Зерна граната

      Триш никогда не считала Данте демоном. Она и себя-то могла демоном назвать с натяжкой. Но сейчас она все чаще наблюдала в его глазах укор после драки. Данте ругал не Триш, нет; Данте ругал себя. За то, что использует в бою демонический облик, дает волю регенерации. Это все – дьявольское. Триш, конечно же, знает – быть демоном Данте не хочет.       Но стоит выйти на улицу, и картина дает свое. Наверное, люди жестоки, потому что в Аду Триш видела поганое обращение, вот только демоны считали это нормой, а народ – дикостью. Человечество прикрывалось выдуманными этическими нормами. Как сказать об этом Данте, она не знала – он считал людей идеальными.       Мифы человеческой истории рисуют демонов уродами, но девушка готова была смеяться людям в лицо. Данте был очень красивым. Взгляд был яростным и грозным, хитиновые пластины вовсе не были пугающими. Крылья казались произведением искусства. Шипы и когти подобны бритвам, а Триш с лаской и теплом проводит по ним пальцами. Своим измененным от перевоплощения голосом Данте говорит: "Не поранься, ладно?", и такая ласка, сказанная столь грубым тоном, звучит нелепо. Не менее нелепым кажется то, как демон наклоняется и оставляет на бледной щеке подобие поцелуя.       Сам факт отношений между демоном и охотником – такая нелепость! Но разве она мешает им быть парой, где каждый друг друга стоит?