Часть 5
29 июля 2019 г. в 17:03
Земля пахла сыростью; она была влажной, живой, копошащейся и рыхлой, податливой под ботинками Линнер — она вспомнила, как Серена усмехнулась, поймав ее за переобуванием в сапоги на каблуке, которые та облюбовала вот уже несколько лет назад как. Зачем тебе каблуки, спросила она, ведь сложно представить ситуацию, в которой они пригодились бы? Разве тебе удобно бегать так?
Линнер было удобно. Уровень контроля над собственным телом позволял ей бегать на каблуках или босиком, на ходулях или в тяжелом громоздком скафандре, в узких юбках, широких юбках, сложнейших многослойных нарядах из узорчатого пластика или средневековых доспехах. И она попыталась объяснить это Серене — безуспешно: та только насмешливо наблюдала за тем, как галлифрейка яростно шнуровала высокие сапоги, и в итоге Линнер сдалась, отбросила сапоги прочь и выудила тяжелые ботинки на крупной ребристой подошве.
Сейчас, балансируя на будто упругой почве и слегка покачиваясь, ощущая ритм дыхания целой планеты, Линнер думала, что куда приятнее было бы пробежаться босиком — отсюда и наугад. Где-то вдали пахло гладкой ласковой водой, а земля наверняка была теплой, очень-очень теплой, согретой испарениями и парниковым эффектом плотного листвяного купола. Мир, полный молодой, яростной жизни, так непохожий на Галлифрей, который она знала.
Линнер опустилась на колени и положила ладони на землю, повинуясь вспыхнувшему внутри желанию стать частью этого мира буквально, вобрать его в себя и поделиться частичкой. Руки дернулись, будто сами по себе; по позвоночнику снизу вверх прошла дрожь и рассыпалась щекотными искрами в голове, на мгновение окрашивая ее зрение легкой золотистой дымкой. Ее пальцы скользнули глубже в рыхлую почву, отмечая каждую крошечную дышащую пору, каждую песчинку, каждого потревоженного внезапным вторжением жучка — ей хотелось получить еще больше этой всепоглощающей дикой жизни, продлить момент во времени, зафиксировать его, потому что на Галлифрее земля мертва, выжжена солнцами и звездами, спрессована временем в скалы, испещренные трещинами, что сочатся кирпичным песком и серой пылью. Какую жизнь может породить планета, что погибла бы давным-давно, не обрети ее обитатели власть над временем?
Редкие звери, выжившие под мерцающим багряным небом мира, бережно укрытого трансдукционным барьером; любовно поддерживаемые в темпорально-равновесном состоянии озера, куда изредко бросают камни лишь для того, чтобы убедиться, что круги на воде одинаково симметричны; украшенные редкими шапками снега горные вершины, рекомендованные к посещению, и лишь самые внимательные заметят или ощутят крошечные устройства, отслеживающие состояние обращенной в аттракцион природы.
Те из выпускников Академии, которым особенно не повезло ни с интеллектом, ни с усидчивостью, отслеживают миллионы параметров, передаваемых с каждой из ключевых точек, чтобы вовремя оценить опасность, будто то небольшая лавина или подтопление края шапки. Галлифрей не может позволить себе потерять больше, чем уже утрачено.
Земля же, здесь и сейчас, имеет роскошь просто существовать — крутиться вокруг Солнца, наслаждаться определенностью траектории и тысячами лет до ближайшего планетарного кризиса.
Серена коснулась плеча Линнер.
— Сначала я подумала, что с тобой что-то не так, но, по-моему, тебе это нравится, — землянка присела на корточки рядом с ней и неуверенно коснулась пальцами спутанного комка сочной изумрудной травы. — Трава как трава. Но здесь пахнет как-то не так. Воздух как будто более… острый, что ли. Мы все еще на Земле?
Линнер кивнула и вытерла ладони о светлые штаны со множеством карманов.
— Где-то тут бегают твои далекие предки, я думаю, — она фыркнула, припомнив вновь Нору, которая так смешно оскорблялась всякий раз, когда речь заходила о предках и пещерах.
— И где-то среди них есть очередная «Серена», я правильно понимаю?
Девушка смотрела ей прямо в глаза — не вызывающе, не агрессивно. Спокойно, открыто, и Линнер оставалось только кивнуть.
— Полагаю. Я сделала кое-какие коррекции на основе сравнительного анализа твоей и Джин ДНК, чтобы отследить ее максимально точно, так что если мы материализовались именно здесь, то, значит… — Линнер замялась, пытаясь подобрать правильное название для того существа, которое ищет. — Значит, мы близки к цели.
