Полиамор

Едва ли от лекарств, но состояние Чимина походит на какой-то вакуум — глухо, немного пусто и как-то подозрительно спирает внутри давлением. Тэхён смотрит на него исподтишка, внимательно наблюдая за его заторможенной в своём поражении реакцией, всё медленно и по крупице накатывающей и бьющей в голову. «Твоё сердце всё ещё у меня?» Знал бы Тэхён, — да вот догадывался, по всей видимости. А может, у него просто чувство юмора такое. Может, всё это лишь сведение точек и подозрительная похожесть на то, что Чимин не такой и не «один из миллионов», коим сам он себя считал. «Твоё сердце всё ещё у меня?» И всё бы казалось лишь совпадением, не будь этого взгляда — взволнованного и ожидающего, почти испуганного, — и не будь этой прикушенной губы и, кажется, даже покрасневших кончиков ушей, что в светлой и озарённой верхним светом спальне Чимина видны довольно отчетливо. Не являйся это игрой воображения, света от коричневого кардигана Тэхёна или же, как вариант, побочкой недавно принятых транквилизаторов. Только по инструкции, такое может случиться вряд ли. Ещё ведь не ночь? И Чимин уж точно не на границе с царством Морфея (если уже не). И тогда он наконец открывает рот, глядя снизу вверх Тэхёну в глаза. — Что? — Ты это сказал на концерте. Показал и... — Тэхён нервно хрипит, и его голос подводит, что вынуждает прочистить горло и взволнованно вздохнуть. — В общем, да. Чимину хочется закричать и спросить «Что за «В общем, да»?!», но он молчит, всё так же безмолвно глядя на Тэхёна во все глаза и старательно контролируя дыхание, заставляя потоки воздуха равно входить и выходить из организма. Почему-то они кажутся чересчур оглушающими. — И давно ты помнишь? — тихо спрашивает он, борясь с желанием схватить футболку на своей груди и сжать её, что есть мочи — не то, чтобы дорваться до самой грудной клетки, не то, чтобы до самого сердца. И вырвать его наконец. — С самого начала? — словно спрашивает Тэхён и вздрагивает, заметив, как глаза Чимина всё же выдали его состояние, едва заметно дёрнувшись. У Тэхёна слишком хорошее зрение. И, видимо, память. — И почему раньше не спросил? — Не был уверен, что хочу слышать ответ. Чимин кивает, отводя взгляд и поджимая губы: вот, значит, как — не был готов. А сейчас что-то изменилось? — Теперь я спрашиваю. Чимин усмехается, искривляя подобие улыбки, что вообще-то ему несвойственно, но как-то плевать настолько, что хочется или кричать, или вновь смеяться. Только сил нет и лекарства притупляют эмоции. Только бурю внутри как-то нет. — И ты уверен, что хочешь это услышать? Тэхён кивает, присаживаясь на пол рядом с Чимином в позе лотоса. Он смотрит теперь мягче, теплее и ниже — выискивает что-то в глазах отводящего взгляд Чимина снизу вверх и, кажется, едва сдерживаясь от того, чтобы коснуться его лица пальцами и развернуть к себе. Но Чимин покорно обращает взгляд на него и без этого: смотрит прямо в кошачий разрез шоколадных глаз с длинными ресницами и разницей во взгляде, обводит вниманием брови Тэхёна и спадающие на его лоб волосы; Чимин нервно сглатывает, проскальзывая по крупному носу Тэхёна глазами, отмечая естественную пигментацию, не сокрытую косметикой, на бархат кожи с видными порами, на короткие волоски над верхней губой, на сами губы — пухлые и невероятно мягкие на вид, — и переводит взгляд вновь на его глаза. Тэхён всё также спокойно и мягко терпит чужое внимание, и это поражает настолько, что Чимин сдаётся. И кивает с тихим «Прости, это так», ожидая чертовски страшного прощания. Последнее, что видит Чимин перед тем, как опустить веки и зажмурить в страхе за чужую реакцию глаза — затрепетавшие ресницы Тэхёна и его приоткрывшиеся губы: словно хочет что-то спросить, но не решается. Чимин тянет улыбку — или же её подобие — и говорит еле слышно: — Если ты больше не захочешь даже смотреть на меня, то я пойму. Он прокручивает в голове каждый вариант чужого действия: как взгляд Тэхёна потухает, а сам он смотрит без былой мягкости, а с нарастающей неприязнью; как пораженно ахает и заваливается назад, выдыхая «Это была просто шутка»; как смеётся над ним; как плачет; как извиняется и как — Чимин отгоняет эту мысль, но в ворохе иных она также есть — касается его лба своим и шепчет, что они попробуют, что ничего страшного и что Тэхён готов испытать себя в попытке таких отношений. Чимин уже хочет засмеяться от своего жестокого воображения, но резко обрывает себя, задерживая дыхание. Его ладоней, сжатых в кулаки на его