Дом с уценкой

День не предвещал беды, и Чуя, как и обычно, всё утро провел так же, как и проводил всегда. С чашечкой кофе и печеньками он сидел за компьютером и залипал в различные видюшки, периодически выслушивая нытьё Дазая. Сегодня он ныл меньше, казалось, что он просто переживает из-за вчерашнего разговора, из-за того, что он не удержался и зарыдал прямо при Накахаре. Осаму никогда не позволял себе подобного. В его семье могли за слезы выгнать или даже наказать. Он всегда должен был быть холодным, стойким, сдержанным, чтобы никто не мог прочитать его эмоций. Но парню было трудно скрывать чувства, однако скрывать их приходилось, только не за сдержанностью. Приколы, дурачества и прочее стали его маской, за которой никто не мог рассмотреть его настоящее лицо. Он внушил родителям, что те могут на него положиться, внушил одноклассникам, что он любит шумные компании, внушал своей девушке, что она ему нравится. Но всё это было неправдой. На самом деле Осаму Дазай всегда делал только то, что хотел, любил тишину и одиночество. Ловил себя на том, что девушки его совсем не привлекают, в отличие от парней. Но свою маску он не снимал до самой смерти. Жаль, что мертвецы маски не носят. И сейчас он пытался не бояться Накахару, который будто понимает его. Понимает все его мотивы и поддерживает, по крайней мере, хочет поддержать. Он хочет сделать так, чтобы Осаму было комфортно хотя бы какое-то время. Хотя бы сейчас. Почему-то Дазая не отпускала мысль, что он попал в хоспис. Будто он еще не умер, а только собирается, поэтому Чуя, как его главная сиделка, выполняет все его прихоти и желания. Но в глубине души парень понимал, что что-то здесь не так, что все эти эмоции поддельны, будто Накахара делает это всё из выдуманной вежливости, а не из бескорыстных и чистых мотивов. Почему Осаму ему не верит? Неужели он настолько разочаровался в людях, что не верит даже ему — человеку, не отвернувшемуся от его слез? Всё это глупости, Дазай не имеет права вести себя так. Он сделал ошибку и теперь ему придется расплачиваться за неё вечно, обитая в этом своеобразном Аду из четырех стен. «Как же я всё ненавижу…», — думал он, лежа на диване и залипая в потолок, пока Чуя занимался своими насущными делами. Потягивая кофе и выслушивая очередное мнение ютубера по политической обстановке в стране, он глянул в сторону призрака, который и правда в таком ровном положении на диване, со сложенными на животе руками, походил на мертвеца. На минуту ему показалось, что Осаму действительно выключается. Причем выключается как-то неправильно. Накахара поднялся со стула и облокотился на спинку дивана, заглядывая в темные глаза призрака. Иногда его карие глаза поблескивали золотом, но сейчас они были темнее, чем прежде. Дазай не смотрел на него, по-прежнему залипая в потолок, поэтому Чуя нагнулся еще, будто пытаясь нарушить его картину своим появлением. Когда лицо парня оказалось совсем близко, Осаму наконец-то лениво перевел взгляд на него, спрашивая, чего тому надо. — Ты чего задумался? — спросил Накахара. — Уйди. — Не уйду. — Я хочу побыть один. — Ну пошел бы тогда в свой подвал. — Если бы я пошел в подвал, то ты бы отправился за мной и стал расспрашивать, чего это я в подвале спрятался. — Ну да, но… ты бы объяснил, что хочешь побыть один. Но раз ты хочешь побыть один именно здесь… Тогда парень отошел от него и взял со стула подушку, кидая её в Осаму, отчего тот даже встрепенулся. Он бесцеремонно подложил её себе под голову и лег в ту же депрессивную позу, пока Чуя нашел плед и накрыл им призрака, дабы тому было удобнее. — Что ты делаешь? — не выдержал Дазай. Но тот был безответен. Накахара подошел к столу и достал из тумбочки наушники. Подключив их к телефону, он нашел нужный плейлист и вернулся к Осаму, надевая наушники на него и включая музыку. Поправив одеялко, Чуя улыбнулся ему и наконец-то отошел, оставляя Дазая наедине с бетонным небом и психоделической атмосферной музыкой в ушах, которая будто помогала ему лучше прочувствовать дыхание известной ему вдоль и поперек, такой осязаемой и существующей только в его реальности смерти, похожей на настоящую жизнь. Странно, когда в твою смерть вторгается кто-то другой. Причем заходит без стука и донимает, донимает. Осаму не знает, почему уже больше месяца терпит Накахару и его приставания, почему он всегда идет пить вместе с ним чай, смотреть фильмы, играть музыку. Ему с ним интересно и как-то спокойно. Он может не стесняться его, ходить так громко, как захочет, брать всё, что захочет, и даже играть на фортепиано, когда захочет. Раньше такого не было. Раньше ему все время приходилось сидеть в подвале и надеяться, что никто не захочет спускаться вниз, и ему не придется максимально тихо усаживаться в свой пыльный угол, дабы