Anything

— Не против, если я сяду к тебе? — спросила я, когда Джордж сидел молча. — Ненавижу есть в одиночестве, — продолжила я с натянутым смехом. Конечно, это было не совсем так, но я надеялась, что он вытерпит мое общество, если это будет вынужденной мерой, услугой для меня. И это сработало. Джордж поднял руку, указывая на стул напротив, и, хотя он все еще молчал, стул волшебным образом выскользнул из-под стола, приглашая меня сесть. — Спасибо… Я устроилась на сиденье и, сидя всего в двух футах, заметила, какое у него обросшее лицо, как будто он не брился неделю или больше. Глаза были будто стеклянными, нос красным, румянец заливал щеки до самого уха, и я задалась вопросом, сколько он уже выпил. И явно, сколько бы он не пил, это не помогало; Джордж махнул рукой Тому, указывая на пустой стакан, как только тот посмотрел на нас. — Давно тебя не видела, — сказала я ему, стараясь, чтобы мой тон был легким и тем более не обвиняющим. Джордж совсем перестал приходить в Нору, что было главным источником горя для уже и без того опечаленной миссис Уизли. Два последних раза я видела Джорджа в первый месяц после битвы в Хогвартсе. На следующий день Джордж был в Норе вместе со всеми нами, но в основном он сидел один наверху, в старой детской комнате, которую делил когда-то с Фредом, отказываясь спускаться, отказываясь есть, отказываясь общаться. На все вопросы он только кивал головой, соглашаясь или нет. А его семья, оправившаяся от собственных ран и пытающаяся справиться с внезапной потерей Фреда, не решалась что-то сказать ему, чтобы вытащить из этого состояния. Вечером того первого свободного дня Джордж стоял на кухне, безвольно свесив руки, а мать крепко обнимала его. А потом он ушел. Прошло несколько дней, прежде чем я увидела его снова, но потом настал день похорон Фреда. Джордж тихо шмыгнул в сад со стороны Норы — зеленое тихое место, где много лет проходили самые веселые, самые теплые ужины Уизли, но Джордж снова держался особняком, забившись в угол, и в тот момент, когда служба закончилась, он снова исчез, и, насколько я могла судить, больше он не возвращался. Это было в начале мая, а сейчас стоял август. — Угу, — ответил Джордж, не глядя на меня, принимая новый бокал огневиски, который Том принес ему в обмен на пустой. — В последнее время я не выхожу из квартиры. Я почувствовала, как мои плечи немного расслабились от его слов, от облегчения, что он, по крайней мере, говорит сейчас со мной. — Выходишь только, чтобы выпить, — не выдержала я. — В основном, — он поднял глаза от своего стакана, и я с удивлением увидела на его лице легкую улыбку. Она была сухой и не касалась его налитых кровью глаз. Но это была улыбка… — И ты часто это делаешь? — Наверное, почти каждую ночь, — он небрежно пожал плечами. Я нахмурилась. Как же мне хотелось начать читать ему нотации! Рассказать ему обо всех причинах, почему пьянство ничего не решит и почему, в конечном счете, оно принесет больше вреда, чем пользы. Но я знала, что он не послушает. Близнецы никогда не обращали внимания на мои лекции в прошлом, и я боялась, что теперь, когда Джорджу было так больно, слова осуждения убедят его, что он поступает правильно, отгораживаясь от всех остальных. Он поднес стакан к губам и одним глотком осушил его. Парень лишь слегка поморщился, сглотнув, а затем откашлялся, вероятно, пытаясь облегчить жжение в горле. Он поднял глаза, встречаясь со мной взглядом, и долго изучал меня, прежде чем, наконец, произнес: — Наверное, держишься из последних сил, чтобы не начать читать мне лекций прямо сейчас, да? Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули, смущенная тем, что была такой предсказуемой. — С чего ты взял? — спросила я, как можно небрежнее. — Да брось ты, — в уголке его губ заиграла усмешка. — Я столько много раз видел этот твой взгляд, чтобы понять, что тебе просто не терпится отругать меня. Давай попробую, — продолжал он. — То, что я делаю — безответственно. Опасно. Эгоистично. Совершенно бесполезно, не говоря уже о вреде для здоровья. Это все? — Если ты уже осознал все это, почему все еще ведешь себя так? — я откинулась на спинку сиденья, скрестив руки на груди. — Потому что это работает, — Джордж невесело рассмеялся. — Прости, Джордж, — сказала я, качая головой. — Но я в это не верю. Ты совсем не выглядишь счастливым. — Я не говорил, что это делает меня счастливым, — тут же ответил Джордж. Его голос внезапно стал мягче, недовольство исчезло. — Вся правда все еще тут… Я знаю, что Фред умер. Я знаю, что