Идеальные отношения

Дорогие читатели! Во-первых, всем большое спасибо за отзывы. Во-вторых, я сознательно разделила эту главу на две части, потому что, признаюсь, пока не нахожу в себе сил продолжать эту работу в той же манере, что она написана, а выдавливать из себя притянутые описания и сюжетные повороты мне не хочется:) Поэтому я выкладываю сюда пояснение того, что было в последней части, и, надеюсь, оно не оставит вас разочарованными. В-третьих, я поставила себе цель завершить эту работу до Нового года, поскольку история начинает затягиваться, и, думаю, стоит уходить до тех пор, пока не стало неинтересно) Мне кажется, мои работы отличает пристрастие к длинным психологическим метафорам и построению повествовательной линии на метаморфозах героев, а это, если честно, довольно-таки эмоционально затратно:) Поэтому мне нужно немного времени, чтобы восстановиться и сделать финал не хуже основной части работы. И еще раз спасибо за обратную связь хх После освобождения из Азкабана на «особых» условиях — с конфискацией всего официально принадлежавшего их семье имущества, — Драко Малфой четко уяснил, что если он хочет избежать повторения сценария его подросткового периода для собственного сына, он должен сидеть молча и не высовываться. Не высовываться. Конечно, у них, как и у любой чистокровной и богатой семьи, были припрятаны активы. В основном, это были драгоценности его матери, Нарциссы Малфой, которой даже обвинений не предъявили, и заботливо написали об этом на первой странице «Пророка», усыпляя бдительность и добродетель новоиспеченных героев войны. Мол, мы пожалели всех, кого надо. А теперь настало время карать. Он знал, что отец бы умер в Азкабане, если бы спустя десять лет окончания войны Грейнджер не пришло в голову объявить амнистию тем, кто «не имел другого выбора». Наверное, со временем даже столь светлые умы поддаются ловушкам воспоминаний, потому что Драко в упор не понимал, как можно оправдывать людей, в чьем доме тебя мучали Круциатусом. Так что развалина вернулась в другую развалину, где неловко установленные новые порядки вмиг уступили извращенной версии прежних. Тяжелые шторы не размыкали свои брезгливо сжатые ухмылки даже днем, эльфы неустанно начищали рамы портретов достопочтенных предков, морщась от сумасшедших криков, и сервировали столовое серебро к каждому приему пищи, где все неизменно молчали, и лишь вилки звенели, ударяясь о потускневший фарфор. По вечерам Люциус сидел в гостиной, напивался и разговаривал сам с собой, обещал, что «Он вернется», и что Драко не придется отдавать сына в эту «помойку». Поэтому, спустя несколько месяцев, Астория настояла на том, чтобы они с маленьким Скорпиусом перебрались куда-то в другое место. Конечно, Нарцисса с радостью бы отдала им все бриллианты, да и у Гринграсс было какое-то наследство, но всего этого могло хватить разве что на сарай вроде «Норы» Уизли. Драко мог сколько угодно слушать вопли Люциуса, но никогда и ни за что не пользовался бы одной общей ванной. Так что ему нужны были деньги. Много денег. И заработать их он должен был так, чтобы никто не узнал. Он пытался найти что-то в Британии: встречался со старыми знакомыми, допрашивал Забини, который всерьез занялся дочерью какого-то сумасшедшего маггловского магната, будущей матерью Герберта, думал о работе на Новое Правительство, но те гроши, что они предлагали, хватило бы разве что на приличные дверные ручки. Неизменно каждый раз все встречи заканчивались неловкими пожатиями плеч и разведенными руками: ни у кого не было денег. А у тех, у кого были, отсутствовало желание связываться с бывшим Пожирателем. Даже то, что он был Малфой, не спасало его от косых взглядов