Неверный путь.

49. Отпусти меня. Лу Синьчжи переехал. Когда Цяо Кенан увидел нацарапанный тётушкой Ван адрес, у него перехватило дыхание: оказывается, Лу Синьчжи живёт в одном с ним районе, хотя и довольно далеко от его дома. Цяо Кенан взял такси. Квартира располагалась в многоэтажном доме, вполне при-личном и чистом на вид, но с прежним особняком, конечно, никакого сравнения. Он ввёл номер квартиры в домофон и довольно долго ждал, но никто не ответил. Подумав, Цяо Кенан вынул мобильный и набрал номер Лу Синьчжи. Лу Синьчжи сменил телефон. Раньше он был отправлен в чёрный список, и Цяо Кенан не захотел извлекать его номер оттуда. Теперь он звонил по новому номеру. Первый раз Лу Синьчжи не ответил. Цяо Кенан набрал ещё раз — безрезультатно. Трубку взяли только после третьего набора. Еле слышное, хриплое: — Алло? Цяо Кенан без лишних слов отрапортовал: — Я у дверей твоего дома, тётушка Ван просила передать тебе куриный бульон. В домофоне тишина, видимо, Лу Синьчжи не успел отойти от неожиданности. Цяо Кенан поторопил: — Ты откроешь или нет? — Сейчас… подожди немного. Спустя пару минут дверь «спела песенку» и открылась. Лу Синьчжи проскрипел в домофон: — Оставишь на кухне, что ты там принёс. — Да. Цяо Кенан повесил трубку. В голосе Лу Синьчжи чувствовалась слабость, наверное, он действительно серьёзно разболелся. Цяо Кенан с сумкой вошёл в лифт и нажал на кнопку нужного этажа. Тётушка Ван сказала ему: — Я налила на двоих, вы можете поесть вместе, заодно и проследишь, чтобы господин Лу хорошо поел… Он о тебе всегда беспокоится. Цяо Кенан: — … Что? Тётушка Ван как-то сердито глянула на него: — Что — что? Он всегда интересуется, что ты любишь есть, а что не любишь, и к твоему приходу велит мне готовить то, что нравится тебе… Он говорит, что ты его ученик, а он, как учитель, сделал что-то не так, и ты теперь не хочешь с ним разговаривать; ему только и остаётся, что тайно заботиться о тебе… Объясни-ка мне, Сяо Цяо, что такого он сделал, чего тётушка Ван не видывала? Господин Лу отбил у тебя девушку? «Тётушка, надо полагать, Вы напуганы до смерти, раз лезете не в своё дело». Вслух Цяо Кенан сказал: — Что-то в этом роде. Цяо Кенан невольно улыбнулся и ему пришлось погладить свой нос, чтобы скрыть улыбку. — Ай… Да, когда уводят любимую, такое трудно простить. Остальные детали тётушка Ван додумала в своём воображении, думая о женщине, за которую боролись два таких прекрасных мужчины, интересно, она была счастлива или нет? — А что потом стало с этой женщиной? Она теперь с господином Лу? Цяо Кенан горько улыбнулся: — Нет, она никого не выбрала. И оставил тётушке Ван додумывать, чем всё закончилось. — Это всё в прошлом! — бодро отозвалась тётушка, — Я не сомневаюсь, что господин Лу чувствует себя виноватым перед тобой… Разве ты не знаешь, как люди говорят: братья — это как руки и ноги, а женщины — всего лишь одежда? Цяо Кенан продолжил её мысль: — Однако, лучше отрезать себе ногу, чем остаться голым в людном месте. Тётушка Ван только рот открыла без звука. Цяо Кенан улыбнулся и сменил тему: — Тётушка Ван, мне так нравится, как ты завариваешь чай с лимоном, очень похоже на тот сорт, что я любил прежде. Тётушка оживилась: — Ну ещё бы, это же адвокат Лу разработал рецепт! Мы перепробовали много сортов чая, но остановились на этом. Уже выпалив эти слова, тётушка Ван вдруг закрыла рот, только что ладошкой не прикрыла: — Ой, ну я и бестолочь… Ведь господин Лу категорически запретил рассказывать об этом, он говорил, что ты можешь рассердиться… Цяо Кенан погрустнел: — Нет, я не сержусь. «Я всего лишь не знаю, что мне делать». …… Лу Синьчжи открыл железную дверь заранее. Цяо Кенан думал, что они встретятся, но не ожидал, что открыв дверь, окажется в пустой и тихой прихожей. Он вспомнил, что Лу Синьчжи просил его отнести всё на кухню. Видимо, он оказался достаточно деликатен и не собирался воспользоваться подвернувшейся возможностью. Квартира