***
Пит стоял в своём помятом костюме у окна, раздумывая над очередным «рабочим вопросом», касавшимся ведения бизнеса, как вдруг заметил знакомую фигуру с бумажным пакетом в левой руке. Да и не только фигуру: знакомую чёрную шляпу, знакомые очки в толстой чёрной оправе, знакомые чёрные джинсы, знакомую кожаную куртку, знакомую бардовую футболку… Очень скоро его карман завибрировал. Даже не успев потянуться к штанам, Пит знал, кто ему звонит. И впрямь: в правой руке Патрик уже держал мобильный телефон. Взглянув на физиономию своего парня, фотография которого была установлена у него в качестве фотографии контакта, Пит без лишних раздумий провёл по зелёному кружочку и приложил телефон к уху. — Привет, — первым делом поздоровался Патрик и замолк, ожидая ответной реакции. — Привет, — ответил Пит. Уже хотя бы это приветствие необъяснимо грело его пропащую душу. — Я прохожу сейчас мимо твоего офиса. На каком ты? — спросил мужчина, очевидно, имея в виду этаж. — Вижу тебя. Я на пятом. Патрик помахал рукой, в которой держал телефон, глядя ровно в то самое окно, где сейчас стоял Пит. Тот махнул в ответ, хотя знал, что его не видно с улицы через тонированные стёкла. — Ты не забыл, что у нас сегодня? — спросил по улице идущий, вновь приложив телефон к уху. — Годовщина, — после секундной паузы шепнул в трубку бизнесмен, а на лице его заиграла блаженная улыбка. — Годовщина, — уверенно подтвердил Патрик. Он уже постепенно приближался к выходу из зоны видимости окна. — К какому времени тебя ждать? — Не могу сказать. Но в десять точно буду дома. — Понятно, — с некоторым разочарованием отозвался младший, однако трубку не бросил. — Ты ведь знаешь, есть некоторые проблемы с бизнесом. — Жаль, что я никак не могу тебе помочь. Последний шаг, и теперь Пит потерял возможность видеть своего парня в окне. Он знал, что там, где-то за пределами его видимости, Патрик стал шагать быстрее. — Ты и так достаточно помогаешь мне. Просто я нечасто говорю об этом. Если бы мужчина сказал это лично, то его парень наверняка бы улыбнулся и покраснел, а, может быть, даже спрятал бы глаза. Представив, что на другом конце линии Патрик и впрямь так отреагировал, Пит невольно улыбнулся. — Ладно, пока, — раздалось в трубке. — Пока. Рад был тебя услышать. Звони, если что. Никто не спешил сбрасывать звонок, однако оба молчали. Патрик явно собирался что-то сказать. — Я люблю тебя, — наконец произнёс он. — Я тоже тебя люблю, — через пару секунд ответил Пит, улыбаясь. Послышались короткие частые гудки. Мужчина убрал телефон в карман и задумался о чём-то своём. Он даже толком не осознавал, о чём думает, но знал одно: главным в его мыслях был Патрик. Это продолжалось уже четыре года. Вскоре в его кабинет заглянула секретарша, которая помогла Питу вернуться с небес на Землю. — Мистер Вентц, вам звонит инвестор, требует встретиться прямо сейчас. Сказать, что вы заняты? Она уже знала, что в таком состоянии её босс едва ли способен на работу. Но поскольку сейчас дело, мягко говоря, не процветало, привилегией отмены встречи с инвестором Вентц воспользоваться не мог. — Я буду, — кратко ответил он, даже не повернувшись к девушке. Дверь закрылась. Мужчина медленно повернулся, сделал глубокий вдох и ненадолго прикрыл глаза. Путём недюжинных усилий он влился в работу, однако до конца сегодняшнего дня в его уме продолжали всплывать образы любимого, действовавшие как сильнейшее успокоительное и как сильнейший возбудитель одновременно.***
