***
Стук Стук На фоне ослепительного серебристого покрова, лежавшего на ветвях деревьев, и даже не столь белоснежного, лежавшего на земле, дорога в лесу казалась мрачной. Серым диском на небе расположилась луна, а её, словно королеву, окружали слуги — звёзды. Вместе они помогали «птенцу» найти путь. Сердце у Союза билось, словно оно находится в маленькой железной коробке, а не в груди. Стуки звучали так часто и оглушающе, что голова у мальчика пошла кругом. Споткнувшись, он упал в сугроб. По всему телу тут же пробежали мурашки, снег словно обжигал кожу, как огонь. Мальчишка дышит часто и громко, его окутывает неописуемый страх. Сам он понимает, что никакого волка, никакого волшебного чёрного цветка не существует, но в глубине души он надеется… Надеется на чудо, что спасёт жизнь его отцу. Сделав попытку встать, он тут же падает. Руки уже не слушаются его. Они словно скованы стальной цепью. Погода поворачивается к мальчику спиной, начинает бушевать страшная буря. Ветром к нему прилетает чей-то волосок, волос черный словно смоль, так же описывали волшебный цветок. — Чёрный… цветок… — с этими словами Союз уходит в сладкий и долгий сон, который, возможно, станет его последним.***
— Прекрасная погода. Ты так не считаешь? Беглый обзор по сторонам. Наконец поняв, что в комнате кроме их двоих больше никого, вздохнув, он ответил: — Д-да, я так же думаю. Поставив фарфоровую чашечку на блюдце, что была разукрашена разными узорами, немец повернулся к своему сыну и проговорил: — Что ж, на дворе ночь. Пора в свою комнату.***
Проводив своего отпрыска до самой комнаты, ГИ завернул за угол и исчез.Не теряя ни секунды, Рейх накинул на себя плащ и выпрыгнул в окно. Там его приземление смягчил новый снег. Он любил сбегать из особняка и гулять поздно ночью в тёмном лесу. Странно, но этот лес совсем не пугал немца, а даже наоборот… привлекал своей таинственностью и тишиной. Здесь он мог поговорить с самим собой, обсудить какие-либо темы, что интересуют лично его. Недавно, к ним в особняк приходил какой-то человек. Он поговорил с Рейхом и с грустным лицом подошел к отцу. Третий Рейх случайно услышал его слова… " Теперь я точно могу сказать вам, он болен Алекситимией*…» — Алекситимия. Алекситимия. Алекситимия… — бурчал себе под нос парень. — И что это? Вдруг… Его мысли улетели прочь из-за какого-то хруста. Разозлившись, он решил посмотреть на того, кто помешал ему. Выглянув из-за дерева, он заметил знакомый силуэт, что неподвижно лежит на снегу. Из-за сильного порыва ветра, шапка немца слетела. — Чёрный… Цветок… — Этот голос… Союз… — бросившись к мальчику, Третий и позабыл о шапке. Подняв русского на руки, Рейх потащил его в сторону особняка, горячо молясь, что он не опоздал.***
***
В начале августа, в тёплый и светлый день, отец решил наконец оставить все дела на потом, и хоть один день провести со мной. В тот день, я был сам не свой от радости. Я подбежал к отцу и сел на ручки. Он же, улыбнувшись, понёс меня на руках до конюшни. Заметив свою любимую лошадку, я слез с рук отца и подбежал к ней. Вытащив из кармана кубик сахара, я поднёс его лошади. У неё не было имени и всё её звали просто «лошадь». Она была стойким и грациозным животным. Похлопав меня за плечо, отец поднял меня, словно перышко, и усадил на лошадь. Я испугался, ведь она была высокой, и мне казалось, что я вот-вот упаду. Посмеявшись надо мной, отец запрыгнул ко мне. Лошадь наконец тронулась, и папа куда-то меня повёз. На все мои вопросы, что звучали примерно так: — А куда мы едем? — А зачем? — Мы на поле? Он всегда отвечал: — Скоро узнаешь… Скоро узнаешь…***
Через некоторое время, мы прибыли на место. Поле. Огромное поле. Я с визгом побежал вниз. Отец лишь посмеялся, ему нравилось наблюдать за мной. Пробежав ещё несколько метров, я плюхнулся на зелёную траву. Влажная пожухлая трава приятно пахнет. Увидев желтые цветы зверобоя, я сразу же направился к нему. Если их высушить, то зимой можно будет с удовольствием пить травяной чай. Зверобой привлек не только меня. Вокруг уже кружит пара медоносных пчел. Не так-то просто сорвать его крепкие ребристые стебли. Но вскоре желанный пучок уже в моих руках. Стряхнув с него большую коричневую гусеницу, я побежал к отцу показывая жёлтый цветок. — Смотри-смотри! — кричал я, размахивая растением прямо перед его лицом. Я хвастался ему и будто бы говорил: «Смотри что я нашёл! У тебя такого нет!» — Ух ты! — удивился он, — А смотри что я сделал. Улыбнувшись, папа показал мне венок из множества цветов и подарил мне. Одев их на меня, он проговорил: — Мило смотришься. — Ува! — разинув рот, я начал разглядывать венок. Пока я был занят разглядыванием цветов, отец убрал мою чёлку и поцеловал в лобик. Удивившись, я тут же переключил всё внимание на него. — Как же я рад, Союз. Как же я рад тому, что в этом мире я не одинок.***