Неверный путь.

11. Не увлекись старшим братом. К счастью, Лу Синьчжи был прост и не занимался самоедством. Получив отказ, он ничего не сказал, и на следующий рабочий день между ними сохранились обычные отношения «начальник — подчинённый», и к работе с его стороны не было никаких намеренных придирок. Лу Синьчжи по-прежнему выдерживал свой стиль воздержания: безупречный костюм, идеальный виндзорский узел на галстуке, дорогие запонки, просто образец строгости и добропорядочности; ни в одной мелочи не разглядишь похотливого гея-маньяка, который некоторое время назад имел его в этом кабинете, как последнюю шлюху. Можно считать, наивысший уровень притворства. Тем не менее, за всей этой вывеской показного спокойствия Цяо Кенан чувствовал: Лу Синьчжи не сдался. Иными словами, его подсознание жило в режиме ожидания. На что он надеялся? Цяо Кенан улыбнулся сам себе, повернулся и в этот момент увидел в чайной комнате Лу Синьчжи. Он наливал в стакан кофе. Скользнув взглядом по Цяо Кенану, он раскрыл упаковку с молочными шариками, набрал в ладонь и всыпал в кофе. (Молочные шарики — аналог порционных сливок для кофе). Частично шарики растворились в ладони, жидкое молоко отчётливо просачивалось между пальцами. Лу Синьчжи поднёс мокрую руку ко рту и засунув в рот пальцы, принялся вылизывать их языком, не сводя с него жадного, горячего взгляда; в его глазах мерцал таинственный свет. Невозможно сексуально. Цяо Кенан невольно сглотнул слюну, не в силах оторвать от него взгляд. Его кадык прыгнул на шее вслед за глотательным движением. Заметив это, Лу Синьчжи еле заметно улыбнулся, встал, подошёл к нему и протянул стакан с кофе: — На, это тебе. — … Спасибо, — Цяо Кенан взял стакан. Лу Синьчжи никогда не пил кофе с молоком, всегда только чёрный. Сверкнув глазами, он вернулся в кабинет. Всего лишь маленький момент, даже не прикосновение влажной от молока ладони, а еле заметное дуновение воздуха от движения руки коснулось кожи на тыльной стороне ладони Цяо Кенана… И это дуновение вызвало трепет во всём теле и сладкое покалывание в поясничных позвонках, и волну неги по всему позвоночнику, до самого мозга. Тин Дин всё это видел, но естественно, не углядел скрытого «харассмента» в действиях Лу Синьчжи. (Harassment (англ.) — сексуальные домогательства на рабочем месте). — Хо, адвокат Лу и правда хорошо к тебе относится, ещё и кофе тебе сделал! Цяо Кенан смущённо улыбнулся: — Да. Если такого рода сексуальные домогательства на рабочем месте можно назвать «хорошим отношением», то да, хорошее отношение к нему Лу Синьчжи границ не имеет. Он опустил взгляд на кофе, подумав, не добавил ли Лу Синьчжи в него афродизиак? Смех сквозь слёзы. Цяо Кенан сделал глоток терпкой жидкости и поморщился; он не любил кофе. В следующий раз надо будет попросить мужчину добавить в него побольше сахара. И хотя напиток был ему не по вкусу, он выпил всё до капли. Относительно «предложения» Лу Синьчжи Цяо Кенан умом понимал, что поступил правильно, вот только тело по-прежнему чувствовало сожаление. Для него этот мужчина принадлежал к той же недосягаемо высокой категории, что и Häagen-Dazs, ужасно дорогое мороженое, настолько, что можно помереть от его цены. И хотя даже одна порция наносит непоправимый урон кошельку, человек скорее умрёт в нищете, но не захочет опуститься до того, чтобы вернуться к Duroyal. (Хотя, Duroyal тоже неплох…) Лу Синьчжи, по всей вероятности, прекрасно