Идеальные отношения

      Когда умерла Астория, Драко пришлось повзрослеть еще раз. Теперь забота о Скорпиусе целиком лежала на нем — не было и речи о том, чтобы допустить до него спятившего Люциуса, а Нарцисса была почти обессилена болезнью.       Он знал, что должен сделать правильный выбор, но никто не мог помочь в поиске возможных вариантов: семья Гринграсс больше переживала о том, что Скорпиус становился фактическим владельцем их состояния, — у Дафны не было детей. Поэтому Драко увез сына в Европу: ему казалось, что эта старомодная черта поможет разобраться в ситуации.       Скорпиус впервые оставался с отцом один на один, и они бродили по древним магическим столицам, никем не узнанные, в том числе незнакомые друг другу.       В Дрездене был матч, проходивший в рамках отборочных испытаний на чемпионат европейского квиддитча, где Малфои встретили Крама. Он подошел к Драко, с интересом осмотрел Скорпиуса, выразил почти искренние соболезнования, а затем внезапно предложил выпить. Сидя в баре тем же вечером, болгарский волшебник посоветовал Драко отдать сына в Дурмстранг. Это было первым адекватным мнением, которое услышал Малфой, так что уже в августе он посетил директора школы.       Скорпиус не разговаривал с ним вплоть до отъезда, и, прощаясь в Министерстве, он лишь холодно кивнул ему на прощание, игнорируя протянутую руку. К Рождеству Драко отправил сыну внушительный перевод — дела семьи пошли вверх, когда у него стало много свободного времени. Скорпиус прислал ему открытку и подписал ее небрежно, указав, что «здесь негде тратить деньги». Впрочем, летом он написал сам — его приняли в резерв квиддитчной команды. К его дню рождения сына Драко хотел приехать, но Скорпиус вежливо отказался и попросил прислать деньги на поездку в Болгарию.       Они увиделись спустя два года, и Драко отчетливо осознал, что ему впервые нравится то, что он сделал. Скорпиус сильно вырос, поравнявшись ростом с самим Драко, выглядел сдержанно и спокойно. Они путешествовали по Европе — Скорпиус не хотел возвращаться в Англию до окончания.       Драко думал, что все успокоилось, в том числе и проклятье, преследующее семью Гринграсс. Дурмстранг подразумевал шесть лет обучения вместо привычных Англии семи, поэтому Скорпиусу пришлось бы вернуться и закончить седьмой курс, чтобы сдать ЖАБА. В конце июня он приехал к сыну, забрал его из школы и отвез к Краму — за эти годы они стали неплохими приятелями. Виктор уговаривал Малфоя-младшего попробовать себя в квиддитче, аргументируя это тем, что у Скорпиуса был феноменальный навык скорости. Все складывалось отлично. Драко присматривал поместье в Европе, намереваясь в скором времени перебраться к сыну и забыть обо всем, что связывало его с Англией, с войной, с прежними страхами.       Пока не случилось это.       Скорпиус упал с лестницы, спускаясь на завтрак, и, когда его белки закатились в приступе агонии, Драко словно перенесся на семь лет назад, заново переживая идентичный момент, произошедший с Асторией. Он держал тело сына, бормоча забытые заклинания, пока Крам связывался с целителями по каминной сети.       Недели обследований. Отсутствие однозначных результатов. Сожаление колдомедиков. Ночные приступы. Скорпиус таял на глазах.       — Мы должны обратиться к ведуньям, — процедил Виктор как-то утром, пока они сидели у кровати Скорпиуса, только что отошедшего от очередного приступа. — Это черная магия, но разве это проклятье — нет?       Дальше была замшелая хижина, покрытая паутиной и плесенью, синий огонь в гнилом камине, занавешенное спутанными волосами лицо ведуньи, скрюченные пальцы, которыми она царапала грудь Скорпиуса, клокотание, вырывавшееся из ее горла. Затем дверь захлопнулась — ритуал должен был проводиться наедине, и Крам держал Драко в своих железных руках, пока Скорпиус кричал нечеловеческим голосом, сопровождаемый визгом ведуньи.       Они прождали до рассвета, и, когда дверь открылась, ведунья проползла к Драко, вцепилась ему в руку и диким, скрипучим голосом заговорила:       — Вези его в дом, где он впервые увидел свет. Бери защиту от черной магии, но не пускай чужую руку в его душу. — Затем она подняла на него свое подобие лица, и Драко не удержался и скривил губы — вместо глаз зияли пустоты. — Придется платить им.       — Кому — им? — но она оттолкнула его, указав крючковатым пальцем на кучу сена, где лежал Скорпиус. Драко подошел к сыну, чувствуя, что его руки дрожат. Синие прежде губы обрели бледно-розовый цвет. Лиловые веки были закрыты, казалось, что даже синяки под глазами уменьшились. Он перевел взгляд ниже и сжал зубы: вся грудь была исполосована, где-то кровь уже запеклась, в отдельных местах капли лениво растекались, сливаясь друг с другом. Ведунья подошла и, отодвинув Драко рукой, надела на Скорпиуса тонкую цепь с крохотным кольцом. Она что-то прошептала, а затем, проведя грязной рукой по кровоточащему телу, заставляя тем самым поморщиться Драко, с силой надавила на грудную клетку — Скорпиус рывком распахнул глаза, жадно вдыхая воздух.       — Я… Я упал? — он с непониманием смотрел на окружающую обстановку. — Папа… Драко прикрыл глаза, молча сел рядом, не беспокоясь о костюме, и прижал сына к себе, закусывая губы, чтобы сдержать дрожащее в горле рыдание.