ирландских нуворишей или тех же слизеринцев, которые теперь вдруг кичились тем, что не вступали в ряды последователей Волдеморта. Поэтому, когда однажды вечером, возвращаясь с очередной провальной встречи, кто-то окликнул его в подворотне, Драко даже не поверил, что это было адресовано ему. Настолько он свыкся, что статус изгоя в магическом мире закрепился за ним мрачной тенью, что, когда странного внешнего вида волшебник в магловской одежде приветливо позвал его по имени, мысли о сумасшествии тревожно вспыхнули в голове. — Вы вряд ли меня знаете, — он протянул ему увешанную кольцами руку. — Меня зовут Гилберт Хилли. Гилберт Джек Хилли, если быть точнее. Я когда-то был знаком с вашей матерью. Нарцисса Блэк, — он усмехнулся, заметив замешательство на лице Драко, — в девичестве, — вкрадчиво добавил Гилберт Хилли. — Позволите угостить вас? Я должен сказать, что я сильно проголодался. Здесь недалеко есть одно место, там просто потрясающие стейки. Правда, другого такого вы не сыщите. И потом, пока Драко с недоумением смотрел на кусок мяса, из которого на стерильно белую поверхность тарелки вытекала тонкая струйка крови, а стекла окна, у которого находился их столик, заливало внезапно начавшимся ливнем, мистер Гилберт Джек Хилли рассказывал ему о том, как он оказался в Лондоне. Все очень просто: его старый друг детства подхватил редкую заразу, зелья, которые ему предложили эти лодыри из Мунго, только облегчали симптомы, но не помогали избавиться от проблемы. У них в Америке с этим проблем нет: а вот в Англии эту штуку тяжело достать, потому что один ингредиент — зуб детеныша Венгерской Хвостороги — запрещен. — Нынешние ваши законы такие строгие… Помнится, еще десять лет назад дела обстояли по-другому. Власти были… более избирательны, — его бровь движется вверх, и Драко машинально кивает. Знал ли он тогда? Понимал, на что подписывается? Или правда этот ныне покойный Хилли промыл ему мозг? Конечно, он не врал, и многие зелья раньше не были под запретом, но это вряд ли звучало бы убедительно для Визенгамота. Это Хилли дал ему денег на то, чтобы купить набиравшую обороты Nott Design. Он помнил, как опешил Тео, когда он предложил ему сумму, вдвое больше реальной стоимости компании. И, несмотря на то что все эти баснословные проценты от сделок, его командировки в Нью-Йорк и новый дом, куда они переехали все вместе, на короткий срок позволили им зажить нормальной жизнью, спустя несколько лет Хилли умер и все, что осталось у Драко, это небольшие сбережения и осознание того, что Тео Нотт ужасно ведет бизнес. Особенно быстро деньги начали исчезать тогда, когда Астория заболела. Оказалось, что все, что у них было — это гроши в сравнении с тем, что было нужно. Новые партнеры не вышли на Драко и не предложили ему продолжать сотрудничество. Прибыль от компании Нотта он даже не брал в расчет. Поэтому, когда все случилось и он отправил Скорпиуса в Дурмстранг, существование Драко свелось к одной простой мысли: защитить семью. А, так как он Малфой, то выбрал самый верный для их семьи способ: стать богатыми до неприличия. На этот раз, он сам был той загадочной фигурой в переулке, он платил за ужин и он вел задушевные разговоры про Гилберта Хилли, с которым было так славно вести дела. Может, все бы обошлось. Может, им бы хватило того, что он заработал за те три года, когда Скорпиус тихо его ненавидел, находясь в Восточной Европе. Может, он не сидел бы сейчас в этом странном месте в захолустном районе Лондона, наблюдая за гипнотическими потоками мутной воды, льющейся по оконному стеклу, навевающему воспоминания о том, как он встал на путь контрабандного торговца зельями. — То, что ты предлагаешь… — Поттер