осознавал свою «притягательность» для Цяо Кенана и постоянно держался настороже, втайне лелея хитроумные планы, выжидая момента, когда он окончательно покорится ему. Вот только… Цяо Кенан тихо рассмеялся: по сравнению с верблюдом, жеребец гораздо раньше захочет пить. Он был уверен в себе, в этом случае верблюд не будет проигравшим. *** Цяо Кенан дома. Даже в Интернете у него есть «дом», это дом в его собственном Windows. У него было несколько интернет-приятелей, но настоящим, задушевным другом ему стал только Хризантема, всё та же чёрная. За последние несколько лет он не встречался в реале ни с одним интернет-приятелем, теперь наступил прорыв: Цяо Кенан решил, что пришла пора лопнуть мыльным пузырям его фантазий при встрече с реальностью. Они условились встретиться у дверей в кофейню в его районе. В его воображении уже сложился примерный облик Чёрной Хризантемы, но честно говоря, кроме чёрного ануса, он ничего не мог придумать. Он уже ждал некоторое время, когда кто-то подошёл сзади и хлопнул его по плечу: — Хэй, Joke (англ.шутка), это ты? Голос очень звонкий, очень энергичный. Цяо Кенан повернулся кругом и увидел задорного молодого человека приятной наружности, обращавшегося к нему с лёгкой улыбкой. Он невольно всмотрелся в него более пристально: — Чёрная Хризантема? — Хэй, это именно я. Хризантема прищурился, изображая очарование, скопировал жест Иисуса в храме, да ещё и язык высунул. (Жест Иисуса на иконах похож на «мудру»; мудры в индуизме и буддизме — символическое, ритуальное расположение кистей рук, ритуальный язык жестов. Жест Иисуса в этой системе называется Картари, или Катари-хаста (Kartari-hasta). Цяо Кенан оторопел: — … Я тебя не таким представлял. Чёрная Хризантема: — Э-э? То есть, непревзойдённо красивым, незаурядно красивым, бесконечно красивым, да? Его глаза сверкнули, он небрежным движением записной красотки откинул чёлку, сделал изящный поворот головы и принял ПОЗУ: — Смотри, не увлекись гэ-гэ (старшим братом) … — и поиграл бровями. Цяо Кенан смущённо улыбнулся: — Нет, ты оказался не таким вульгарным, как я себе представлял. Чёрная Хризантема: — … Они вошли в кофейню. Настоящее имя Чёрной Хризантемы было Ань Жюле. — В смысле «спокойно жить», — пояснил Хризантема и хихикнул, — Ты можешь называть меня Сяо ЖуЖу, или Сяо ХуаХуа, я не возражаю… (Здесь невозможно пройти мимо такой игры слов! Хризантема пишется так 菊花, звучит так júhuā, цзюхуа; имя Ань Жюле -安掬乐 (ān jū lè) — Ань Цзюле. Для удобства я заменила звук «цз» на более близкий русскому уху «ж». Ань Жюле -安掬乐 (ān jū lè), расшифровываю по иероглифам: покой, спокойный — брать пригоршней, черпать пригоршней, полные ладони — радость, счастье; музыка. То есть, на самом деле, его имя означает «Спокойно черпать пригоршнями счастье». В разговоре Ань Жюле расшифровывает значение своего имени, используя иероглиф-омофон, 安居乐, здесь 居, цзю значит «жить», т.е., получается «спокойно жить и радоваться». 