Зверь, который полюбил

      Пропустив парня в квартиру, Изуку сразу же опустила голову. Она чувствовала прожигающий в ней дыру взгляд блондина, и от этого становилось не по себе. Хотя кому приятно, когда на тебя смотрит пара рубиновых глаз, наполненных раздражением и презрением к тебе, а так же ко всему этому миру. От этого взгляда девушку спасла ее мать.       Женщина вышла из кухни и нацепив на своё морщинистое лицо похожую более на оскал улыбку. Мидория уже догадывалась о том как, её мать ненавидит Бакуго. «Наверное наговорил ей что?» — пронеслось в голове у Мидории.       Из раздумий, из-за чего же её мать так ненавидит только что вошедшего в квартиру парня, девушку вывел сам голос матери.       — Кацуки-кун, проходи… — светловолосый прошел туда, куда указывала ему женщина.       За несколько лет разнузданной жизни Инко, девчонка начала по взгляду и выражению её лица понимать, в каком она настроении, тем самым оберегая себя и свое тело от многочисленных переломов и синяков.

***

       Стол, за которым они сидели, был небольшой прямоугольной формы. Изуку не знает, сколько времени они просидели в молчании. Минут пять? Десять? Хотя это не так уж и было важно.       Первым, кто нарушил тишину своим хриплым и усталым голосом, задав вкакой-то вопрос, был красноглазый. Но зелёноволосая ничего не слышала, она как будто находилась в вакууме. Пришла в себя она лишь после того, как Инко, резко встав со стула со сведенными бровями к переносице, стукнула своей ладонью по столу.       — Изуку выйди на улицу и жди там. Ты будешь ночевать у Катсуки-куна дома, — грозно смотря на красноглазого, буркнула зеленоволосая женщина.       Испугавшись этих слов, она хотела было возразить, но не решилась на такой смелый, по её мнению, поступок. Мидория аккуратно встала из-за стола и вышла в коридор.       Она надеялась, что Бакуго не ударит или же не изнасилует её, когда она приедет к нему домой; с такими мыслями девушка накинула на себя зеленую кожаную куртку и вышла из квартиры, а следом и на улицу. Прохладный ветер подул в лицо, зеленоглазая закрыла глаза и не заметила, как погрузилась опять в свои мысли и счастливые воспоминания о своей матери и отце.       Дверь открылась, и на улицу вышел светловолосый мужчина. Немного постояв и привыкнув к темноте, так как женщины жили в весьма опасном районе, где фонарей вообще не было, он подошел к зеленоволосой. Он даже задавался вопросом, как девчонку еще не изнасиловали при том, что помимо школы она ходит в художественную школу и проводит там почти все свободное время. А откуда он знает про художественную школу? Потому что Бакуго все знает о своей невесте, знает в какую школу она ходит, знает с кем дружит и с какими мужчинами общается, знает, в какой университет хочет поступать и так далее.       —Сколько стоять будешь, задротка? — от неожиданного хрипловатого голоса Мидрория вздрогнула и резко повернулась к блондину. Посмотрев в его глаза, она сделала несколько шагов назад и, спотыкаясь, падает на пятую точку, издавая еле слышный болезненный стон.       Подняв голову к чистому небу, блондин сделал рукалицо от неуклюжести и тупости зеленоглазой девушки и двинулся на поиски своей машины, предварительно достав из своего кармана недешевый телефон и включив фонарик.       —Блядь, ты сука встанешь или от падения инвалидом стала? — со сведенными бровями к переносице и алыми, наполненными раздражением от такой медлительности зеленоволосой, глазами он посмотрел на очень хрупкое тело, сидевшее на тротуаре.       — Н-нет… — с горем пополам она встала и подошла к ворчуну. Тот лишь открыл ей дверцу на заднее сиденье, тем самым приглашая веснушчатую в машину, и лишь после того, как зеленоглазая села, он наконец-то закрыл её. Сам красноглазый повторил недавнее действие совершенное Изуку, только он сел за руль.       Дорога до дома Катсуки Бакуго была долгой и мучительной, но так казалось только Изуку. После каждого взгляда красноглазого парня у девушки проходили мурашки по коже, а страшнее было то, что зеленоволосая не знает, что Катсуки может вытворить у себя дома с хрупкой семнадцатилетней девочкой. Даже если он и захочет её изнасиловать в том доме, ей некуда бежать и некуда прятаться.       