очень маленькая, но везде идеальный порядок, отражающий непреходящее пристрастие Лу Синьчжи к чистоте и аккуратности. Однако, в сравнении с прежним жилищем это всё равно, что клетушка для голубя. Цяо Кенан не понимал, как мог мужчина дойти до такого состояния только из-за стремления к каким-то выдуманным идеям? Какая в этом необходимость? Он поставил термос с бульоном на кухонный стол и собрался уходить. Он уже сделал несколько шагов, но вдруг, точно чёрт его дёрнул, повернул назад. Дверь напротив входа была плотно закрыта. Рука Цяо Кенана потянулась к ручке и остановилась. У него было такое чувство, будто он стоит на краю пропасти. Надо ли ему войти и посмотреть на Лу Синьчжи? Что делать, если он умирает от болезни? Как говорится, зло тянется за человеком тысячелетиями, и мужчине надо быть очень большим долгожителем, чтобы оно наконец от него отстало. В его голове было совсем пусто, он просто стоял и смотрел на дверь. По-том ему вспомнился тот день, когда он расспрашивал Чёрную Хризантему о Лу Синьчжи. И удивился, откуда Чёрная Хризантема столько знает о нём, и что это значит? Тот ответил: «Я интуитивно чувствовал, что ты будешь спрашивать о нём». Цяо Кенан и в самом деле… не знал, должен ли он сказать, что Чёрная Хризантема всё предвидел, или просто так хорошо во всём разобрался. Он подумал о Шань Юане, подумал о тётушке Ван и почувствовал, что умирает от подлости Лу Синьчжи. Что полностью увяз в его мягкости и уступчивости. Если бы мужчина действительно упал перед ним на колени и рыдая умолял, выпрашивал прощение, Цяо Кенан мог бы ответить ему: «Ты предатель, ты уничтожил меня, ты сломал мне жизнь». Именно поэтому Лу Синьчжи и не упал перед ним на колени, не заплакал, не стал умолять, а наоборот, спокойно и откровенно сказал, что у него нет надежды, «я, дескать, у Будды попросил дать мне шанс на будущее перерождение». «Ты XX, и Я в этой жизни лучше буду убивать, жечь, грабить, насиловать, чтобы в следующей жизни стать последним скотом, только бы никогда не пересекаться с тобой». Однако, если жертвенность Лу Синьчжи дошла до такой степени, это тоже чересчур. Таким образом Цяо Кенан подвёл некий итог размышлениям. Повинуясь внутреннему импульсу, он приблизился к двери в комнату Лу Синьчжи, думая, что возможно сейчас он откроет её и следующим шагом рухнет в яму, и если повезёт, то разобьётся сразу насмерть, всё равно конец один. Он открыл дверь. При свете настольной лампы в комнате не было темно. Лу Синьчжи лежал на кровати, укрытый толстым стёганным одеялом. Выглядел он неважно. Услышав движение, он с трудом открыл глаза и очень удивился появлению Цяо Кенана: — Ты… — Температура?.. Цяо Кенан шагнул к прикроватной тумбочке, оглядывая аптечку. Судя по набору лекарств, врач здесь уже побывал. — … 39. — Понятно. Цяо Кенан вернулся в прихожую, скинул куртку и достал из сумки приготовленные тётушкой Ван охлаждающие пластыри. Принёс в комнату, распаковал один и налепил на лоб Лу Синьчжи. Мужчина весь горел, от прикосновения прохладной вещи ко лбу с его губ слетел вздох облегчения. Из своей барсетки Цяо Кенан достал зелёное масло, капнул на ладонь, чуть-чуть растёр, согревая. Потом присел на кровать и принялся энергично массировать виски Лу Синьчжи. Когда-то в прошлом он так же делал массаж заболевшему Су Пэю, и тому очень нравилось. — Расслабься… На похлопывания ладоней по вискам Лу Синьчжи отозвался напряжением во всём теле. Круговыми движениями Цяо Кенан промассировал его от висков до шейных позвонков, и стянутые мышцы Лу Синьчжи наконец расслабились, только воспалённые глаза неотрывно уставились на макушку Цяо Кенана. Тот немного смутился: — Закрой глаза, а то я не смогу доделать массаж. Лу Синьчжи послушно зажмурился. Если бы это не происходило на самом деле, он заподозрил бы, что у него галлюцинации от высокой температуры. Молчание в комнате нарушал только звук дыхания двух мужчин. От движений рук Цяо Кенана ему стало