小, xiǎo — сяо, маленький, младший; обращение к младшему по возрасту). — Тогда можно я буду звать тебя Сяо black? Чёрная Хризантема: — … Он всегда знал, что не стоило брать такой ник. Характер Ань Жюле очень открытый, речь изобилует дешёвыми пошлостями, но в целом это прекрасный, светлый молодой человек; ему свойственно неустанное стремление к чистоте. Телосложением он очень напоминал Су Пэя, только немного покрепче; красивое лицо, очень жи-вое, с подвижной мимикой. Настоящий экзотический цветок, который щедро делится с вами чистым благоуханием. Цяо Кенан порадовался, что не видел его фотографии, его внешность полностью укладывалась в сферу его представлений о прекрасном. Вместо контакта в интернете он очень хотел получше узнать человека, познакомиться лично, возможно общаться, встречаться, теперь же… Цяо Кенан краем сознания вспомнил, что произошло с его хризантемой, в сердце налетел ветер сомнений: цвет её невинности уже не вернуть… ы-ыы…… К счастью, он быстро вспомнил, что кое у кого хризантема вообще чёрная, и ему полегчало. (Анус: «Фу, как грубо!») В кофейне они пообедали, выпили чаю, потом целый день гуляли по улицам, а после ужина отправились порезвиться в любимый гей-бар Ань Жюле. Тот самый, где Цяо Кенан встретился с Лу Синьчжи. Ань Жюле: — Почему бы не зайти? — Почему бы нет… Вот только его… задницу кольнуло болью, как напоминанием. Ань Жюле явно был здесь завсегдатаем. Они уселись за маленький столик перед барной стойкой, неспешно потягивая вино. Неподалёку, на сцене всевозможные фантастические персонажи под всплески бурной музыки интенсивно вращали задницами в танце, напоминающем любовную схватку. Большинство геев имеют врождённую способность хорошо двигаться под музыку, любят всё прекрасное и знают простую истину о том, что нужно ловить миг удовольствия. Если даже завтра настанет конец света, они не изменят свою активную жизненную позицию. Ань Жюле: — Не хочешь попрыгать? Цяо Кенан покачал головой: — Я не умею. Он из тех, кто не умел кокетничать, обольщать, натурал среди геев, гей среди натуралов. Интересно, к какому сорту людей можно причислить Лу Синьчжи? Откровенно говоря, он не мог вообразить его в этой толпе людей, вдобавок в расфуфыренном виде. Однако, ему не пришлось напрягать воображение, чтобы представить облик Лу Синьчжи, он увидел его воочию. Жизнь вообще умеет преподносить ему сюрпризы. Потому что, он действительно увидел Лу Синьчжи… Тот был одет совсем не так, как в обычные дни: тёмные очки в толстой оправе, повседневная футболка с V-образным воротом, узкие тёмные брюки и кофейного цвета ботинки. Одним словом — сука. Самым отвратительным была видневшаяся в вырезе футболки линия ключиц, выхваченная из мрака льющимся сверху ослепительным светом, очень соблазнительная. Мужчина не спешил присоединяться ко всеобщему помешательству, держась несколько отстранённо; только какой-то парень, продолжавший извиваться в ритме танцевальной музыки, повис на нём. По всей видимости Лу Синьчжи… искал партнёра для секса. Цяо Кенан едва успел подхватить подбородок, стремительно летящий на пол. Как некрасиво, что за люди! Ань Жюле тоже заметил мужчину и с похотливой улыбкой приблизился к Цяо Кенану: — Это он, это он, «Волшебник», он настоящий меч — сто голов с плеч! Цяо Кенан: — … Он вдруг посочувствовал Лу Синьчжи, получившему такой титул. — Эх, жаль, что ты в тот день оказался таким слабаком и сбежал. Люди говорят, он настоящий электродвигатель. — Электродвигатель? — Ага, ниже пояса, — Ань Жюле вульгарно хихикнул, проявляя всю сущность Чёрной Хризантемы. У Цяо Кенана не нашлось слов, а Хризантема продолжал: — Я считаю, у него там вообще… вечный двигатель. — Что? — Вечный двигатель, поэтому он не может остановиться. Взгляд Цяо Кенана помертвел: — Не может остановиться… Понятливый Ань Жюле со смехом обнял его за плечи: — Дорогой, отомри! — … «Я всего лишь сказал правду». Очевидно, смысл