Дом с уценкой

Дни Накахары кардинально поменялись. Пожалуй, в лучшую сторону. Он каждое утро радовался, что просыпался не обклеенный скотчем, без какой-либо жижи в волосах, а тапки его тоже были на месте, да и пол чистый. Да, Осаму, конечно, давно уже прекратил шалить и шуметь по ночам, но это каждый раз было приятно. Особенно приятно, что парень практически всегда знал, где привидение находится. А находился он обычно рядом. Они так и продолжали спать вместе, вместе смотреть фильмы, вместе проводить практически весь свой досуг. Дазай очень сильно поменялся за последнюю неделю от постоянного общения и внимания со стороны Накахары, который всячески пытался проявить заботу, хотя это порой все равно склонялось к драке. Несильно, конечно, они дрались, но зато потом вместе сидели и отдыхали от буйства, понимая, какие на самом деле придурки. Осаму не особо растрачивал его средства. Ел он немного, счета за электричество было особо не с чем сравнивать, да и пусть лучше так, нежели сидеть, голодать в подвале. Кто же виноват, что дом с уценкой предполагает собой наличие соседа? Хоть сосед и был довольно симпатичный. Накахара часто обращал на это внимание. Если бы Дазай был страшный, то он бы как-то еще мог понять причину его смерти. Но призрак был просто красавчиком, как по мнению Хигучи, так и по мнению Чуи. Он порой даже не мог отвести от него глаз, даже его призрачность казалась красивой, добавляя особой эстетики. Тот, конечно, часто замечал на себе чужой взгляд, но, кажется, не придавал этому особого значения. Смотрит, так пусть смотрит. Чего в этом такого? Осаму частенько спал аж до обеда, что Накахару тоже особо не беспокоило. А также уже спокойно при нем принимал душ. Не в прямом смысле, конечно, а когда Чуя просто дома. Да, привидениям тоже нужна гигиена. Кстати, у него, оказывается, даже есть сменные шмотки, походу, школьные. У бедолаги всего два сменных костюма, и носит их он по мере загрязнения. В общем, да, Накахаре его было жаль, поэтому он еще и включил в список покупок одежду для Дазая, ибо ну непорядок, что его ребенку не в чем ходить. Хигучи же уехала как четыре дня назад, и они уже четыре дня были дома практически одни. Вчера заглядывал Ода, позавчера Чуе надо было на встречу, а сегодня он дома будет делать фотоколлаж для какой-то пары. Накахара, хоть и не был любителем всякой такой сопливой ерунды, но подобное занятие его успокаивало. Платили за дощечку с фотками и интересным оформлением довольно прилично, поэтому это успокаивало вдвойне. Так что вчера, пока Дазай вместе с Сакуноске проводили время, — кстати, тот заценил новую функцию общения через диктофон, — Чуя закупился канцелярскими товарами, прочими домашними принадлежностями, а также купил своему привидению телефон и сим-карту. Ну, и еще он купил ему мягкий вязанный свитер, несмотря на то, что сейчас лето. Дома ночами порой бывает холодно, хотя у него всегда была привычка покупать теплые вещи в качестве подарка, считая этот жест милым. Осаму, конечно, поломался, но подарок принял. Оба подарка. Ему уже правда хотелось ударить Накахару за его презенты, ведь парень не хотел становиться от него зависимым. Хотя от кого вообще может быть зависим призрак? С другой стороны, уедет Чуя, а у Дазая останутся приятные воспоминания о нем в виде свитера и телефона. Сегодня же Накахара проснулся не особо рано, хотя сосед еще лежал рядом, одетый в тот самый свитер, ибо просто не хотел из него вылезать, и обернутый в плед. Выглядел он как котенок, свернувшийся в кокон, кстати, Аки лежал рядом, прижавшись к призраку, и так же посапывал. Да, Дазай и правда теплый, с ним спать приятно. Чуя, конечно, пытался его не задевать, но периодически просыпался, замечая, что нога его слилась вместе с ногой привидения. Сегодня такого не было, и Накахара просто проснулся, потянулся на кровати, нацепил красные шорты и пошел умываться. Только-только он ополоснулся и обратил свой взор к зеркалу, как увидел Осаму, стоящего сзади с котом на руках. От такой внезапности парень даже подпрыгнул, испугавшись. — Я-то надеялся, что ты перестанешь меня пугать, — усмехнулся он, доставая зубную щетку и намазывая немного пасты. — Да? Прости, — он подошел ближе и присел на бортик ванной. — Доброе утро, кстати. — Добвое, — сквозь чистку зубов промямлил Чуя. — Ты… сегодня дома, да? — решил уточнить тот. — Да. — Ну хорошо. Вскоре он закончил чистить зубы, сплевывая в раковину и спрашивая у уходящего Дазая: — А что? — Да нет, ничего. Просто интересуюсь. — Скучаешь без меня? — его почему-то очень радовал тот факт, что Осаму действительно без него скучно. — Пф… еще чего? — лишь огрызнулся призрак и ушел, не отпуская кота. Вскоре, он его сменил на очереди в ванную и засел там на целый час. Но это уже не дело Чуи, чем молодой и, по иронии судьбы, не растущий организм занимается в ванной. Накахара тоже порой мог там пропадать целыми тысячелетиями, пытаясь понять, что вообще вокруг него происходит, и как земля не остановилась еще. В общем, да, бывали подобные мысли у него на душе. Пока Дазай сидел в ванной, он уже успел приготовить себе яичницу с беконом и не забыл, конечно, оставить соседу, ведь тот наверняка голоден. Спустившись, Осаму увидел, как Чуя, сидя за компом, распечатывал фото какой-то пары, параллельно отхлебывая чай из кружки. — Чуя, — начал тот довольно тихо, будто собирается сказать что-то важное, — у меня там кое-какие проблемы в ванной произошли. Не то, чтобы что-то серьезное, но… не мог бы