так хорошо, так приятно и легко, что эти ощущения как-то незаметно перетекли в низ живота. У него был жар, к тому же он давно ни с кем не «расслаблялся», коварная эрекция подкралась незаметно и грозила выйти из-под контроля. Лу Синьчжи подосадовал на заложенный нос, не позволявший ему почувствовать запах Цяо Кенана. Впрочем, это было к лучшему, иначе… он за себя не ручался. На мгновение у него появилось чувство, что пальцы Цяо Кенана сжимают не его голову, а сердце. Рядом с ним человек, которого он так давно жаждал, сейчас он так нежен с ним, что Лу Синьчжи просто сходил с ума. Но он приказал себе терпеть. Он ни в коем случае не должен вы-звать в нём отвращение. Он многое познал в своей жизни, но никто никогда не преподал ему науку хорошего обращения с тем, кто рядом. Теперь за темой урока далеко ходить не нужно, и он обязательно выучит этот урок. Любой ценой. Цяо Кенан вполне владел собой, он достиг такого уровня человеколюбия, что мог бы вручить самому себе премию Мира. Он всего лишь платил справедливостью за обиду и воздавал должное за благодеяния (идеи из конфуцианской доктрины отношений с миром и людьми). Лу Синьчжи заботился о нём, и какие бы цели он ни преследовал, он в любом случае тронул его сердце. И Цяо Кенан не поскупился на благодарность, но только здесь и сейчас, не более. Когда он закончил массаж, его руки ныли от напряжения. — Давай, отдыхай как следует, а я пойду. Он сделал движение, чтобы подняться, но неожиданно руки Лу Синьчжи так крепко обхватили его за талию, что он испугался. «Господи, откуда у больного человека столько силы?» Цяо Кенан чуть не выругался, когда мужчина придвинулся ещё ближе и прижал пылающее лицо к его спине. Слишком яркие ощущения заставили парня вздрогнуть всем телом, а потом… горящий, взмокший мужчина прижимался к его спине, и через одежду он чувствовал, что жар, исходящий от него, прожигает его до мозга костей. Это окончательно привело Цяо Кенана в трепет. Он оглянулся и широко раскрытыми глазами смотрел на невероятное, немыслимое зрелище — Лу Синьчжи спрятал лицо в ложбинку его позвоночника, а его плечи еле заметно вздрагивали, как будто от рыданий — он плачет? Он плачет? Цяо Кенан чувствовал такое опустошение, словно его мозг выжгло мощным разрядом электрического тока, и он больше не функционировал. — Прости… — невероятная тоска звучала в голосе Лу Синьчжи, — Прости. Сердце Цяо Кенана мгновенно пронзила боль. Очень больно, очень больно. Дыхание перехватило, ни вздохнуть, ни выдохнуть. Он думал: «если бы извинения приносили пользу, не было бы нужды в полиции, ты уже дважды со мной объяснялся, я всё принял, и ты опять?» Желудок Цяо Кенана нестерпимо выворачивало, еле сдерживая рвотные спазмы он медленно выговорил: — Ты и у мисс Чжан тоже просил прощения? Лу Синьчжи замер и словно сжался в комок. — Сначала ты где-то встречался с ней, а тем временем за её спиной грязно трахал меня, потом обручился, потом из-за каких-то восьми буддийских страданий так и не заключил союз с ней, кто дал тебе право заставлять человека всё это терпеть? На сей раз Лу Синьчжи молчал так долго, что Цяо Кенан решил, что уже не дождётся ответа. Наконец, он заговорил: — У нас было удобное соглашение — … Что? Лу Синьчжи, перемежая слова неудержимым кашлем, объяснил, что за «соглашение» было между ним и Чжан Мин Ю. Проще говоря, оказывается, Чжан Мин Ю сначала навела справки о нескольких кандидатах в «женихи», представляющих интерес для Чжана Шиго и узнав, что Лу Синьчжи гей, пришла к нему для разговора. В результате они договорились заключить фиктивный брак, из которого каждый извлекал свою выгоду. — Я расторг брачный контракт, и она использовала этот предлог, чтобы уехать за границу, как она объяснила семье — чтобы отвлечься, успокоиться, а главное — скрыться от СМИ. Недавно она подала документы на поступление в университет во Франции. Насколько я знаю, возвращаться назад в Китай она не собирается. Она