Полиамор

Полтора месяца улыбающегося молчания Чонгука с извечными отговорками о невозможности встречи, и дружбы с Тэхёном. И учёбы. Горы учёбы и сна, повезёт, если хоть пару часов до выезда в универ. Очередная бессонница за проектом на будущее. И отвлечение. У Тэхёна много тараканов. Целые стада и парочка террариумов со скорпионами. А ещё у него поразительно много бурлит внутри — не показываемо публично и даже друзьям, перевариваясь самостоятельно, и Чимин его в этом, в принципе понимает. У Тэхёна мириады мыслей в голове и сотни решений и возможных исходов тех или иных действий, почему-то ярче всего переливаясь негативными и вредными для всей его дальнейшей жизни. И Тэхён их боится. Очень сильно, а оттого и не пьёт совершенно — в компании особенно. На развязанный спиртом язык открываются слишком много шкатулок, полных демонами. И они, конечно не в «Докторе Сне», но некую параллель Чимин может провести. Чимин тоже не пьёт. Особенно в компаниях, ведь так может треснуть его образ совершенства и появиться картина уязвимости в чужих глазах, чего он так боится. Чтобы не как тогда, с чего Чонгук начал называть его хёном и тянуть губы в улыбке, не отражённой в глазах. Ну и лекарства. С его их мешать вообще-то нельзя. Тэхёну, может быть, также? Чимин раньше не придавал этому значения: ведь у всех свои вкусы и предпочтения, но с ним... дело было иное. Чимин понял это, когда ему в час ночи позвонил вдрызг пьяный Тэхён и начал нести что-то совершенно не разборчивое, вынуждая Чимина срываться посреди ночи и лететь к ставшему другом пьяному Тэхёну (который никогда не пьёт), дабы узнать, какого черта. А находить его в ванной, сгорбленного над туалетом, в окружении тишины и темноты холодной и пустой квартиры. Огромная нежилая коробка внутри ещё большей коробки, где никто из группы не живет, хоть и имеет по одной близ друг друга и по соседству. Едва ли страшно жить отдельно. Может, именно по той причине, по которой Тэхён сейчас скулит и напивается в компании своих мыслей, а по стечению — ещё и Чимина, что пьёт просто воду, выливая в раковину каждый стакан, что наполняет ему Тэхён. Кто бы знал, насколько пиздец видеть человека, которого любишь, в таком состоянии. И даже не знать, как помочь. Тогда Тэхён признался, что боится. Очень многого боится и до отчаяния много скрывает в себе. И тогда же они с Чимином заключают договор на мизинцах — как в детстве, потому что безумно хочется иногда именно чего-то такого, — быть поддержкой. Ещё раз заключают, ещё раз промывают Тэхёну желудок и запираются в душевой, где Чимин затыкает себя и помогает привести Тэхёна в чувства: тот напивается долго, а трезвеет, как выяснилось, практически мгновенно силой холодной воды и ментоловой сыворотки для роста волос, что проникает в самые корни и глубже — почти до мозга. Здесь, не до конца высушив голову и хмурясь от мыслей, вылезающих наружу, Тэхён раскрывает ещё один секрет — тот, что предполагал сам Чимин, но надеялся на отрицательность: у Тэхёна ежесезонный курс антидепрессантов, который закончился буквально с пару недель назад. И ему захотелось себя отпустить, а перед другими — стыдно. Даже перед его друзьями: кем-то из старших, кем-то из группы. Но оказалось тяжелее раннего. И здесь же Тэхён признался, что первым позвонил Чонгуку, что не взял трубку после трёх звонков, а после... ответил кто-то другой. И вот на этом моменте Чимин захотел выпить тоже. Тэхён сканирует его взглядом, с волнением заглядываясь в глаза, а потом встаёт и идёт куда-то вглубь комнаты: у Чимина в глазах мутнеет, и он просто надеется, что это не чёртово отчаяние. Как выясняется, у Тэхёна есть ещё один секрет, и Чимин раскуривает его на пару, впервые желая подобную дрянь. — И часто ты куришь траву? — он поражается своему тону, прозвучавшему настолько холодно, что дрожь берёт. — Впервые пробую, — и закашливается, передавая самокрутку Чимину. Чимин кивает. Он уже пробовал и ему не понравилось. — Почему нельзя, чтобы в жизни всё было просто? — спустя какое-то время и тишину, разрушаемую лишь едва слышными шорохами улицы и хрустом тлеющей травы, спрашивает Чимин, поворачивая голову к сидящему в профиль Тэхёну, мысленно фотографируя этот момент и его образ — в темноте квартиры, что разбивается лишь тусклым светом от не задёрнутого гардинами окна и рыжим огоньком меж тэхёновых пальцев. Дым подсвечивается едва заметным персиковым оттенком, и Чимин мысленно задыхается от желания ощутить его на вкус. — Равновесие во Вселенной. На каждое положительное приходится равное ему дерьмовое. И наоборот. Чтобы начать видеть счастье, нужно пройти несчастье. Чтобы ценить, нужно знать, что такое «не иметь». И всё в таком духе, — спокойно отвечает Тэхён, и ничего не выдаёт в его настоящем образе того, что буквально тремя часами ранее он практически вычищал весь свой организм, рыдая на полу собственной ванны в окружении бутылки дорогого рома и разбросанных по квартире листов, исписанных от и до мелким почерком Тэхёна. Чимин не стал поднимать и, тем более, читать ни один из них. Потому что он не знает уверенно — может, так оно и верно оставить для самого Тэхёна. — И ты в это веришь? В справедливость Вселенной. Тэхён улыбается и на повороте говорит «Да», передавая Чимину самокрутку, которую Чимин благополучно тушит под невозражающий взгляд Тэхёна. Господи, как бы он хотел поцеловать его прямо сейчас. И тогда Тэхён закрывает глаза, откидываясь головой на собственное плечо, что подпирает сидение дивана — они всё это время опирались о него спинами, глядя в панорамное окно и темень предрассветного неба. — Это так символично, — шепчет Тэхён, звуча невыносимо громко в тишине квартиры, — самое темное время перед рассветом. И Чимин сдаётся, опуская голову ему на скрещённые колени. В его волосы зарываются пальцы Тэхёна, а его уха мягко касается голос, нашептывающий: «Всё будет хорошо», стирая кончиками пальцев с чужих щёк слёзы, что да, не выдержав, побежали по лицу. Чимин не может верить Тэхёну. Хотя бы потому, что пока у него все мысли и сердце пустует зияющей дырой на месте, что ещё два месяца назад целовал Чонгук и говорил ему то же самое. Пока, кажется, у Чонгука не появился кто-то другой, а Чимин опять не лишился одного из тех, к кому так и не сможет быть ближе простого общения. Ничего не будет хорошо.