ты посмотреть? — Опять твои тупые шуточки? — отвернулся тот от компьютера, кидая недовольный взгляд на соседа. — Да нет, вообще-то… — он чуть оглянулся назад, будто проверяя, как там обстановка. — Мне… нужно, чтобы ты посмотрел… — Боже, ладно, — Накахара поднялся и пошел в сторону лестницы, поднимаясь затем и уходя вслед за Дазаем. — Там ничего такого, просто… — он наконец-то открыл дверь в ванную, и Чуе явилась просто ошеломительная картина, отчего он не мог сказать ничего, кроме как: — Какого ху… Весь пол в ванной был залит водой, которая брызгала из-под раковины из-за протекающего крана. Винтики в нем, казалось, раскрутились окончательно, и сейчас вся эта система просто пошла под откос, тем самым сломав сантехнику к чертовой матери. Ванная комната медленно, но верно превращалась в домашний бассейн. — Это ты называешь «ничего такого»?! Так… где мои инструменты?! — Нет, Чуя, пожалуйста, не надо… — Да не для тебя, а для крана… хотя для тебя тоже понадобятся… Он быстро спустился вниз, доставая ящик с инструментами, которые, благо, теперь всегда были под рукой для укрощения домашнего призрака, и поднялся наверх. Осаму так и оставался стоять там, где и был, явно боясь двигаться с места, будто просто ожидая своей очереди для наказания. Накахара быстро вытащил из чемоданчика всё необходимое и забежал в ванную, шлепая ногами по луже. — Твою же мать, Дазай, просто, как?! — он пытался осмотреть, что вообще произошло, однако сначала было необходимо просто перекрыть воду, вот только ориентироваться из-за этого бурного потока было очень сложно. — Ну… я… просто мылся, а потом так вышло, что я прошел сквозь кран и… и он сломался… — Придурок, блин! Чуя еще какое-то время пытался понять, что происходит, а затем отошел, тихо выругавшись, и снял с себя мокрую футболку, пытаясь хотя бы ей заткнуть этот поток воды. Вскоре он наконец-то понял, где ему надо крутить и принялся за дело, пока стоящий в стороне Дазай медленно, сам того не осознавая, ловил дикий экстаз. Накахара весь промок из-за продолжающей литься на него воды: волосы, плечи, грудь, даже его красные шорты, начинающие уже прилипать. Призрак, стоя в стороне, даже не знал, куда ему деваться, потому что парень сейчас в нем вызвал довольно неправильные, такие порочные, но приятные душе мысли, отчего на его бледно-зеленоватых щеках проявился румянец. Отвернуться от этого работающего парня в самом расцвете сил он просто не мог. Всё внутри него так и пылало, когда Чуя делал очередное движение плечом, а когда тяжело вздыхал, так вообще ловил глазами звездочки. Осаму давно смирился со своей ориентацией, однако такое ярко выраженное желание в нем проявилось впервые. Наверное, потому что впервые перед ним парень, стоя на коленях, закручивал кран, весь так напрягаясь, раскорячиваясь, будучи практически голым. Да… по описанию-то эта картина выглядит довольно аппетитно, а Дазай так вообще сейчас стоит и глотает слюни, молясь, чтобы его мысли ничего не выдало. Наконец-то вода перестала хлестать, и Накахара повернулся к нему, что-то говоря очень важное, что Осаму, полностью поглощенный его разгоряченным видом, мокрыми волосами и шеей, конечно, не услышал. — Дазай? — А?! Что? — Ты можешь подать сюда кейс? — А… да, конечно, — он наконец-то смог оторваться от его вызывающего вида и подал кейс, после чего тот стал в нем копаться, явно в поисках чего-то сейчас крайне необходимого. — С тобой всё нормально? — поинтересовался тот. — Да, а что? — Ты какой-то задумчивый. — Я? С чего бы? — Не знаю. Неужели тебе наконец-то стыдно за свой проступок? — Еще чего?.. Я случайно. — Я тоже! — выкрикнул тот и укусил его пассатижами за колено. — Ай! Придурок! — Будешь знать, как портить мое имущество. — Гандон стриженный… — возмутился Осаму, уходя. — Чего?! — Ничего… — Хуй себе причеши, макрощёлка! — выкрикнул ему тот в ответ, когда призрак уже уходил вниз. — Ага, только в рот тебе вставлю сначала! — послышалось уже из коридора. — Мудак… — еще раз рявкнул Чуя и продолжил работать с краном. И как вообще так можно? На самом деле, Дазай бы и сам мог всё починить, да и быстрее Накахары, потому что неплохо разбирался с сантехникой, ибо это его не первый случай, да и пока прошлые хозяева забивали на всякие мелкие проблемы с их техникой, Осаму их здорово решал, ибо больше ему заняться было нечем в ночное время. А спать было страшно. В такие моменты он понимал, почему по предрассудкам вся аномальщина просыпается именно ночью. Им просто страшно, отчего у них и бессонница, поэтому и надо как-то себя развлечь. Вот только глупые людишки не дают им нормальной свободы, пугают своими дикими криками и пытаются выгнать святой водой. Против Дазая святая вода, как оказалось, тоже совершенно не помогает, но зато он теперь понимает, почему и те призраки не уходили. Было жутко интересно продолжить смотреть, как там работает Чуя, но Осаму обиделся и не хотел подниматься. Да и подобный вид ему, скорее, наоборот, противопоказан, а то еще поднимется что-нибудь, а ванная занята. А больше от Накахары нигде не спрятаться! Он всюду достанет! Конечно, призраку не нравились эти мысли. Мысли о том, что ему, кажется, парень более чем приятен. Но он всё пытался отвергать это, аргументируя свое поведение всплеском гормонов, которые так и будут плескаться в нем до конца дней. Так что, можно объяснить этим даже желание трахнуть собственный диван, не то, что какую-то молодую двадцатичетырехлетнюю особь мужского пола, с космическими глазами, шелковистыми