никто не наступил на него и не удивился слишком густой и теплой атмосфере. Да, Дазаю всегда приходилось действовать скрытно. Было множество проблем: от хруста в шее до несоблюдения личной гигиены, отчего становилось не очень хорошо. Самое неприятное, когда в доме есть электричество и интернет, а ты в этом ограничен. Осаму боялся, что когда-нибудь действительно превратится в страшное, отвратительное и вонючее привидение, вроде того же Бабадюка, который будет жить в подвале и пугать детей. Он был так рад, когда Элис его не испугалась. Но сейчас призрака волновало не это. Юноша немного волновался перед приходом экстрасенса, который должен будет прийти уже где-то через час, а он тут лежит на диване, завернутый в одеяло, и не хочет и знать каких-то там колдунов-блядунов, желающих в очередной раз изгнать его из этой обители. Сейчас у Осаму не было острого желания изгоняться или покинуть этот мир. Во-первых, куда он попадет после этого? А во-вторых, уж очень ему нравится проводить время вот так, как абсолютно живой человек. Это так странно, но приятно, ведь Накахара рядом, готов выполнить любую его просьбу. Это кто еще чья служанка… Его ручной человек неплохо выполняет роль пса на побегушках. Послушав еще пару композиций, а песни данного жанра могут длиться от восьми до двадцати минут, Дазай снял наушники и с усталостью вздохнул. Посмотрев на часы, висевшие у лестницы, он понял, что уже полпервого, а значит, скоро придет тот самый Акутагава. Напряжения не убавлялось. — Чуя, — тихо позвал призрак, — я не хочу уходить. — М? — Накахара отвернулся от экрана, поворачиваясь к привидению. — Ты о чем? — Не хочу уходить. Я… слишком мало повидал. Чуя не ожидал услышать что-то подобное, поэтому даже обомлел. Ох, не умел парень поддерживать трудных подростков, но сейчас просто необходимо что-либо сказать. — Послушай, — он подъехал на стуле к дивану, как обычно, облокачиваясь о его ручку. Таким образом он смог заглянуть в пустое и отстраненное лицо Дазая, которого так и не покидали тревожные мысли, — я тебя не выгоняю. Наоборот, я хочу поближе узнать тебя. Если тебе вдруг показалось, что я пытаюсь от тебя избавиться… — Но ведь ты позвал того мужика… — Какого мужика? — Ну… этого… экстрасенса. — Ох… чучело, чем ты слушаешь? Твои задохлые уши совсем отказывают? — Захлопнись, вымудок… — недовольно ответил Осаму. — Захлопнусь, когда ты научишься понимать человеческую речь, животное. — Может, ты станешь нормально объяснять? — Я тебе тысячу раз сказал уже, что выгнать тебя невозможно. — А зачем ты тогда его позвал?! — закричал вдруг Дазай, поднимаясь и швыряя подушку в парня. — Наверное, чтобы он дал какие-либо рекомендации по поводу тебя?! Меня, вообще-то, всё это волнует! — тот кинул подушку обратно. — Что тебя волнует?! Тебя ничего не волнует! Тебе хочется избавиться от меня, будто я не знаю! Вы все хотите от меня избавиться! — тут он подскочил и направился в сторону подвала, однако Накахара, естественно, рванул за ним: — Да как ты можешь так говорить после всего, что я для тебя сделал?! Осаму, мать твою, только попробуй!.. — но тут дверь все-таки захлопнулась и закрылась на замок. И что теперь делать? Пойти стучать, как ненормальный? Или все-таки оставить его там? Он же хотел побыть один, возможно, сейчас и стоит оставить его одного. С другой стороны, скоро придет Акутагава и, возможно, ему нужно будет как-то изучить его или типа того, поэтому лучше, конечно, выманить привидение из его берлоги. Сложно. Осаму обиделся. Думает, что Накахара его не терпит. Да, оскорбляет, да, посылает, но всё это чисто из-за своего уебского характера, не более. Он уважает Дазая и искренне хочет его счастья, хотя бы потому что от этого будет зависеть и моральное благополучие Чуи. Кто захочет жить с мыслями о том, что где-то сидит призрак, ненавидящий тебя всею душой? Правильно, никто. Вот и Накахара не хочет. Парень всеми силами пытается с ним подружиться, но всё выходит левой пяткой, и стоит, наверное, прекратить всё это. Так бы сделал любой. Но только не Чуя. Подойдя ближе к двери, он присел и облокотился спиной о стенку, затем тяжело выдохнул и начал тихо бубнить прямо в щелку: — Послушай, Дазай, я правда не хочу тебя выгонять, — он сделал паузу, будто пытаясь услышать что-то в ответ, однако ничего не последовало. — Прости, если я давал тебе повод так думать. Меня совсем не смущает твоё общество. Боже, да я никогда не жил один! Вообще! Всё детство я пробыл в приюте, потом жил вместе с приемной матерью, если вообще можно её так назвать. И ты знаешь… мне было бы очень одиноко и страшно в таком доме, потому что непривычно. Я бы… путался, переживал, думал о том, что никто обо мне не сможет позаботиться в случае чего… Мне… просто необходимо жить с кем-то, и я, скорее, обрадовался, когда