весь съежился. О да, золотой мальчик, жизнь подкидывает тебе по-настоящему интересную задачу. Драко даже не знает, нравится ли ему то, что он только что сказал, но смешанные чувства внутри него были скорее про обреченность, чем превосходство. — Я… Как ты делал это незамеченным? — Это вопросы к тебе, Поттер. Ты здесь глава Аврората. — Он несколько раз сложил и разложил одну и ту же салфетку, так что ее накрахмаленная прямота начала сдавать. — Как под вашим носом в течение нескольких лет один и тот же человек нелегально ввозил партии зелий и даже переправлял их в Европу? Поттер откинулся на спинку стула и несколько раз пропустил волосы сквозь пальцы, так, что Драко увидел мелькнувшую в них седину. — Послушай, Поттер: ты должен решить, действовать тебе в своих, личных интересах, или же так, как велят вами же придуманные правила. А что он думал? Что Драко, войдя в палату и увидев своего бледного как те самые тарелки в вечер, когда он встретил мистера Хилли, сына, ограничится мрачной шуткой про Малфоев, Поттеров и Сектусемпру? Он и сам не знал, откуда у него взялось столько самообладания, чтобы не убить золотого мальчика на месте. Его рот просто открылся и выдавил эту холодную насмешку, а Уизли, или, если быть точным, Поттер, вытаращила на него свои глаза. Нет. Все, чего он хотел, чтобы у Скорпиуса была нормальная жизнь: чтобы он мог выбрать колледж, академию, квиддичную команду. Он надрывался ради этого последние пятнадцать лет, терпел толпы вчерашних врагов в своей гостиной, он похоронил жену, отправил сына в чужую страну, жал руки и улыбался помешанным на чистоте крови американским волшебникам, с чьих складов тоннами отгружали ящики с кучей запрещенных зелий, под его, Мерлин, ответственность, а потом вдруг приходит какой-то отморозок и перерезает его сыну горло в этой чертовой школе. Может, Люциус и был сумасшедшим, но, назвав Хогвартс «помойкой», он явно изрек свою последнюю здравую мысль. Так что, когда стало окончательно ясно, что Скорпиус все-таки будет жить, Драко написал Поттеру письмо с адресом, приехал в ресторан на час раньше и долго, взвешенно обдумывал как подать условия его ультиматума. Может, это был такой извращенный подарок судьбы: ведь шанс, что однажды его обман вскроется, и Скорпиусу придется жить с тем же бременем, что когда-то ему, был отчаянно велик. Новые партнеры, Либерманы, редко шли на переговоры и разумные уступки. Они хотели сделать опиумные зелья большой частью экспорта, и Драко, прикидывая, как однажды ночью на него наставят десяток палочек, а затем вскроют содержимое колесниц с фестралами, мирно сопящими в глубине их сада, чувствовал отвратительный ком в горле. Сколько ему дадут? Двадцать? Двадцать пять? Поцелуй дементора? — Я думаю, ты понимаешь, что я буду настаивать на высшей мере наказания? Даже если Уизли не предъявят обвинений, тебе не стоит забывать, что Герберт Забини был подвержен непростительному. В совокупности с отягчающим обстоятельством это тянет на… — Я прекрасно осведомлен в том, как работают наши законы, спасибо, Малфой, — Поттер процедил это так, что на мгновение Драко показалось, будто они сидят в Трех Метлах и препираются о предстоящем матче. — Но… как ты представляешь себе иной ход развития событий? Как можно оправдать Джеймса за то, что он сделал? Драко пожал плечами. Серьезно? Это так он победил Волдеморта? Задавая глупые вопросы? — Не знаю, Поттер, наверное, не предъявляя обвинений? Я гарантирую, что с моей и Забини стороны все будет тихо. Думаю, с Уизли ты сам разберешься. Тогда все, что вам остается, это ляпнуть какую-нибудь чушь о невменяемости и все. Вы же оправдали кучу Пожирателей, — Драко закатил глаза, видя, как Поттер