Добро пожаловать в Куббсвилль, или Посторонним W

Тони ждал его в коридоре, вертясь чуть ли не под самой дверью приёмной. — Сильно влетело? Физиономия у него была до того потешно-сочувственная, что Рик поневоле расправил плечи и выпятил подбородок, как-то само собой получилось. — Па-адумаешь! И не такое бывало. Пошли уж, чего тут объективы мозолить. Тогда, под самой дверью, он ничего не сказал. Значит, заранее все обдумал, пусть даже и глубоко на подсознанке. Потому что не сказал ведь — там, где могли услышать, зафиксировать, принять меры. Значит, уже тогда все решил, и решил всерьез, а не понарошку и чисто напоказ, и теперь нечего врать самому себе. Сказал он только во внутреннем дворике, где был уверен в отсутствии прослушки. — Свалю я отсюда, Тоник, вот что. И только сказав это вслух и увидев, как вытягивается обычно круглое лицо младшего сопрайдника, окончательно понял, что это и в самом деле выход. Единственный. Заторопился, боясь, что Тони заподозрит истинную причину и сделает какую-нибудь глупость, он ведь совсем не дурак (вернее, как раз дурак, но умный): — Достало все, понимаешь! Грымза эта, нудит и нудит, и когда у ее цацки батарейка сдохнет, все никак не дождемся! У хороших людей сплошь и рядом снулые, а у этой хоть бы хны! Правду ей подавай! Да пошла она со своей правдой! Тесты, типа завалил, зачеты не сдал, драки-прогулы… Да нафига мне зачеты эти? Па-адумаешь, фифа! Я ведь не хочу на ее место, так зачем мне все эти психологии-истории? Лишняя трата времени! Зачем они программеру? Да и вообще… Меня вообще кто-нибудь спрашивал, хочу ли я программировать системы строительного оборудования? Может, я пилотом быть хочу! Или штурманом… Тони, похоже, отнесся ко всей этой пустопородной болтовне серьезно — хмурил бровки, что-то прикидывая. Протянул неуверенно: — Но ты же сам знаешь, у нас нет своих кораблей. А значит, и обслуги… Рик слегка сбавил обороты. — Да не, ясен шурф, какие пилоты… это я так, левака дал, конечно. Но почему — программер? И почему — обязательно на стройку? — Так ведь тесты же… — Тесты! Постоянные тесты. Вот это-то и надоело. Что они знают, эти тесты? Не, Тоник, не отговаривай, я твердо решил. Главное, пролезть на какой-нибудь корабль, чтобы летел подальше, а там уж возвращаться из-за меня они точно не станут, даже когда обнаружат. Я, может, куда счастливее вас всех окажусь! Завербуюсь грузчиком или даже помощником программера на какой-нибудь тур-шип, мир посмотрю. Или на какую-нибудь не очень грязную шахту. Ненадолго. А че? Ненадолго ведь! Там главное — предохраняться не забывать. И свалить вовремя, пока фона не налипло. Ну так я же не дурак! Слышала бы его мама… Но Тони — мальчик домашний, он поверит. Наверное, мама Тони была очень счастливая и не говорила сыну, что верить не всегда нужно даже учебным прогам. — А может, не надо? Может, обойдется? — Тони часто-часто заморгал. Рик ослепительно улыбнулся, делая вид, что не заметил: — Да не, надо! — И, поколебавшись, добавил самый убедительный для Тони аргумент: — Нигде не может быть хуже, чем здесь. И в этот раз он почти не врал. Во всяком случае, в той части, что уходить было действительно надо. Факт. И — немедленно… Нет, в угрозу сослать его на лунные рудники Рик верил слабо. Можно даже сказать — совсем не верил. Норматив по отсеву некондиции интернатом выполнен еще ранней весной, так с чего бы это Директрисе прогибаться под чужое начальство? Она ведь не дура и отлично понимает — раз прогнешься, другой раз прогнешься, и все, разогнуться уже не дадут. Да и не так уж много штрафных очков Рик в последнем семестре наловил, у других куда поболее будет — в разы! И ничего. Ну да, конечно, про свою невиновность сегодня он глупость скосячил, ясен шурф. Но если бы за каждую не ко времени ляпнутую глупость ссылали на рудники, на Сильвии народу бы вообще не осталось! Не сошлют. Пугают просто. Скорее всего, Директриса еще какое-то время будет размахивать этой угрозой, может быть, даже устроит показательную порку. Может быть, даже отоварит по полной, штрафных баллов понакидает. Но вряд ли приведет в исполнение что-то из