просто хотела уехать отсюда, но семья возражала. Цяо Кенан: — … Так в этом причина? А теперь все довольны и счастливы? Почему же он здесь нисколько не чувствует радости? А наоборот, только горечь и страшную пустоту. «Для тебя брачный контракт был чем-то вроде удачной торговой сделки, и ты разобрался с ним легко и быстро, а я, несчастный, разбит вдребезги одним ударом Смертельного кулака, я едва не умер, только что не стал трупом; для чего ты мне всё это рассказал? Ладно, я сам тебя спросил, поделом мне. Любопытство губит не только кошек, но и людей тоже…» Цяо Кенан: — Отпусти меня. Лу Синьчжи не пошевелился. Цяо Кенан понимал, что мужчина просил его о следующей жизни, или о той жизни, что будет после следующей, но его действия говорили о том, что даже в этой жизни он не хочет его отпускать. Цяо Кенан предпочёл уничтожить соблазн на корню. Он поднёс левую руку с кольцом на безымянном пальце к глазам Лу Синьчжи и покрутил ею: — Я вступил в брак, я уважаю брачные узы и в этой жизни не собираюсь заводить интрижки на стороне. Лу Синьчжи вздрогнул, как от удара. Он постепенно ослабил объятия, и Цяо Кенан испытал приятное чувство одержанной победы. Он встал и перед уходом посмотрел на Лу Синьчжи. Его глаза были скорбно закрыты, из груди вырывалось хриплое дыхание. Нестерпимая боль в сердце Цяо Кенана погасила всё удовольствие от победы. Он вышел из комнаты, надел куртку и торопливо покинул квартиру Лу Синьчжи. Он вышел на холодный ветер, думая о восьми страданиях человеческой жизни. Почему, если в его сердце уже нет ненависти, он не может получить желаемое, почему он расстаётся с любимым человеком? … Как горько. 50. Вот и всё. End. Лу Синьчжи выздоровел. Он давно не болел и ненавидел эту слабость и бессилие, и это чувство, когда собственное тело не подчиняется контролю. Но на этот раз он не знал, стоит ли радоваться, потому что именно из-за болезни Цяо Кенан добровольно пришёл навестить его. Потом он вспоминал, что он делал в тот день, что говорил, но воспоминания были расплывчатыми. Он только помнил, что немного потерял самообладание, но он знал, что в своих поступках и словах он следовал велению сердца, и что он сказал всё, что мог. Даже если Цяо Кенан отнёсся к его словам с пренебрежением и недоверием, он всё равно чувствовал облегчение. Всё-таки ему так и не удалось избавиться от эгоизма… Он и в самом деле не собирался его беспокоить и возобновление отношений путём встреч в детском доме не входило в его планы. Но если это награда Будды за его искренние мольбы, то он снова попробует бороться и для этого использует все свои способности, все средства. Он добьётся и простоты в отношениях, достаточно лишь того, что парень просто ему улыбнётся. Ему будет достаточно, если он позволит ему заботиться о нём так же тепло, как и раньше, а когда наступят холода, можно будет собраться вместе и повеселиться вокруг хого, и этого достаточно. Более, чем достаточно. Лу Синьчжи всегда имел информацию через детский дом, как там об-стоят дела, был ли Цяо Кенан, в каком настроении, что говорил, что делал… Теперь он узнал, что Цяо Кенан уже две недели там не появлялся, и в его сознании начали накапливаться всевозможные не слишком приятные фантазии. Зная характер Цяо Кенана, ведь не может же он просто так бросить детей, которые привязались к нему. Он уже раздумывал, не проявить ли ему инициативу и позвонить, когда Цяо Кенан вдруг сам позвонил ему и без предисловий, коротко спросил: — Ты выздоровел? Хотя Лу Синьчжи и был озадачен, тем не менее ответил как обычно. Цяо Кенан: — Возьми бумагу и ручку, и запиши, — он продиктовал адрес, — Через три дня в семь вечера приходи туда. А придёт или не придёт любовь, это уж как ты пожелаешь. И не дожидаясь ответа, отключился. Лу Синьчжи сдержал порыв немедленно перезвонить и быстро записал адрес в мобильный телефон. Не важно, будет ли он занят важными делами через три дня в семь вечера, даже если его ждёт там