Часть 8
11 августа 2019 г. в 22:18
Серена молчала; Линнер давно закончила свой рассказ и тоже молчала. Не двигалась и не произносила ни слова и сидящая подле кресла Айя: в сухом воздухе, заполнявшем необъятный простор консольного зала, словно появились миллионы спутанных острых нитей, и чтобы не пораниться, нужно было не шевелиться.
Галлифрейка явно намеренно опустила ряд деталей — например, ждет ли и Серену внезапная нелепая смерть? И что насчет Айи — ведь она изгнана из своего племени, однако, если именно с нее началась цепочка распространения того фрагмента ДНК, который соединял каким-то образом всех их, то она должна же каким-то образом родить ребенка? А значит, ее история продолжится. Каким образом Линнер определяет, что можно делать, а что строго запрещено — ведь она не позволила спасти Джин, однако без малейших сомнений забрала Айю с собой. И при этом бросилась той наперерез, спасая саму Серену, хоть и умудрилась поскользнуться. Несмотря на то, что сама пригласила ту прогуляться сквозь время и пространство незадолго до того.
Серена невольно вспомнила выверенные, точные движения Линнер там, на ее крыше — инопланетянка будто чувствовала каждую черепицу, будто могла рассчитать все так, чтобы не коснуться, не вмешаться, не сообщить чужому миру о своем присутствии больше положенного. Могла ли она нелепо поскользнуться? Как вышло, что вместо того, чтобы продемонстрировать ту же ловкость и расчетливость, она повела себя будто старшеклассница в драке на заднем дворе?
Этот вопрос тут же уступил в голове место другому, то и дело всплывающему на поверхность: что случится с ней самой? Какая смерть ее ждет? Знает ли это Линнер — и хочет ли знать это сама Серена?
Она потрясла головой, разрывающейся на части от бесконечных вопросов, тянущих за собой новые и новые загадки, перевела взгляд на Айю, позволяя себе, наконец, разглядеть дикарку толком — и тут же столкнулась с острым, пронзительным и очень умным взглядом. Девушка как будто пыталась что-то передать ей так, словно их связывали сейчас тысячи общих нервов, и достаточно было выбрать правильные, чтобы сказать о важном, о нужном, без слов или жестов. Айя даже будто подалась к ней ближе, насупила светлые брови, взялась тяжело дышать. Серену же охватила взявшаяся ниоткуда злость и ярость — и даже, пожалуй, зависть: ведь получалось, что с Айи все началось, а значит, только проклятая дикарка с ее палками и патлатой головой имеет какое-то значение. Будто уловив мысли в ее адрес, та дернулась и отползла подальше, вновь нацепив на лицо маску полнейшей покорности и раболепия.
Линнер оглянулась, вздохнула и неловко сползла с кресла.
— Ну-ну, — пробормотала она. — Этого мне еще не хватало.
Айя опустила взгляд, вцепилась кулаками в платье и затрясла головой, словно была механизмом, в котором что-то окончательно сломалось. Линнер присела рядом с ней на колени, коснулась пальцами подбородка дикарки и заставила посмотреть на себя.
— Я понимаю, как тебе сложно уложить происходящее в доступные категории, — проговорила она, погладила пальцами виски девушки и тут же поморщилась. — Я понимаю, что ты чувствуешь неладное, но не можешь это объяснить. Я понимаю, как сильно ты хочешь вернуться домой, и что еще сильнее ты хочешь вписаться в свое племя, стать такой же, как другие женщины. Для тебя это — способ выживания. Я очень хорошо это понимаю.
На мгновение Серена вновь ощутила ту приторную медовую сладость, буквально окутывавшую каждое слово Линнер, и уже собиралась было возмутиться, как привкус рассеялся, не оставив за собой ни желания повиноваться галлифрейке, ни слушать ее, раскрыв рот. Возможно, на этот раз она и не пыталась манипулировать ими. Возможно, такой была ее… искренность?