На душе было очень больно. Больно от того, что мать, можно даже сказать, продала её. Хотя почему «можно даже сказать, » если так оно и есть. Больно от того, что отец, который все время защищал её, теперь сделать ничего не сможет, он не сможет защитить её от этого человека, как и не смог защитить от избиения матери. И опять опустивши голову и погрузившись в свои мысли, веснушчатая не обратила внимание на то, что машина уже как несколько минут стоит, не обратила внимание на то, что на неё опять смотрят кровавые глаза.       — Эй, с тобой все нормально? — не услышав ответ, блондин потряс её за плечо. Испугавшись зеленоглазая девушка резко подняла голову и, увидев Бакуго, который уже до боли сжимал плечо, выдавила что-то наподобие «все нормально» и высвободилась от руки парня. Не дождавшись хозяина машины, она быстро выскочила, потому что что-то ей подсказывала, что если девушка сейчас же не выйдет, то ей не поздоровится. Сказать, что Бакуго был в ахуе от такой, по его мнению, дерзости, ничего не сказать. Да, красноглазый видел дерзость опять же по его мнению и похуже, но от Мидории он точно такого не ожидал. Глубоко вздохнув блондин с алыми глазами вышел из машины и направился к веснушчатой.       Выйдя из машины, она увидела красивую ночь, ясное небо, полную луну, дул лёгкий прохладный ветерок, и на улице было тихо, пока не вышел Бакуго. Переведя свой взгляд на его лицо, которое освещали давно горящие фонари, она впервые смогла посмотреть на него не боясь. Она заметила, что у него острые и высокие скулы, аккуратный острый нос, наверное, не одна девушка влюблялась в него.       Обойдя машину, а затем и Изуку, которая перегородила ему дорогу в дом, он прошел в свое место жительства, по дороге доставая ключи из кармана пиджака. Мидория решила не медлить и пойти за парнем, дабы не раздражать его ещё больше.       Открыв дверь в свой обитель, как истинный джентльмен, Катсуки сначала пропустил даму, а лишь потом вошел сам. Взору девушки представился широкий коридор, стены которого были бежевого цвета, а стулья, шкаф и стол серые.       — Прими душ и ложись спать… На второй этаж по коридору налево первая дверь — это ванная, а спальня напротив… Я принесу тебе одежду, — усталым и хриплым голосом парень рассказывал дальнейшие планы на вечер Изуку.       Немного покраснев непонятно от чего, Изуку, сняв куртку и передав в руки хозяина этого дома, направляется сразу в душ, чтобы расслабиться. Зайдя в ванную комнату, и так очень большие глаза девушки расширились еще больше. А всё почему? Потому что ее комната в два раза меньше! Теперь в голове Изуку крутился лишь один вопрос: «Зачем такая большая ванная комната?» На сколько Мидория знает, Бакуго живет один и вообще редко дома бывает. А откуда она это знает? Просто запомнила часть разговора матери со своим будущим мужем за столом на кухне. Если бы Изуку задавала своему будущему мужу такие вопросы как: «Сколько у тебя было женщин?», Сколько ты зарабатываешь?», «Какой у тебя дом?» и тому подобное, то со стыда бы сгорела, хотя нет, у неё бы язык не повернулся такого спросить. Да и по самому дому можно уже сказать, что тот живет один и редко дома появляется, так как если бы и был, то в доме не было бы столько мусора, ну как мусора? Пустых бутылок от коньяка, пива, виски. Пакетов от лапши быстрого приготовления и тому подобное. Сразу видно, что в доме не хватает женской руки.       Закрыв двери, Изуку принялась снимать свое зеленое платье, совсем забыв про то, что Катсуки не принес ей одежду. Оставшись лишь в нижнем белье, девушка разглядывает себя в большом прямоугольном зеркале и, немного расстроившись из-за своей маленькой груди, она начала снимать лифчик. Послышался звук открывающейся двери и в комнату с раздетой девушкой, а точнее с девушкой в одних трусиках заходит красноглазый парень, но теперь он был в очках.       — Грудь слишком маленькая… надеюсь, что еще вырастет — с самым серьезным лицом говорит парень, смотря на прикрывающую свою грудь двумя руками, да и еще и всю красную от стыда девушку. — Женской одежды у меня нет, так что надень пока что эту, — красноглазый положил белую майку и синие шорты на столик, стоявший возле зеркала, и вышел из ванной комнаты, оставив живой арбузик (красную Мидорию) наедине с мыслями о том, какая она дура.       Приняв душ, девушка надела на себя одежду, которую дал ей хозяин. Белая майка была слишком большой, чуть выше колена. «Наверное Катсуки майка тоже большая, но зачем он мне дал её, если ему она тоже большая?» — пронеслось в голове у зеленоглазой. Ну, а шорты были ей как мешковатые синие штаны. Если бы у Изуку были короткие волосы, то её бы за мальчика лет двенадцати приняли.       