округлил свои. — Знаешь, я никогда не понимал почему ты, имея все шансы защитить семью, так ими разбрасываешься. Может, это подействовало. Может, Уизли вынесла ему мозги, потому что она, кажется, не страдала обостренным чувством справедливости и должна была включить материнский инстинкт. Может, Поттер и сам ждал, что придет кто-то, на кого можно будет переложить часть ответственности за игру против правил. Драко было плевать, потому что его главной целью было не это. Он бы и глазом не моргнул, если бы сумасшедшего Джеймса Поттера бросили в яму к дементорам. — Вот как мы поступим: в курсе будут только ты, Уизли и Грейнджер. Никаких посторонних. К новому году я заключу сделку с одной из противодействующих семей: поверь, далеко не всем американцам по душе все эти подпольные лаборатории и статуты о чистокровных браках. — Знакомая ситуация, не находишь? — теперь Поттер мрачно усмехался, глядя на него. Отлично. — Тем легче для нас. Их всего двое: Либерманы, кто давно мечтает перебраться к магглам, и Доэрти, ирландцы, перебравшиеся в Нью-Йорк. С ними я уже установил контакт, их сын недавно заключили помолвку с племянницей одного волшебника, с которым я давно знаком. — Поттер явно начал терять нить. Драко вздохнул. — Вот что важно знать, Поттер. Все они — леггилементы. Они помешаны на этом, учат своих детей сразу, как те в состоянии отличить вилку от ложки. Из-за этого многие сходят с ума: когда постоянно нужно выстраивать защиты, создавать ложные воспоминания, и каждый собеседник неизменно прощупывает память, то тяжело отличить реальность от выдуманного, понимаешь? Они вбили себе в голову, что чистокровные волшебники изначально предрасположены к легиллеменции, в отличие от магглов, поэтому так охотятся за возможностью связать с ними род. — Мы говорим о том, что происходит в двадцать первом веке? — Их немного, они живут в своем замкнутом кругу, не общаются с остальными. Буквально десять семей. У них куча денег, огромные дома, полоумные жены и большие, большие аппетиты. Они начали терять бдительность, думая, что я у них на крючке. Скорпиуса они тоже думают прибрать к рукам, особенно, учитывая, что он чистокровный волшебник. — И почему ты не можешь просто взять и отказаться от этой работы с ними? — Поттер дернул плечами, будто сгоняя кого-то. Драко приподнял бровь, глядя на его конвульсии. — Они обещали сдать меня властям. Разве ты не догадываешься, как все это работает? — Я предполагал, — теперь он снял очки и начал потирать переносицу. Почему-то все его манипуляции здорово действовали Драко на нервы. — Так ты значит, хочешь, чтобы мы взяли их с поличным, а тебя представили как нашего агента? Мол, все это готовилось так долго, столько лет? — Именно. Вы накроете международную сеть, поступите с Джеймсом как считаете нужным, а я получу возможность жить спокойной жизнью. И мой сын. Гарри вздохнул. Откинулся на спинку. Надел свои дурацкие очки и уставился на него. — Об этом никто не должен знать, кроме вас троих. Ни одна живая душа. Об остальном я позабочусь. Весной ты и отряд лучших авроров возьмет самую большую партию опиумных зелий, в приготовлении и поставке которой будут замешаны все, кто угрожает моей безопасности. Следы магии будут везде. И, конечно, — он коснулся указательным и средним пальцами своего виска, мои воспоминания к вашим услугам. — Давай же, Поттер. Не глупи. — А как же остальные, Малфой? Где гарантия, что они не вернутся на рынок? — ну, конечно. Золотой мальчик будет им до конца своих дней: «а как фэ офтальные, Мамфой?». — Вы убили Волдеморта — где гарантия, что другие не попытаются вернуться? — раздраженно ответил Драко. — Отруби голову, Поттер, и змея не сможет жалить.