***

      Скорпиус провел в лазарете почти неделю, и только на третий день его пребывания Роуз решилась прийти. Она неловко ступала среди рядов кроватей, чувствуя на себе нескромные взгляды колдомедиков, снующих среди больных, по пути порываясь развернуться и уйти обратно. Вместо этого она лишь отодвинула занавеску, скрывающую Скорпиуса Малфоя — он сидел в кровати, читая книгу. Все его конечности были целы, лишь ребра пришлось сращивать всю ночь напролет. Драко настаивал на его госпитализации в Мунго, но Скорпиус наотрез отказался.       — Привет, — от неожиданности он вздрогнул, заставляя Роуз улыбнуться. Надо же. Она присела на край кровати, и он поморщился, заставляя ее немедленно подняться.       — Все хорошо? — она подалась вперед, и Скорпиус, подняв руку, поймал ее запястье. — Ты… в порядке?       — Роуз, — он серьезно посмотрел на нее, и внутри все предательски сжалось. — Зачем ты здесь? Она опешила, чувствуя, что по позвоночнику пробегает волна холода.       — Я могу уйти.       — НЕТ, — он сильнее сжал ее запястье. — Нет… Я рад, что ты здесь. Я спросил неправильно, и… — Он уронил руку. — Так тяжело сконцентрироваться после всех этих зелий. Мадам Помфри каждый час вливает в меня что-то успокаивающее. — Он потер переносицу и закрыл глаза на мгновение.       — Скорпиус, — она набрала в легкие больше воздуха. Ей хотелось сказать, что она рада, что он выжил, и что она переживала, и ей жаль, что она не пришла раньше, но слова липли к горлу, не желая подчиняться. Малфой посмотрел на нее из-под полуприкрытых век.       — Все нормально, Роуз. Я рад, что ты пришла. Можешь просто рассказать мне, что вы проходите на ЗОТИ… — он улыбнулся, сонно откидываясь на подушку. Роуз медленно села рядом, стараясь быть предельно аккуратной. Она начала пересказывать последний конспект, не отводя взгляда от его плотно перевязанного тела. Скорпиус тихо шевелил рукой, сминая простынь, и Роуз неосознанно нашла его ладонь, переплетая их пальцы. Его грудь мерно вздымалась, и глупая, припыленная страхом улыбка подернула ее губы.       — Мисс, — мадам Помфри подкралась так тихо, что испугала своим появлением. — Мистер Малфой должен отдыхать, чтобы кости правильно срослись. Это важно. Вам стоит уйти.       Она кивнула, последний раз взглянула на Скорпиуса и поднялась. Что-то странное теплилось в душе.

