Идеальные отношения

      Значит, это все. Бесповоротный и окончательный конец.       Ал лежал на кровати, и простыни были словно липкая холодная кровь, объявшие его тело. Он не мог и пошевелиться, потому что в голове пульсировала одна единственная мысль: это конец.       Он ничего не может сделать.       Он ничего не хочет сделать.

***

Семь часов назад       — Скажи мне одно, Малфой, ты окончательно разучился летать?       Он сам не понял, как врезался в летящего на землю Скорпиуса, но инстинктивно схватил его и упал вместе с ним, кувыркаясь на мокрой траве и ощутимо царапая всю поверхность тела. Его метла сломалась от такого аттракциона — древко просто треснуло в двух местах.       Они лежали на земле словно юные влюбленные в кукурузном поле после пасторального соития: он, обхватив Скорпиуса, Скорпиус, тяжело дышащий на его груди. Ну и херня.       — Я не понимаю, что произошло. — Прохрипел его невольный возлюбленный. — Я упал.       — Я заметил, — Ал разжал пальцы, которыми крепко держал его мантию. — Мне кажется, мне стоит поискать нового ловца.       — Я хотел найти тебя, — он все еще лежал на его груди, словно пытался поймать еще пару мгновений ускользающей идиллии.       — Странный ты выбрал для этого способ.       Он наконец откинулся на землю, и Ал немедленно поднялся, с болью окидывая взглядом метлу. Черт.       — Прости, — Скорпиус приподнялся на локтях, с сожалением наблюдая за тем, как Альбус поглаживает испорченное древко. — Я куплю тебе новую… Ох, прости меня, Альбус.       Ал посмотрел на него с подозрением. Он едва мог видеть его силуэт, не то что лицо, но все в его голосе было пронизано таким отчаянием, что ему стало не по себе. Он отбросил метлу и подошел к Малфою, протягивая ему руку. Скорпиус едва сжал его ладонь, и Альбусу пришлось буквально взвалить его на себя. Его тело было похоже на желе.       Они направились к замку, утопая в хлюпающей от воды траве. Скорпиус стонал почти от каждого движения, и, хотя Ал тоже ощущал дискомфорт в мышцах, он не понимал, что происходит с Малфоем. Почти весь удар пришелся на него, так что Скорпиус должен был вести Ала, а не наоборот.       Они добрались до подземелий, оставляя после себя влажную дорожку стекающей с одежды воды, и Ал попытался перехватить Скорпиуса иначе, чтобы войти в гостиную, но, когда он отнял руку, все это время находившуюся на ребрах Малфоя, то увидел кровь.       — Какого… — он почувствовал ледяной ужас, сковывающий позвоночник. — Скорпиус, тебе… тебе больно? Ты поранился?       Он что-то промычал в ответ, что-то, похожее на «все в порядке», но Ал уже не слушал — он с усилием взял его на руки, и понял, что кровь стекает между пальцев его руки.       Они ввалились в спальню, и слава Мерлину, что Забини не было там. Он уложил Скорпиуса на кровать и начал снимать с него одежду. Когда он стянул с сопротивляющегося Малфоя насквозь мокрый свитер, его едва не стошнило.       Черт возьми.       Черт возьми.       Скорпиус.        — Скорпиус, — едва успел прохрипеть Ал, как ему пришлось ринуться в уборную, где его все же стошнило в раковину. Он боялся вида крови. Он до смерти, черт возьми, ненавидел это зрелище.       Он посмотрел на свое дрожащее отражение в зеркале. Нет, Ал, не смей. Не смей оставлять его там в таком состоянии.       Он тихо вернулся в комнату, стараясь не смотреть на кровать, где лежал Скорпиус, но, когда он краем глаза покосился на матрас, то его там уже не было. Паника захлестнула его до краев, и он рывком приблизился к кровати, но наткнулся на что-то и упал. Он потер голову, понимая, что ушибся, а когда повернул ее в противоположную сторону, то столкнулся со своим кошмаром лицом к лицу.       