узнал, что у меня, оказывается, есть кот и… как оказалось, еще и сосед. Если бы не ты, мне было бы очень скучно, правда. Я бы каждый день думал о том, что возвращаюсь в пустой дом, где меня никто не ждет, а сейчас… снова это приятное чувство. Я всю жизнь боялся остаться один. Возможно, ты чувствуешь то же самое, поэтому я хочу помочь тебе. Но ты… постоянно закрываешься, что я могу сделать? Ну? Что мне сделать, чтобы ты вышел? — Отмени эту встречу, — тихо послышалось из-за двери. Оказывается, Осаму сидел прямо за ней. — Я не могу, — он чуть отвернулся от щели, взирая на потолок, — мне нужно поговорить с Акутагавой. — О чем? — Ха… о том, как тебя потрогать, и о моей порче. — С чего ты взял, что у тебя порча? — Ну… как объяснить то, что мне не везет с девушками, и я падаю с лестниц? — С лестницами, потому что ты неуклюжий хуй, и с девушками по той же причине. — Вот уеба, блять! — он ударил кулаком по двери, за которой уже раздавался смех. — А ну открой, сука, пиздов раздавать буду! — Не открою! — сквозь смех голосил Дазай. — Тогда я вышибу эту дверь к чертовой матери! — Боже… бедные девушки… это что же ты с ними такое делал? — Тебе показать? — Ну давай, покажи! — Открой дверь, покажу. — Ну нет, мне страшно. — Ну и оставайся девственником, — тут Накахара все-таки поднялся и пошел в сторону кухни. — Эй! — Осаму услышал его шаги, поэтому открыл дверь и поднялся, побежав следом. Когда он уже оказался рядом, взирая недовольно на такого же раздраженного Чую, тот уже что-то готовил. — Ты быканул, или мне показалось? Но в ответ было молчание. Дазай уже терял терпение: — С чего ты вообще взял, что я девственник? — Тебе шестнадцать. — Мне не шестнадцать! Мне двадцать три! — Попизди еще, тебе шестнадцать, — усмехался Чуя. Тут Осаму совсем оборзел и взял тарелку со столешницы, кинув её яростно на пол, отчего та разбилась. — Ты ебанутый, что ли? А ну убирай, придурок! — разозлился сосед. — Сам убирай! — Сейчас придет Рюноске, а тут насрано! Убирай, блять! — Отлично, тогда следующая тарелка полетит в него! — Ты охуел совсем, шмароблять подзалупная?! — К-как ты меня назвал? — возмутился Дазай, а потом не выдержал и все-таки посмеялся. — Как обычно, четкое твоё описание. — И чем это я шмароблять?! — Тем, что очень хочешь лишиться своей девственности, только не тем местом, я погляжу. — Ебать, ну ты допизделся, коротышка! — процедил сквозь зубы призрак и, пройдя сквозь парня, достал с полки еще одну тарелку и швырнул её прямо в Чую. Повезло, что тот успел среагировать и укрыться. — Мудло! Ты убить меня хочешь?! — Ты меня бесишь! — Поэтому надо мне лицо отбить?! Ебанутый?! На колени, блять, пока я не достал пассатижи! — Нихуя! — максимально грозно процедил тот сквозь зубы. — Ищи себе другую служанку! — Ладно, — спокойно сказал Чуя, отходя от кухни и подходя к пыточной — зоне с инструментами, — доигрался. — Нет! — закричал Осаму, понимая, что его ждет, и рванул в сторону лестницы, однако Накахара уже успел схватить швабру и швырнуть её в него. Тот не растерялся. Получив по башке еще и ведром, он собрал из них сет. Засев в углу, Дазай выставил перед собой швабру, дабы Накахара ничем больше не мог до него дотянуться, и закрылся ведром, максимально обороняясь. Тот же кидался в него всем, что попадалось под руку. К сожалению, Осаму действительно хорошо орудовал шваброй, и пассатижи на таком дальнем расстоянии были более, чем бесполезны. В ход пошло просто всё — гвозди, коробки, те же кастрюли, которые были основным оружием в прошлый раз. Ничего не помогало, парню нужно было что-то компромиссное, что-то новое. Что-то из той же области. Ему нужно то, чего боятся абсолютно все. Ему нужна тряпка. Найдя заветное оружие против пыли, грязи и вредителей, в том числе и потусторонних, он кинул взгляд, полный жестокости, на затаившегося в углу Дазая. Размахивая тряпкой, словно лассо, он скрутил её вокруг швабры, таким образом вытягивая призрака за неё из укрытия. Тот решил, что стоит отдать свои баррикады, поэтому сосредоточил защиту на ведре, но не тут-то было. Полностью закрыться он за ним не мог, и тут в ход и пошли старые добрые пассатижи, яростно вгрызающиеся в тощие коленки Осаму. — Ай! Нет, Чуя! Я всё-всё осознал! Пожалуйста, хватит! — сменил вдруг свое расположение тот. — Не надо! Ай! Не надо! — Будешь еще гадить мне, сволочь?! — Нет! — Уберешь говно, которое ты устроил?! — Да! — Кто в доме хозяин?! — Ты! — Кто самый лучший и самый прекрасный?! — Я! — Охуевшая свинья! — он специально сильно ущипнул его за бедро, отчего призрак максимально взвыл. — Ты! Ты у меня самый лучший и прекрасный! Правда! Чуя, ну не злись, ну прости! Тот наконец-то перестал его щипать и с недовольством поглядел на прячущегося за ведром Дазая. — Я очень плохой, — улыбнулся