Патрик убрал телефон в задний карман джинсов, подавляя улыбку. Слишком высока была вероятность встретить на этой парковке человека, чтобы можно было широко улыбаться, будучи в одиночестве. Однако мужчина знал, что когда придёт домой, он начнёт буквально смеяться от счастья. В последние несколько лет с ним постоянно такое случалось. Всё произошло очень быстро. Позади послышались стремительно приближающиеся шаги. Не успел Патрик обернуться, как в шею неприятно кольнуло. Он, должно быть, закричал бы от боли, но время будто замедлилось. Сознание помутилось. Последним звуком, услышанным мужчиной, стал звук падения тяжёлого бумажного пакета на асфальт. Или с таким звуком он ударился головой? Всё произошло очень быстро. Патрик даже не успел что-либо понять. А Пит вовсе даже не догадывался о произошедшем.***
Как и было обещано, Вентц пришёл домой раньше десяти — в девять тридцать, если быть точнее. Сразу же ему показалось странным, что Патрик его не встретил. Неужто лёг спать? — Патрик! — громко позвал он, но отклика не получил. Спешно сняв обувь, Пит проследовал вглубь дома, ещё несколько раз зовя любимого. Безответно. Тогда он крикнул, что это не смешно, хотя подобные шутки были определённо не в стиле Патрика. Рывками добежав до второго этажа, Пит начал распахивать двери во все комнаты. Вернулся на первый. Сделал то же самое. Не прекращал звать. Безрезультатно. Пакет. Бумажный пакет. Он видел бумажный пакет и продукты, валявшиеся прямо на асфальте парковки, когда ехал домой. О, нет. У Вентца зазвенело в ушах. Дрожащими руками он достал телефон из кармана, нашёл в контактах любимого и принялся звонить. Гудки. И шёпот. Пожалуйста, Господи, пожалуйста возьми трубку!.. ну же, Патрик, возьми трубку, умоляю… Он ли это шептал? Или кто-то внутри него, завладевший телом, шептал вместо него? Все звуки, даже собственный голос, доносились откуда-то издалека, как будто всё это происходило не с ним. Что ж, хотел бы Пит, чтобы это происходило не с ним. Не с ним, не с Патриком. Не с ними. Господи, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Автоответчик. Телефон выскользнул из рук Вентца до того, как тот успел кинуть его в стену от злости. От злости на себя, на Патрика, на этот мир, на людей, которые придумали всё это, на людей, которые придумали любовь, особенно такую сильную, что была между ними… Следом за телефоном на пол упал сам Пит. Ноги подкосились, колени больно ударились о кафель. Мир словно застыл на одном мгновении. Пит Вентц, известный бизнесмен, владеющий сетью кафе и ресторанов, посещаемость которых нередко превышала посещаемость центра города, стоял на коленях в своём шикарном особняке перед входной дверью и плакал. Плакал от мысли, что его парень так и не вернулся домой после их разговора по телефону. Последним, что сказал Патрик, было: «Я люблю тебя». А Пит ответил: «Я тоже тебя люблю». Я люблю тебя. Ты даже представить себе не можешь, как сильно я люблю тебя.***
Я тоже тебя люблю. Патрик очнулся от всплеска воды на своём лице: кто-то вылил целое ведро ему на голову. По телу сразу пробежались мурашки: то ли от страха, то ли от холода. Он принялся судорожно оглядываться по сторонам, пытаясь хоть на чём-то задержать взгляд и сфокусироваться. Даже несмотря на ужасность обстановки, в которой оказался Патрик, он никак не мог взбодриться и включить свой мозг, чтобы проанализировать ситуацию. Что ж, можно сказать, с этим ему помогли. Кто-то сильно схватил Патрика за лицо, зафиксировав голову в одном положении. Это был мужчина лет тридцати, крайне сильно похожий на стереотипного разбойника-вора. Во многом такое впечатление создавали заменённый на золотой один из передних зубов, бешеные глаза и… пятна крови на лице. Крови, явно не принадлежавшей ему. — Патрик Стамп… — мужчина отпустил его лицо, и Патрик едва не клюнул носом. — Сладкий вонючий пидор… сосатель члена Пита Вентца… — злым, но в то же время тихим голосом произносил