***

      — Знаешь, ты выглядишь отвратительно. — Лили толкнула брата в плечо, садясь рядом и закидывая ногу на ногу. Она любила вечеринки, поэтому пришла даже на празднование победы Слизерина, проводившееся в следующую субботу после игры.       Малфой должен был вернуться в воскресенье, а после прошлого матча он негласно стал одним из них, что обеспечивало ему покровительство факультета. Алу было похер, что с ним происходит, поэтому он не участвовал в ежедневных походах в лазарет. Герберт сказал, что как капитан он должен прийти. Нахер Герберта.       — Я серьезно, Ал. Ты мой брат. — Она всегда говорила всякую пафосную чушь вроде «ты мой брат». Она визжала имя своего Энтони на трибунах, но не стеснялась пить виски в гостиной змей. Она говорила, что не приемлет неравенства, но брезгливо морщилась при виде домашних эльфов за одним столом с волшебниками.       Лили была дикой лицемеркой, но как-то так вышло, что их родители в принципе прогадали с воспитанием детей, исключая Джеймса. Джеймс был абсолютно сумасшедшим с самых первых лет жизни, Мерлин знает, что с ним сделали.       — Лили, — он повернулся, и она поморщилась при виде его расширенных зрачков и стеклянных глаз.       — Ты опять где-то взял эту дрянь? — она отодвинулась, когда Ал издевательски шмыгнул носом. — Ты омерзителен. Это омерзительно. Маглы ведутся на какую-то ерунду, а ты, черт возьми, не какой-нибудь там…       — Грязнокровка? — он издевательски прошипел это ей в лицо. — Вали отсюда нахер, пока о твоих суждениях не услышали ректоры, которым ты так старательно лижешь зад.       — Да как ты смеешь! — она рывком поднялась с места, попадая в объятия Забини. Он хищно улыбнулся, оглядывая ее с ног до головы. — Отвали, — Лили отпихнула Герберта, исчезая в толпе студентов.       — Я всегда подозревал, что она приемная. — Забини опустился в кресло напротив, краем глаза оценивая состояние друга. — Рад, что ты еще не ушел в мир иной. Забини, не дождавшись ответа, притворно вздохнул, отпивая из своего бокала. Боковым зрением он наблюдал за Альбусом, который курил, не вставая с кресла. Его голова была откинута, поэтому Герберт еще не заметил, что Поттер снова дорвался до магловских наркотиков. Забини был откровенно против, хотя бы потому, что это подразумевало слабость.       — Ал, — Диана Розье упала на колени Поттера, обвивая его шею руками и целуя в подбородок. — Эти таблетки… Я все-таки подумала…       Ал затянулся в последний раз, бросил сигарету в камин, затем несколько секунд пялился в потолок, втянул в легкие воздух и вернулся в нормальное положение. Тело Дианы почему-то пульсировало, и он почти испытывал желание сжать ее кожу, чтобы прекратить эти вибрации. В голове начинало подниматься знакомое чувство спокойствия, его губы даже исказило подобие улыбки — экстази делали свое дело. Он подхватил ее на руки рывком и направился в сторону спальни, словно боясь не успеть. Перед глазами мелькали темные пятна, смешанные с расплывчатым очертанием лица Розье. Он практически кинул ее на кровать, разводя колени чуть трясущимися руками. Диана заламывала руки, беспрестанно хихикая и притворно смущаясь.       — Ал… — она выдохнула слишком громко и неподходяще, когда он достаточно грубо стянул с нее белье. — Я хочу эти таблетки.       Альбус застыл, пытаясь осознать прозвучавшую просьбу. Розье? Магловские наркотики?       Плевать.       Он рывком выпрямился и достал из кармана джинсов маленький пакетик, проверил его содержимое наощупь, удостоверился, что он не пуст, нетерпеливо вытряхнул остатки на ладонь.       С сомнением оглядел тело слизеринки.       Она уже села, едва ли не облизываясь от предвкушения, рыжие волосы помялись, и задранное платье собралось на бедрах. Ал моргнул, избавляясь от наваждения, но голос Роуз вывел из оцепенения:       — Милый, дай мне ее сюда.       Он прижал ее тело к кровати, дыша глубоко, чтобы прийти в себя. Бесполезно. Он съел пять штук до, затем выпил и съел еще две. Эта дрянь будет держать до самого утра, поэтому никакой кислород не поможет. Ее пальцы обвели контур губ и скользнули внутрь, оттягивая острым ногтем нижнюю губу. Приторный смех прозвучал где-то вдалеке.       — Альбус…       Он достал одну таблетку, зажал ее между зубов и наклонился к лицу Розье. Она приподнялась и приоткрыла губы, кончиком языка прикоснулась к его рту, сильнее прижимаясь к телу, обвила поясницу ногами и поцеловала, чересчур влажно, чтобы было приятно.       — Прожуй, — на автомате сказал Ал, пока холодные руки гладили пресс, спускаясь к поясу. — И глотай.       Она ослепительно улыбнулась. В конце концов, у нее классная грудь. Новая волна облегчения пришла на смену минутному депрессивному всплеску, и Ал почти с удовольствием откинулся на подушки, ощущая прикосновение губ и волос Дианы все ниже и ниже.       Плевать.       Просто, черт возьми, наплевать.