боль ждет меня в ту же секунду, когда мозг снова прояснится. Но… — он замолчал на мгновение, глядя на пустой стакан, который вертел в пальцах, — ты выпиваешь столько, что твое тело немеет. Это не делает меня счастливым. Это не заставляет меня забывать. Но боль, как будто по другую сторону стеклянного окна. Я вижу ее, я знаю, что она там, но она не может коснуться меня. По крайней мере, на некоторое время, — он снова посмотрел на меня. — Ты понимаешь, о чем я? — Нет. У меня немного кружилась голова после того, как я раньше напивалась, но это вряд ли то, что ты хочешь мне сказать. Теперь я уставилась на свои руки, сложенные на коленях, удивляясь, почему я вообще вмешалась и с чего решила, что смогу ему помочь, хотя сама даже не представляла, как заговорить с парнем. — Ну, — сказал Джордж, нарушая неловкое молчание. — Думаю, мне пора. — Ты уверен? — я снова посмотрела на него и пожалела, что не знаю, что сказать или сделать. — Тебе не обязательно уходить. — Но я должен, — сказал он. — Я и пьяным понимаю, что тебе сейчас неловко, так что я должен валить отсюда… — Джордж, я не хочу, чтобы ты… — Все в порядке, Грейнджер, — сказал он, прерывая меня и одаривая все еще грустной, но на этот раз искренней улыбкой. — Дело не только в тебе. Дело в этом мире в целом. Никто больше не знает, как на меня реагировать. Никто не знает, что делать или говорить, когда я рядом. И хочешь честно? У меня нет желания помогать им в этом разбираться… — Мне очень жаль, — сказала я, не в силах скрыть свое недовольство. — Я просто не хочу, чтобы ты чувствовал себя хуже, чем сейчас. Я уверена, что все остальные чувствуют то же самое. Твоя семья и друзья хотят помочь, они просто стараются быть осторожными, я уверена в этом. — Я знаю, — Джордж кивнул. — Но поверь мне, когда я говорю, что это все заставляет меня чувствовать себя еще хуже, — он оперся ладонями о стол, чтобы не упасть. — Спокойной ночи, Грейнджер, — сказал Уизли и встал со своего места. Он казался достаточно устойчивым на ногах… Пока не попытался сделать первый шаг. Он споткнулся, ударился о стол рядом с нами и рухнул на седого волшебника, сидящего там. Мужчина, казалось, был не очень доволен внезапным вторжением в его личное пространство. Я сунула руку в сумочку и обхватила волшебную палочку, как раз в тот момент, когда волшебник опустил руку на грудь Джорджа и довольно грубо толкнул его назад. — Мобиликорпус, — пробормотала я, чтобы взять контроль над телом Джорджа и смягчить его падение, когда он откинулся назад к нашему столу, его затылок едва не коснулся угла по пути к полу. К счастью, я достаточно быстро управилась с палочкой, и через мгновение Джордж уже стоял на ногах. Хотя волшебник сердито ворчал себе что-то под нос, я с облегчением заметила, что он снова вернулся к еде. Спрятав палочку в сумочку, я быстро отодвинула стул и подошла к Джорджу, обняв его за талию и прижавшись к нему плечом, чтобы помочь удержаться на ногах. Он не протестовал. — Вот вечная беда с огневиски, — сказал он, даже немного посмеиваясь, когда перекинул руку через мое плечо. — Ты не осознаешь, как сильно тебя уже ударило в голову, пока не попытаешься встать и идти. — Заткнись, Джордж, — я печально вздохнула. — Давай отведем тебя домой. Хотя это теоретически могло бы сделать нашу поездку намного проще (и, конечно, намного быстрее!), я не осмеливалась пытаться аппарировать с Джорджем в его нынешнем состоянии. В лучшем случае парня стошнило бы в тот самый момент, когда мы бы добрались до его квартиры, а в худшем — его бы расщепило по дороге. И мы пошли. Нам потребовалось двадцать пять минут, чтобы добраться от Дырявого котла до его квартиры над магазином шуток, и когда мы, наконец, поднялись по лестнице и открыли входную дверь, то ввалились в темную гостиную. Джордж со стоном упал на пол; я, задыхаясь и чувствуя облегчение от того, что больше не держу его, позволила ему упасть. Быстрым взмахом палочки комната внезапно осветилась тусклым светом ближайшей лампы, и я наклонилась вперед, упершись руками в колени, пытаясь отдышаться. — Как ты добираешься домой каждую ночь, когда тебе никто не помогает? — спросила я. — Удивительно, как тебе удается вернуться домой целым и невредимым. Джордж перевернулся на спину. — Какая тебе разница? — невнятно бормотал он. Парень не смотрел на меня, а смотрел в потолок. — Иногда я на это надеюсь, — он испустил дрожащий вздох. — Я бы предпочел быть с Фредом. — О, Джордж, — сказала я, с трудом сдерживая неприятный ком в горле. — Я не хочу знать, что