Огненноликая

Айрин Поставив передо мной на стол сковороду с жареным беконом, Эдвард сел напротив и стал внимательно наблюдать за мной, пока я ела. Не выдержав его пристального взгляда, я в шутку предложила ему кусочек, в ответ он улыбнулся своей очаровательной кривоватой улыбкой и сказал: — Если у меня и текут слюнки, то причиной этому не бекон. — Фу, пошляк! — притворно возмутилась я. Он весело рассмеялся. Было классно есть вкуснейший бекон, любоваться этим бронзововолосым «идеалом» и слышать его такой искренний мальчишеский смех. — Скажи, у тебя остался кто-то из близких в городе и вообще? — уже посерьезнев, спросил Эдвард. — Ты говорила, что жила с дядей. — Нет сейчас у меня никого не осталось. С 11 лет я жила с дядей и тетей в Бостоне. Они были хорошими людьми, у них не было своих детей, и они любили и заботились обо мне, всеми силами старались сделать меня счастливой. Но 6 лет назад тетя Мэй умерла от рака. Это было тяжелое испытание для нас с дядей. После ее смерти дядя Лео запил, а год назад и его не стало, инфаркт. — Сочувствую, — тихо сказал Эдвард, в его словах было столько искреннего сочувствия. — Снова потерять близких, не представляю даже… — Знаешь, с каждой новой потерей близких людей от меня словно откалывался еще один кусочек души. После ухода доброго дядюшки Лео я тогда по-настоящему и бесповоротно осталась одинока. — Сколько же тебе пришлось пережить, Айрин, ты невероятно сильная, — после некоторой паузы с чувством произнес Эдвард. — Я тогда заканчивала учебу в Бостонском колледже, — продолжила я свой рассказ. — После завершения учебы решила переехать на запад, меня давно тянуло уехать в какой-нибудь из Тихоокеанских штатов, особенно в Орегон, тут так красиво. По выходным я выезжала за город, писала на природе. — Писала? Книгу? — Да нет, пейзажи, — рассмеялась я. — Так ты художница? — воскликнул он. — Ну, я окончила Высшую школу искусств и наук. — Кстати, у Эсми есть ученая степень в архитектуре и искусстве, а еще она увлекается дизайном и реставрацией старинных домов. У вас с ней явно будет о чем поговорить. — Я заметила уже, у вас такой красивый и уютный дом, видно, с каким вкусом и любовью все здесь придумано и обставлено. — Да, этот дом — гордость Эсми, — с особой теплотой в голосе проговорил он. — Я тебе обязательно все здесь покажу. И я почувствовала, что он по-настоящему это ценит и благодарен своей приемной матери за ту заботу и поистине материнскую любовь, которыми она окружила всех своих детей. — Значит, ты рисуешь? — вернулся к разговору о живописи Эдвард. — Ага. Сколько себя помню. Я с детства любила рисовать, рисовала бесконечно, когда только выпадала свободная минутка, всегда ходила с альбомом и парой карандашей, на уроках рисовала в тетрадках, за что частенько получала нагоняй от учителей, дома все стены были увешаны моими рисунками. В основном я люблю рисовать пейзажи, а еще портреты людей, их лица, мне так нравится изучать их, думать о том, что за ними скрывается, какие чувства, мысли. — А мой портрет нарисуешь? — шутливым тоном произнес он. — Я его постоянно рисую, только не на бумаге, а у себя в голове, — смущенно улыбаясь, призналась я. — Может, стоило попросить бумагу и карандаши? — ухмыльнулся Эдвард. Боже, о чем он говорит, ни один портрет не отразит это совершенство, даже не буду пытаться, подумала я, но не стала ничего говорить, только закатила глаза. — Айрин, я хотел еще спросить, — снова переходя на серьезный тон и чуть смущаясь, сказал Эдвард. — Ты говорила, что часто имеешь дело с мертвецами. Я не очень понял, это была метафора? — Ах, да, я работаю… то есть, наверное, теперь уже надо сказать работала в похоронном бюро гримером. Упс… у Эдварда стала медленно отвисать челюсть.