Серена дернула головой в жесте, неприятно напомнившем ей Айю: не хватало еще всерьез задуматься о вкусовых оттенках речи инопланетянки. Пока что происходящее с ней все же укладывалось в какую-никакую логику: достаточно было вписать в реалии фактическое существования инопланетян и возможность путешествий во времени, как история превращалась из фантастической в детективную. Однако, возможно, потребуется приложить какие-то сознательные усилия, чтобы не сойти с ума — кто знает, вдруг человеческий разум не способен вместить в себя все это вот так… Вдруг ей только кажется, что она все еще улавливает логические связи в происходящем, а на деле где-то в самой глубине ее нервной системы уже распускается пышным цветом безумие, подчиняя себе хрупкую логику?
Она невольно покосилась на Айю: наглядный пример того, как разум, отлично заточенный под выживание в определенных условиях, не справляется со сменой обстановки. Девушка ведь однозначно умела говорить, однако произнесла разве что пару слов. То, как она отчаянно пыталась скрыться здесь, вжаться в несуществующий угол, как имитировала поведение животного, и в то же время яростно, пусть и безмолвно, сопротивлялась, тоже о многом говорило. У Айи никак не выходил диалог с Линнер, она явно боялась галлифрейку до дрожи, однако сейчас Серене казалось, что и она сама не смогла бы толком пообщаться с девушкой, родившейся за многие тысячи лет до нее. Они похожи; они даже родственны друг другу. Но какова на самом деле пропасть между ними?
Не попробуешь, не узнаешь, мысленно хмыкнула Серена и опустилась на колени рядом с Айей. Линнер тут же встала, словно подле Айи было место лишь для одной из них, и сделала пару шагов назад — не к своим мониторам и прочим странным штукам, которые и названий-то не имели. Нет, галлифрейка осталась здесь, и даже спиной Серена ощущала, что та с любопытством наблюдает за попыткой.
Ну что же, не попробуешь, не узнаешь.
— Слушай, с тобой случилась беда, — заговорила она, глядя Айе прямо в глаза. — Кто-то что-то с тобой сделал, и твой народ, видимо, это почувствовал. Мы не можем исправить то, что уже сделано, но попробуем изменить твое будущее так, чтобы ты…
Она беспомощно посмотрела на Линнер. С легкой полуулыбкой та кивнула и закончила:
— Так, чтобы ты не ощущала отчуждения и жила спокойно. Ну, насколько вообще можно считать спокойной жизнь homo sapiens…
— Все будет хорошо, — громко перебила Серена, раздраженно шикнув на Линнер. — Мы сделаем так, чтобы все стало хорошо. Хочешь?
Инопланетянка подошла ближе и протянула Айе руку — та опасливо коснулась ее кончиками пальцев, затем внимательно ощупала ее и только потом схватилась и поднялась на ноги.
— Хочу, — резким голосом произнесла она наконец. — Ей надо, чтобы я вспомнила. Я вспомню.
Линнер отчего-то всплеснула руками и отвернулась, сосредоточенно разглядывая собственные ногти, и Серена не сразу поняла, в чем дело. Другая мысль, еще толком не сформировавшаяся, но уже зудящая предстоящим откровением, занимала ее голову: как будто она что-то сказала Айе важное. Нечто, таящее в себе ответ на один из ее личных вопросов…
— Ты пыталась ее заставить! — ахнула она, с усилием отбросив лишние мысли в сторону. Только так удалось поймать другое важное. — Ты пыталась насильно влезть в ее память, чтобы вытащить оттуда то, что тебе нужно, а она не поддалась, так? И тогда ты решила пойти на уговоры?
— Я просто не собиралась тратить время зря, — равнодушно пояснила галлифрейка, продолжая изучать короткие неровные ногти, как будто впервые их увидела. — Мне обычно не требуется отмывать дикарок, устанавливать с ними вербальный контакт и утешать их, чтобы добиться желаемого.
— Но ты не смогла, так? — Серена пыталась сдержать улыбку.
— Ее разум слишком примитивен. Она балансирует на грани между разумным существом и управляемым инстинктами животным.
Айя стояла, вцепившись кулаками в подол задранного до бедер платья, и сурово смотрела на Линнер. Кажется, она понимала куда больше, чем им обеим казалось. А затем Серену снова осенило, и она буквально подпрыгнула от радости.
— Ты же не говоришь со мной по-английски. И с ней мы не говорим на ее языке, каким бы он ни был. Но мы прекрасно понимаем друг друга. Ее язык недостаточно хорош, чтобы твой волшебный корабль сумел перевести наши разговоры для нее, и годится разве что для перевода ее слов нам.