мужчина, как какое-то заклятие, ходя взад-вперёд по комнате. Только когда он приблизился к правой, относительно Стампа, стене комнаты, тот заметил железный столик, пару девушек вокруг него и кучу разнообразных инструментов. Нетрудно было догадаться, что этими орудиями его будут пытать. Впрочем, всё по закону жанра. — Как думаешь, почему ты здесь? Патрик молчал. Ему сейчас вообще было трудно думать, потому он надеялся, что вопрос был задан риторический. Так и оказалось. — Видишь ли, вы, пидоры, как чума. Как крысы. Распространяетесь, распространяетесь… — мужчина резко повернулся к Стампу, но тот даже не вздрогнул. — Скоро весь мир заполнится вами… А знаешь, что будет дальше? Человечество вымрет… Вымрет! — вскрикнул он. Теперь-то Патрик вздрогнул. Стало страшно. — И ладно, если бы вы любили друг друга только у себя дома. Нет же. Надо всем отношения напоказ выставлять — какие мы молодцы, долбимся в зад, — в несколько больших шагов этот странный тип вновь оказался перед заложником. — Ну ничего, — тот провёл рукой по его щеке. — Я из вас эту дурь выбью. Преступник ударил Стампа по лицу. Тот сплюнул кровь на пол, уже догадываясь, что это меньшее из того, что ему предстоит пережить. Внезапно одна из девушек сделала шаг в сторону от стола с орудиями для пыток, и Патрик увидел на нём свой телефон. Вот, Пит скоро позвонит ему. Он не ответит. Пит забеспокоится и найдёт его. А всем, кто встанет у него на пути, Пит надерёт зад. Так всё и будет. Ещё раз взглянув на телефон, на оружия и на девушек, Патрик спросил: — А девушкам ты мозги этой же речью промыл? Маньяк тихо засмеялся. Смех у него был какой-то нездоровый, хриплый, как у астматика. Ответ на свой вопрос Стамп так и не получил. Преступник вышел из помещения. Одна из девушек — блондинка — подкатила к нему столик, а другая — рыжая — взяла инструмент. Игра началась.***
Его резали, о него тушили сигареты, оставляли ожоги по всему телу, избивали, а все данные действия исходили от двух с виду милых девушек, которым, на самом деле, просто промыли мозги. И вот, когда его хотя бы на пару секунд оставили в покое, Патрик взглянул на стол, где лежал его телефон. Шёл входящий вызов. Звонил Пит. До того, как отключиться от боли, пронизывающей всё тело, Стамп заметил, что любимый звонил ему двадцать четыре раза. Время близилось к одиннадцати вечера. Пит позвонил двадцать пятый раз. Патрик вновь отключился.***
В себя он пришёл самостоятельно, но также не смог сразу сориентироваться, куда его занесло. Первый сигнал в мозг поступил от носа — в помещении адски воняло. Второй сигнал исходил от глаз — было темно. Уши молчали, поэтому Патрик решил, что остался один. Однако, стоило ему немного повернуть голову, как из темноты раздался голос. — Очнулся, — шепнул человек, чью половую принадлежность трудно было установить по голосу. Или, может, Патрик никак не мог это сделать, потому что в целом был дезориентирован? — Как тебя зовут? — громко спросил другой голос, принадлежавший женщине. Молодой женщине. — Патрик, — ответил Стамп и удивился собственному звучанию: он страшно охрип. Неужели кричал во время пыток? — Добро пожаловать, Патрик. Меня зовут Руби. — Где я? — спросил он, когда понял, что Руби больше не собирается говорить. — Это — подвал одного из так называемых офисов компании «Радуга». Официально «Радуга» зарегистрирована, как модельное агентство, но по вечерам, как ты мог заметить, её чокнутый директор с такими же чокнутыми моделями предпочитают ловить представителей ЛГБТ-сообщества и пытать их. Мотивы у них смутные, цели вообще непонятны, но ясно одно: наших они совершенно не жалеют. — Почему их не остановит полиция? — задал логичный вопрос Стамп. Кажется, другим, кто здесь