Скорпиус лежал на полу в полусознательном состоянии, а глаза Ала находились прямо напротив его шеи. Он знал, что если он опустит их вниз, то увидит всю картину в деталях, в мельчайших подробностях — и еще он знал, что он сделает это.       Твою мать.       Если бы его не вырвало минуту назад, он бы сделал это снова. Шрамы на теле Скорпиуса словно вспороли, и теперь они беспрестанно кровоточили, превратив его бледный торс в алый холст. Ал почувствовал, что у него темнеет в глазах.       — Скорпиус, — снова бестолково повторил он, и его подбородок почти что задрожал. — Что мне делать?       Ему пришлось буквально собрать себя по кускам, чтобы найти смелость встать на ноги и попытаться что-то предпринять. Но стоило ему приподнять Скорпиуса с пола, как тот с силой втянул воздух сквозь зубы, а на запястья Ала брызнула кровь. Мерлин.       — Я скоро, — он заметался по комнате в поисках сам не зная чего. На глаза попалась белая футболка — он схватил ее и медленно, пытаясь унять дрожь в руках, приложил к телу Скорпиуса — ткань за несколько секунд пропиталась кровью. Такими темпами он просто…       Ему нужна помощь, срочно.       Он сам не понял, как добежал до башни Гриффиндора, как начал стучать по раме портрета, понимая, что это выглядит донельзя глупо. Полная Дама оскорбленно закричала.       — Что вам нужно, молодой человек? Прекратите! Это не то время, когда даме прилично наносить визиты! Прекратите!       — Мне нужно попасть в гостиную, — он остановился, перед глазами все плыло.       — Это невозможно без пароля, — она подозрительно оглядела его. — И тем более студенту другого факультета!       — Мне очень, очень нужно, — внезапно мир обрел поразительную резкость. Его спина натянулась как струна, а лицо осенила безукоризненная улыбка. — Позвольте мне рассказать вам одну историю, леди, и, если она не станет для вас убедительным аргументом — я немедленно исчезну и больше не потревожу ваш покой.       — Я уже давно не леди, — фыркнула Полная Дама.       — Вы слишком строги к себе, — он гипнотизировал ее взглядом. Его руки сложились за спиной. — Когда-то давно один волшебник потерял самого близкого из всех живущих на свете существ. Он был вне себя от горя, — он понизил голос, и Дама ахнула, — хотел было прекратить свою жизнь, чтобы не чувствовать боли одиночества. Вы когда-то, — он проникновенно посмотрел на нее, — когда-то были в таком положении?       Она зачарованно кивнула и всхлипнула.       — Он провел в бессознательном, глупом состоянии почти год, прежде чем обрел возможность видеть мир радостным снова. Днем он был подобен солнцу, а ночью… Ночью все его призраки оживали и мучали его кошмарами. Он был обречен на черствое существование, циничное и бесчувственное, если хотел жить дальше, но однажды…       — Однажды… — повторила Дама.       — Однажды в его жизни появилось что-то… — он запнулся. — Кто-то. Девушка. Она смотрела на него так, будто он все еще не пустое место. Она смотрела ему в глаза, когда они разговаривали. Он все время после исчезновения того человека избегал прямого взгляда, но ее глаза… Он мог смотреть в них вечно. Они словно говорили ему, что он больше не одинок. Они словно знали его лучше, чем он сам. И когда ее руки обнимали его, то ему казалось, будто время замирает на кончиках ее пальцев, которыми она касалась его кожи. Она дала ему новую жизнь, и потом… Тот человек, оставивший его много лет назад, вернулся. Он вернулся, и волшебник понял, что его мир рухнул еще раз. Та девушка, которая целовала его, пока он притворялся спящим, и шептала ему о бесконечности момента на рассвете, влюбилась в того человека. И он влюбился в нее.       — Ох… — Полная Дама достала платок и промокнула глаза. — Как же это печально.       — Тот волшебник думал, что его жизнь обречена на череду поражений, что его счастье больше никогда не будет рядом. Пока исчезнувший и возвратившийся человек не напомнил ему, каково это — быть рядом с ним. И стоило волшебнику задуматься о том, что истинное счастье — это иметь возможность испытать его хотя бы раз, как тот человек оказался на пороге смерти. И та девушка сейчас спит в этой башне. И если она не увидит его, то он умрет.       — А как же волшебник? Ведь тогда он сможет быть с этой девушкой?       Ал грустно усмехнулся.       — Но он никогда не сможет забыть того человека. Он любит его, леди.       — Я не понимаю, — она грустно покачала головой. — Не понимаю, как жизнь может быть столь жестокой к ее питомцам…       Ага. Открой эту чертову дверь.       Ал сдержанно кивнул.       — Но я не могу нарушить правила, молодой человек…       Кровь прилила к вискам.       — Но и не могу допустить ничьей смерти! Я буду вашей покровительницей, — она повысила голос на последней фразе, и остальные портреты зашевелились. Черт. Ал нервно улыбнулся. Давай же. Давай.       — Прошу, — скорбно протянула она, открывая вход в гостиную Гриффиндора.       Неужели.       Ал метнулся внутрь, и почти сразу наткнулся на Лили, сидящую у камина. В ее руках была книга, перевернутая вверх ногами, и скрывающая ее лицо. Она резко убрала ее на колени и свирепо взглянула на Альбуса.       — Что ты здесь делаешь? — недоверчиво спросила она. — Я жду Энтони.       — Мне нужна Роуз. Срочно. Скажи ей, что, если я не сдам мое эссе по истории магии завтра, меня не допустят до матча. Умоляю, Лили, — он приблизился к сестре. Его лицо наполнилось страданием. — Помоги мне. Помоги мне как моя сестра.       Она смотрела на него как на сумасшедшего примерно минуту. Затем отложила книгу и вздохнула: — Ладно, Ал, — она встала. — Посиди тут, и если появится Энтони, то задержи его.       Оставалось надеяться, что Роуз еще помнит их условные знаки. Сдать очередное эссе — его способ назначить ей встречу в первые дни их пребывания в Хогвартсе. Он просил найти ее разных однокурсников каждый день.       Они вышли спустя пять минут, и на Роуз были джинсы и свитер, а также заспанный вид.       — Я оставила его в библиотеке, — прошипела она, в упор глядя на него.        Такая красивая.       Они вышли из гостиной, и, едва они завернули за угол, она остановилась и скрестила руки на груди.       — Я надеюсь, что кто-то при смерти, раз ты вытащил меня в вечер, когда я решила рано лечь спать. Иначе при смерти будешь ты, — и она ткнула пальцем ему в грудь.       — Скорпиус, — он попытался сохранить ощущение ее прикосновения, но ледяной страх при воспоминании о футболке на теле Малфоя отрезвил его. — Нам срочно надо идти.       Они почти задохнулись от бега, и, когда они буквально вломились в комнату, то их оглушила тишина. Внутри все замерло, и, пока Ал стоял в проеме, находясь в застывшем состоянии, Роуз уже была на коленях у тела Скорпиуса.       — Мерлин… Альбус, что с ним? Что случилось?       Вместе с тем в ушах шумело, и он едва мог пробормотать что-то в ответ. Он смотрел на кровавое пятно посреди комнаты, и в голове всплывали воспоминания, смутные и обрывочные, как они были в Мэноре на каникулах, и он упал с лестницы, а Скорпиус два дня провел у его постели и читал ему вслух.       Боль на щеке оглушила его на мгновение.       — Очнись же, черт возьми, — это Роуз. И она ударила его еще раз. — Он истекает кровью!       — Я знаю, — глупо пробормотал он в ответ.       Стоп.       Скорпиус.       