Осаму, выглядывая из-за укрытия. — Нет, ты просто уебок. Вот уебок окончательный, блять! Зачем ты меня бесишь?! — Ты такой смешной, когда злишься. Хотя, ты всегда смешной. На лице Накахары опять проявилось недовольство, но Дазай решил, что стоит убрать ведро и подлезть ближе к парню. Его рука аккуратно легла на пассатижи, но вырвать, конечно, не могла. Из хватки непроницаемого человека достать что-либо сложнее, чем у призрака. — Ну Чу-у-у-уя, — протянул он, ласково смотря в глаза. Чуя отвечал тем же. Что его радовало, так это то, что сейчас глаза призрака снова отливают золотом. — Ну хватит, я извинился. — Молодец. — Отдай пассатижи. — Ха! Еще чего? — Ну не зна-а-аю, — протянул он с особой игривостью. — Пошли ча-а-аю выпьем… — После того, как ты уберешься. — Но я так не хочу-у-у… А вот сейчас Накахаре вообще стало непонятно. Чего он добивается? Да еще и говорит таким чрезмерно ласковым тоном, подползает всё ближе и… так водит пальцами по этим пассатижам. Он что, кокетничает? — А давай уберемся вместе? М? — продолжал Дазай. — А потом займемся чем-нибудь интересным. Нет, он не кокетничает. Он открыто флиртует. — Нет, уберешься ты один, — таким же ласковым тоном отвечал Чуя, — а я понаблюдаю. — Ну, Чу-у-уя… — Не-е-ет… — Ну не будь таким вредным, ты ведь такое солнышко. — Нет, я не солнышко, — он потянул пассатижи на себя, а затем укусил ими призрака за палец. — Я очень злой и вредный. И хочу, чтобы ты, маленькое гейское недоразумение, прекратил строить мне глазки и пошел убираться. Дазай раздраженно выдохнул и поднялся, направляясь к пыточной. Взяв оттуда совок и метелку, он пошел в сторону кухни, с наипечальнейшим видом принимаясь за уборку. Сколько же в нем было боли, сколько эмоций… — Эх… Дазай-Дазай… мир потерял такого талантливого актера, — усмехался Чуя, лежа на диване и наблюдая за тем, как Осаму корячится, убираясь. — Да ну тебя, — всё, что мог ответить тот. Затевать новую ссору он не хотел, иначе опять останется с синяками. Конечно, на его теле синяки не проявлялись никогда, но всё же неприятно получать укусы пассатижами. — Я с тобой по-хорошему, а ты… — Чего? Ты опять обижаешься? — Я всегда на тебя обижаюсь. — О-о-о, какие мы обидчивые… но меня радует, что ты выполняешь мои поручения. Хоть ты и сам устроил тут срач. Мне теперь придется покупать новые тарелки, так что это еще не окончательное наказание. — Хватит с меня наказаний. Я призрак или кто? Я хочу чудить и мешать тебе жить! — А я не хочу, чтобы ты мешал мне жить. Мне больше нравится, когда я могу похвалить тебя за что-либо. — Так хвали, — он наконец-то убрал все осколки и поставил принадлежности на свои места. — Мне не за что тебя похвалить, хотя… ты хорошо убрался. — Ну… — Дазай сразу же подбежал к нему и уселся рядом на диване, снова подползая как можно ближе. — И как ты меня похвалишь? И снова этот самый тон. Ему что, это нравится? — Пока никак. Ты ведь насорил, и, несмотря на то, что всё убрал, хвалить тебя, в целом, не за что, — и Накахара обидчиво отсел от него подальше на край дивана. — Ну похвали меня, Чу-у-уя… — призрак и не собирался сдаваться. Он на коленях пополз ближе к нему, явно с какими-то намерениями. Осаму снова оказался очень близко, и вскоре Чуя почувствовал, как нечто теплое его окружило. Дазай нагло закинул руку на спинку сидения, а второй аккуратно водил по плечу Накахары. При этом он еще и томно дышал ему чуть ли не в шею. Да, вот так надо подкатывать. Парень просто и не знал, что можно возразить по этому поводу. Он повернулся к нему, смотря как можно наглее и высокомернее, однако этот нежный взгляд мальчишки рядом просто заставлял его таять внутри. — Не похвалю, — не прекращал Чуя, — ты непослушный. — А я буду самым-самым послушным, — казалось, он подвигается еще. — Да, конечно… когда ты таким был? — Но я буду, — теперь Дазай уже переходил на томный шепот. — Вот когда будешь, тогда и похвалю, — Накахара больше не мог сдерживать улыбки. Впервые до него домогается парень, к тому же мертвый, да и еще и… не очень взрослый. Странное ощущение, но отчасти приятное, из-за чего Чуя его и не отталкивает. Пусть флиртует, раз ему так нравится. — Ну ладно, — отчаялся тот, понимая, что похвалы и чего-то ответного от него не дождется. — Буду стараться. — Так и надо… Но вот внезапно в дверь позвонили. Акутагава немного рано, однако это не страшно. Накахара поднялся с дивана, символично проведя ладонью по голове призрака, и тот сразу улыбнулся, успокаиваясь. Ему было интересно узнать, чего такого может сказать очередной экстрасенс, однако не верил, что сегодня они смогут узнать что-либо действительно полезное. Наконец-то Чуя открыл дверь, приветливо улыбаясь гостю. — Акутагава Рюноске? — спросил он, и парень, кажется, даже младше него, прокашлявшись, ответил: — Здравствуйте, Накахара, — он убрал свои худые кисти от лица. Взгляд у юноши был довольно мрачный, да и в целом он был черней черной черноты бесконечности. Драные джинсы, кожаная куртка с цепями, толстовка с замысловатым принтом и огромные кожаные сапоги, которые прибавляли как минимум сантиметров пять. Черные волосы его были коротко стрижены, но спереди парень отращивал две пряди, которые еще и окрашивал в белый. — Можно зайти? — Да, конечно, — сказал Чуя, отходя в сторонку, и Акутагава, тяжело вышагивая, зашел внутрь, осматриваясь по сторонам. Не медля, он снял свои ботинки, действительно уменьшаясь в росте на шесть сантиметров и подошел к дивану, на котором сидел Дазай. — Ну что, как дела? — спросил он, присаживаясь. — Да нормально, — Накахара подошел к нему, спрашивая затем: — Чай? Кофе? — Кофе, если не трудно. Хозяин дома уже хотел пойти заваривать сам, как Осаму поднялся и пошел к кухне, уже по стандарту готовя для гостей самостоятельно, дабы запугать. Но когда кружка полетела с полки на стол, Рюноске только заинтересованно на это посмотрел. — А вы друг друга уже без слов понимаете? — усмехнулся экстрасенс, наблюдая за всем этим. — Ха, да нет, обычно у нас тут споры, — ответил Чуя. — Точнее, крики и драки, — добавил Дазай, включая кофеварку, на что получил неодобрительный взгляд Накахары. — Что? Он все равно меня не слышит. — Ну, вообще-то, слышу, — сказал Рюноске. — Не вижу, разве что. Хотя и слышу плохо, помехами. Осаму аж ложку выронил от такого. Да уж, вот этот, кажется, не врун. — Охренеть! Он настоящий! — воскликнул призрак. — Да, — Акутагава снял свою куртку, оставаясь только в черной толстовке. Накахара тут же принял её, отходя и вешая на крючок, — конечно, я еще совершенствуюсь. Моя цель — стать еще сильнее, чтобы лучше слышать и, желательно, видеть, однако, я только чувствую на подсознании, что в этом доме кто-то есть. — А это… ну… вообще, вредно — жить с призраком? — спросил Чуя, подходя ближе и усаживаясь рядом с Рюноске. — Сомневаюсь, — ответил тот. — Этим никто не занимается. Разве что бывали истории о том, как призраки донимали жителей домов. У меня таких уже много было, пока я не понял, что некоторые виды не изгоняются. Но никто из них не жаловался на общее ухудшение состояния, поэтому, я думаю, что его присутствие на здоровье никак не влияет. Да и, в целом, он никак не влияет ни на что. Он же… не от чумы умер. Тут могут быть последствия, хотя умершие от болезней дольше сорока дней не задерживаются. Тем временем подошел Осаму, ставя на столик чашку с кофе, которую Акутагава сразу же принял: — Благодарю, — сказал он. — Ты адекватнее тех ненормальных, с которыми мне приходилось работать. — М-да уж, и на этом спасибо, — ответил на это Дазай, усаживаясь на стул у фортепиано, принимаясь внимательно изучать попивающего кофе экстрасенса, который продолжал рассказывать: — Многие предпринимают попытки убийств своих соседей. От безумия или от нечего делать. К тому же большинство убийц остаются на земле после смерти. Одна отнятая жизнь равняется ста годам в мире живых, но с ними нельзя наладить телесный контакт, однако с предметами они все равно взаимодействуют. Оттуда и всякие происшествия. — А я… буду дольше ста лет? — неуверенно уточнял Дазай. — В моей старой-старой книге написано, что ты будешь существовать вечно в наказание за отказ от жизни. С парой самоубийц мне приходилось иметь дело. Обычно они не идут на контакт, хозяева даже не сразу узнают, что у них дома кто-то обитает. — Да-да, это про нас, — усмехался Накахара. — Замолчи! — огрызался призрак. — И, вообще-то, я выходил на контакт! Ты просто меня испугался! — Испугался только сначала! А потом ты начал прятаться! — Да ты… — А можете потом выяснить свои отношения, ok? — не выдержал экстрасенс. — Так вот. По вашему случаю, Накахара, я ничего не нашел. Не знаю, почему вы видите его. Возможно, потому что это ваша порча, а может, ваша порча — это дар. Тем не менее, вам это мешает? — Ну… у меня некоторые проблемы… с девушками и с лестницами. Да и в целом. — Но вы почти всегда находите выход из сложных ситуаций? — Ну… да. — Это, скорее, как плата за вашу удачливость. — То есть, то, что я попал в дом с призраком — это удача? — Ну… я смотрю, вы подружились. Попробуйте найти в этом смысл, может, у вас получится ответить на все вопросы. Такое бывает, многие не верят в судьбу, но наша жизнь, в какой-то степени, предопределена. Думаю, что и я вышел на вас не напрасно, это помогло мне вспомнить о кое-ком важном. Поэтому… я могу лишь только давать вам рекомендации. — Что-то толком ты ничего так и не сказал, — рявкал Осаму. — Я лишь консультант, к тому же сказал, что в данном случае мои услуги бесплатны, — ответил Акутагава на его вопрос. — Поэтому больше ничем помочь