нити

Редко, когда молодого Каина можно застать без кофе или сигарет. Это стало его неотъемлемым атрибутом, как когда-то - острие меча и компас. Когда-то балансирующий над пропастью взросления, смелый, волевой - он упал и разбился, принц вслед за своей розой, и переломал все кости при падении. А что мы? Наше дело - подобрать павшего друга и выполнить обещание. Латать его переломы, касаться, когда никому больше не позволяют. Вытаскивать из его груди те осколки грез, особенно болезненных. И, наконец, рассказывать о чудесах земных - чем лучше, они ведь настоящие, вот, понюхай, потрогай. Наше дело простое - следить за порядком Складов, следить за порядком всего Города. Отводить босоногую Викторию-младшую домой, ибо та снова бродит по ночам. Следить за порядком в чужих головах, толком не разобравшись с собой. Ноткин растет, взрослеет, пусть у него тоска старика была и в четырнадцать, он вырастает из своих свободных штанов, вырастает из своего ошейничка, наконец. Ноткин меняет одежду на что-то более солидное, вместо сырых голубей и крыс начинает кормить Артиста хорошим мясом, но ошейник - продолжает носить. Годы идут, и Капелла растет, вырастает до материнской шали, до материнских крыльев - уже сама покрывает Город своим заботливым касанием, словно периной. Годы идут, и Каспар, уехавший по решению отца в Столицу на учебу, возвращается. Он обзаводится всеми теми атрибутами, о которых говорили выше - и это неимоверно бесит Ноткина. Конечно, злость эта глупая и детская, и она говорит просто о том, что он слишком сильно Каспара… Рад видеть вновь. Ага. Рад его задумчивому голосу, рад тому, как у сердца его до сих пор тихонько звенят осколки Башни, ведь нельзя вот так просто взять и навсегда позабыть про свое королевство. Рад, ведь стоит признать, что никого ближе лучшего врага и второй своей души, бессмертного Артиста, никого у атамана-сироты и не было. Поэтому он переносит многое с улыбкой. Смеется и пьет на свадьбе Каина с Ольгимской, приносит свои поздравления, смотря прямо в хозяйкины глаза, ведь он правда рад им. Это совсем не имеет никакого отношения к тому, что суженый Капеллы целуется с ним по ночам на Складах. Она ведь Хозяйка, она ведь понимает. Да, она с самого начала понимала. Все шло по плану.

***

Всегда разговорчивый, всегда способный найти нужные слова, чтобы уколоть Каспара, вывести его из вечной полурассеянности, в которой он пребывал с падения Башни, в такие моменты Ноткин молчал. И смотрел пронзительно. Так, словно ждал, что вот-вот Каин оттолкнет его, переломает здоровую ногу и оставит, как когда-то оставил. Они давно переросли детские обиды, но предательство - то был еще один стежок, что держал их вместе. Ноткин не мог забыть, пусть и притворялся, что сейчас то пустое, а Хан не знал тех слов, которые могли исправить его детскую жестокость. Ноткин молчал, испытывающе смотря на него, и Каин не сдавался, пока их дыхания не сливались в один тоскливый горячий выдох, и пока они не начинали целоваться. Ты помнишь, как по-дурацки вышло в первый раз? Я тогда раздразнивал тебя, а ты вдруг взвился, впился, и глаза твои были - точно стекла, и в них горели звезды. Тогда-то я думал, что целуют только девчонок, да и во рту у нас был песок. И кровь. Каспар не любит, когда с него нетерпеливо сдирают одежду, но Ноткин заваливает того тяжестью собственного тела на старый пыльный матрас - только тут, в одном из складских зданий, их секретам никто не свидетель. Каспар пахнет кофе, который варит им на двоих Виктория, а Ноткин, верно, пропах дубленой кожей и железнодорожными путями. И атамана взрослых мечтателей тяжело остановить, когда он так разогнался, но Каспар знает, как. Берет за лицо, как в детстве в минуты редкой и покровительской нежности, и гладит, словно зверя дикого успокаивая. Успокаивая когтистую внутри Ноткина, чтобы та вилась ласково под рукой. И в такие моменты Ноткин его так любит, так невыносимо ему от этой их любви, проголкой и соленой, что позволяет делать с собой совершенно что угодно. Иногда последствия их тайны выходят за пределы этого маленького убежища. Иногда Каин забывается, и отращивает свои волчьи клыки, и не может сдержаться и не сомкнуть их на загривке. Иногда Ноткин выпускает когти и расписывает бледную кожу Каспара алыми полосами, от родинки до следующей. А иногда они просто вытягиваются, несуразно-безвременно-длинные на этом одноместном матрасе, тесно соприкасаясь, и смотрят в щелочку в крыше от выбитой дощечки. Иногда к ним заглядывает звезда, а иногда и любопытный глаз луны. В такие моменты Ноткин нет-нет, да вспоминает Многогранник, и ему не нужны никакие стеклянные копья у сердца, чтобы ощущать эту боль. Эта щелочка в прошлое - все, что у них остается. Порой Каспар хочет курить, и он курит прямо в их незамысловатой постели, сбрасывая пепел на пол. Ноткин тогда обязательно морщится и грозится, что вот сейчас выйдет отсюда, в чем мать родила, и хрен каинский хрен его дождется. Каспар тогда улыбается, и у него видны слабые линии на лбу и около губ - скорые отцовские морщины. Докуривает и целует вяло противящегося атамана так, что у того на веках начинают плясать искорки. Каинская магия, точно вам говорим. А затем, как заведено - Ноткин хромает проверять Склады и приводить в движение шестеренки Порядка и Хаоса вместе со стариной Артистом, а Каин возвращается в Сгусток, чтобы поутру пить то же самое кофе с Викторией и менять судьбу заново растущего Города. До тех пор, пока им не станет вновь солоно и горько.