волосами цвета мандарина, да и вдобавок с такими сильными руками, красивым прессом и шикарной задницей. А какая у него улыбка… Наконец-то Чуя спустился, всё такой же мокрый и такой же неодетый. «Так! Место, лежать! Плохой член!» — начал ругаться на собственный организм Дазай, пытаясь максимально не смотреть в сторону Накахары, спускающегося по лестнице с кейсом инструментов и, кажется, сменной одеждой. — Я всё починил, — сказал он, оставляя чемоданчик рядом со шваброй. Это его особый уголок предметов для призрачной экзекуции: там и швабра, и ведро, и та самая горелка, которую Чуя держит на крайний случай. Есть даже пила, на случай, если ему захочется проверить, умеет ли Осаму сращивать свои конечности. — Да? Молодец. — Я знаю. С тебя одно вечное рабство. Не благодари. — По-моему, я уже давно с тобой этим рабством расплачиваюсь. — Правильно, в общем счете остается два вечных рабства, — и тут он стал абсолютно спонтанно снимать свои шорты. Да, он помнил, что Дазай гей, вот только почему-то его это вообще не смущало, в отличие от самого Осаму, который всё же не смог сдержать себя и стал наблюдать за этим действом. — А за что первое? — За то, что я такой хороший и прощаю все твои выходки, — он остался в одних трусах, которые, кстати, тоже промокли, а потом спрятался за стенку. — Ну охуеть, какой хороший… — Да, я тебе даже поесть приготовил. — М-м-м… я не голоден, — призрак подошел к пачке с печеньем и взял одну, что Накахара, конечно, заметил, выходя из-за угла уже одетый. Наверное, трусы он при призраке все-таки не осмелился менять. — Раз не голоден, то положи печенье. — Я же сказал… отвали, — парень пихнул одну печеньку в рот и поставил греться чайник. От чая бы он не отказался. — Ты вчера не стал ужинать. Поешь. — Слушай, вот зачем, если я не хочу? Желудок все равно не испортится. — Да, конечно, продолжай пихать в себя печенье… — Чуя с самым наигранным похуистичным видом снова вернулся к своей работе за компьютером, пытаясь понять, чем он там занимался до этого ЧП. Накахара и сам не знал, почему злится. И далеко не потому, что он готовил, а потому что его заботу отвергают. Странно как-то, вообще-то, он и сам не знал, что за принципы сейчас возникли у него в голове. — Ох… ладно, хорошо, поем, — решил не возражать Дазай и стал накладывать себе оставленный в сковородке завтрак, бубня под нос: — Нашелся тут нянька, блять… — Ты что-то сейчас спизданул? — Ничего, — он яростно бросил лопатку обратно в сковородку и вернулся к недоеденной печеньке, отставляя тарелку на стол. — Я всё слышал! — Себя бы послушал со стороны… — Будешь мне дерзить, опять выкину в окно. Три часа кости не соберешь. — Напугал… — Не выебывайся и жри давай, пока я тебе другую яичницу в рот не запихал! Осаму усмехнулся и все-таки начал есть. Вообще, его забавляла как забота Чуи, так и то, как он огрызается. Подобное случилось сейчас впервые, но как-то приятно отозвалось в его организме. Чувство, что ты кому-то небезразличен. — Очень вкусно, — оценил он завтрак. — Ну вот, а ты не хотел есть. — Ну, вот представляешь, как я не хотел есть, раз отказался от такой вкусноты? — Но ты же все равно поел. — Поел. — Ну вот. Почему? — Потому что ты меня заставил. Боже… Чуя, отстань от меня! — А всё потому, что ты проголодался, обглодыш поломанный, но из своей вредности… — Еще слово, и я уйду доедать в подвал. — Да пиздуй! Дверь не забудь закрыть. — Вот и уйду! — Вот и уходи! Но он, конечно, никуда не ушел. В подвале ему за эти годы уже наскучило, а как следует выбесить Накахару он еще не успел, поэтому вскоре доел и принялся за чай с печеньями, хотя те и правда уже в него не влезали. Пока тот завтракал, Чуя распечатал все фотки и, достав дощечку, на которой будет их крепить, стал расставлять фотографии в нужном ему порядке. Коллаж задумывался далеко не обычный, с элементами декора и прочей милой ерунды, в которой Накахара, благодаря своей профессии и помощи от Хигучи, неплохо разбирался. Он расположился на полу, подготовив всё необходимое: клей, цветную бумагу, ножницы, фотки и само поле боя работы. — Что это ты там делаешь? — поинтересовался Осаму, отходя от столика с кружкой чая и присаживаясь рядом, дабы наблюдать работу его соседа. — Да вот, коллаж на свадьбу. Довольно забавная штука, но я берусь за нее исключительно ради прибыли. Не люблю, знаешь ли, всю эту милоту. — Так вот где нужны уроки труда в начальной школе, — осознал вдруг призрак. — Ну… типа того. Только тут нужен еще и правильный взгляд. Меня обычно не просят переделывать, но я как-то пытаюсь не лажать. — Да? Тебе нужна какая-то помощь? Чуя посмотрел на Дазая и улыбнулся, понимая, что всё идет четко по его хитроумному плану «Потусторонний друг». Да, в этом была капелька бреда, но от помощи грех отказываться. Накахара сомневался, что парень настолько криворукий, что не сможет нарезать бумагу. — Да, если не трудно, — сказал тот, забирая с пола ножницы и вырезая из светло-розовой бумаги неровный круг. Затем он начал резать этот круг по спирали, углубляясь в середину, после чего закручивая всё это в своеобразную розочку. — Как-то так сможешь сделать? Осаму смотрел на всё это удивленными глазами. Он явно никогда подобным не занимался, но его вся эта идея заинтересовала. — Давай! — он взял у него ножницы, вырезая из оставшейся бумаги примерно такой же круг, только меньше, после чего повторяя его работу. Чуя следил за его действиями внимательно, а то вдруг налажает и придется идти за пассатижами для