ты имеешь в виду. Не говори так. Твоя семья любит тебя. Они с ума сойдут, если потеряют и тебя. Но его тон, выражение лица и действия в тот вечер доказывали, что он не может видеть дальше своей собственной боли, чтобы быть внимательным к кому-то еще. — Наверное, — пожал он плечами. — Ты бы не… — начала я, подыскивая правильное слово для своих мыслей. — Ты ведь не сделаешь ничего глупого? — Ну, это очень субъективное слово. Ты думаешь, что я пью, и это — глупо. То есть я уже натворил глупостей… — Джордж, — сказала я, не удивленная его ответом, который на самом деле не был ответом. — Ты ведь не навредишь себе, правда? — я попробовала еще раз, понимая, что должна быть откровенной, если хочу получить реальный ответ. Джордж долго молчал. — Я думал об этом, — сказал он наконец. — Вообще-то, в течение нескольких первых недель я не мог думать ни о чем другом. Моя грудь болезненно сжалась. Последние несколько месяцев я провела в Норе, беспокоясь о себе и своем будущем, чувствуя нетерпение от желания вернуть домой живых и здоровых родителей, беспокоясь о том, любит ли меня Рон так, как я люблю его, и поцелует ли он меня снова когда-нибудь. И пока я беспокоилась об этих вещах, которые ни в коем случае не касались жизни и смерти, Джордж был здесь один, поглощенный своим горем. Настолько лишенный надежды, что хотел просто покончить со всем этим. На глазах навернулись слезы. — Но ты этого не сделал, — сказала я шепотом, внезапно почувствовав свои проблемы такими незначительными. — Мне приснился сон о нем, — прошептал Джордж, глубоко вздохнув. И мне не нужно было спрашивать, имеет ли он в виду Фреда. — Около месяца назад, когда все было очень плохо. Я вздрогнула, когда он подчеркнул это слово. Было больно думать, что все было еще хуже, чем в этот момент, когда Джордж пьяный лежал на полу, его глаза покраснели и блестели, а квартира была такой пустой и тихой. — Я его не видел, — продолжал Джордж. — Но я слышал его голос. И он поклялся мне, что если я убью себя, чтобы быть с ним, он надерет мне задницу, как только я туда доберусь, и не будет говорить со мной до конца вечности. У меня вырвался еле слышный всхлип. — Как я рада, что Фред тебя образумил, — сказала я. — Он хотел бы, чтобы ты был счастлив. Он любил тебя. Джордж протянул руку, грубо вытирая слезы, которые текли из уголков его глаз, теперь оставляя мокрые следы на волосах на висках. — Ага, — сказал он, слово прозвучало громко и грубо, как будто он пытался казаться жестче, чем был на самом деле. Он откашлялся и приподнялся, опираясь на локти. — Я помогу тебе добраться до комнаты, — сказала я, подходя к нему и хватая его под локоть. Совместными усилиями мы подняли его на ноги. — На диване нормально, — пробормотал Джордж, сделав несколько шатких шагов через гостиную и рухнув на диван. Я пошла на кухню, чтобы принести ему стакан воды, надеясь, что смогу хотя бы убедить его не пить, но к тому времени, как я вернулась в гостиную, его глаза были плотно закрыты. Он выглядел почти умиротворенным. Стараясь не шуметь, я поставила стакан с водой на столик, чтобы он мог до него дотянуться, и на цыпочках подошла к входной двери. — Хочешь остаться на ночь, Грейнджер? — спросил Джордж, его голос, хотя и все еще пьяный, звучал очень бодро. — Что? — я обернулась, пораженная и звуком его голоса, когда мне показалось, что он спит, и тем, что он сказал мне только что. — Ты слышала меня, — улыбался он, приоткрыв один глаз, чтобы посмотреть на меня. — Я просил тебя остаться на ночь. — Остаться… Остаться на ночь? — повторила я. — Если тебе нужен кто-то, кто бы присмотрел за тобой, — начала я, искренне надеясь, что именно к этому он клонит, — то, ты должен знать, что у меня нет опыта выхаживания пьяных, — и я серьезно думала, что сейчас попрошу Молли или Гарри трансгрессировать к нему, но звук смеха Джорджа остановил меня. — Нет, нет, — прошептал он загадочно. — Я просто тут подумал… Может это я о тебе позабочусь? Сделаю приятное… Ну ты ведь понимаешь, что я имею ввиду. Я думаю, он попытался подмигнуть, но, должно быть, это было для него слишком много, и поэтому его лицо, наполовину прижатое к диванной подушке, застыло в глупой гримасе. — Джордж, — начала я, в моем тоне смешались смущение и раздражение, потому что на этот раз я была уверена, что знаю, что он имел в виду. Но не имело значения, поддалась бы я порыву отругать его, или ударить, или уйти, или задержаться из любопытства, чтобы узнать, что он скажет дальше. Потому что Джордж крепко спал, тихо сопя в подушку.