***

Конечно, тогда он не рассказал Поттеру, что, на самом деле, нет никаких противоборствующих волшебников. Он хотел засадить этих тварей, всех до единого, и при этом остаться не при делах. Да, была Элизабет, невеста Галлагера Доэрти, тупого как пробка ирландского наследника контрабандистской империи, и ее дядя, его бессменный портной на протяжении многих лет. Иногда они обсуждали последние новости, пока он снимал мерки для нового костюма, и как-то мистер Уодсвотттер, распрямившись, вынул булавку изо рта и невзначай предложил ему услугу в обмен на услугу. Все было просто: ему не нравились Доэрти. Он находил их не самыми приятными людьми, но вот незадача — отец Элизабет уже пообещал Галлагеру-старшему, что его красавица-дочь выйдет замуж за его идиота-сына в обмен на крупный займ. Поэтому мистер Уодсвоттер, зная о непростой ситуации мистера Малфоя, подумал, что они могли бы сотрудничать в этом деле. Все было сложно: им необходимо подставить всю верхушку американского магического бизнеса, при этом сохранить безопасность их детей и свою. Так как Элизабет и Скорпиус — ровесники, — было решено выставить их несчастными влюбленными, «случайно» раскрыть эту информацию одному из воротил зелий, дождаться, пока он начнет считать ее козырем в рукаве и сделать вид, будто готов быть безвольным объектом шантажа. Конечно, подлая натура возьмет верх, и соблазн предать остальных партнеров ради большей наживы путем шантажа Малфоев будет велик. Тогда Драко предложит ему провести часть товара другим путем, якобы отличным от того, что контролируют, а там их будет ждать отряд авроров. Выйти на всех остальных не составит труда, а те, кто сумеет избежать наказания, вряд ли поймут, что Драко Малфой никогда не был шпионом британского правительства. Ему этот план понравился. Ради этого он публично связал себя обязательствами с Либерманами: для того, чтобы после их ареста общий трастовый фонд, необходимый для создания клуба, остался Малфоям. Он искусно настраивал семьи друг против друга, закладывая подозрения и рождая смутные надежда полупрозрачными обещаниями. Каждый из них был уверен, что Драко намекал именно им на помолвку их дочери с его сыном, на слияние капиталов и свободный ход в Британию через каминную сеть Малфой-мэнора. Крупные суммы отправлялись на общий счет после каждого приема, внушая Либерманам мысль, будто они обхитрили всех своих партнеров, и оставляя их в роли главных дураков, которые даже не подозревали, что этот год станет для них судьбоносным. У Скорпиуса было лишь одно условие, которое, впрочем, легко объяснялось его возрастом. Это было даже немного забавно, как мало его заботил тот факт, что у них почти нет своих денег. Конечно, это было очевидно, что восемнадцатилетний подросток захочет защитить свою возлюбленную, но то, с каким остервенением это делал его сын, настораживало. Даже учитывая тот факт, что Роуз может никогда не вспомнить, как его зовут, не то что подробности их взаимоотношений, Скорпиус настойчиво твердил одно и то же: никто не должен знать, что она уязвима. Что она легкая добыча для всех желающих поковыряться в сознании, и что при случае Скорпиус сделает что угодно, лишь бы ей не причинили вреда. Конечно, в этом была логика, но в данном случае все больше и больше поведение его сына напоминало одержимость. В конечном итоге, думал Драко, возвращаясь после новогоднего приема, краем глаза следя за подавленным выражением лица Скорпиуса, все это принесет свои плоды в будущем. Еще пару месяцев, и он будет свободен до конца своих дней, а это то единственное, ради чего Драко когда-то повернул голову в ответ на зов в переулке. И тогда, когда Корнелия Роули, последняя участница будущего благосостояния Малфоя, под влиянием своего брата сделает внушительное пожертвование, а Карлайл, руководствуясь ложным воспоминанием Скорпиуса об Элизабет, потребует себе большую часть следующей партии в обмен на молчание перед Доэрти, Драко согласится, и вскоре станет анонимным героем одного дня в тени бравой команды авроров, сдав всех этих глупых американцев к чертям. И отчего-то эта мысль его зловеще радовала. В конце концов, никаких не стесняясь путей*, так? * строка из песни распределяющей Шляпы про Слизерин