разряда самых крутых мер. Если, конечно, не нарываться. И в то же время не проявить слабину. Тут главное — соблюсти баланс и лишний раз не провоцировать. Сделать вид, что испуган до судорог, но все равно не сдаешься. И ни в коем случае не показывать, что раскусил ее игру — иначе она действительно может сослать, просто назло, чтобы доказать тебе, насколько ты ошибался. Да и самой себе заодно. Если же правильно пугаться, шарахаться, бледнеть и психовать, делать вид, что готов на крайности и все такое — то через некоторое время она и сама отступит и притворится, что забыла о своей главной угрозе. И правдивых объяснений требовать не станет, зачем ей лишние неприятности? А показательная порка — ерунда, почти и не больно. Нет, больно, конечно. Но не так чтобы совсем уж невтерпеж. Только вот Тони… Слишком честный, слишком правильный, слишком предсказуемый. Пока его удалось убедить сидеть тихо и не рыпаться, потому что де индивидуальная шалость — это простое хулиганство. Не более. А вот ежели уже вдвоем — оно сразу куда серьезнее квалифицируется. Предварительный сговор и преступные намерения налицо. Пока Тони считает, что, высунувшись, лишь ухудшит положение Рика, он высовываться и не станет. Но это пока. Когда же до него дойдут слухи о высказанной Директрисой угрозе… Не надо ходить к аналитикам, чтобы понять — молчать он не станет. Сразу же побежит признаваться и тянуть вину на себя. Всю вину, целиком и полностью. И самое ужасное, что это будет правдой. Чья была идея? Его. Исполнение чье? Его же. Чей наладонник настроен на музейного крота? Чьего отца они хотели найти? Вирусы кто писал? Всыплют по полной. Но даже не это страшно, хотя для домашнего мальчика показательная порка — очень и очень. Но куда страшнее штрафные баллы и понижение рейтинга. Директриса его терпеть не может, то-то обрадуется, что получила полную возможность на крутые санкции, сам предоставил. И никакой стипендии… А этого допустить нельзя никак. Рик и без стипендии не пропадет, а если Тони лишить статуса и возможности работать на хорошую компанию — он не выживет. Он умница, да, но он совершенно домашний мальчик, он не умеет выживать. Не научился. И не надо ему учиться этому. Стипендия для него — как спасательный круг для неумеющего плавать. А значит, надо уходить — и срочно, пока Директриса не успела никому ничего рассказать. Хорошо, что амулеты сродни Директрисиному — редкость, у Тони простая бусина, она и алармит-то через раз. Хорошо, что Тони так и остался домашним мальчиком, доверчивым и наивным, верящим, что друзья говорят ему только правду. Рик, конечно же, не собирался уходить насовсем. Ха! Что он, дурак, что ли? Вот так, за здорово живешь, выкинуть единственный шанс на хорошую работу и медицинскую страховку с гарантированным долгим сном? Долбите штрек в другом месте! Он просто собирался показать Директрисе свою готовность на подобные крайние меры. И все. Ответить блефом на блеф. Ей ведь тоже не очень-то охота терять перспективного чигранта с качественными генами, такой товар на отвале не валяется, во всяком случае долго, мигом другие подберут и к делу пристроят. Шахта, ха! Но блефовать следовало всерьез, а это значило не просто уйти, а уйти и продержаться непойманным определенное время, достаточное для того, чтобы Директриса осознала — он не шутит. Проступок серьезный, да. Но гены у него хорошие, и основные тесты он никогда не заваливал, так, только побочные, которые не особо и важны. А значит, наказывать после поимки будут без необратимостей. Штрафов накидают, эт понятно. Может быть, даже оставят на второй год и заставят заново пройти весь аттестационный комплекс. Скверно и противно. Но не смертельно. Главное, про Тони к тому времени все благополучно забудут. Статус, правда… хм. Будут ржать, если поймают слишком быстро. «Рик? Эт который? Тот самый, что подался в бега, но был пойман на пороге и с позором доставлен обратно за ухо?» Значит, быть пойманным на пороге отпадает. Значит, надо продержаться подольше. «Тот самый Рик, который трое суток водил за нос весь городской патруль» — звучит уже куда лучше. Хотя… Три дня — маловато. Смеяться уже не будут, но и уважать вроде как особо не за что. Подумаешь, три дня! Пять — уже достойнее. Но тоже не айс. А вот декада — это уже ого-го. И звучит солидно. Значит, следует продержаться непойманным на улицах Эзры не менее пяти дней, а в идеале — полную декаду. Сложновато. Но вовсе не невыполнимо. В пятилетнем возрасте, помнится, он как-то сбежал от мамы на целые сутки. Сильно обиделся за некупленный аэротанк и решил уйти навсегда. Ему тогда повезло — большую часть разразившегося после его пропажи переполоха он благополучно проспал на свалке, в кабине старого харвестера — там были мягкие сиденья и не дуло. Он тогда ничего не знал ни о джипес-функции чипов-идентификаторов, ни о том, что обшивка кабины надежно эти самые чипы экранирует. А мама ничего не знала о том, что он вместе со всей соседской ребятней постоянно бегал играть на окраинную свалку, куда, разумеется, лазать им всем категорически запрещалось. Свалка считалась надежно закрытой от проникновения, и потому искали его где угодно, но только не на ней. А Рик, всласть наревевшись от проявленной к нему несправедливости и дохрустев прихваченные из дома чипсы в качестве утешения, крепко заснул и проспал более двенадцати часов. Проснувшись он, вдруг понял, что аэротанка не очень-то и хочет. Куда сильнее хотелось пить. Но возвращаться домой было нельзя, это он знал точно, а потому пошел прочь из города. Он почему-то был твердо уверен, что за городом обязательно будет река, большая и синяя, как на картинках. Поймали его в двух километрах от кордона, на трассе. К тому времени по всем ориентировкам он проходил уже мертвым, поскольку сигнал не отслеживался более десяти часов, потому на вновь появившийся сразу и не отреагировали. А танк ему мама потом все-таки купила. И это внушало определенный оптимизм в нынешней ситуации — ведь если что-то сработало один раз, то почему бы не сработать и снова? Сутки — достаточный срок для пятилетки. Если ввести коррелирующую поправку на возраст и отсутствие родственных связей, то семи-восьми дней Директрисе как раз должно хватить, чтобы прочувствовать всю серьезность его намерений и сделаться более покладистой. Нам ведь многого и не надо. Рик не собирался сжигать за собой никаких мостов, никому не хамил напоследок, даже за вещами не зашел, а из настенной аптечки в холле первого этажа прихватил только упаковку экстрим-рациона и жидкий бинт. Лето в самом разгаре, ночи теплые, удачно совпало. Тони рвался проводить «хотя бы до шлюза!», но Рик эти поползновения пресек — незачем. Попрощался тут же, в холле. Обниматься Тони не полез, и то хорошо. Только носом шмыгал и губы дул. Вот и младше-то всего на год, а ребенок-ребенком! А в самый последний момент вдруг сунул Рику странную карточку — вроде бы интернатскую, но очень уж потертую и с отломанным маячковым углом: — Вот, держи. Тебе пригодится. — Что это? — Рик вертел пластиковый прямоугольник между пальцами. Следилки вроде нет, но кто его знает. — Откуда? — Это старая, я из списанных тиснул, ее ни в одной базе нет. Я туда сдублировал квишку охранницы, в музее еще. Как чувствовал, что может пригодиться! — Тони просиял гордостью и счастьем от возможности оказаться полезным, но тут же снова нахмурился, тревожно и виновато: — Там раза на два пообедать точно есть, а потом она может еще чего подкинуть, мало ли. Она ведь не знает о дублежке. Не, ну потом догадается, конечно, когда увидит, что бонусы куда-то пропадают, но на первое время тебе будет хоть что-то. Блокировку я снял, маячок затер, данные вписал почти твои, но чуток залевачил, чтобы не светить. Рика так и подмывало треснуть этого идиота прямо по довольной роже. Маячок он затер! Да заинтересуйся кто этой странной квишкой — и полный завал! Объясняй потом до посинения, что не вертлюг — все равно раскрутят и жужжать заставят. Но ругаться сейчас было бы пустопородной тратой времени — квишка у Рика, Тони с ней больше никто не поймает. Если повезет — не поймают и Рика. А если не повезет — то эта несчастная сдублированная квишка будет самым последним, о чем ему следует беспокоиться. ***