Игра с отчаянием. Калейдоскоп

       — Вы настоящий демон, Фурудо-сан.        Эрика наконец-то соизволила поднять глаза от книги на собеседницу. Видя на её лице выражение отвращения, детектив тонко улыбнулась.       — Если я — демон, то вы — настоящий Фауст, Усами-сан, — насмешливо ответила она.        Ренко ничего не сказала, лишь болезненно свела брови на переносице и, опустив поля своей шляпы в жалкой попытке скрыть взгляд, спешно вышла из библиотеки.        Когда Ренко впервые приблизилась к ней, застав её в одиночестве, и небрежным тоном, словно излагала общеизвестные истины, сообщила, что знает о её связи с Тау, Эрика была приятно удивлена. Она ожидала от этой носящейся со своей подругой девчонки эмоциональных и слезливых тирад — но не ряда сухо представленных фактов, легко подтверждающих её правоту. Эрика даже отмахивалась от них лениво, настолько заинтригована она была целью визита Ренко.        Впрочем, цель как раз оказалась разочаровывающе предсказуемой: в обмен на сохранность тайны Эрики Ренко просила возможности выбраться вместе с Марибель. "Опять эти глупые привязанности!" — со вздохом подумала детектив. Одно лишь радовало её в подобной формулировке: Ренко не питала нереалистичных надежд на наивное "выбраться всем вместе"; нет, её планы включали лишь её саму и её подругу. "Однажды она поймёт, что и это всего лишь мёртвый груз", — думала Эрика, насмешливо наблюдая за этими двоими из своего угла.        Эрика чувствовала, что, пожалуй, у неё слишком оптимистичный взгляд на Супер Физика. Но всё-таки сложно было видеть весь потенциал логического ума Усами Ренко и не питать определённых надежд на его реализацию.        Ренко была далеко не дура. В некоторых вопросах она бы легко дала фору Марти и Хитаги (самым способным к умственным процессам здесь) вместе взятым. Её ум был въедлив, она ни за что не оставляла вопроса, пока не разбиралась в нём полностью... пока не препарировала его и не изучала со всех возможных сторон. Эрика снисходительно посмеивалась, наблюдая за ней: Ренко напоминала ей её саму в те годы, когда она ещё глупо верила в "любовь" (постыдный факт её биографии, который Эрика предпочла бы забыть). Пожалуй, именно из своеобразного сочувствия Эрика и взялась возиться с этой наивной девчонкой, вместо того чтобы просто избавиться от неё чужими руками, как от досадной помехи — чтобы помочь поскорее выбить из головы всю эту сердечную дурь и огранить алмаз разума.        Эрике нравилось дразнить Ренко. Оставаясь с ней наедине, она часто как бы случайно вскользь упоминала какую-нибудь деталь устройства их мира. И Ренко, как охотничья собака, непременно улавливала это упоминание: её глаза загорались и жадно впивались в Эрику, буквально моля рассказать подробнее. Но Эрика никогда не удовлетворяла её любопытство; вместо этого она лишь невинно хлопала ресницами, делая вид, что ничего не видит, и как ни в чём не бывало возвращалась к основной канве разговора. Каждый раз ей стоило огромного труда не захихикать при виде разочарованного выражения Ренко, державшегося всего мгновение перед обычной мрачной недоверчивостью. "Ну настоящий Фауст!" — думала Эрика, с удовольствием примеряя на себя роль Мефистофеля.        И всё-таки несмотря на все достоинства, привязанность к Марибель Хан слишком тянула Ренко назад. Едва её призрачная, почти неосязаемая фигура появлялась на горизонте, Ренко тут же оставляла всякий, даже самый глубокий разговор с Эрикой и радостно спешила к подруге, придерживая свою шляпу. От напряжённой манеры умного, знающего своего союзника-врага человека не оставалось и следа — она мгновенно уступала место дурацкой счастливой улыбке. И хоть Эрика не хуже самой Ренко знала, насколько она фальшива, это выражение не могло не раздражать. Разве стоит эта хилая блондинка душевных сил умного, уважающего себя человека?..        Они обе прекрасно знали, что из всех людей здесь именно Эрика может дать Ренко все те знания, к которым та всегда тянулась. Не проходило ни одного дня, чтобы Эрика в том или ином виде не напомнила своей подопечной об этом. Ренко же с завидным упорством делала вид, что ей всё равно; что она видит в Эрике не ценнейший источник мудрости, а всего лишь неприятного посредника к их с Марибель свободе. Впрочем, в том, что Эрика ей неприятна, сомнения не было: Ренко постоянно была с ней настороже, не меняя своего выражения напряжённой недоверчивости ни на что, кроме живого, почти наивного интереса во время всяких разговоров о мироустройстве. Особенно очевидна была её глухая оборона, когда Эрика мягко, но настойчиво пыталась раскрыть ей глаза на глупость её привязанности к Марибель.       — Это не ваше дело, — всегда резко отвечала Ренко, отворачиваясь и стараясь больше не глядеть на Эрику. Та на это лишь снисходительно качала головой.        Впрочем, однажды Эрика позволила себе чуть больше. После привычного неприязненного ответа, она вдруг протянула руку к лицу Ренко и, практически нежным жестом потрепав ту по щеке, с уверенной улыбкой проговорила:       — Ничего, Усами-сан. Однажды вы сами увидите, что весь мир лежит перед вами, а не ограничен какой-то... любовью, — насмешливо заключила Эрика.        Эрика не сдержала смешка при виде того, как побледнела Ренко от её действий. Пару секунд Ренко пустыми глазами смотрела на неё, прежде чем вскочить со стула и отпрянуть от неё, как от огня. Её губы смешно дрожали от отвращения и ужаса, когда она, глядя прямо на улыбающуюся Эрику, в первый раз вслух назвала её демоном.        Тогда Эрика лишь посмеялась над ней; однако позже, думая над этим, она не без удовольствия начала соотносить эту ситуацию со знаменитым произведением немецкой классики. Да, Фурудо Эрика и правда демон; невозможно таковым не быть, когда являешься лучшей фигурой такой великолепной и безжалостной госпожи, как Фредерика Бернкастель. Демоны живут в адской тьме — и с удовольствием утаскивают в неё глупых, наивных людей. "Если вы, Усами-сан, — мысленно обращалась к своей "жертве" Эрика, — не найдёте в себе сил стать демоном самой, то так и останетесь жалким Фаустом в плену своих страстей — и канете в бездну".        Когда Ренко в очередной раз ушла, поддавшись эмоциям ("Совести?" — презрительно спрашивала Эрика), Эрика пару секунд задумчиво смотрела ей вслед. Наконец, она отложила книгу в сторону и, откинувшись в кресле, с улыбкой пробормотала себе под нос:       — Фауст ещё может перестать упрямиться и принять тьму. Но когда же настанет тот день, когда в неё падёт его Маргарита?..        Эрика рассмеялась. Ведь она обещала помочь им найти способ выбраться вместе, а не гарантировать выживание "Гретхен" до этого момента.