— И что мы будем делать, когда встретимся с этой целью?
Линнер вздохнула. Пожалуй, это был самый уместный момент, чтобы рассказать Серене обо всем, вот только способна ли она понять мотивы верно? Не перепугается ли, не сбежит ли, не испортит ли что-то в и без того хрупкой теории? Тем более, здесь и сейчас — ведь, возможно, именно тут все и началось.
— Посмотрим. Я и сама толком не знаю, мне не менее любопытно, чем тебе, — выдала в итоге Линнер полуправду.
Серена сорвала травинку и задумчиво пожевала ее, вглядываясь в небо, подернутое белесыми облаками. В таких же штанах с карманами, как у Линнер, в черной футболке с длинными рукавами, защищающей одновременно от жары и холода благодаря термальным нанонитям, с завязанными в хвост светлыми волосами и покрасневшими щеками, она выглядела удивительно уместной здесь, среди плотного живого леса. Серена дышала, двигалась, существовала — жевала травинку, поглаживала пальцами гладкую пятнистую кору деревца рядом, переступала с ноги на ногу, стряхивая налипшую грязь.
— Я нужна тебе? — спросила она через некоторое время и потупила взгляд.
— Ты можешь мне пригодиться, — на этот раз врать не пришлось. — Я не позвала тебя с собой от скуки, это так. У меня есть на тебя планы.
— Довольно фигово такое слышать, если честно, — Серена нервно усмехнулась. — Ну, понимаешь, людям вообще нравится верить в то, что каждый избранный, уникальный, и если инопланетянка с крыши внезапно берет за руку и уводит за собой в волшебный космический корабль, то это подтверждение избранности и уникальности. А ты говоришь, я просто полезная штуковина.
Линнер склонила голову и сощурилась, оценивая несоответствие между тем, что девушка говорила и что думала.
— Ты не считала себя избранной, — предположила она. — Ты не могла. И я не брала тебя за руку.
— Это фигурально, — отмахнулась Серена и выплюнула травинку. — Считала, не считала — какая разница. Дело в том, что если бы считала, то сейчас ощущала бы себя в лучшем случае использованной, а это не принесло бы пользы нам обеим.
— Но ты не считала, — повторила Линнер.
Она не понимала, почему землянка сейчас лжет, зачем ставит перед ней теоретические вопросы, искажая простую суть ситуации.
— И если я не считала, то это ничего не меняет, потому что никому не понравилось бы получить вместо приключения вот… вот это, — голос Серены взлетел вверх, и Линнер наконец догадалась, что она на самом деле нервничает.
— Я точно не причиню тебе вреда, — максимально ласково произнесла галлифрейка, а затем, подумав, добавила: — И не буду проводить на тебе опыты. Ни здесь, ни на Галлифрее.
— Это меня еще поймать нужно, чтобы опыты проводить, — Серена хохотнула и тут же закашлялась. — Ладно. Мир. Просто учти: ты от меня не избавишься, пока все не расскажешь.
— Учти: без моего на то желания ты даже в свое время обратно не вернешься, — парировала Линнер, желая расставить по местам сломавшуюся еще в момент выбора ей обуви иерархию.
Но Серена только хихикнула, бросила взгляд искоса и потянулась за веточкой с нежными тонкими листьями.
— Ты как будто произошла от травоядных, — с неудовольствием отметила Линнер.
— А ты от земноводных, — парировала Серена. — Юркая, изворотливая, наверняка и хвост можешь отрастить. Кстати, приглядись к кронам.
Линнер недоуменно покрутила головой.
— Ну смотри: твоя машина отправила нас по координатам, где должна бы обнаружиться вторая — или, вернее, третья уже как минимум — я, так? Я так понимаю, она умеет приземляться не в середине скалы или внутри чужого жилища, так? Значит, мы где-то очень-очень близко.
— Допустим, — галлифрейка с любопытством склонила голову. — Продолжай.
— Ты сказала, что мы в далеком прошлом. Значит, та, кого мы ищем, ведет, ну, первобытный образ жизни. И живет, видимо, поблизости. Значит, она неплохо ориентируется на местности, а еще умеет прекрасно выживать. Что бы ты сделала на ее месте, обнаружив непонятное тебе явление?
— Сбежала бы? — предположила Линнер, на самом деле уже догадываясь, к чему ведет Серена.