находился, вопрос не показался таким уж логичным, потому что послышались усмешки. — Чокнутый директор — влиятельная шишка. За определённую денежную сумму полиция делает вид, что ей плевать. — Думаешь, дело в деньгах, Руби? — громко спросил третий голос, принадлежавший, очевидно, парню подросткового возраста. — Высшие их поддерживают, низшие — спокойно делают свою работу, даже не подозревая, что контролируется каждый их шаг. Было бы иначе, они бы уже давно нашли нас. Меня зовут Дэвид, — представился малый. На мгновение Патрику показалось, что Дэвид повернул к нему голову. Так это было или нет, мужчина сказать не мог, потому что даже не догадывался, где конкретно в этой комнате сидит Дэвид. — Сколько нас здесь? — через некоторое время спросил Стамп. — Тринадцать человек, включая тебя, — вновь заговорила Руби. Он не был точно уверен, какого размера эта комната, но знал, что большое помещение им наверняка не выделили, а тринадцать человек — это очень много. — Есть шансы сбежать? — Я работаю над этим, — со вздохом ответила Руби. — У меня есть тут кое-кто, кто мог бы помочь, но я не знаю, получится ли. Нас очень много. Выводить начнут, скорее всего, с тех, кто тут засиделся. Уж прости за прямоту, но у тебя шансов пока мало, Патрик. Он усмехнулся. Только сейчас Патрик обратил внимание на то, как он сидит. Ноги были вытянуты вперёд, руки странно лежали на полу, будто вовсе принадлежали не ему, а голова опиралась на стенку. Забавно, но у него такая поза не вызывала никакого дискомфорта. С осознанием собственной принадлежности к физическому телу вернулась и боль. Он словно испытал все ощущения заново, потому что в течение нескольких секунд его тело будто пронизывалось толстыми иглами. Медленно и мучительно. Но кричать он не стал. Больше боль Патрика не отпускала. Он не знал, стоит ли упоминать, что его парень — один из наиболее влиятельных людей города, если не самый влиятельный, и что он, скорее всего, придёт за ним, а когда это случится, «Радуге» настанет конец. Немного подумав, Стамп решил об этом умолчать. Вместо этого мужчина спросил: — Здесь хоть кормят? — Вода, в которой плавают грязные картофельные очистки, а иногда и что похуже, и кусочек хлеба с деревянными опилками, — рассказала Руби. — Хлеб на каждого, графин с водой — на всех, поэтому его делят. Каждому достаётся не больше четверти стаканчика. Всё по одному разу. Когда приносят, то какой-нибудь урод-охранник стоит в дверном проёме и ждёт, пока мы всё съедим. Обычно засекается три минуты. Такая еда должна вызывать болезни пищеварительной системы. Поэтому мы стараемся не есть и не пить. То, что остаётся, охранник уносит. Обычно нормальную еду и чистую воду нам приносит… — Дай угадаю, — перебил её Патрик. Как правило, он не перебивал, но тут свою роль сыграло, видимо, постепенное ослабление человеческой натуры. — Приносит «кое-кто, кто мог бы помочь». — Да, — подтвердила Руби. — Именно. Стамп замолчал и стал прислушиваться к дыханию своих соседей. Все они дышали по-разному, и их темпы заставляли настраиваться на разные размышления. Сначала Патрик думал о том, кто же этот «кое-кто» и кем этот человек является для Руби. В конце концов, мужчина пришёл к выводу, что это одна из команды тех девчонок, работавших в «модельном агентстве» и пытающих представителей ЛГБТ-сообщества. А для Руби она является, ни больше ни меньше, партнёром в романтических отношениях, или, проще говоря, девушкой. Затем он представлял, как Пит, этакий герой триллеров и фильмов о супергероях вместе взятых, спасает его и ещё десяток человек, а потом собственноручно сжигает этот «офис» компании «Радуга». Если бы этот сценарий сбылся уже сейчас или, максимум, через день, лучшего исхода и быть бы не могло. По крайней мере, так рассуждал Стамп. За этими фантазиями он и сам не заметил, как провалился в сон — беспокойный, кратковременный, но всё же дающий хотя бы маленький отдых.***