не могу, разве что поспособствовать телесному контакту. Рюноске поднялся, отставляя пустую чашку с кофе, и подошел прямо к Дазаю. — Это было бы кстати, — подметил Накахара, как вдруг рука экстрасенса легла четко на плечо призрака. — А! — вдруг закричал Осаму. — Чуя! Чуя! Убери его! — он свалился со стула и побежал к кухне, прячась за тумбочкой. — В этом нет ничего сложного, как видите. Я, не имея даже астрального зрения, как у вас, смог дотронуться до него, — прокомментировал свои действия Акутагава. — Ощущается он как обычный человек. — И как это сделать? — интересовался Накахара. — Ну… это, скорее, психологический барьер. Нужно представить, что он живой. — Хм-м-м… — Чуя задумался. Если бы Осаму в их первую встречу не провалился в подвал, то он бы и не подумал, что парень мертвец. — Я, вроде, всегда отношусь к нему, как к живому. — Всё ясно с тобой. Ясно, как ты ко мне на самом деле относишься, — ворчал призрак из-за тумбочки. — Ой, вот тебя не спрашивали. — В общем, это довольно просто. У вас не должно возникнуть проблем, вы ведь его видите, — пояснял экстрасенс. — А как вы этому научились? — Ну… просто опыт. Моя личная история. — Ну что ж, ладно. Они посидели еще какое-то время. Дазай больше не рисковал приближаться к Акутагаве, была у него некая неприязнь к нему, он и сам не знает, какая именно. Так как юноша не был особым любителем телесных контактов при жизни, после смерти ему тоже было неприятно, когда всякие левые мужики с улицы его трогают. Такое, конечно, случилось впервые, но суть от этого не меняется. Вот если бы до него дотронулся Чуя… это уже другой разговор. Чуя — не левый мужик с улицы, а его мужик домашний, из семейства приносящих деньги, подвида на всё орущих. Тем не менее, его этот мужик, пусть тоже левый, вполне устраивал в качестве домашней скотины, коей Осаму его часто называл, ведь нормальным человеком этого бычару назвать трудно. Да, Накахара и не думал, что к двадцати пяти годам откроет для себя астральное видение, да и вообще, какие-то такие экстрасенсорные способности. А вдруг он и раньше видел призраков, но никогда не замечал их среди обычных людей? Вполне возможно. А может, он видит только Осаму? Тогда это было бы странно, но сейчас это не имеет особого значения. Сейчас им нужно как-то попытаться наладить телесный контакт. Рюноске более подробно объяснил, как это делается. Стоит начинать с ладоней, и чтобы первый шаг делал обязательно человек, потому что сам призрак не способен дотронуться до живого. Он также объяснил, что человек может закрыться от мертвого, дабы тот его больше не трогал, если призрак до этого обладал подобными способностями. Но не в нашем случае, когда Дазай совсем не знает, как это делается. Порой по ночам он пытался дотронуться до Накахары, да и в обычные дни тоже. Только за сегодняшнее утро они пытались потрогать друг друга раза три точно, но всё это и близко не увенчалось успехом. Как только телесный контакт будет налажен — Чуя почувствует, что его рука не проваливается, — можно будет хоть облапать друг друга вдоль и поперек. Он объяснил, что в голове у каждого человека есть кнопка-переключатель, которую при должной практике можно почувствовать. Это такая своеобразная вера в того, кто перед тобой, что-то вроде шестого чувства, доступного каждому. Накахара очень хочет дотронуться до Дазая и сравнить, насколько сильно он отличается от человека. Когда наконец-то экстрасенс ушел со словами, что Чуя может обращаться к нему в любое время, они смогли расслабиться. Теперь всё стало предельно ясно, осталось лишь сделать выводы из сегодняшнего сеанса. — Чуя, — говорил Осаму, — ты… не станешь выключать эту кнопочку? — М? — непонятливо промычал тот. — Не знаю, если ты на меня нападать не будешь. — Ха! Ну я за себя не отвечаю, — усмехался призрак. — Знаешь, меня до сегодняшнего дня не трогали уже восемь лет. Ну… не считая кота, конечно. Накахара лишь улыбнулся и встал, потягиваясь. Тут он поставил руки в боки и посмотрел на Дазая с особой хитростью. — А помнишь, что мы сегодня планировали? — М? — не понимал Дазай, а потом улыбнулся, вспомнив. — Ты… ты хотел научить меня пить? — О-о-о… нет, учить я тебя не хотел, — он медленными шагами направился к холодильнику. — Я просто хотел набухать тебя, как последнюю свинью. — З-зачем? — Ну как, зачем? Глупые вопросы задаешь. Для того, чтобы проверить, можешь ты напиться вообще или нет. — Ну… таблетки со мной работают, может, и это сработает. Только не надо вливать в меня всё сразу, вдруг мне станет плохо. — Ха-ха, тебе станет о-о-очень хорошо, — тут он достал из холодильника бутылку вина и поставил на стол. — Думаю, от этого тебе плохо не станет. — А что, от вина тоже можно опьянеть? — Шутишь? Конечно, еще как, — усмехнулся Чуя, доставая фужеры, которые