дальнейшего наказания. Конечно, не стоит наказывать его за такую мелкую оплошность, но Накахара довольно прилично потратился на всё это. Спустя некоторое время он всё же смог сложить правильно, и розочка получилось только чуть-чуть кривее, чем у Накахары, что, в общем-то, не особо заметно. Обе эти розочки фотограф приклеил к доске, что вышло довольно гармонично, за счет разницы в размерах поделок. — Неплохо, — внезапно сказали они хором и улыбнулись. А еще такие моменты немного смущают. Тем не менее, они продолжили заниматься прочим декором. Вообще, Чуя не понимал, почему подобным занимается он, а не сами молодожены. Ведь, вообще-то, таким, наверное, как раз и должны заниматься возлюбленные. Заниматься каким-то общим милым делом, полностью вникая в подобный процесс, будто они таким образом украшают и свою дальнейшую семейную жизнь. Но тем, похоже, проще спустить лишние деньги на бочку, чтобы всё это было сделано «профессионально», хотя в такой работе особый профессионализм-то и не нужен. Дазай вот, занимаясь таким впервые, уже во всю херачил лебедей и приклеивал их рядом с очередной фоткой. Да, у некоторых и правда нет того самого художественного взгляда, однако ведь важен не результат, а сам процесс. Сидели бы сейчас эти молодожены так же, под ненавязчивые песни The Troggs, и приклеивали бы себе на лоб скотчем всякую непристойщину, сделанную из оставшихся кусков бумаги. Чем не воспоминания? Но почему-то сейчас подобным занимались именно Чуя с Дазаем. Последний рисовал маркером на только-только надетых чистых штанах Накахары «Отсосу за 40 йен. +81 996 666 69 69». Что интересно, Накахара даже не возникал. Он смотрел на то, как Осаму четко выводит циферки на его ляжке и пытался не подавиться смехом, дабы выдержать данную ему паузу перед руганью. Но ругани всё равно не последовало. Уж очень эстетично этот номер смотрелся на его штанах. Надо будет запомнить, что эти теперь ни в коем случае нельзя надевать при гостях, а то узнают о том, чем он тут промышляет. А промышляет он тут незаконным рабством мертвых людей. Хотя сам раб был только «за», ему лучше так, чем одиночество. Давно его не просили о какой-либо помощи, да и еще такой увлекательной. Он действительно уже практически не помогал Чуе, а пытался как-то начудить, что Накахаре даже нравилось. Ему нравилось, что тот не стесняется своего характера и ведет себя весело и непринужденно. — Дазай, хватит рисовать пошлости. Нарисуй лучше… пингвинят. — Пингвинят? Хорошо. Вскоре на бумажке появились пингвинята. Они тоже были нарисованы не самым приличным образом, да и кривой дазаевской рукой. — Что они делают? — удивился Чуя. — Высиживают яйца. — Почему они высиживают… эти яйца? — Я художник, я так вижу. — Ладно, вопросов больше нет. В общем, подобное очень здорово подняло настроение, хотя во время процесса они еще успели несколько раз посраться. Вообще, это уже стало какой-то привычкой. Ругались исключительно по всяким пустякам, внутри себя потом усмехаясь с собственной придурковатости. Осаму вот вообще уже не казался особо напряженным, развалившись на полу и подпевая играющей музыке. Он периодически поглядывал на Накахару, который всеми силами пытался работать, но тот тоже не мог не отвлекаться на Дазая, который то случайно завалится на его поделки, то просто пристанет. — Может, хватит копаться в моем желудке? — в который раз возмутился Чуя. — Там тепло. Тебе неприятно? — Не то, чтобы я что-то противное чувствовал, но меня это смущает. — А кто только что хватал меня за грудь? — Я пытался достать бумажку. — Ой да… оправдывайся, извращенец… ладно, если бы опорочил мое тело, так еще и душу… тьфу! — театрально отворачивался тот, будто это действительно для него важно. — Вот придурок-то… Вскоре Накахара уже полностью доделал свой коллаж и поднялся, чтобы оценить работу. — Слезь с дощечки, Дазай. — Нет, — он своей бестелесной тушей завалился на поделку, пытаясь случайно не материализоваться и не промять её. — Ты задолбал. Встань! — Нет. — Ну хватит, я хочу посмотреть. — Смотри. — Не могу. — Тц… все могут, а ты не можешь. — Радуйся, что я имею такую возможность, а то некоторые спят и не знают, какое чудовище бродит по их дому. — А Хигучи сказала, что я красавчик. — Она тебя пожалела. — Врешь. — Вру. — Правда? — тут он поднялся, усаживаясь, и Чуя наконец-то смог посмотреть на картину со стороны. — Ты тоже считаешь меня красавчиком? — Наконец-то, — лишь шикнул тот. Что ж, выглядело недурно. Вполне можно отправлять заказчикам. — Эй! Признавайся! — Слушай, отвянь от меня. Заставляй тешить свое самолюбие кого-нибудь другого, — он сфотографировал получившееся у него творение и отправил. — Я хочу, чтобы мое самолюбие потешил ты. А то всё орешь, да орешь. Нет бы чего хорошего сказал, я ведь тоже стараюсь тебе угодить. — Ты? — усмехнулся Чуя. — Мне кажется, ты только и делаешь, что бесишь меня. Хочешь, чтобы я тут от злости откинулся? У меня возникает такое желание сдохнуть и надрать тебе зад, будучи мертвым, но я помню про тот факт, что ты можешь быть вполне осязаем. — Хм… а может, попробуешь? — Что? — Ну… потрогать меня. — Не хочу я трогать тебя. — Хо-о-о-очешь, я же знаю! — Осаму поднялся с фото и подошел к нему, вставая четко напротив. Будучи так близко, он кажется еще выше, чем обычно. — Давай, — он выставил перед ним ладонь, ожидая такого же действия и от Накахары. Тот немного помялся, но все-таки поднял свою руку и пошел на сближение, пытаясь как следует проследить это самое