шутки про «вечный двигатель» торкнул самого Ань Жюле, он принялся смеяться, а потом вдруг спросил: — А ты что, знаешь об этом? От смеха его глаза сощурились наподобие полумесяцев, Цяо Кенан не удержался и сжал ладонями его лицо: — Я догадался. Припомнив действие этого «вечного двигателя» в реале, Цяо Кенан по-чувствовал, как его щёки заливаются стыдливым румянцем. Он отвернулся и с преувеличенным усердием налёг на алкоголь. Ань Жюле отличался большой активностью, к тому же, в баре его лицо было многим знакомо. Вскоре к нему начали проявлять внимание местные аборигены и, как следствие, определённая часть этого «внимания» перепала и Цяо Кенану. Какой-то крепкий мужчина подошёл к ним, по-здоровался с Ань Жюле и кивнул на Цяо Кенана: — Твой? Ань Жюле улыбнулся и чмокнул Цяо Кенана в щёку: — Ага, славный, правда? И нечего мне завидовать! Цяо Кенан по всем критериям отличался неплохим экстерьером, в тандеме с Ань Жюле они смотрелись очень эстетично, этакие ангел и демон; их пара радовала глаз, и многие, глядя на них, желали им счастья. Градус настроения Ань Жюле повышался, он разыгрался настолько, что уже весь прижимался и висел на Цяо Кенане, вместе они являли картину «птица Цзянь нашла свою пару». (Птица Цзянь — сказочная птица с крыльями и глазами на одном боку или с одним крылом и способная летать только в паре с другой такой же птицей). Цяо Кенан не обнимал его, но и не отталкивал; ему было и смешно, и немного не по себе. Во-первых, он создавал видимость отношений для Ань Жюле, во-вторых, он в этом баре появлялся редко, поэтому не важно, что там люди скажут. Тем временем страсти в народе накалялись, кто-то крикнул: — На брудершафт! Пусть выпьют на брудершафт! Многие влюблённые пары, независимо, мужчины или женщины, стали проявлять недовольство повышенным вниманием к ним, и Ань Жюле забеспокоился, не слишком ли он переиграл. Он взглянул на Цяо Кенана, впрочем, последний чувствовал себя вполне комфортно. Он махнул ру-кой: — Ладно, давай пить, кто тут кого боится? — Йес…. Тут же кто-то подсунул два бокала, теперь всё внимание в баре было направлено на них; бокалы наполнили до краёв, Ань Жюле наконец-то отлип от Цяо Кенана, они переплели руки «на брудершафт» и выпили до дна. Вокруг раздались возгласы, овации, свист. Цяо Кенан махнул свой бокал на одном дыхании, голову слегка повело. Он умел пить и нелегко пьянел; небольшие дозы алкоголя только поднимали ему настроение. Он весело и непринуждённо смеялся, когда вдруг уловил на себе чей-то пристальный взгляд, как будто где-то рядом затаился злобный леопард и выслеживает его, как добычу. Цяо Кенан почувствовал необъяснимый жар, который трудно было скрыть, ему всё больше и больше становилось не по себе… 12. Тёмный переулок. 1-я часть. Ань Жюле отрывался на полную катушку весь вечер, набрался основательно и продолжал привлекать к себе внимание. В одиннадцать часов вечера Цяо Кенан вызвал ему такси, чтобы отправить его домой. Но Хризантема не был бы Хризантемой, если бы угомонился просто так, видимо, притворяться влюблённой парой входило в список его дурных привычек. Он прильнул к Цяо Кенану, крепко обнял и чувственно поцеловал в гу-бы: — А может, попробуешь со мной? Я тоже могу дать тебе побыть хорошим топом, да-а. Цяо Кенан опешил и сразу рассмеялся, в ближайшее время он этого не планировал: — Я боюсь, что твоя хризантема слишком чёрная, у меня не встанет. — Да пошёл ты! — Ань