***

      Блеклое утро рассеянно окутывало Хогвартс. Толщи воды — небо Слизерина — немного посветлели, позволяя очертаниям спальни принять более четкий вид.       Начиналась стадия отхода.       Ал это ненавидел — никогда не знаешь, что подкинет сознание. На этот раз он лежал, глупо вцепившись в плечи спящей Розье, размышляя о жизни и отчаянно паникуя. Пульс учащался с каждой новой мыслью: он не навещал Малфоя. Он вел себя отвратительно по отношению к Диане. Он не подумал о Лили, хотя она была его сестрой. Роуз… Сердце сделало прыжок где-то в гортани.       Ал осторожно убрал руки Дианы, заботливо прикрывая ее тело одеялом — мозг паниковал. Чуть ли не бормоча, натягивал одежду, стараясь успокоиться. Сейчас он пойдет и…       Куда он пойдет?       Глупо застыл, глядя в зеркало на собственное отражение. Охренеть. Нельзя выглядеть так ужасно.       Решив не думать о цели своего похода, Альбус вывалился в гостиную, поражаясь чистоте — словно и не было дикого празднества. Где-то у камина лежала предательски забытая бутылка огневиски, поблескивая в потухающем пламени. Обычно они с Гербертом накладывали очищающие чары, являясь учредителями всех вечеринок. Это было весело — Забини всегда набивал свою чертову трубку, прежде чем взяться за палочку.       Ал застонал, ощутив почти физическую боль при воспоминании о безвозвратно ушедшей поре. Это все было до Малфоя.       Черт.       Он вышел из гостиной, игнорируя недовольное бормотание портрета, направляясь к выходу из подземелий. Он мог быть замечен в два счета, и прощай значок старосты — только вот было как-то наплевать. Ал просто шел, по пути вспоминая ночь, когда Скорпиус уехал. Точнее, когда он, Альбус, прорыдал в подушку как девчонка, а затем, выйдя из комнаты на рассвете, заметил Роуз — она хотела собрать росу для какого-то дурацкого зелья.       — Просто иди куда шла, — буркнул Ал, ощущая волну раздражения и тайной надежды. Какая-то часть него хотела, чтобы она остановилась и поговорила с ним. Но Роуз сверкнула своими глазищами и повиновалась его просьбе.       Может, если бы он тогда не спрятал свою боль под кривой маской безразличия, все сложилось бы иначе. Может, она бы никуда не делась.       Ал остановился, понимая, что стоит у больничного крыла.       Сейчас я все исправлю.       Удивительно, как легко проникнуть к тяжело больным в Хогвартсе! Мадам Помфри выглядела почти мертвой. Ал глупо улыбался, пока шел до занавески, отделяющей Малфоя от всех остальных. Он резким движением отдернул ткань, громко прошептав:       — Проснись и пой! — и упал на край кровати, заставляя Скорпиуса в ужасе распахнуть глаза.       — Альбус? — он поморщился, когда Поттер пошевелился, устраиваясь поудобнее. — Который час?       — Утро, — Ал уже сомневался в своем решении. Чертовы таблетки. — Ну, я просто зашел, но ты спишь, так что…       — Да ты не в себе, — недоверчиво заметил Малфой, фокусируясь на Поттере. — Охренеть.       — Это все не так просто, — зачем-то ответил Ал. — Я пришел извиниться, Малфой. Скорпиус… Скорпиус Малфой.       — Думаю, — Скорпиус сдержал улыбку. — Думаю, не стоит.       — Не будь задницей, — Ал пошатнулся, опираясь рукой на ноги Малфоя. — Ой. Так. Ты прервал меня, Скорпиусмалфой. — Он произносил его имя и фамилию целиком, проглатывая звуки. — Что же, так вышло, что ты не умер в Дурмстранге, как бы я ни просил об этом Мерлина, Скорпиусмалфой. И я тоже не умер, хотя об этом я просил не так сильно. Мы оба здесь, и есть одна деталь, которая… отравляет наше существование и оттягивает момент возможного соединения, — он посмотрел на него и добавил: — Скорпиусмалфой. Мы уже не те мелкие, забитые подростки, какими были до твоего… — слово застряло в горле. — Ну, ты меня понял. В общем, сейчас нам бы стоило наслаждаться всеми прелестями жизни, но я…       — Ал.       Они замолчали. Ал уставился в окно, забыв, о чем говорил до этого.       — Короче, я почти убит. — Малфой кивнул и внезапно подвинулся.       — Можешь остаться здесь, — он похлопал по свободному месту рукой. Ал с сомнением оглядел узкий участок кровати, но мысль о собственной спальне показалась отвратительной. Он растянулся рядом, скрестив руки на животе.       — А правда, что в Дурмстранге существуют специальные… — он прыснул. — Ну, ты понял.       — Это регламентировано, но их появление обуславливается исключительно твоим желанием, — Малфой усмехнулся.       — Охренеть, — Ал блаженно улыбнулся, закрыв глаза. — Может, перевестись?       — Ты и здесь неплохо живешь.       Альбус промолчал, ощущая, что, наконец, проваливается в спасительный сон. Сознание расслабилось, и он поспешил ухватиться за эту возможность — под экстази нечасто удается нормально уснуть.       Ему снился поезд и бесконечный его свист.