возможное прикосновение чужих пальцев. Они двигались медленно, будто чуть опасаясь возможных последствий, хотя никто из них не был уверен, что этот трюк вообще получится. Ладони становились всё ближе и ближе, как вскоре они ощутили тепло тела друг друга. Чуя не сразу понял, что именно случилось, ведь не видел грустного лица Дазая, поэтому чуть надавил на его ладони, и вскоре рука, как обычно, прошла сквозь. Не сразу понимаешь, что не чувствуешь, потому что тепло вполне человеческое для обоих, вот только кожа не ощущается. Накахара почему-то еще долго не решался убрать свою руку, сам не знает, чем ему так нравилось это ощущение тепла внутри призрака. Будто твоя рука находится под горячей струей воды. Он пытался понять, что именно это за ощущения. Просто тепло, или это пространство как-то движется? Ему хотелось всё знать о природе привидения, о том, что он умеет, а что на самом деле просто предрассудки. Но Дазай будто считал свою природу абсолютно нормальной, такой же, как и всё обычное. Ему будто было лень демонстрировать свои способности, хотя не особо-то он как-то отличался от человека. Просто он неосязаем. Ну, в общем-то, всё, если не считать еще, что кроме Чуи его никто не видит и не слышит. Они не знали, что можно сказать друг другу после этого действия, ведь выглядело это странно, а ощущалось так тем более. В глазах у Осаму читалась грусть, но он скрывал её за улыбкой, ведь особо не знал, как можно грустить после чего-то настолько очевидного. Конечно, с чего бы вдруг у них могло что-то получиться? Они какой-то долей мозга надеялись, что это получится с первого раза, но это не из тех вещей, которые сразу с лёту получаются. Дазай хотел дотронуться до него, ему было невероятно интересно наконец-то почувствовать чьи-либо прикосновения, хотя раньше он не был особым любителем телесных контактов. Он-то от объятий всегда уворачивался, не говоря уже о такой банальщине, как рукопожатие. Часто даже самое малое прикосновение к нему казалось болезненным из-за огромного количества шрамов. — Дазай, — ненавязчиво спрашивал Чуя, когда они уже отошли от всего этого, — прости, если это опять интимное… но… почему на тебе столько бинтов? Осаму сначала удивился вопросу, но потом улыбнулся. Раньше никто, конечно, этого не спрашивал, ведь редко видели бинты на руках подростка, когда тот учился в школе. А после смерти его вообще перестали видеть. — Чтобы не пугать Элис. — А что такого под этими бинтами? — Боюсь, если ты узнаешь, то не станешь больше пускать меня в свою постель, — лыбился Дазай, пытаясь наводить больше ужаса. — После таких слов я в любом случае тебя не пущу. Осаму присел на диванчик, по-хозяйски забирая лежащего там Аки к себе на коленки. На нем была только белая рубашка, две верхние пуговицы которой были расстегнуты, а также вторые черные брюки из его небольшой «коллекции» одежды. Эти были чуть короче и оголяли щиколотки с серыми носками. Накахара и сейчас всматривался в весь его образ, убирая канцелярский хлам с пола. Что это за ощущение? Он не знает, как описать свое отношение к Дазаю. Убравшись, он подошел сзади к дивану, на котором сидел призрак, и облокотился о спинку, оказываясь очень близко к Осаму, что тот даже слегка смутился. Парень всматривался в бинты на его шее, будто пытаясь их просканировать, но ничего не было понятно, только заметно, что шея его сломана. Тот же, в свою очередь, выпучил глаза на Чую, который, казалось, совсем обнаглел. Дазай решил воспользоваться моментом и тоже принялся рассматривать Накахару. Почему он такой? Не отдаляется, не сопротивляется, не боится. Просто смотрит, изучает, интересуется, хотя задает минимум вопросов. Осаму не знает, нравится это ему или нет, но возникает очень теплое чувство. Слишком теплое, что даже противно. Ему не хочется, чтобы парень его так изучал, и хочется одновременно. Они сейчас будто пропитывали друг друга глазами, как медом, а воздухе ощущалось что-то слишком странное и доселе неизвестное. Такое несуществующее чувство, ведь оно возникает так редко. Что это? — Может, перестанешь? — наконец-то прервал молчание Дазай. — Может, ты тоже, — усмехнулся тот в ответ. Нет, ну из этого конструктивного диалога не выйдет. — Слушай, я, конечно, всё понимаю, — призрак отвернулся, принимаясь почесывать спинку кота, лежащего на коленях, — но ты наглеешь, Чуя. — Ну да, — усмехался тот. — Я наглею, потому что это мой дом, и мне интересно, кто в нем живет. — А что, если я не хочу, чтобы кто-то интересовался мной? Я хочу просто сидеть в своем подвале и делать вид, что меня никогда не существовало? — Да что ты? А кто начал первым меня доставать? — Ты сам напросился! И я уже давно к тебе не пристаю! Накахара понял, что диалога из этого не выйдет, и решил наконец-то отойти от привидения, возвращаясь за работу на компьютере. И что с ним делать, если он совершенно не хочет ему открываться? Конечно, парень жил без какого-либо прямого общения целых восемь лет. Периодически в его поведении прослеживалось что-то странное, в первые дни он вообще, казалось, с трудом с ним разговаривал. Сейчас он хотя бы пытается свыкнуться с тем, что теперь не один дома. Но это желание запереться… Чуя его не понимает. Дазай должен осознать, что нет ничего страшного в его присутствии. Нет ничего страшного в нем самом, ведь Накахара сам его подпускает к себе. Как до него это донести? Как вбить в голову? — Сыграй мне что-нибудь, — попросил вдруг он призрака. Тот нехотя поднялся, потягиваясь и спрашивая: — Что именно? — Что-нибудь… хорошее. — Ну ладно. Он подошел к фортепиано, поднимая крышку и поглаживая клавиши, затем достал тетрадку с нотами и нашел какую-то недавно найденную песню. Непонятно зачем, парень прокашлялся, а затем нежно начал нажимать на клавиши, воспроизводя мелодию. Тут Накахара понял, что поработать не получится, потому что просто не может спокойно сидеть и пялиться в экран, когда рядом звучит мелодия из потустороннего мира. Что-то жуткое на подсознательном уровне всегда завораживает. Наверное, это то самое ощущение, когда ты смотришь на какой-то объект, испытываешь страх или же долю отвращения, но отвернуться не можешь. Возможно, потому что возникает элементарный интерес к чему-то необычному, а может, это просто очередная ловушка, в которую ты сам случайно попадаешь. Из того же любопытства или из-за чего-то необъяснимого. Осаму необъясним. Необъяснима его сущность, необъяснимы мотивы. Необъяснимо, как нечто бестелесное может сейчас находиться здесь и играть музыку на инструменте. Необъяснимо, почему Чуя его видит и почему его к нему так тянет. Накахару тянет к привидению. Возможно, если бы он и правда творил какую-то страшную дичь вроде избиений и тому подобного, то он бы казался пугающим. Но его максимум — это просто нагадить чем-нибудь, не более. К тому же ясно, что Дазаю нравится человеческое присутствие. Возможно даже, что ему нравятся все люди в целом. Он совсем забыл за восемь лет, как надо с кем-либо общаться, ведь порой очень долго задумывался, прежде чем дать ответ на какой-либо вопрос. Казалось, проще ему передать свои мотивы через музыку. Всё, что он играет, он играет в тему, и мысли всегда очищаются от этих звуков. Осаму хочет понравиться, но не знает как, не знает, какие подобрать слова, и вообще, как сейчас себя ведут его сверстники. Чуя упорно не видит в нем сверстника, потому что призрак точно застрял в своем возрасте. Тот еще малолетний говнюк, который пытается выставить себя взрослым. Это Накахара проходил, это Накахара знает. Сейчас нет смысла пытаться как-то его «повзрослеть», исправить и переделать. Стоит просто привыкнуть к тому, что это чудо так и останется этим самым подростком, хотя кто его знает? Может, у него прибавится опыта, и он будет более сдержанным, а может, он просто пообщается с Чуей, привыкнет к нему окончательно. Хоть они и живут вместе уже больше месяца, а всё еще находятся в процессе привыкания друг к другу. Это сложно, но это надо перетерпеть. А сейчас он играет Моцарта и улыбается уголком губ, поглядывая на залипающего Накахару, который просто не может отвести от него глаз. Может, это его «неземное происхождение» делает его таким необычным и красивым, будто он только-только сошел с полотна какой-то старой картины девятнадцатого века. Что-то есть в призраке, что делает его внешне совершенно непохожим на человека, но это не трупные пятна и не прозрачность. Просто… он призрак. Воздушный, легкий, красивый, бессмертный. Худой и такой… травмированный. Чуя до сих пор думает, можно ли ему вообще как-то помочь, ведь Дазай очень страдает. Страдает так, как в шестнадцать лет страдать нельзя. А учитывая, что Осаму уже давно не шестнадцать, стоит задуматься, каково ему, если он страдает так уже давно. Когда-нибудь Накахара откроет эту шкатулку, но пока что стоит просто расслабиться и насладиться музыкой, ведь привидение так красиво играет. Наконец-то Чуя нашел в себе силы вернуться к работе, просидев за компом еще около получаса. Тут ему в голову и пришла одна интересная мысль. — Слушай, Дазай, — это звучало так серьезно, что парень даже перестал играть на инструменте, обратив свой взор к собеседнику, — если тебе не нравится, что я тебя задариваю, то заработай. — И как ты себе это представляешь? — Будешь моей служанкой? — усмехнулся вдруг тот. Во взгляде его читалось нечто хищное. — К-как?! Что?! — Осаму недоумевал. — Это что, я еще в своем доме работать буду?! — А что? Тебе все равно заняться нечем. Будешь убираться, готовить, делать всякое разное. А я тебе буду что-нибудь покупать. Всё, что ты захочешь. — Всё, что захочу? — тот задумался. — Может, тебе проще завести жену? — А ты мне будешь в качестве внебрачного сына или питомца? Питомец у меня, вообще-то, уже есть. — Ну… мне, конечно, эта схема нравится. Только делать что-то по дому? — Ну, не обязательно только по дому. Выполнять какие-нибудь поручения. Могу тебя, например, научить в фотошопе работать, будешь мне помогать с работой, потому что мне постоянно присылают заказы на обработку и тому подобное. — А ты чем будешь заниматься? — Как это, чем? Всем остальным. Буду ездить на фотосессии, встречаться с клиентами. Деньги приносить. — Которые я заработал? — Которые ты заработал. — В чем подвох? — Почему ты во всем ищешь какой-то подвох? — Накахара потер переносицу и, выключив компьютер, ибо мысли уже путались и делать что-либо было трудно, отсел на диван, поглаживая нежащегося там кота. — Просто я хочу, чтобы ты ни в чем не нуждался. — Я тогда всё равно буду зависеть от тебя. — Но так ты будешь зависеть меньше. — А если я откажусь? — Ну… я всё равно буду тебе покупать что-нибудь. По мелочи. — То есть, в любом случае я буду от тебя зависеть? — Слушай, ты прекрасно понимаешь, что мне небезразлично твоё положение. Я хочу помочь тебе. Мне не плевать, Дазай. — Почему всем плевать, кроме тебя?.. — Наверное, потому что ты мне понравился? — ответил Чуя, как есть, но Осаму будто этот ответ совсем не удовлетворил. — В