Игра с отчаянием. Калейдоскоп

       Урсула тонет.        Упав в бассейн, Урсула тонет; однако начала тонуть она раньше, чем оказалась в воде. Нет, уже в тот миг, когда её нога не ощутила под собой опоры, а за спиной почувствовалась выраженная сырость, Урсула точно знала: она обречена. И момент падения в воду это лишь подтверждает.        Чувствуя, как её обволакивает прохладная, резко пахнущая хлором голубоватая вода, Урсула вспоминает, что она, вообще-то, не умеет плавать и совершенно не представляет, как это делать. А вода тем временем мягко касается её кожи, будто говоря: "Не бойся, я не причиню тебе вреда!"        Но Урсула-то знает, что это совсем не так.        Уже в следующий миг её худшие опасения подтверждаются. Вода, будто чувствуя, что жертва не обманута, показывает своё истинное лицо: она пропитывает волосы и одежду, утяжеляя их, лезет в уши, в рот и в глаза. Урсула смотрит в высокий белый потолок, и не думая сопротивляться. Зачем бороться, если ей суждена настолько жалкая смерть?.. Прямо под стать её жалкой, слабой натуре.        Весь этот балласт тяжёлой одежды и волос постепенно утягивает на дно. Буквально за секунду до того, как её поле зрения застелет тонкая искрящаяся пелена, в голове Урсулы неожиданно всплывает воспоминание о картине, увиденной ещё в далёкие годы жизни с Вероникой, Абигейл и остальными: окружённая цветами, с ореолом воздушного белого платья и рыжих волос, на поверхности лесного пруда лежит девушка с раскинутыми руками. Она тонет, всем известно, что она утонет, вот-вот пойдёт ко дну, но она совершенно не сопротивляется своей судьбе. Урсула тогда смотрела на эту картину одновременно в восхищении и ужасе: как же прекрасна эта девушка в своём отчаянии!        И, оказавшись в плену воды, Урсула иронически думает, что в ней нет и сотой доли той красоты, что восхищала её в пугающей смерти юной Офелии. Ни цветов, ни платья, ни даже леса — одна холодная неприветливость школьного бассейна да глупость всей ситуации в целом. Поскользнуться в процессе ссоры с другой жертвой? Так в твоём духе, неуклюжая Урсула!        Урсула горько усмехается над собой и закрывает глаза. Всё уже случилось, и ей больше ничего не остаётся, как смириться со своей судьбой — прямо как смирилась Офелия. Хоть что-то общее помимо утопления.        Всплеск!.. как будто где-то совсем рядом...        ...Спустя пятнадцать минут мокрая до последней нитки Урсула будет сидеть в раздевалке и растерянно хлопать глазами, в то время как не менее мокрая, дрожащая Джессика будет какими-то рваными, нервными движениями обтирать её полотенцем. Впрочем, Джессика довольно скоро это дело бросит — и, не выдержав, заключит Урсулу в объятия и зайдётся в приступе рыданий, который в какой-то момент перетечёт в приступ кашля (и тогда уже Урсула будет за ней ухаживать, найдя ингалятор в кармане пиджака из шкафчика).       — Т-ты чего не пыталась выплыть, дурёха?! — наконец истерически спросит Джессика.        Урсула лишь неуверенно подёрнет плечами. А Джессика, ещё не отошедшая от ужаса, крикнет, чуть более сердито, чем хотела бы:       — А если бы ты там утонула?!        Урсула на это лишь низко опустит голову и виновато ответит:       — Простите, леди Джанет... Ведь вас бы тогда посчитали убийцей...        Джессика остервенело вытрет глаза рукавом и выпалит:       — Да при чём тут!.. Я не хочу, чтобы ты умирала... — тихо заключит она и вновь не сможет сдерживать слёзы. И тогда уже Урсула подойдёт к ней и мягко, без лишних слёз, обнимет, чтобы утешить после пережитого страха.        Но пока Урсула ещё тонет, воображая себя Офелией и в глубине души льстя себе подобным сравнением.