пучина дракона и логово тигра, раз Цяо Кенан сказал, он безоговорочно пойдёт туда. Три дня спустя Лу Синьчжи отправился на встречу. Приехав по указанному адресу, он обнаружил школу боевых искусств. Цяо Кенан ждал его у входа, держа во рту «Чупа-чупс». Увидев Лу Синьчжи, он поднял брови. Каждый раз, когда он смотрел на него, Лу Синьчжи охватывало удивительное чувство, почему этот парень всегда вытягивает самое мягкое место из его сердца? Он мог перестать преследовать его и полностью погрузиться в буддизм, зная, что в жизни Цяо Кенана теперь есть другой человек и что он тоже пытается отстаивать своё достоинство. Не секс-партнёр, не любовник, но… возможно, единственный человек, который чистосердечно и бескорыстно заботился о нём, и о ком мог бы — и хотел бы — так же искренне заботиться он сам. — Заходи. Цяо Кенан открыл перед ним дверь и сделал приглашающий жест. Войдя в школу, Цяо Кенан поприветствовал тренера и провёл Лу Синьчжи в ближайший тренировочный зал. Площадь тренировочного зала была небольшой, пол застелен мягким татами. Цяо Кенан подошёл к шкафчику, достал оттуда шлем и бросил Лу Синьчжи, показав, как надеть его. Цяо Кенан: — Я много думал об этом и хотел этого. Мне кажется, для мужчин это оптимальный способ выяснить отношения. Каждый день ходить вокруг да около, копаться в любви и ненависти, это не то, а так наелся — и свободен. Лу Синьчжи: — … — Я просил тебя всего лишь дать мне понимание, но ты не дал, — продолжая говорить, парень надевал боксёрские перчатки, — Тебе запрещается защищаться, запрещается отвечать ударом на удар. Я буду избивать тебя до тех пор, пока мне не полегчает, и пока все прежние счёты между нами не вернутся к нулю. Поражённый Лу Синьчжи открыл было рот, чтобы возразить, но Цяо Кенан перебил его: — Если ты этого не хочешь, ты можешь немедленно уйти, я не стану тебе препятствовать. — Нет, я останусь, — Лу Синьчжи снял шлем и отложил его в сторону, — Ты можешь бить, куда хочешь, только немного… Цяо Кенан: — Что? Лу Синьчжи: — Не нужно возвращаться к нулю, остановись… Ты же готов поговорить со мной. Цяо Кенан опешил, а потом наклонил голову и с холодной усмешкой произнёс: — Тогда ты не должен бояться, что я изобью тебя до смерти. И молниеносно нанёс Лу Синьчжи свирепый удар в живот! Удар без предупреждения застал Лу Синьчжи врасплох, он даже не успел напрячь мышцы. Он схватился за живот рукой и согнулся в приступе тошноты. Цяо Кенан: — Забыл сказать тебе, я уже целую неделю занимаюсь здесь цюаньшу. Будь уверен, снисхождения тебе не будет. (Цюаньшу — буквально «кулачные методы», искусство рукопашного боя). Лу Синьчжи с трудом совладал с рвотными позывами и выдавил усмешку: — Хорошо… Давай, раз уж взялся. Послышались глухие удары по телу. Цяо Кенан никогда не был сторонником насильственных методов, но бывают случаи, когда слова не имеют смысла, и приходится прибегать к кулакам, как к наиболее действенному, первобытному средству. В тот день, когда он вернулся после визита к Лу Синьчжи, он много думал. Его разум не хотел покоряться Лу Синьчжи, его чувства говорили ему, что этот человек не заслуживает доверия. Он должен дать понять Лу Синьчжи, что не может явиться перед ним только потому, что его поманили ручкой. Он не хотел тянуть время и предпочёл просто побить его и всё. Может, если он его побьёт, почувствует удовлетворение, освободится и сможет найти себе другого человека; он ведь не обещал Лу Синьчжи: «как только я побью тебя, мы сразу будем вместе». Он надеялся, что Лу Синьчжи всё поймёт, как только он выдвинет такое «требование». Но не ожидал, что Лу Синьчжи с готовностью примет такой бесцеремонный способ выяснения отношений. Обычный человек, даже если знает, что его бьют за дело, всё равно сердится и естественно, даёт отпор. Но Лу Синьчжи смиренно склонил голову и принял наказание. Вскоре его лицо покрылось ужасными синяками и кровоподтёками, он уже еле стоял на ногах, шатался, но снова