смысле, понравился? — Ты хороший. Просто так случилось. Если бы ты был окончательным и бесповоротным мудаком, я бы не стал даже предлагать тебе чаю, но ты ведь хочешь… вернуться к жизни? Хотя бы, чтобы это было похоже на жизнь. — Хочу, но… я уже привык быть один, ни в ком не нуждаться. А когда ты уедешь, я отвыкну, и… мне будет сложнее, чем до этого. — Ну… это мы еще посмотрим, — Накахара привстал, потягиваясь, а затем подошел к кухонной зоне и поставил чайник. — В общем, подумай над этим. И… не стесняйся. Если тебе что-то понадобится, я всегда готов помочь. Тот выдохнул и поднялся, присаживаясь за стол. Чуя уже по привычке поставил ему кружку. — Ладно, подумаю. — Умничка, — пропел тот, заливая в кружку воды и пододвигая заварку к парню. — Какой сегодня фильм посмотрим? — Не знаю, какой сам захочешь, — наотмашь ответил Осаму, дотрагиваясь худыми пальцами до бокала. — Мне все равно. — Тогда я поставлю мелодраму, — пригрозил Накахара. — Ой… да ставь, я же говорю — мне всё равно. — Тогда я поставлю «Привидение». — Как? Раком? — усмехнулся тот. — Если ты себя имеешь в виду, то да, — ответил Чуя, ехидно улыбаясь и стреляя глазами. — Так что давай, готовь жопу, а я подготовлю фильм. — Да еще чего? — Дазай лишь сделал глоток чая, понимая, что тот еще не остыл, поэтому прошел сквозь стол и достал свои любимые печеньки, так же возвращаясь обратно на место. — Не для тебя моя роза цвела. — А для кого еще? Для какой-нибудь дамы, которая согласится убиться для тебя? — Накахара уже рылся в компе и искал фильм. — Может быть, — задрал нос тот. — Тебе какая разница? — Ну мне обидно. Я уже собирался похитить твою девственность. Тут Осаму даже слегка покраснел. Такие себе разговорчики, хоть и ясно, что всё это в шутку. Кажется, иногда Чуя забывает о его пристрастиях и совсем не стесняется шутить. — А я… не дам. — Тогда больше не буду ничего тебе покупать. — Эй! Кажется, я должен быть твоей служанкой, а не наложницей! — А кто сказал, что в услуги служанки это не входит? — он наконец-то отыскал нужный фильм и запустил, выключая свет в этой зоне и отсаживаясь на диван. — Ты идешь? — Не иду, — рычал Дазай, отхлебывая еще чаю. Накахара, пока только-только начинались первые титры и заставки, поднялся, подошел к столу и, протянув руку сквозь призрака, перехватил ручку кружки, забирая её и уходя вместе с ней на диван. Он бесцеремонно отпил немного чая, лукаво пялясь на непонимающего ничего Осаму, который явно офигел с подобного действия. — Ах ты падла… — шепнул он, поднимаясь и заливая еще воды в чайник. — Какой есть… Фильм начался, и Чуя погрузился в просмотр, а Дазай продолжал шуршать на кухне. Пока главные герои осматривали их новый дом, тот успел заварить себе еще чаю и сделать пару больших горячих бутербродов с ветчиной, консервированными грибами и сыром. Отобрав у Накахары кружку, он заварил туда свежий чай с бергамотом и вернулся со всем этим к нему на диван, уже бесцеремонно подсаживаясь рядом и протягивая его тарелку. — Эм-м-м… — Чуя, так как он следил за всеми его действиями, никак не ожидал, что тот реально с ним поделится. — Это… мне? — Да, — ответил Осаму, и тот наконец-то принял тарелку. — Теперь ты не будешь ставить меня раком? — Нет, теперь я сделаю это нежно. Призрак тяжело выдохнул и посмеялся вместе с соседом: — Ну хоть что-то. Так они в результате и сели смотреть, жуя бутерброды и наблюдая различные сцены на экране. Когда заиграл Элвис Пресли, Дазай начал тихо подпевать, и Чуя посмотрел на него, не понимая, что на того нашло. Тот тоже взглянул на него с улыбкой, такой искренней улыбкой, которая, казалось, идет от сердца. Сейчас очень приятно с ним вот так сидеть. Даже неясно, хорошо или плохо, что сейчас Осаму именно здесь, потому что без него Накахаре бы не было так интересно. Очень странно смотреть романтичные и постельные сцены с кем-то. Необязательно даже с родителями, просто вообще наличие какого-либо человека рядом немного напрягает. Особенно, учитывая то, что они как бы парни, им бы смотреть боевики, но что-то пошло не так. Актеры нежно выделывали руками конструкцию из глины под романтичную песню, а Дазай, откусывая бутерброд, повернулся к соседу, замечая, что тот на него пялится. — У меня фто-то ф литфом? — спрашивало привидение. — А? Нет, ничего, — тот поспешно отвернулся к экрану, хотя там уже пошли довольно страстные поцелуйчики. Да, то, что надо. То, что надо смотреть со своим другом-геем. Наконец-то они отложили тарелки и взяли по кружке, но Чуя не стал торопиться и достал плед, накрывая себя и призрака, чему тот немного удивился. С другой стороны, он тоже о нем сейчас позаботился, так что ничего особенного. Можно было бы сказать, что они прижимаются друг к другу, но это просто физически невозможно. Просто они чувствуют тепло со стороны, и это тепло для обоих ощущается чем-то вполне человечным. Накахара чувствует, что рядом не просто нечто бесплотное, а теплый и приятный человек. Осаму чувствует то же самое, поэтому немного пододвигается ближе, ощущая уже прикосновение, если так можно назвать это сближение, когда плечо одного слегка проваливается в плечо другого. Странно, но приятно. Очень приятно. Чуя периодически поворачивает голову и посматривает на Дазая, который, кажется, опять сейчас уснет, поэтому парень тянется к коробке с печеньями. Знакомые звуки заставили привидение встрепенуться, поэтому он повернулся, взирая на Накахару взглядом, говорящим буквально: «А мне?» Но тот решил схитрить. Он протянул ему