Жюле ударил его кулаком в плечо, забрался в такси и уехал. Цяо Кенан с облегчением вздохнул. Он не отрицал, что от поцелуя Хризантемы в его сердце что-то шевельнулось, Ань Жюле обладал приятной внешностью, от него исходило мощное обаяние. Вдобавок, после недавнего «инструктажа» Лу Синьчжи вполне можно было бы попробовать продвинуться вперёд, применив на практике всё, чему научился, но… Он просто не хотел. Ему понравился Чёрная Хризантема, искренне понравился, но именно поэтому он не хотел заводить с ним близкие отношения. Это своего рода способ дорожить человеком. Цяо Кенан глубоко чувствовал, что он духовно растёт. Он легко усмехнулся и повернул в сторону метро, но внезапно кто-то дёрнул его за плечо, втащил в тёмный переулок и не дав опомниться, оглушил потрясающим, улётным поцелуем. Ещё до того, как его губы захватил поцелуй, он уже узнал знакомый аромат нападавшего. Характерный дуэт Hugo Boss и Marlboro мог при-надлежать только одному мужчине. Цяо Кенан не сопротивлялся, он даже расслабился и открыл рот, смешивая своё пьяное дыхание с алкогольными парами, исходящими изо рта мужчины. Лу Синьчжи не знал, что и думать, и внезапно так глубоко и яростно впился в губы парня, что Цяо Кенан задохнулся. Их губы настолько слиплись, что даже закончив поцелуй, они не могли отлепиться друг от друга. Цяо Кенан ловил ртом воздух, но его стиснули в объятиях так, что рёбра трещали, и он не мог вдохнуть полной грудью, которая уже болела от нехватки кислорода. Лу Синьчжи свирепо сжал его и зло прошипел ему прямо в ухо: — Не замечал, что тебе нравится такой тип внешности. Цяо Кенан в ужасе остолбенел. Странно, ему показалось или он в самом деле ощутил привкус ревности в его словах? — Мне всегда нравился такой тип. Он воспринимал это, как должное. — … — Лу Синьчжи вдруг вспомнил, ведь ему же говорили, что Цяо Кенан сейчас одинок. Это открытие заставило его несколько растеряться, он как будто забыл, что делает и расслабил объятия. Цяо Кенан тут же вздохнул свободнее: — Эге, да ты пьян! От Лу Синьчжи несло алкоголем за версту! Неудивительно, что этот извращенец поступал подобным образом. Он решил посмотреть на него с презрением, выразив взглядом своё недовольство. Цяо Кенан поднял глаза. Проезжающая мимо машина осветила фарами лицо Лу Синьчжи, его брови, глаза… То ли из-за выпитого, то ли из-за волнения, вызванного поцелуем, Цяо Кенану показалось, что они смотрят на него с любо-вью. Волнение перетекло в вопрос, «какого чёрта?» Сердитый Лу Синьчжи выглядел забавно, он притянул к себе Цяо Кенана: — Я не пьян… Я хочу натянуть тебя. Цяо Кенан расширил и без того большие глаза от удивления: — Прямо здесь? — Да. — И ты ещё говоришь, что ты не пьян! Цяо Кенан просто подумал, что его «бабахнуло» в голову, насколько он знал, Лу Синьчжи не тот человек, который будет, ни о чём не заботясь, делать всё, что вздумается. — Не надо, здесь неподходящая обстановка, да и реквизит отсутствует… Как настоящий волшебник, Лу Синьчжи сейчас же достал из кармана тюбик KY и три презерватива увеличенного размера. (KY — анальная смазка от Johnson&Johnson на водной основе). Цяо Кенан: — … «Этот человек действительно не забывает ловить миг удовольствия, укомплектовался!» И он тут же поклялся впредь больше никогда не сочувствовать его титулу «Волшебника»! — Э-э, нет… Мужчина начал прижиматься, целовать его шею, но на этот раз Цяо Кенан сопротивлялся уже на полном