собственных коленях, касаются крупные ладони и сжимают так крепко, что Чимин в непонимании распахивает глаза и смотрит, как тэхёновы пальцы касаются его и как уверенно сам он держит его за руки. Тэхён держит его за руки, а не хлопает входной дверью, о господи. — Ты опередил меня в предложении. Чимин поднимает взгляд и, видимо, в его глазах читается всё его непонимание, вызывая у Тэхёна тихую усмешку и лишь сильнее сжавшиеся руки на чиминовых. — Это я хотел сказать, что пойму, если ты больше не захочешь видеть меня. Чимин хмурит брови и хочет уже задать вопрос, но Тэхён его опережает. — Мне жаль, что я не могу ответить тебе взаимностью, Чим-Чим, и попробовать. Мне безумно жаль, что оно так. Я просто... — он сбивается, крупно сглатывая, и Чимин чувствует ком в горле. Тэхёну плохо из-за него. Почему Чимин постоянно причиняет другим людям проблемы? Почему сам он — одна большая проблема? — Я бы очень хотел, правда, — меж тем продолжает Тэхён еле слышно и смотрит на их сжатые ладони, — но я не могу, — заканчивает шепотом и поднимает взгляд на Чимина. В его глазах Чимин видит сокрытое отчаяние и потерянность, неясную ему, и всё, что сейчас он понимает сделать — разжать свои кулаки и поднять ладони так, чтобы сцепить пальцы с Тэхёном. Тот даже не сопротивляется, отвечая. — Всё в порядке. И в данный момент Чимин даже не лжёт — с Тэхёном всё в порядке — есть и будет, — и ему не должно быть плохо из-за того, какой Чимин, а сам Чимин... он привык и он справится. — Я вообще удивлён, что ты ещё не сбежал и не принял решение больше не видеть меня. — Я бы такого никогда не сделал. Тэхён говорит это так серьёзно и чётко, заглядывая прямо ему в глаза, что Чимин пораженно моргает несколько раз: то ли отогнать образ такого Тэхёна — уверенного и зрелого, — то ли заставить долбящееся о рёбра сердце не отдавать в голову так сильно. — Почему? — спрашивает одними губами и чувствует, как его пальцы сжимают сильнее. — Потому что я дорожу тобой и искренне не хочу терять с тобой общение. Я и так бегал слишком долго, узнавая о тебе откуда угодно, кроме тебя самого. Мне было... немного неловко? Его тон заставляет Чимина рассмеяться, опустив голову. — Чим? — вновь обращает его внимание Тэхён, вынуждая посмотреть в глаза. — Да? — Мы сможем быть друзьями? Я бы искренне хотел этого. Сказать, что Чимин удивлён чужим предложением — ничего не сказать. — Ты из жалости? — догадывается он, грустно улыбаясь. Он поймёт, если так. Тэхён слишком добрый человек. — Из эгоизма. И улыбается так широко, что Чимин в удивлении распахивает глаза; он чувствует, как его сердце пропускает несколько ударов. — Ты уверен? Что рядом с тобой будет ходить в друзьях... такой, как я? — Я бы не стал предлагать, не будь я уверен, — Чимин знает, что это правда — Тэхён никогда не делает чего-то, хорошенько это не обдумав: черта, которой сам Чимин не раз восхищался. — И в каком смысле «такой, как ты»? Я был бы счастлив, согласись ты быть моим другом, но спрашиваю тебя, потому что понимаю, насколько... тяжело ты можешь себя чувствовать рядом со мной. Тэхён предлагает быть ему другом — быть рядом и стать ему ближе, чем сейчас. Чимин хочет спросить, почему. Хочет задать один вопрос и второй: от «зачем я тебе?» и до «ты не знаешь меня, но думаешь, мы сможем стать друзьями?» с полным игнорированием в памяти прошедшего времени, проведённого полностью в компании друг друга и чужих слов об узнавании Чимина через других. В голове десятки мыслей, сотни предположений и слов, которые хочется сказать, но всё, на что хватает сознанию и губам Чимина — выдать удивившее даже его самого: — Понимаешь? Тэхён распахивает глаза — кажется, сам поражён, что открыл что-то тайное, — но тут же берёт себя в руки и кивает, чуть приподнимая уголки губ. — Прекрасно. Может, даже удивлю тебя однажды. Если ты согласишься на дружбу, конечно. Чимин срывается и часто кивает, словно болванчик. Хоть кто — лишь бы ближе и быть рядом, когда Тэхёну может быть тяжело. Он справится с этим, он искренне желает этого, и да — он это обдумывал в своих самых счастливых мечтах. Стать хоть другом. И тогда они обнимают друг друга так крепко, что Чимин зарывается носом в чужое плечо и шепчет, что это всё, о чём он только мог мечтать, и даже не видит, как Тэхён на его слова с горечью поджимает губы и жмурит глаза, стискивая Чимина в объятиях крепче — у него тоже много мыслей и надежд. Возможно, даже теснее переплетенных с Чимином, чем тому может показаться.