печеньку, но только-только Осаму хотел ухватиться за неё, как тот резко одернул руку, ехидно улыбаясь. На лице призрака проявилась недовольная мина, и он отвернулся, решив не продолжать этот спор за печенье. Чуя этого не ожидал, поэтому просто поднес печенье к лицу Дазая. Тот, недолго думая, ухватился за неё зубами, кусая, а потом поворачиваясь и многозначительно взирая на соседа. Тогда Накахара просто протянул ему остатки печеньки, которые так и оказались в зубах у призрака. Только прожевав и запив чаем, он наконец-то высказался: — Я тебе что, птичка, раз кормишь меня с рук? — Нет, ты мой питомец. — Я же был ребенком. — А ты три в одном. — А третье что? — Не скажу. — Как? В смысле? — Всё, я фильм смотрю, — отвернулся в экран Чуя, посмеиваясь потом. — Вредный, — процедил Осаму, допивая чай. Еще некоторое время они сидели так и смотрели, но потом, уже после середины фильма, Дазай снова начал залипать, поэтому взял подушку. — Блин, я с тобой не помещаюсь! — возмущался он, пытаясь устроиться удобнее, чтобы пятки его не проваливались в соседа. — Давай, — он сел по-турецки и, забрав у призрака подушку, утроил её у себя на колене. — Иди сюда, — сказал Чуя, приглашая Осаму прилечь. Тот немного смутился, но затем все-таки прилег, накрываясь пледом. Накахара же тоже обложился лежащими на диване подушками и взял еще один плед. Обычно они всегда смотрели фильмы под разными, но сегодня почему-то сделали исключение. Они лежали очень удобно, поэтому Дазай всё сильнее чувствовал приближающуюся дрёму. Так было практически всегда, даже если фильм интересный, но сегодня он впервые мог позволить себе уснуть, при чем уснуть… на руках Накахары? По сути, они сейчас… соприкасаются? То есть Осаму реально опирается на его тело, потому что подушка создает некий барьер. Это странно, но прикольно. Чуя и сам не знал, вдруг получится так, что Дазай начнет проваливаться, или подушка будет проваливаться, однако всё нормально, он просто лежит, все равно пытаясь справиться со сном. Вскоре настал момент, когда главный герой учился взаимодействовать с окружающими предметами. — Дазай, — шепнул Накахара. — М? — хрипло промычал тот. — Спишь? — Нет, — он чуть перевернулся, поворачиваясь на спину и увидел лицо Чуи прямо над собой и… так близко. — А что? — Да я просто хотел спросить… ты тоже сначала не мог двигать предметы? — Ну… я пару раз даже проваливался в землю. — Да ладно?! А как ты вылез? — Ну… руками цеплялся. Обычно проваливался неглубоко. А вот со второго этажа падать — такое себе. — Что? Ты часто падал со второго этажа? — Да я и до сих пор во сне падаю, ты просто не замечаешь, — усмехнулся Дазай. — А предметы… сначала какие-то мог трогать, какие-то нет, но я быстро понял, что к чему. Так же и с прохождением сквозь стены. — Прикольно, наверное, уметь так, — подумал вслух Накахара. — Да, правда, я бы лучше выбрал возможность прикасаться к… — его немного смутило то, как звучало продолжение этого предложения в голове. — К другим. Но Осаму хотел сказать не это. Он хотел сказать: «К тебе». Раньше у него не было человека, к которому хочется прикоснуться, но сейчас, когда есть Чуя, он думает, что было бы лучше действительно лежать у него на коленях, а не вот так на подушке. И он бы тоже, как и герой фильма, отдал бы всё, чтобы просто прикоснуться к нему. Когда экран показал этот момент прикосновения, в голове Дазая что-то переклинило, и он пожалел, что не уснул. У того героя получилось через тело экстрасенса, но вот Осаму не может вселяться в чужие тела, поэтому не может почувствовать Накахару. Он пытался сдерживаться, глядя в экран, но не смог, и скоро Чуя услышал, как тот начал тихонько всхлипывать в подушку. — Дазай? — он попытался посмотреть на него, и стало ясно, что тот действительно плачет. — Ты чего? — Ничего, — дрожащим голосом ответил тот. — У него получилось. — Что? — Дотронуться, — на последнем издыхании сказал тот, утыкаясь лицом в подушку и плача. Он бы сейчас хотел убежать, но тогда это было бы еще более странно, поэтому ничего не оставалось, кроме как продолжать реветь. — Осаму… — выдохнул Чуя, проводя рукой по неосязаемым волосам. — Не надо было мне включать этот фильм, прости… Но тот только сильнее заревел. Нет, Дазай не был плаксой, просто этот фильм сейчас был для него больше, чем произведение. Он более чем понимал героя, вот только у того получилось отправиться в иной мир, а ему это больше не светит. Он навсегда останется бестелесным, неосязаемым, несуществующим. — Послушай, — пытался успокоить его Накахара, — ну мне же сказали, что можно до тебя дотронуться. — А вдруг он такой же аферист, как и остальные?! — выкрикивал тот сквозь плач. — Ну нет, этот не аферист. Слушай, всё будет нормально, я обязательно найду способ, — приговаривал он, продолжая «гладить» его по голове. — Не расстраивайся. Хочешь… хочешь выпить? — Ч-что? — удивился Осаму, вытирая слезы. — Выпить? — Ну да, — Чуя был серьезен. — После… после сеанса с этим Акутагавой. Мы с тобой… выпьем. Ты ведь, по сути, уже взрослый, так что можно. — Что… прям алкоголя? — Ну ты же тыришь у меня сигареты. — Всего пару раз… — Ну вот мы с тобой выпьем. — Я никогда не пил, чтобы по-крупному. — Ничего, я буду за тобой следить, — улыбнулся он, не отставая от его головы. Дазай наконец-то повернулся к нему, взирая зареванными глазами. Странно видеть его плачущим, но Накахаре он все равно казался милым. — Спасибо, — сказал Осаму. — За что? — За всё. Улыбка Чуи стала еще шире. — Не за что, Осаму.