Пит уже сбился со счёта, сколько раз позвонил, но каждый раз, слыша гудки, повторял «Господи, пожалуйста» и надеялся, что хотя бы это поможет. А наутро, заплаканный, он пошёл не на работу, а в полицию, даже никого не предупредив.***
Патрик проснулся из-за странного резкого скрежета и яркого света, облившего его лицо. Кто-то открыл дверь в их коморку. Теперь, когда помещение было освещено, можно было установить весь масштаб данного ужаса. Коморка и впрямь была очень маленькой и доверху забитой людьми, причём большинство столпились у дальней стены, а Патрик сидел прямо возле дверного проёма, что, как нетрудно было догадаться, являлось плохим местом. Было очень грязно, повсюду находились места, где испражнялись люди. Отсюда, видимо, и шёл запах. В помещении не было, разве что, трупов, но это, скорее, было дело времени. В дверном проёме возвышался охранник, оглядывавший присутствующих, а его тень падала на лица напуганных пленников, все из которых, как один, жались друг к другу и вжимались в углы. Спокойны были лишь три человека: Патрик, потому что до конца не осознавал, что происходит и в чём весь ужас ситуации, фиолетововолосая девушка, которая, очевидно, и была Руби, и какой-то старик, выглядевший так, будто первый труп в этой комнате будет принадлежать ему. Охранник сделал шаг в комнату. Остальные затряслись, но Патрика это не интересовало. Он остановил свой взгляд на фиолетововолосой Руби. Кого-то она ему смутно напоминала. Да и имя вдруг приобрело знакомое звучание. Руби бросила на Стампа взгляд, и ему мгновенно стало стыдно за то, что он так таращился. Он покраснел и опустил глаза, но на самом деле целью этого брошенного взгляда было предупреждение. Охранник заметил Патрика, сидящего в углу, буквально у его ног, схватил его за воротник кожаной коричневой куртки и поднял на ноги. Остальные одновременно облегчённо вздохнули и взглянули на мужчину глазами, полными сочувствия. — Имя, — со всей суровостью потребовал бугай, облачённый в военную форму. Стамп не доставал ему даже до плеча и знал, что, будь тут Пит, он тоже едва ли мог бы общаться с охранником на равных. — Патрик Стамп, — ответил пленник, не то недоумевая, не то пребывая в состоянии паники. На самом деле, Патрик был уверен, что бугаю было плевать на его имя. Но зачем тогда спрашивать, чёрт возьми? Сотрудник «Радуги» вновь схватил его за воротник куртки, как какого-то котёнка, и куда-то повёл. Он шагал медленно, широко, словно и являлся настоящим военным. Идя рядом с ним, заложник едва успевал переставлять ноги. Наконец они очутились в комнате, похожей на ту, где Патрика пытали ранее, однако он намеренно не стал соединять оба помещения воедино, так как догадывался, что в «офисе» большинство комнат одинаковые и примерно похожи на эту. Стампа усадили на стул в центре комнаты, окружённый разнообразными «вешалками» с висевшими на них крючками и датчиками. Перед его взором предстал белый экран. Стоило охраннику выйти, как к пленному подошла девушка с длинными чёрными волосами и пристегнула ноги, руки и голову Патрика к стулу. Тот даже не сопротивлялся, потому что знал, что из-за сопротивления может стать хуже. Хуже ему уже было, когда его пытали. Лучше уж пусть пристегнут и нацепят странные датчики, чем снова начнут резать и жечь кожу. Брюнетка что-то ему вколола и начала подключать датчики. «Вишенкой на торте» стала фиксация век в неподвижном положении с помощью зажимов. Это было больно. Уже через минуту Патрик почувствовал, что глаза заболели из-за