— … и поэтому вербальное общение ТАРДИС дополнила невербальным, — сощурившись, завершила Линнер, и Серена подумала, что эта привычка завершать чужие фразы начинает раздражать.
Возможно, все дело было на самом деле в том, что именно так инопланетянка демонстрировала собственное превосходство. Возможно, так заставляла снова и снова возвращаться к мыслям о том, что ведомо именно ей, что она знает и не говорит. А, возможно, Серене просто очень хотелось сорваться как-то сейчас, вылить накопившиеся непонятные эмоции, а Линнер была просто единственным доступным субъектом.
Она же тем временем, не догадываясь о размышлениях Серены, смотрела цепким ледяным взглядом, прекратив наконец ковыряться под ногтями, словно только что заметила рядом с собой землянку. Айя, похоже, тоже решила воспользоваться моментом, и вновь принялась глядеть на Серену отчаянно и яростно.
Удивительно, что из них троих именно Айя оказалась самой умной: ведь она первой догадалась попробовать передать не слова, а мысли.
— И поэтому ты не смогла извлечь у нее из памяти то, что тебе нужно, — предположила Серена, стараясь не сталкиваться взглядом с человеческой девушкой. Говорить о ней в третьем лице было как-то неприятно, но неизбежно. — Потому что она балансирует на грани, да, но вовсе не между разумным и нет существом. Ты просто не поняла, где ее «речь», а где — память.
Галлифрейка кивнула, сжав губы, и заморгала. Она о чем-то сосредоточенно думала, но не делилась этим; ее ресницы порой вздрагивали, уголки губ подергивались, ладони то и дело касались друг друга и снова расходились, не находя места. А затем она сделала глубокий вдох-выдох и подошла к экрану.
— Теперь я знаю, когда Айю забрали для модификации. Это довольно странно, поскольку куда благоразумнее было бы воздействовать непосредственно на плод, однако, вероятно, тогда сложнее было бы встроить существо в линии времени… И теперь я сделаю вот что, — она покосилась на Серену и взмахнула рукой, словно желая убедиться в том, что ее слушают. — Я создам матрицу из десятка координат, входящих в область элементарного воздействия точки зеро. А затем построю модель на основании изменений, так или иначе вызванных появлением каждой из этих точек. Если я права, то результат даст мне точные координаты. Точку, где сойдутся изначальные, неискаженные линии, и точка эта окажется в прошлом. И именно там мы будем искать ответ на вопрос, что здесь вообще творится.
— Нифига не понятно, — вздохнула Серена, и Линнер как будто расслабилась. — Но звучит круто.
Линнер работала — со стороны казалось, что она то погружается в глубокий сон, то размахивает руками, как сумасшедшая, в отчаянной попытке собрать голографические проекции во что-то цельное. Айя сосредоточенно царапала ногтями кресло, вглядывалась в зеркальный пол или пялилась в бесконечный потолок.
Наблюдать за ними обеими было неприятно, словно Серена здесь и впрямь была единственным существом со здравым рассудком, так что когда она ощутила вдруг спиной твердую поверхность, а ее рука нащупала дверную ручку, она мысленно поблагодарила корабль Линнер — и тот неожиданно ответил теплой волной радости.
Это было уже слишком.
Серена вывалилась наружу на подкашивающихся ногах, попыталась уцепиться за что-нибудь, но лишь упала на колени — прямо в мягкий, теплый песок. Похоже, за время их разборок корабль переместился. Она принюхалась, пытаясь определить в воздухе что-нибудь, намекнувшее бы о том, сместились ли они только в пространстве или во времени тоже, но ответа на вопрос не нашла: пахло влажным песком, немного сыростью и зеленью. За спиной виднелись редкие деревья, окутанные туманной дымкой, а впереди, в каких-то пяти-десяти шагах, зияла пропасть.
