Игра с отчаянием. Калейдоскоп

       Иногда Эрика слишком напоминает ядовитого паука.        Наблюдая за ней со стороны, Хитаги в какой-то момент начинает понимать её методы. Эрика обожает чувствовать превосходство над кем-то, и для этого ей обязательно нужна жертва. Избрав её, детектив начинает плести свою паутину. Насмешки, издёвки, вызовы, давление на больные места, иногда даже маленькие дозы лести — в ход идёт всё, что Эрика считает эффективным для достижения своей цели в данный момент. Эрика медленно доводит жертву до нужного ей состояния, вовсю смакуя процесс.        А затем она кусает, впрыскивая свой яд.        Поцелуи Эрики тоже очень похожи на укусы — такие же резкие, жгучие и немного болезненные. На кончике языка Хитаги чувствует солоновато-металлический привкус крови, а затем ощущает, как у неё во рту оказывается язык Эрики — тоже резко и грубо, как было с прикосновением губ. Хитаги инстинктивно пытается вырваться, пытается оттолкнуть от себя этого хищника — но паук уже слишком прочно обвил её своими сетями, и попытки оканчиваются ещё более грубым проникновением.        Отравив свою жертву, пауки обычно ждут, когда она умрёт, наблюдая за её предсмертными агонией. Но Эрика не удовлетворяется простым наблюдением — Эрике хочется довести агонию до предела. Впрыснув яд через поцелуи, Эрика не даёт ему спокойно распространиться по телу Хитаги (а та уже чувствует, как он с невообразимой скоростью отравляет каждую её клеточку, и почти бьётся в предсмертных конвульсиях); Эрика подползает к лежащей на кровати Хитаги и, обвив руками, как паук лапками, вводит новую порцию своего яда. Хитаги дрожит мелкой дрожью, Хитаги задыхается, ей невыносимо тесно под Эрикой, она ощущает, как плавится её мозг, но ничего не может с этим поделать: она слишком крепко увязла в этой паутине.        В какой-то момент Хитаги чувствует, что паук уже начал свою трапезу. Разум уж точно некоторое время как поглощён — а теперь настала очередь тела. Мучительные поцелуи, от которых на коже остаются ярко-красные следы, неожиданно сильные и цепкие руки, до синяков сжимающие бёдра или грудь, проворный язык, буквально выскабливающий душу, тонкие пальцы, изучающие изнутри — это ещё не главная беда.        Главное — это то, что Хитаги постепенно начинает получать от этих игр удовольствие. Кажется, яд окончательно разъел её здравый смысл — иначе почему она так сладостно стонет, ощущая прикосновение губ Эрики к своей коже? Почему сбивчиво просит "ещё", чувствуя уверенное движение чужих пальцев внутри себя? Почему в поощрительном жесте кладёт ладонь Эрике на затылок, наслаждаясь тем, как та работает языком у неё между ног? Почему она так не хочет, чтобы это всё прекращалось?..        Впрочем, кажется, всё это — лишь кратковременная иллюзия спасения. Паук лишь ненадолго ослабляет свою хватку, давая ложную надежду — а затем вновь затягивает петлю на горле жертвы. После спада фальшивой пелены удовольствия Хитаги слишком хорошо это чувствует.        Хитаги лежит перед Эрикой без сил, не способная на сопротивление и борьбу в принципе. Эрика смотрит на неё с презрением; кончики её волос касаются лица Хитаги, словно мохнатые паучьи лапки, а глаза лучатся превосходством. Глядя на опустошённую, уничтоженную жертву, она вовсю наслаждается своей победой.        А Хитаги вдруг улыбается — не вымученно, не слабо и не униженно, а уверенно, насмешливо. Гордо.        Всего на секунду Эрика теряется — но этой секунды для Хитаги достаточно, чтобы приподняться на локтях и, глядя прямо в глаза, впиться ей в губы издевательским поцелуем.        Эрика — ядовитый паук, опасный и смертоносный; однако даже такому хищнику не стоит забывать, что цветок хиганбаны тоже пропитан ядом.