серьёзе. Хотя они скрыты в переулке, вокруг темно, и никого нет, но заниматься сексом под открытым небом ему ни разу не светило, и он отбивался изо всех сил. Тем более, он ведь отказал Лу Синьчжи в требовании стать его секс-партнёром. К сожалению, он недооценил искусство этого мужчины. Лу Синьчжи не был насильником, он просто непрерывно целовал, шарил руками по телу, его широкая ладонь уже проникла под пояс брюк, добралась до копчика и дальше, ласково поглаживая шов между ягодиц; от возбуждения ноги Цяо Кенана покорно обмякли и задрожали мелкой дрожью. — Позволь мне сделать то, что я хочу сделать… Губы Лу Синьчжи блуждали по шее от уха до плеча, щекоча влажным дыханием, голос был пропитан страстным желанием и в нём даже проскальзывали нотки мольбы. Подгибающиеся колени уже еле держали размякшее тело Цяо Кенана, под соблазняющими, настойчивыми ласками мужчины внизу всё больше становилось заметно его возбуждение: сперма ударила в голову, и «младший братишка» уже проявлял первые признаки подъёма. Он с ненавистью сжал голову партнёра и укусил его за нос, раздражённо воскликнув: — Да ты просто кобель, у тебя что, гон начался? Грубые слова, но мягкий тон и жалобное выражение лица уже выдавали покорное согласие. Лу Синьчжи расплылся в улыбке и прижался своим стояком к выпуклости на его брюках. — Если я кобель, тогда кто ты… а? Цяо Кенан вздохнул с тихим чувственным стоном, лицо вспыхнуло ярким румянцем, хорошо, что в темноте переулка Лу Синьчжи не мог этого видеть. Он не отрицал… в этот момент им обоим не хотелось быть людьми. Как два одержимых кобеля они вскоре сплелись в клубок, сбросив человеческий облик. Лу Синьчжи уже не целовал, он свирепо грыз губы Цяо Кенана; начав стаскивать с него рубашку, он обеими ладонями проник за ворот, нащупал соски и принялся щипать и выкручивать их. Цяо Кенан кричал от бо-ли, но Лу Синьчжи, не обращая внимания, продолжал изгаляться; Цяо Кенан уже молил о пощаде: — Ты же сейчас оторвёшь, изуродуешь… — Не-а, — не внимая его мольбам, Лу Синьчжи продолжал. Он наклонился и прикусил левый сосок через ткань, рука под рубашкой нашла правый сосок, поймала пальцами и выкрутила. От природы чувствительные соски Цяо Кенана после неоднократной «разработки» Лу Синьчжи уже не выдерживали такой сильной провокации, из его рта понеслись стоны, боль, распирающая штаны, стала невыносимой; он потянулся рукой вниз, чтобы успокоить себя, но Лу Синьчжи перехватил руку. — Нет… — пока это был ещё не протест, а просьба. Внезапно Лу Синьчжи развернул его на 180 градусов, уткнув лицом в холодную стену, покрашенную известью. В одно мгновение Цяо Кенану заломили руки назад; Лу Синьчжи выдернул из его брюк кожаный ремень и связал руки за спиной! Цяо Кенан и пикнуть не успел, как его брюки расстегнули и вместе с трусами стащили к щиколоткам; подпрыгнувший член хлопнулся о шершавую стену, и Цяо Кенан ахнул от боли. Теперь он снизу был практически голым, от холодного ночного воздуха он невольно задрожал и весь покрылся гусиной кожей. Он не мог видеть себя в темноте и не мог угадать следующий шаг Лу Синьчжи, его ноги тряслись от напряжения, но тем не менее, член неудержимо твердел и хотя к нему ещё никто не прикоснулся, уже радостно пускал «слюни» в предвкушении. Большая ладонь Лу Синьчжи скользнула по его заду, от передаваемого ею тепла даже уши начали гореть, а когда ладонь раздвинула пальцами ягодицы, и анального отверстия коснулся