долгого отсутствия моргания, но между тем и заметил, что его начинает тошнить, словно он выпил какое-то лекарство от жара. Девушка тем временем отошла за его спину. Послышались щелчки. На белом экране начали мелькать картинки. Сначала всё было относительно нормально: кадры целующихся мужчин, гей-парады, радужные флаги с отсутствием голубого цвета… Ничего плохого. Единственный дискомфорт доставляли лишь тошнота и сухость глаз, но их вполне можно было игнорировать. Потом тошнота десятикратно усилилась, глаза болели настолько сильно, что, казалось, сейчас превратятся в пару сухофруктов. Заиграла тревожная музыка, которая, казалось, усиливала отрицательные ощущения организма. Кадры стали более откровенными. Всё тело Патрика начало ломить, невероятно тошнило, по лицу стекал пот. Первой реакцией на боль было тяжёлое дыхание, потом он закричал… Стамп не знал, долго ли он продолжал смотреть фильм после своего первого крика, но знал одно: чем дольше это всё продолжалось, тем хуже он себя чувствовал. Потом, наконец, девушка выключила фильм. Когда она убрала зажимы с век Патрика, у него из глаз потекли слёзы, а стоило ей отстегнуть его от стула, как мужчина упал на четвереньки, тяжело дыша. Мысли путались, а перед глазами то и дело появлялись картинки, мелькавшие при просмотре фильма, и реакция на них была лишь одна — тошнота. Стамп ещё раз закричал, а потом его стошнило прямо себе на руки. Он завалился на спину, но уснуть или потерять сознание не мог, хотя это сейчас было бы очень кстати. Кажется, его волосы тоже немного испачкались в рвоте, но сейчас его это мало интересовало. Патрик отчаянно пытался думать, пока его сознание находилось в странном состоянии где-то между реальностью и сном. Он зажмурился и заметил, как часто и тяжело дышит. Возобновление сознательного существования началось с попытки успокоить дыхание. Затем Стамп начал прислушиваться. В комнате кто-то ходил. Каждый раз, когда нога ступала на пол в непосредственной близости от него, мужчина неосознанно жмурился — кажется, у него началась мигрень. В очередной раз, когда кто-то сделал шаг рядом с ним, Патрик услышал голос Пита. — Чёрт, Патрик, что с тобой? Врача сюда! Он молчал и не открывал глаза. Кто-то положил его голову к себе на колени, что не вызвало у Стампа никакой паники, ведь он знал: волноваться нечего. Пит рядом. — Потерпи немного. Помощь скоро будет, — шептал родной голос. Он хотел что-то ответить, но боялся спугнуть момент. Любое слово было сравнимо со стрелой, способной одним прикосновением заставить стеклянную стенку, разделяющую реальность и фантазию, пойти трещинами. Или, скорее, наоборот. Восстановить её. — Потерпи, Патрик. Всё будет хорошо, — продолжал шептать любимый, когда Патрика погружали на носилки и заносили в карету скорой помощи. Где-то под ребром вспыхнула боль, заставившая мужчину закрыть глаза. Там он отключился, но здесь будто пришёл в себя. Кто-то пнул его, заставив повалиться на бок. Он не чувствовал, окунулась ли его голова в собственную рвоту и уж тем более не помнил, с какой стороны эта лужа находилась, но… что он мог бы сделать, если бы осознал, что его рыжие волосы испачкались или, наоборот, остались относительно чистыми? Ничего, скорее всего. Потому чего его продолжали бить. Следующий удар пришёлся на живот. Только Патрик хотел закрыть его от следующих ударов, чтобы не сломали рёбра, как его пнули в голову. Затем пинали настолько часто, что Стамп не имел возможности сгруппироваться, поэтому ему не оставалось ничего другого, кроме как закрыть голову руками и ждать, пока его, обессиленного и искалеченного, не оставят в покое. В конце концов это произошло, а когда произошло, Патрик вновь потерял сознание.