***

      Охренеть. Просто охренеть.       Роуз стояла, сдерживаясь от нарастающего в горле крика, наблюдая картину тысячелетия — Альбус Поттер и СкорпиусМалфой, шагающие плечо об плечо, одетые в квиддитчную форму, о чем-то беззаботно смеющиеся. Кадр из пресловутого маггловского фильма про школу.       Хогвартс почти содрогнулся от смеси восторга и ужаса, когда эти двое помирились. Скорпиус не мог понять реакции Роуз, а она не могла ему объяснить. И, наверное, было бы прекрасно, если бы Ал просто испарился, но вместо этого он делал вид, что они в прошлом году — подшучивал над ней, бросал краткие приветствия на совместных парах и омерлинпомоги — всюду таскал Диану Розье, вид которой буквально возвещал: он трахает меня в перерывах между приемами пищи, не реже.       — Роуз, — Скорпиус догнал ее в коридоре после ужина. — Привет.       Роуз была почти на пределе: работа старост висела на ней, статус лучшей ученицы с силой давил на позвоночник, а где-то на закоулках сознания маячило зудящее чувство боли от воспоминаний о Альбусе, но уже настолько привычное, что с ним она смирилась. Ее взгляд отразил ее состояние, и Малфой поджал губы.       — Знаешь, на секунду мне показалось, что ты не рада тому, что я и Ал снова общаемся.       Роуз захотелось упасть куда-нибудь в угол и там и остаться.       — Тебе показалось, — она устало развернулась, и он последовал за ней, привычным жестом забирая ее сумку. — Мне абсолютно все равно, правда.       — Дело не в Альбусе. Просто… Я хочу, чтобы ты знала, что твое поведение на игре ни к чему тебя не обязывает. И мои занятия с Хьюго тоже. И…       Роуз резко затормозила у входа в библиотеку. Пожалуй, можно зайти и закончить эссе, чтобы освободить завтрашний день для Истории Магии.       — Ну, — она рассеянно обернулась, не слушая Малфоя. — Спасибо, что проводил.       — Роуз.       — Ни к чему не обязывает, да… — она застыла. — О.       Скорпиус приподнял брови. Черт.       Неужели он подумал, что…       Неужели он…       Малфой приблизился к ней, кончиками пальцев убирая прядь волос с ее лица. Он наклонился близко-близко, и Роуз невольно задержала дыхание.       — Омела, — почти прошептал он, обращая ее внимание на венок, расположенный на входе у библиотеки. Его глаза были настолько близко, что внутри проснулось давно забытое желание близости, и руки дернулись, желая обхватить его шею. Роуз прикрыла глаза, наконец обретя возможность дышать. — И это тоже ни к чему тебя не обязывает.       Что?       — Я хочу, чтобы у тебя был выбор, Роуз, — он грустно улыбнулся. — Я хочу, чтобы ты сделала сознательный выбор. И если ты не считаешь нужным, то я не буду ничего от тебя ожидать.       Она слабо кивнула, не сознавая происходящего. Скорпиус протянул ей сумку и, пожелав спокойной ночи, ушел.