Серена осторожно, на четвереньках, пробралась вперед и заглянула: где-то внизу, в сотне метров, мерно катились стальные холодные волны широкой реки. Кружащие над ней птицы пронзительно вскрикивали, то и дело ныряли вглубь и резко взмывали вверх, держа в клювах трепещущихся рыбешек. Она заприметила и гнезда, обустроенные птицами в небольших аккуратных круглых отверстиях обрывистого берега; и крошечные человеческие фигурки, неторопливо разбирающие на другом берегу какие-то палки или перепрыгивающие с одного крупного камня на другой с неведомой ей целью; и группку детей, весело плескавшихся в небольшой заводи под присмотром пары взрослых. Все это казалось ненастоящим, игрушечным — то ли все дело в высоте, от которой кружилась голова, то ли в том, что сейчас она собственными глазами наблюдала историю, давно ушедшую на страницы учебников или растворившуюся в легендах.
И все же она села прямо здесь, на самом обрыве, и свесила ноги вниз. Ей нужно было отдохнуть, заставить мозг думать о чем-то, кроме того, что не давало ей покоя.
Ветер то и дело бросал растрепавшиеся волосы прямо в лицо, и Серена попыталась заплести косу и перевязать ее обрывком тонкой гибкой лианы или чего-то в этом роде. Пальцы окрасились зеленым (и, возможно, волосы тоже), но в этом было что-то правильное. Она провела ладонью по щекам, представляя, что здесь, в этом мире ей предстоит прожить целую жизнь. Сумеет ли она научиться ловить рыбу в реке голыми руками? Поймет ли, какие ягоды ядовитые? Обустроит ли себе жилище где-то среди сплетенных ветвей деревьев, повыше, чтобы ночные хищники не смогли добраться до нее?
Справится ли с тем, что было для Айи, например, делом простым и обыденным?
Внутри вновь родилась волна чужой эмоции — это корабль Линнер, ТАРДИС по имени Джой, напоминала о том, что находится прямо здесь, позади.
Серена оглянулась: Джой приветственно приподняла черную кожаную шляпу и неестественно улыбнулась. Мысль о том, что космический корабль выглядит как обыкновенная девушка (ладно, как необыкновенная девушка: у человеческих, да и галлифрейских, видимо, лиц такой симметрии не бывает), все еще не давала ей покоя. Линнер объясняла, что это не столько часть конструкции конкретно корабля, сколько внешний облик той его части, которая существует физически во Вселенной, но не то, чтобы это позволяло что-то понять.
Куда проще было принять то, что корабль может выглядеть как человек. И даже то, что корабль может подойти, сесть рядом и точно так же свесить ноги с обрыва.
— Привет, — не зная, что делать дальше, произнесла Серена.
— Привет, — зеркально скопировала ее интонацию Джой. — Линнер попросила позаботиться о тебе.
— А, — кивнула она. — Я-то уж подумала, что ты живая, как она, и что я совсем сошла с ума, раз собираюсь вести диалог с машиной.
— Я живая, как она, — отозвалась та и рассмеялась кристальным ровным смехом. — Я собираюсь вести с тобой диалог.
Серена покосилась на Джой: короткие светлые волосы, ярко-голубые глаза, смотрящие куда-то вдаль, простые, грубоватые черты лица. Обыкновенная клетчатая рубашка, заправленная в кожаные штаны, пушистые оранжевые ботинки, многочисленные браслеты и кольца, а на шее — спутавшаяся нитка переливчатых, радужных бус. Она казалась одновременно приятной и привлекательной, но необъяснимо неправильной.
— Слушай, а она часто так делает? Подбирает всяких людей, таскает за собой, решает какие-то свои задачи?
Джой улыбнулась, обнажая ровные жемчужные зубы. В одном из передних зубов сверкал какой-то яркий камень.
— Линнер решает свои задачи, — согласилась она. — Пока что она решает свои задачи. Сейчас она решает очень интересную свою задачу. Она должна решить эту задачу, чтобы затем решать другие. Более интересные. Хочешь пообщаться с Линнер?
Серена отрицательно помотала головой — и встретилась со взглядом Джой, который совершенно определенно выражал какую-то эмоцию, вот только неясно какую. Видимо, недоумение отразилось и на лице Серены, поскольку через мгновение лицо Джой также приняло гипертрофированно недоуменное выражение.
— Вот черт, — простонала она. — Кажется, с тобой каши не сваришь.
