Полиамор

Чонгук заботливый. До дрожи в коленях и сердечек перед глазами укутывающий вниманием и теплом. Мало кто знает эту его черту, эту его особенность, добавочную к прочему великолепию, но уж те, кто узнали, не имеют ни шанса на спасение. Или же так повезло лишь Чимину? Чонгук пишет «споки ноки» даже когда знает, что ты уже давно уснул (но он-то нет, так что написать надо после очередного полуночничества с играми или романтическими комедиями — великая тайна Чон Чонгука — никому ни слова!). Он будет спрашивать о твоём эмоциональном состоянии от слова «никогда», но при этом будет бесконечно пытаться отвлечь тебя или согреть своим присутствием, когда видит, что тебе плохо. Он тот самый лучший на свете дорк, на день рождения от которого ты получишь максимально стёбное про себя видео с идеальным монтажом, выложенное на публику, в конце которого будет написана всего одна фраза — та самая, что из стёбного видео сделает самое трогательное на всём свете едва ли не признание в любви. Чонгук не говорит о своей заботе. Он просто подходит и делает, разрушая любые границы и воздвигнутые от него стены, сдирая собственные руки о пики по периметру и раздрабливая костяшки о каменные ограждения, которые обязательно так или иначе падут (не могут не) — Чонгук всегда выходит победителем. Только мало кто, наверное, задумывается, какой ценой, ведь Чонгук ещё и потрясающий актёр. А ещё — очень умный и взрослый парень с невероятно добрым сердцем. — Сколько ты уже не ел, м? Его голос врывается в сознание, заставляя обратить на него внимание и отлипнуть от экрана смартфона с открытым на нём комиксом, и повернуться лицом к говорящему. — М? — Чимин приподнимает брови, непонимающе приоткрывая губы, и Чонгук тут же коротко целует их (он когда-то объяснил частые подобные действия тем, что слишком тактилен, но старается это контролировать, чтобы не прослыть каким-то маньяком) — у Чимина сбивается дыхание на короткое мгновение. Для Чонгука один короткий поцелуй, словно выброс накопившейся неистраченной тактильности, а для Чимина — повод сходить к кардиологу и проверить сердце на какие-то сбои. — Ничего. Думаешь, я не вижу? — он возмущённо тянет недовольное «айщ» на высокой ноте и закидывает на бедра Чимина свои ноги — очень уж любит так делать — и откидывается спиной на противоположный подлокотник дивана, недовольно поджимая губы на растягивающего губы в широкой (неловкой) улыбке Чимина. — Опять ты со своими дебильными диетами? — Я просто не хочу есть. Чимин говорит это достаточно тихо, чтобы не привлекать лишнее внимание к их парочке (в комнату вошли некоторые из стафф и Юнги с Хосоком). — Ты ебанулся?.. — Чонгук говорит это подстать главному вокалисту группы — громко и чётко, — отчего тут же ловит несколько возмущённых взглядов в свой адрес: то ли «малой, он тебе хён!», то ли «малой, блять, да какого хуя ты столько материшься в последнее время?!» — … Чимин-щи, — исправляется он скоро и понижает голос до полушёпота, придвигаясь ближе к уху Чимина и низко (он умеет так делать, чтобы начать казаться более зрелым, но вызывает в итоге лишь… полную смуту) выдыхает ему на кожу «Не пизди мне, я тебя как облупленного знаю». Ох, знали бы окружающие, как классно сейчас Чимин сдержался от позорного скулежа, потому что такой Чонгук — действительно завораживающая картина. Он бы даже сказал, слабое место самого Чимина. — Хочешь проверить? — шепчет Чимин ему практически в самые губы, недвусмысленно глядя прямо в потемневшие глаза, и быстро оглядевшись на предмет свидетелей, мажет языком ему по родинке под нижней губой. — Уходишь от темы, да, Чимин-щи? — последнее он выдыхает Чимину прямо в ухо, опаляя дыханием, и кусает за серёжку в хряще (ту, что он же и подарил), втягивая в лёгком засосе. На них всё также никто не смотрит, а подобная близость кажется незнающим (почти всем) чем-то совершенно нормальным и привычным для корейского менталитета. Ох, знали бы… — Главное ведь конечный пункт, не так ли? — Чимин ведёт ладонью по ногам Чонгука и чуть сжимает пальцы на его оголённой в рваных джинсах коже. Там, где слоник. — Всё равно я теперь буду контролировать тебя. — Хотя бы себя контролируй в моём присутствии, Гук-и, — шепчет ему буквально в самое ухо Чимин и касается серёжки в мочке языком. В момент, когда Чонгук хмыкает и кладёт голову Чимину на плечо, вроде как в обычных объятиях (но синяк на плече после будет говорить о другом), в комнату заходит Тэхён, обращая взгляд сразу на них. Чимин спотыкается о него, чувствуя усилившуюся хватку на своей спине и сильный выстрел в голову и сердце от укуса в плечо от Чонгука. Блять, как же ему нравится чувствовать укусы. Блять, какой же Чон Чонгук засранец, прекрасно знающий это и прекрасно понимающий, что за подобным обычно следует. Чимину стоит огромных усилий прикусить нижнюю губу, отрываясь от расширившихся глаз Тэхёна, прекрасно врубившегося, какого чёрта происходит, и опустить веки, обволакивая себя темнотой. Чимин не стонет, но резко втягивает носом воздух, откидывая голову назад, и представляет, представляет и представляет. Как Тэхён от этой картины сглатывает волнительно, а его сердце сбивается с ритма. Как он в нерешительности оглядывается, подумывая в какой-то момент подойти к ним и, если не присоединиться, то хоть стать ближе — точно. Как Тэхён начинает тяжело дышать, неотрывно глядя на покрывающего короткими поцелуями кожу Чимина однозначно обнаглевшего Чонгука. Как Тэхён поспешно сбегает из комнаты, хотя только зашёл, влетая в любую пустую, чтобы перевести дыхание и отогнать от себя картины увиденного и того, что может последовать после. Ох, Тэхён, Тэхён… Тебе бы в этом «после» выделили почётное место, получающего всё самое лучшее. Ведь кому, как не Чимину знать, что Чонгук думает о Тэхёне не меньше самого Чимина. С разницей лишь в том, что ему есть с чем реальным сравнивать свои фантазии, а Чимину — нет. И неясно, что и кому хуже. Тэхёну бы обязательно досталась вся ласка и вся страсть, существующая в мире, его бы обязательно обнежили так, что он бы буквально задыхался от затапливающих его эмоций. Он бы сдерживался от стонов, тяжело дыша, и неуверенно гладил в ответ, зарываясь одному в чёрные волосы, а другого прижимая к себе за поясницу ближе. Блять, как бы это было прекрасно. В реальности же Чимин слышит лишь отрезвляющий сталью голос Тэхёна, громко сообщающий всем присутствующим о перенесении репетиции в другое здание, так как в этом «какая-то херня с проводкой, сейчас позвонили». Чимин вырывается со звоном в ушах из идеальной темноты, чувствуя, как Чонгук отрывается от их «объятий» и смотрит ему в глаза расфокусировано и, — Чимин прекрасно знает этот взгляд, у него в душе так же, — с глянцевым блеском от идентичного с Чимином. Накатывающего возбуждения как не бывало — в голове лишь вакуум и эти стеклянные блестящие глаза, отражающие какой-то блядский космос в угольной радужке. Чимин сжимает челюсти и сталкивается с Чонгуком лбами, давая понять, что он понимает. С одним, правда, исключением. Чонгук любит лишь одного.