чудом еще не разбились с их постоянным битьем посуды. — Я вот обычно им и закидываюсь, но только хорошим. — А как понять, какое хорошее, а какое плохое? — Дазай поднялся и проследовал к столу, чтобы рассмотреть бутылку. — Ну… у вина очень много критериев, — тот тем временем решил разогреть им кацудон, разве что сейчас парень совсем не хотел возиться с соусом, поэтому решил просто залить рис чем попало. — Порой сложно определить его качество, не попробовав откровенного дерьма. Но я решил тебя пожалеть и купить хорошее. От него не такое тяжелое похмелье, даже если выпить прилично. — Понятно, — он аккуратно дотронулся до бутылки. Раньше ему не разрешали и смотреть на алкоголь, а сегодня он его попробует впервые. — А оно вкусное? — Красное полусладкое, — отвечал Чуя в процессе готовки. — Обычно я беру сухое, но тебя решил пожалеть. — Мне это ни о чем не говорит. — Ты совсем что ли никакое не пробовал? — Ну… да, мне никогда не разрешали пить. — А втайне от родителей? — он повернулся к нему, желая видеть лицо юноши, когда тот ответит. — Втайне от родителей сделать это было невозможно, — а тот в лице и не поменялся, отвечая всё так же отстраненно, рассматривая бутылку и вчитываясь в надписи. — Почему? — У меня не было таких друзей, с которыми можно было выпить. А если они и появлялись, то мне запрещали с ними общаться. — М? А тебе не было срать? — Было. — Ну и что же? Осаму тяжело вздохнул, отрываясь от бутылки, и посмотрел на Накахару, который уже доставал его порцию из микроволновки. — Понимаешь, Чуя, я даже со своей девушкой гулял по разрешению родителей. В свои-то шестнадцать. — Это как-то ненормально, тебе не кажется? — Накахара поставил перед ним порцию кацудона, и Дазай лениво ухватился за палочки, принимаясь рассматривать поданную ему еду. — Кажется, — абсолютно серьезно отвечал он. — А теперь представь, как часто я гулял с друзьями, раз даже с девушкой я встречался раз в две недели по субботам после четырех часов дня. — Ого, даже так. — Да, даже так. — У тебя было много учебы? — Чуя, пока грелась его порция, решил заняться вином и достал штопор. — Да, но помимо этого еще и занятия с репетиторами, фортепиано, верховое. — Что «верховое»? — Ну… верховая езда. На лошадях, — наконец-то юноша откусил немного мяса, переставая бесцельно мешать рис. Тут пробка наконец-то выскочила из бутылки, а Накахара удивленно пролепетал: — Да ладно?! Ты занимался с лошадками? — Ну… да, я умею на лошадях ездить. — А что, это ну… это очень сложно? — всё спрашивал тот, уже разливая вино по бокалам. — Ну, относительно, — Осаму же не переставал есть. Тут микроволновка еще и просигнализировала о приготовлении второй порции. — В первое время можно попрощаться и с жопой, и с яйцами. — Ха, — он наконец-то наполнил фужеры до краёв, а затем достал свою порцию из микроволновки, вместе с миской усаживаясь напротив призрака, который с любопытством вглядывался в темно-красную жидкость. — Понятно, почему ты не зассал лезть в петлю. После всего этого у тебя стальные яйца. — Не смешно, хотя и забавно, — серьезно ответил на это Дазай. — Ну ладно, прости, если тебя это задело, — тут Чуя наконец-то схватился за свой фужер. — Охренеть… мы как в старой сказке… Никогда бы не подумал, что буду бухать с мертвецом. — А я бы никогда не подумал, что буду бухать вообще, — тот тоже ответно ухватился за фужер, широко улыбаясь. Всё это действительно было очень чудно. — Ну что ж, — начал Накахара, и они подняли бокалы, — тогда пьем за первую и, надеюсь, не последнюю твою пьянку. — За пьянство! — заголосил в ответ Осаму. — За пьянство! — и они наконец-то звонко чокнулись, делая по глотку. Ну нет, Осаму, почувствовав неведомое воодушевление, сделал целых три глотка, причем больших, только потом осознав, что не такое уж вино и сладкое, хотя не противное. Оторвавшись от бокала, он облизал губы и посмотрел в пустоту, явно не понимая, что происходит, а потом вдруг почувствовал разливающееся по телу тепло, показавшееся сначала противным. — Не нравится? — спросил Чуя. — Ну… мы же пьем не для этого, — ответил Дазай. — Ну да, просто ты так выглядишь, будто сейчас хочешь отменить всю эту затею. — Нет-нет-нет, ни в коем случае! — заголосил парень, делая еще один глоток и отставляя бокал. — Просто я сначала не понял. Необычно, понимаешь. Накахара усмехнулся. Он уже и не помнит, как пил в первый раз. Кажется, кто-то из старших протащил в их приют бухло под видом сока, а затем набухал малышню, к коей тогда причисляли и его. Ох… он даже не помнит, как на него орали воспитатели, потому что он заблевал абсолютно всё. Казалось бы, после такого должно было отпасть любое желание пить, однако, как только он оказался в более-менее приличных кругах, всё началось сначала. Точнее, он просто научился