Опять посмотрев в зеркало и убедившись, что все аккуратно сидит, она направилась к двери, но не успела и двух шагов сделать как дверь открыли и в ванную зашел Бакуго и, не проходя вглубь ванной комнаты, внимательно рассматривал Мидорию. От этого изучающего взгляда, впрочем как и всегда, у девушки прошлись мурашки по коже, и чтобы не растягивать это странное и противное чувство страха, которое обволакивает Изуку с ног до головы, она медленными шагами продвигается к двери, стараясь не смотреть в эти кровавые глаза.       Закрыв за собой дверь в ванную, девушка, как и сказал ей ранее парень направилась в спальню. Открыв дверь, взору Изуку попалось большое окно, а точнее не само окно, а вид из окна. Ночной город. Что может быть прекрасней? Оторвав взгляд от ночного пейзажа, Мидория начала осматривать опять же не маленького размера комнату. Двухспальная кровать, маленький столик с журналами в середине комнаты и какой-то шкаф. Только включив свет, ей удалось все рассмотреть получше, так как света фонарей не хватало, чтобы рассмотреть все. «Не дом, а свалка какая-то?!» — пронеслось в голове у девушки.       После осмотра комнаты, зевнув, Изуку выключает свет и идет по направлению к постели. Отец девушки говорил, что когда ты спишь, то ты не чувствуешь боль, опасность, а лишь иллюзию безопасности. После этих слов отца еще маленькой зеленоволосой девочке, стало страшно засыпать вне своего дома, а после ухода своего любимого папы от матери и дома стало страшно засыпать.       А почему стало страшно? Потому что Инко винила свою дочь в уходе любимого человека, а ещё хуже стало, когда женщина впервые пригласила в дом постороннего и моложе чем она сама мужчину, и точно не для того чтобы чай попить, а для более взрослого дела. А тот, лишь увидев Мидорию младшую и узнав, что она дочь женщины, как под предлогом: «У меня появились срочные дела» ушел, хотя не ушел, а вылетел из квартиры.       Это был худший вечер в жизни Изуку. Ранним утром, зеленоволосая девушка с перебинтованными руками, убирала кровавые осколки посуды, которые были почти по всей квартире, пустые и принесенные подругами Инко бутылки из-под алкоголя. Тогда была просто адская боль и не столько физическая, как душевная. Лучше бы болело все тело от многочисленных порезов и синяков, чем страдать от утраты любимых и самых дорогих ей людей. Людей, которые воспитали её.       Вспомнив этот злополучный вечер появилось ощущение, как глухая боль, поднимаясь откуда-то снизу, заполнила её всю, сжимая сердце, перехватывая дыхание и, наконец, выливаясь слезами. С того дня у девушки появилась жалость к себе. Она засыпала, просыпалась, делала домашние дела с похожими друг на друга мыслями: «Почему именно я?», «Почему это происходит со мной?», «Что я такого сделала в прошлой жизни, что я так страдаю?»       По коридору раздался стук шагов, который наконец становился ближе и ближе к комнате с Мидорией, но под самой дверью он исчез, испарился словно его и не было вообще. Вытирая горячие и соленые капельки с веснушчатых щек, после которых остались красные дорожки, девушка постаралась не издавать никаких звуков, чтобы услышать что происходит, за дверью. Как назло было тихо, даже слишком, как будто в доме и никого не было кроме Изуку. На секунду её посетила мысль что Катсуки ушел, но дверь в спальню открылась и на входе появился человек, которого девушка вообще не хотела видеть, а точнее Бакуго.       — В школу завтра не идешь, сидишь здесь… И только попробуй сбежать… ноги переломаю, — в темноте она не видела его лицо, что и спасло ее от этого жаждущего мести взгляда. Да, именно мести. — Я не слышу ответа?!       — Я п-поняла, — смотря на свои руки, покрытые шрамами, выдавила из себя Мидория. Фыркнув, блондин, не стараясь закрыть аккуратно дверь, хлопнул ею так, что стены задрожали.       По-прежнему смотря на свои руки, которые вызывали у девушки отвращение, Изуку погрузилась в свои мысли. У нее это уже вошло в привычку. Если плохо или одиноко, то сразу вспоминать что-то из своей не самой счастливой жизни. Лишь после часа таких раздумий, от которых уже голова шла кругом, она ложится на мягкую постель и сразу погружается в царство Морфея.