выпрямлялся и принимал удары. — Давай… Продолжай. «Думаешь, Я буду с тобой церемониться?» «Бац!» — свирепый удар в челюсть, от которого сразу возникла рваная рана; мужчина упал навзничь и какое-то время лежал, тяжело дыша, потом с трудом поднялся. Он знал, что должен вынести всё, пока Цяо Кенан не остановится. Вначале Цяо Кенан бил что есть мочи, но чем дольше бил, тем больше иссякали его силы. Когда Лу Синьчжи пытался защищаться, это его не радовало, когда не сопротивлялся, это тоже не радовало, короче, он так и не получил желаемого удовлетворения. В конце концов, Цяо Кенан измотал сам себя; его руки, несмотря на защиту боксёрских перчаток, всё равно болели. Он снял их и бросил в угол, а сам без сил плюхнулся на скамейку рядом. — Всё, больше никаких драк. Лу Синьчжи пошатнулся и бессильно опустился на татами. Не важно, насколько тяжелы были полученные травмы, он не должен показывать вида, как ему больно, только не сейчас. Цяо Кенан глубоко вздохнул и запрокинув голову, посмотрел в потолок; глазам стало больно от света люминесцентных ламп. — Чего ты хочешь? — вдруг спросил он. Лу Синьчжи помолчал и ответил: — Чтобы в этой жизни ты был моим другом. Сердце Цяо Кенана мгновенно забилось в учащённом ритме. Он только что избил этого мужчину, наставил ему синяков, и в словах не был аккуратен, и не ожидал, что тот с видом безродного бродяги будет предлагать ему стать другом… это же не манга для подростков. Сердце Цяо Ке-нана охватило тисками боли, очень, очень больно, горло сжало спазмом, к глазам подступили невольные слёзы. Он не знал, как относиться к словам Лу Синьчжи… он либо глуп, либо слишком хитроумен. Цяо Кенан утёр слёзы тыльной стороной ладони и произнёс: — Я расскажу тебе о моём браке. Лу Синьчжи: — … Я слушаю. — Я женился в Лас-Вегасе, в храме, не помню, как он назывался. Я вступил в брак с воображаемым человеком, которого я люблю и который любит меня… Я не хочу связываться с тобой в будущей жизни, так что уже в этой жизни ты вполне можешь прийти ко мне, я не буду тебе препятствовать. Глаза Лу Синьчжи широко распахнулись. Цяо Кенан: — Вот так. Он закрыл глаза, больше не глядя на Лу Синьчжи. Сейчас это был максимум того, что он мог сделать. Что же касается будущего, он никогда не пожалеет о том, что сказал и сделал. А если снова объявится этот умник Шен Чжуру… тогда и поговорим. По крайней мере, сейчас он следовал велению своего сердца. Лу Синьчжи застыл в растерянности. Наверное, эти лампы под потолком слишком ярко светят, от них режет глаза, наверное, поэтому в уголках его глаз сверкнуло что-то блестящее и выкатилось наружу. Застигнутый врасплох, он прикрыл глаза ладонью. И потом долго-долго никто не произносил ни слова. *** Ещё несколько слов от автора: да, на этом всё. Мне всегда хотелось написать именно такой конец. Поздравления в связи с окончанием этой драмы придут от вас позже, дорогие дамы и господа. Это те чувства, которые обычный коммерсант не может испытать, должно быть, с моей стороны это хорошая шутка. А главное, я не считаю, что для данной пары это был неверный путь. Думаю, многим надоело это читать, так что лучше закончить на этом. Что же касается тех, кому интересны подробности, есть ещё продолжение о том, как эта история выглядит со стороны адвоката Лу, о том, как любовь проходила испытание на прочность, о том, как «матушка» выдавала «дочку» замуж. Ну, и всё-таки на некоторые вопросы нужно дать ответы. P.S. Несколько слов от переводчика: наверное, автору показалось, что образ Лу Синьчжи получился слишком однобоким, этакая бездушная скотина, «циничная сволочь». В новелле по большей части рассматриваются чувства Цяо Кенана, видимо, в спин-оффах автор решил поглубже заглянуть в душу другого партнёра. Это как бы краткий анализ событий с точки зрения (и чувств) другого персонажа. Я знаю, что такого окончания нашим читателям явно недостаточно, и автор это знает, поэтому мы ещё увидим их сладкое примирение.