холодный воздух, оно, естественно, пугливо сжалось. Лу Синьчжи надавил на него и с сожалением молвил: — Как жаль, что ничего не видно. — … Палец Лу Синьчжи мягко поглаживал колечко, обрисовывая каждую складочку, наконец, найдя дырочку, проник туда; без смазки он втиснулся только наполовину. Цяо Кенан разочарованно вздохнул, боясь, что он сразу что-то сделает. Он интуитивно чувствовал, что Лу Синьчжи сегодня вечером был явно не в себе, как будто в него вселился дикий зверь, готовый наброситься с оскаленными зубами и перегрызть ему глотку. Цяо Кенан услышал звук расстёгиваемой молнии. В горле булькнула слюна, до него долетел падающий металлический звук; очевидно, Лу Синьчжи тоже снял штаны. Цяо Кенан почувствовал между ног тепло — мужчина провёл головкой члена у него между ягодиц, слегка смазав своей естественной секрецией из уретры его анус, и Цяо Кенан подумал: «Неужели? Не может быть, что он вот так… войдёт?» Он не знал, боялся ли он большего или ожидал большего, он только чувствовал, что член впереди продолжает пульсировать, и это становится невыносимым. Руки болели, плечи онемели. К счастью, Лу Синьчжи ещё не совсем лишился рассудка. Его крупный член двигался между ягодиц, пока там не стало довольно влажно, он попробовал вставить, но потом похлопал Цяо Кенана по заднице: — Ноги сожми. — А? — он не успел сообразить, а его ляжки уже были плотно прижаты друг к другу, член Лу Синьчжи входил и выходил между ними, ёрзал взад-вперёд. Цяо Кенан опешил, «это что… он трахает мои ноги?!» Поначалу ляжки чувствовали член, но по мере усиления трения затекли и заныли, кроме того, член партнёра, проходя транзитом, задевал его заднее отверстие, вызывая в нём неутолимый зуд. В кишке исподволь копилось тепло, мозг одолевали воспоминания о том, какие там были чудесные ощущения, когда его трахали. Воображаемое удовольствие мозг трансформировал в реальное наслаждение, разбегающееся искрами по всему телу. Рваное дыхание Цяо Кенана перемежалось с тихими стонами, забытые партнёром соски загрустили в одиночестве и начали болеть; он невольно прижался грудью к стене и принялся тереться сосками о холодную извёстку. — Н-ха, н-ха! Крупная и крепкая головка члена Лу Синьчжи полировала его промежность, толкаясь в основание мошонки, яйца вздрагивали и колыхались; Цяо Кенан всё пытался найти сравнение, на что похожи эти ощущения, и в голову невольно приходили пошлые мыслишки, типа: «так это и есть тот самый легендарный мудозвон…» Палец Лу Синьчжи подцепил его подбородок, отворачивая голову назад: — Ты опять где-то витаешь… О чём ты думаешь? Цяо Кенан закашлялся, пытаясь скрыть смех за бурным дыханием: — Тебе… Тебе лучше не знать… Боюсь, что у тебя упадёт. Интересно, из-за каких таких слов у мужчины в постели может упасть? Во-первых, если у партнёра плохая техника, во-вторых, если услышит, как его называют чужим именем. В отношении первого Лу Синьчжи был абсолютно в себе уверен, а вот что касалось второго… Сверкающий взгляд Лу Синьчжи потускнел, он наклонился ко рту Цяо Кенана и впился в губы зубами, определённо это был сумасшедший поцелуй. Но даже от такого жестокого поцелуя в душе Цяо Кенана шевельнулось что-то тёплое, под свирепым натиском мужчины он чуть не захлебнулся слюной партнёра и в полной мере прочувствовал всю мощь его похоти. Ладно он завалил его в офисе, там хоть закрытое помещение, но сейчас, в тёмном переулке, что же с ним творится… Ай-яй!