Джой отвернулась, предварительно избавившись от недоумения на лице, и продолжила молча сидеть рядом. Серена бездумно разглядывала пейзаж: следила взглядом за траекториями птиц, пыталась предугадать, в какой момент человечек с радостным воплем вскочит с рыбой в руках, или просто глазела в небо, по которому быстро-быстро бежали тонкие облака, расплавляясь на горизонте в оранжево-алом море.
Ветер давно стих, тишину то и дело разрезали короткие трели невидимых вечерних пичуг, а еще становилось прохладно. Плечи Серены то и дело покрывались мурашками, но она не просилась обратно внутрь консольного зала, лишенного запахов или температуры: ей нравилось ощущать себя частью чужого мира. Нравилось водить пальцами по остывшему песку, откапывать в нем веточки и камушки и строить из них импровизированные города.
Жизнь вдруг обрела очень много измерений одновременно, как будто Серена научилась чувствовать одновременно все и сразу, и при этом не фокусироваться ни на чем, позволяя чувствам просто течь сквозь нее свободным потоком в ритме ее дыхания.
А затем Линнер хлопнула ее по плечу, и все прекратилось: замолчали уже давно птицы, уснувшие среди ветвей, скрылись с берега люди, да и реку едва можно было разглядеть в тусклом лунном свете. И только Джой неизменно оставалась рядом, неподвижная и совершенная, в зеркальной позе. По левую руку от нее аккуратно были разложены ветки и камушки, повторяя «город», выстроенный самой Сереной.
— Все готово, — объявила галлифрейка. — Мы можем отправляться дальше.
— Зачем? — неожиданно для себя самой спросила Серена.
— Узнать, в чем дело с Айей, — захлопала ресницами Линнер. — Ты забыла? Мы выясняем, кто сделал с ней это и в чем цель.
Джой встала и что-то протянула Линнер, та щелкнула пальцами и их троих окружил мерцающий золотистый купол тонких нитей, защищая от мошкары и одновременно обеспечивая некоторое освещение.
— Зачем? — повторила Серена и поднялась на ноги, глядя Линнер прямо в глаза.
За спиной шумела темная река, едва слышно потрескивал купол. Голубые глаза Линнер превратились в пугающе-золотистые, а ее голову окружал ореол растрепавшихся сияющих волос.
— Это странно, и мне хочется в этом разобраться, — облизнувшись, сказала она. — Я думала, тебе тоже интересно.
— Мне интересно, — подтвердила Серена. — Но я не знаю, какую роль играю во всем этом. Если бы твоя загадка не имела никакого отношения ко мне, было бы куда проще. А так у меня ощущение, будто я не гость, не партнер на равных, а один из объектов твоего эксперимента. И мне это не нравится.
Линнер замолчала, явно что-то обдумывая. Серена заметила, что она взяла Джой за руку — и в очередной раз подумала, что где-то в списке вопросов, на которые она хотела бы получить ответы, есть и этот. Что связывает их? Насколько Джой на самом деле живая? Как они взаимодействуют? Почему сейчас они держатся за руки?
— Ты сказала кое-что, — заговорила наконец галлифрейка. — Ты сказала, что соплеменники Айи ощущали, что она изменилась. Что она стала другой. Ты не могла этого знать, но это верно, это так. Умение определять чужого среди своих присуще каждому виду. Отвергать чужих естественно. Так или иначе, жизнь выталкивает их.
Что-то в интонациях Линнер подсказало, что она не просто читает лекцию — она говорит о том, что знает; возможно, даже о том, что испытала сама.
— И что? — нетерпеливо подтолкнула ее Серена. — Как это отвечает на мой вопрос?
— Жизнь уже вытолкнула тебя. Ты сбежала со мной при первой возможности, ощущая, что там, в твоей мансарде, на твоей крыше тебе места нет. Какую роль ты играешь, партнер ли ты мне? Я не знаю, Серена. Вселенная вытолкнула тебя из твоей жизни, воспользовавшись мной и Джой как инструментом. Как думаешь, я смогу вернуть тебя обратно? Задать нужные координаты?
— Не сможешь, — выдохнула Серена, глядя в горящие глаза Линнер. — Ты не сможешь, и ты это знаешь. Может быть, даже знала с самого начала — или, по крайней мере, догадывалась.
На лице галлифрейки засияла странная, пугающая улыбка.
— Мне нравится то, во что мы ввязались, — сообщила она и взмахнула рукой. — Нам пора.