Целуй

У Цзинь Гуанъяо дрожат руки, походка неровная, а мысли в голове надолго не задерживается и всё равно умудряются путаться. Самой ей кажется, что она пьяна, хотя твёрдо знает, что не выпила ни единой капли чуть ли не единственная. Кроме неё не пили лишь девы Лань, хотя им предлагали весь вечер и с каждым разом всё настойчивее. Гуанъяо несколько раз видела, как Лань Ванцзи порывалась встать и уйти, но каждый раз замирала и только больше выпрямляла спину и поднимала голову: сестру, которая не могла так спокойно покинуть собрание, она бы не бросила. Лань Сичэнь не нуждалась в чужой защите, но и поддержка, даже самая незначительная, не была бы лишней. У Гуанъяо не было и такой. Бесконечный вечер превратился в преступно короткую ночь. Гуанъяо, шедшая в свою комнату, останавливается, хватаясь рукой за стену. Что-то определенно не так, у неё ничего не болит, но и идти она больше не может. Даже руку поднять сейчас кажется невыполнимой задачей. Девушке страшно, но она даже на помощь позвать не может: не придут, а если и придут, то лучше бы не приходили вовсе. В коридоре раздаются шаги, лёгкие, на грани слышимости. Если бы Гуанъяо вся не обратилась в слух, то и не заметила бы. –Сестра, что-то не так? Что с тобой? - Лань Сичэнь как всегда вовремя, а голос полон беспокойства. Беспокойство это искреннее, поэтому Гуанъяо отвечает: –Не могу пошевелиться. Не знаю, почему. Лань Сичэнь подходит ближе, берёт Гуанъяо за руку, находит пульс. Хмыкает через несколько секунд, внимательно оглядывает девушку с головы до ног, заходит ей за спину. Снова хмыкает и резко, будто что-то отрывает и выбрасывает, проводит рукой возле спины Гуанъяо. Та стоит неподвижно ещё пару секунд, а затем покачивается, чуть не падает. Вернее, точно упала бы, если бы Лань Сичэнь не поддержала. –Это был талисман отнимающий энергию. Кто-то, видимо, зло пошутил. А-Яо, ты в порядке, сможешь идти? В голосе у Лань Сичэнь только забота, но это злит Гуанъяо. Почему она не недовольна чужим жестоким поступком? Злая шутка, да, не более. Гуанъяо была напугана и совершенно беспомощна. Что бы она делала, если бы её не нашли? А если бы нашли, но не Лань Сичэнь, её сестра или кто-нибудь вроде них: добрый, благородный, праведный – а кто-то, как её отец? Цзинь Гуанъяо зла, но не показывает этого. Она осторожно целует склонившуюся к ней Сичэнь в подставленную щеку: – Всё хорошо, сестра. Я пойду, завтра много дел. Она выбирается из чужих объятий и, изо всех сил пытаясь держать спину ровной, а походку – размеренной, уходит.