***
По дороге домой Макс постоянно засыпала, нащупывая лбом стекло и ее приходилось время от времени несильно встряхивать, не давая сладко закемарить прямо тут, в красном Opel. Лили и сама нестерпимо хотела спать. В теплом салоне машины пассажирок развезло. Глядя на Макс, она все же подумывала над тем, чтобы накостылять засранке, так глупо спалившейся: легонько запотевшее стекло говорило само за себя и за прыткую мелкоту, сумевшую умыкнуть алкоголь. Перешагнув порог дома ровно в одиннадцать и заметив, что куртка Нила и пальто Сьюзан еще отсутствуют, впрочем, как и знакомая черная кожанка с потертостями, девушка даже обрадовалась, скидывая джинсовку, вместе с курточкой, стянутой на ходу с Максин, прямо на пол. Младшая смогла промямлить что-то похожее на «спокойной ночи» и проползти по лестнице вверх, Лили же хватило лишь на то, чтобы улечься прямо на кривой диван под лестницей и забыться, наконец, сном младенца. На этот раз девушку разбудил грохот и отборный мат. Мэйнфилд протерла глаза, глядя на кухонные часы. Какая ирония, опять четыре утра? Почему не четыре двадцать? Включив настенную лампу, она смогла различить тело, валявшееся на полу и смачно посыпающее проклятиями всех и вся. Билли споткнулся об брошенную сестрами одежду и, кажется, был в сраку пьян. Лили соскочила с дивана, прошлепав босыми ногами к парню и подняла его с паркета, затаскивая на свою импровизированную кровать. — Мама Мия, Билли. Хвала небесам, что твоего чокнутого папаши нет дома… — Закрой свой рот, грязная шлюшка! Такая же, как и твоя мамаша! — Язык блондина заплетался, и он продолжал отталкивать свою собеседницу. — У-о-о-о-у, какие страсти. Сделаем вид, что я оглохла от твоего пьяного бреда, — девушка стаскивала с него кожанку и ботинки, подперев спину парня спинкой дивана. — Так и знал, что ты хочешь запрыгнуть ко мне в койку. Но твой поезд ушел, я больше не интересуюсь спидозницами. — Знаешь, друг мой, поезд ушел, но ходят еще яхты и самолеты, так что я не пропаду, — пропела девушка, наконец, справившись с верхней одеждой. С рубашкой возникли трудности, ибо руки у Билли были тяжелыми и в данный момент безвольно повисшими, — да помоги же мне! Подними руки! Вот так, — оставив одежду валяться тут же, она перекинула руку «братца» через плечо и потащила его вверх по лестнице. Идти в комнату к такому фрукту как Билли было для нее эстетически страшно. Утонченная душонка искусствоведа не выдержит постеров с голыми бабами, но ожидания не превзошли реальность. На тумбе валялось лишь два старых выпуска «Maxim», а подобное было достаточно терпимым. Скинув с себя засыпающего Билли, она собралась выйти, как тут Харгроув, до этого активно изображающий покрывало, с неведомой для пьяного прытью, схватил девушку, повалив на себя сверху и обнимая промямлил: — Ты охрененная, — на большее Ромео не хватило и он заснул, оставив Мейнфилд один на один с дилеммой похлеще гамлетовской: превратиться в жидкость и пытаться просочиться на пол или заснуть наконец. Ну кто ее просил выбирать второе? — Еще говорят у женщин логики нет. Теперь кто его знает охрененная я, или шлюшка? — Пробурчала Лили, устраиваясь поудобнее и обхватывая свою разящую спиртным живую подушку.***
Утром Билли проснулся от тяжести чьего-то тела и блаженно улыбнулся, думая, что все-таки склеил Жозефин Джефферсон вчера. Уж больно долго выкручивала ему мозги эта пустоголовая недотрога. Какого же было его удивление, когда приоткрыв глаз прямо напротив его лица возникло веснушчатое, раздражающее и до боли притягательное лицо. В следующую секунду гостья была грубо сброшена на край кровати. — Какого?! — Харгроув не успел договорить, как Лили тут же вскочила, тупо моргая и массируя глаза. — Я, конечно, знала, что естественная красота на любителя, но зачем так орать? — Девушка недовольно поморщилась, ложась обратно и накрываясь одеялом. — Надышал мне тропики в затылок, так еще и возникает. Дай мне поспать. — Выметайся из моей комнаты, — Билли прорычал это, сжимая кулаки. — Сам выметайся. Падать на меня вчера в четыре утра вашей веселой с перегаром компашкой я не просила, — рыжеволосая задернула оранжевый балдахин, формируя гнездо из подушек и устраиваясь поудобнее. Билли психанул, хлопнув дверью комнаты. — Надо же, какие мы нервные… Алкашина несчастный. Сегодня она выспится и точка.