Он ринулся в сундук и извлек оттуда мешок с лекарствными зельями, принадлежащий вечному ипохондрику Забини. Роуз убежала в ванную, чтобы набрать воды, и потом он порвал рубашку на куски, чтобы они могли сделать перевязку.       Полчаса они пытались обработать, перевязать и остановить кровотечение, Роуз что-то шептала и по каплям вливала в пересохшие губы Скорпиуса зелье, но все меры помогали на пару минут. Стоило крови остановиться, а им выдохнуть, как один вдох — и шрамы раскрывались вновь.       — Я читала о похожем случае, — проговорила Роуз, вновь меняя повязки. — Это как заклинание, Сектусемпра.       Ал в ужасе посмотрел на нее.       — Что случилось?       — Он упал с метлы. Ты же не думаешь, что я…       Роуз открыла рот, чтобы ответить, но внезапно застыла.       Шрамы.       Все они затянулись как по мановению палочки, и Скорпиус сделал резкий вдох.       Выдох.       Они ошарашенно смотрели на кровяные подтеки на его теле, на разбросанные повязки и почти багровую воду в тазу.       Роуз с шумом выдохнула и откинулась на спинку кровати.       Скорпиус мирно дышал.       Он спал. Ал подвинулся к ней и прислонился к кровати тоже. Они молчали почти вечность, глядя на стену напротив. Тишину нарушало лишь размеренное дыхание Скорпиуса.       — Я ничего не понимаю, — прошептала Роуз, и это прозвучало как грохот в сознании Ала. — Ничего.       Он слабо кивнул. Они молча поднялись и начали уборку, не глядя друг на друга. Роуз ушла в ванную, чтобы помыть руки, а Альбус осторожно приподнял Скорпиуса и положил его на кровать. Он даже не пошевелился.       — Я должна идти, — прозвучало за спиной.       — Я провожу тебя, — он обернулся. Она покачала головой.       — Присмотри за ним.       Альбус кивнул, наблюдая за тем, как она уходит. Когда она взялась за ручку двери, он не выдержал.       — Роуз, — скрип замка. — Скажи мне, — голос сорвался. — Скажи, — он прочистил горло и прошептал: — Мы бы могли вернуть все? Мы бы могли… У нас бы могло получиться?       Ее плечи вздрогнули.       — Я… я скучаю по тебе, — он сглотнул. Я люблю тебя. — Очень скучаю.       Она обернулась.       — Не думаю, — покачала она головой, глядя за его плечо. — Видишь ли, Ал, — ее взгляд остановился на нем. — Я никогда не чувствовала, что по-настоящему важна для тебя. Что я — это часть тебя и твоей жизни. Но…       — Это так, Роуз, — он протянул к ней руки, но она отшатнулась. – Роуз…       Глаза застелили слезы.       — Я не верю тебе, — она вновь взялась за ручку двери. — Слишком поздно.       Хлопок.       Он тихо сел на кровать.       Ал не знал, сколько он просидел так, в все еще мокрой от дождя форме и с окровавленными пальцами, когда услышал шевеления.       — Ты в порядке? — прошептал Скорпиус за его спиной.       Ал медленно обернулся, глядя на него. Скорпиус молча посмотрел ему в глаза.       Он кивнул.       — А ты? — Скорпиус кивнул тоже. — Я… я не знаю что сказать. Может, ты знаешь.       Снова эта тишина. В висках стучала кровь. Наконец ткань безмолвия треснула от тихого голоса Скорпиуса:       — Я проклят, Альбус. Обречен на смерть. Как моя мать.       Ал тупо смотрел на него. Проклят.       — Мой отец и Виктор пытались что-то сделать, но… видимо, все вернулось. Однажды эти шрамы не заживут и… — Ал почувствовал, что задыхается. — Прошу, не говори ей. Прошу тебя, Альбус.       Казалось, он забыл как дышать.       Проклят. Не говори ей.       И все, что ему оставалось — снова кивнуть.       Ал лежал на кровати, простыни — словно кровь. Липкая, стекающая по телу кровь.       Скорпиус умирает, и он, черт возьми, не хочет верить в это. Он не может.       Он не может навсегда его потерять.       Не хочет.