— И выдала бы себя: ты бы оценивала чужаков по известным тебе критериям. Они — то есть, мы — появились ниоткуда, значит, умеют прятаться не хуже тебя. А значит, надо спрятаться — причем так, чтобы сбить со следа. Мы истоптали тут всю землю, между прочим, а материализация явно сопровождается ветром — взгляни, как лежат листья. Ей это на руку. Так что сейчас она наверняка сидит где-нибудь на дереве, и если вглядеться внимательнее, то можно ее найти. Только сделай вид, что ты не поняла, что я сказала, потому что язык наш она точно не понимает, а вот действия…
Линнер не успела перебить Серену, чтобы пояснить, что нет на самом деле никакого «нашего» языка, что трансляционные контуры ТАРДИС распространяются на любую условно разумную жизнь в радиусе планеты, как не успела и обругать саму себя за крайнюю беспечность — потому что с дерева на них обрушился чумазый клубок конечностей, вооруженный заточенными палками, и главной задачей сейчас было не дать Серене-3 убить Серену-1, потому что это было бы весьма плачевным итогом эксперимента…
Таймледи нырнула между замершей Сереной-1 и чумазой Сереной-3 — к счастью, она двигается куда быстрее, так что достаточно ударить дикарку под колено, чтобы…
Серена-3 с яростным криком подпрыгнула, удар Линнер пришелся в пустоту — она поскользнулась на влажной земле, и тут же ощутила, как острая палка уперлась ей в шею.
Время рассыпалось на доли наноспана: резкая боль, давление, остановка; Линнер расслабила мышцы, чтобы свести кровопотерю к минимуму, вжалась в землю, пытаясь выиграть хотя бы пару сантиметров, и вслепую нащупала чужой примитивный разум — настолько естественный здесь, среди дышаших жизнью деревьев, что она даже не ощутила его раньше.
Разум показался похожим на клубок черно-белых нитей, коротких, неровно обрезанных, цепляющихся за непонятный мир.
В этом мире была тьма, страшная тьма, полная неведомых тварей.
Твари, большие и маленькие, мохнатые и нет.
Дурно пахнущие лохматые шкуры; трупы животных, неумело разделываемые острыми камнями.
Горстка усталых женщин: кто-то занимается мясом, кто-то сортирует ягоды, кто-то пытается утешить вечно кричащего младенца, который все равно непременно умрет.
Когда он умрет, его нужно будет закопать подальше — это поручат ей, Айе, потому что ей не поручают ничего другого. Айя не понимает, почему младенца нужно закопать; Айя не понимает, как отличить съедобные ягоды от несъедобных; Айя не умеет охотиться и разжигать огонь она тоже не умеет, а еще у нее светлые волосы и кожа, которая постоянно болит и чешется, поэтому ее не трогают и не обменивают ни на что.
Айю не принимают ни мужчины, ни женщины — но ей поручают закопать младенца очень далеко, далеко-далеко, так, чтобы она прошла три дня и две ночи, и она идет, хоть и не понимает, зачем.
А потом понимает, когда младенец уже закопан, когда цель достигнута и надо подумать о другой, новой: вспоминает, как косились на нее женщины и прятали за спиной тонкие шкуры с разложенными сухими ягодами и орехами; как плевали в ее сторону мужчины — никто не хотел брать ее, как других женщин, но в последние дни презрения было куда больше, чем прежде. Как сторонились ее дети.
Решение было принято без нее: она может вернуться обратно, но племени на месте не найдет.
Разум Айи был полон воспоминаний, которые разрывали его на части; Айя испытывала эмоции, которые не могла назвать, потому что в ее языке были названия для красных ягод и белых, для дня и ночи, для жизни и смерти, но еще не было обиды, предательства, отторжения. И все же Айя это чувствовала, а еще она чувствовала, что у тех двоих слова есть, их язык прекрасен и понятен, он вливался в ее голову чудесными звуками, похожими на журчание водопада, на пение птиц, на шелест листвы. Он придавал ей смысл, а еще давал ей понятия, которых она не знала раньше, и от этого разрывалась голова.
Линнер вклинилась в ее разум между чувствами и воспоминаниями, перехватывая контроль над центральной нервной системой. Острая палка упала, и Айя повалилась навзничь, подергивая руками и ногами.
— Уф, — выдохнула Серена, глядя на Айю. — Да ведь она совсем на меня не похожа.
Линнер потерла ноющую шею, расцарапанную деревянным копьем, и поморгала. Пленница и впрямь мало чем напоминала Серену: смуглокожая, коренастая. Разве что спутанные в грязные сосульки волосы явно были такими же светлыми.
— Тем интереснее, — пробормотала Линнер. — Тем интереснее…