рассчитывать, и распитие спиртных напитков стало не просто детской забавой, а культурным времяпрепровождением. Он тоже сделал еще один глоток и принялся за еду. А вот Осаму с непривычки даже не понимал, что с ним сейчас происходит. Вроде всё такое же, как и обычно, но не совсем. Вот он пробует еду, вот смотрит на Накахару, который, будто оголодавший волк, запихивает в себя шматы свинины, но что-то здесь не так. Ему не то, чтобы весело, однако возникает спонтанное желание пошутить. И вроде, шутить-то не о чем, но Чуя сейчас кажется таким забавным. Наконец-то прожевав и собираясь запихнуть в себя еще, парень поднял глаза на захмелевшего призрака, многозначительно улыбаясь. Он сейчас такой важный: сидит, откинувшись на стуле, нога на ноге, рука вытянута, в ней фужер с вином. Глаза его блестят, а сам он внимательно наблюдает за Накахарой и, кажется, забыл, что у него тут кацудон стынет. При этом он в своей белой рубашке и брюках, в общем, по-официалочке, весь такой красивый, но… — Ты что, уже бухой? — усмехнулся Накахара, наблюдая эту позу, а-ля «Князь внимает, челядь». — Я? Кто? — Ты. — Не понимаю, о ком ты. — Дазай, — он вытер рот салфеткой, а затем, сделав глоток, высказался, — не смей пьянеть быстрее меня. — Да я не пьяный, я же просто прикалываюсь, — сказал Осаму, наконец-то расслабляясь и снова налегая на еду. — Просто… необычно, конечно. — Ты чем-то недоволен? — Нет, меня всё устраивает. Затем они продолжили есть, особо не вникая в процесс распития вина. Дазай до фужера больше не дотрагивался, решив, что стоит пока что повременить, и Чуя его на это не толкал. Как-то пока что эта затея с пьянством не казалась особо весёлой, однако вскоре они доели, и Накахара поднялся, проследовав к компьютеру. — Даза-а-ай, как насчет твоего любимого фильма? — Моего любимого фильма? — не понял тот. — Да-а-а… — Какого? — «Охотники за привидениями», конечно. — Придурок, — усмехнулся тот, забирая полупустой фужер и усаживаясь на диван. — Врубай. И они включили этот фильм, старую версию, естественно. Все эффекты выглядели ну очень кукольно, но, смотря нечто подобное, чувствуешь какую-то неведомую ностальгию, когда подобные вещи казались весьма качественными. В результате бутылка вина все-таки опустела, и оба захмелели. И если Чуя захмелел слегка, то Осаму начало потихоньку уносить. — Бли-и-ин, хочу вселяться в людей, — ныл призрак, уже по-хозяйски устраивая подушку на коленях соседа и укладываясь на неё. — Представляешь, каким идиотом можно выставить человека, который тебя бесит. Заодно и повеселиться. — И в кого бы ты вселился? — Как в кого? — он чуть повернулся, лукаво поглядывая на Чую. — В тебя, конечно, солнце моё. — Ты так хочешь выставить меня идиотом? — М-м-м… скорее, я просто хочу узнать, как там погодка снизу. — Ах ты, эктоплазматическое говно, — игриво процедил Накахара, вытаскивая подушку, отчего Осаму провалился в него. — Дурак! Отдай! — тот поднялся и полез на него, собираясь отнять подушку обратно. — А ты отбери, — продолжал он, всячески убирая подушку. — Ну отдай, мы фильм смотрим! — А кто всё это начал? — Ну, Чуя. — Неа. И тут Дазай вспомнил, когда тот становится податливым. — Ну, солнце, — он подлез к нему, тепло прижимаясь и заглядывая в глаза, — не шали. — М-м-м? Даже так? — Угу-у-у, — мычал тот игриво, а потом продолжая шепотом: — Мне так нравится на тебе лежать. Накахара уже пожалел, что отнял эту подушку, потому что сейчас он растерялся от этих слов. Осаму говорит это так… чувственно, что парень эту его чувственность ощущает всем организмом. Это так… странно. Неужели призрак понял, что с Чуей можно так играть? Играть совсем не по-детски, изображая из себя нежного котика. Сейчас он чувствовал себя так же, как и Гарри Поттер, пришедший искупаться в ванную, а нашедший там призрака приставучей девочки, которая жалась абсолютно таким же образом. Вот только Накахаре очень нравится, когда Дазай к нему прижимается, однако нельзя это показывать, да и вообще… нельзя ему так к нему прижиматься! Но Чуя все равно кладет подушку себе на колени, постукивая по ней и приглашая Осаму. Но после этого призрак окончательно обнаглел. Пользуясь такой возможностью, он приподнялся и, пытаясь держать равновесие, бесцеремонно уселся к нему на колени, довольно посмеиваясь. — После этого ты отрицаешь своё шмароблядство, — пьяно говорил Накахара. Ох, какой же он сейчас уязвимый… Надо как-то согнать это недоразумение с колен, однако тот уже повернулся к нему лицом, расставив ноги, выгнулся, взял со столика фужеры, протягивая один соседу, уже непонятно чей. Они чокнулись и осушили бокалы, но Чуя подумал, что, возможно, эти бокалы были лишние, ибо взгляд его мутнеет, а Дазай выглядит таким… непристойным. Он устроился на его коленях и смотрит откровенно пошло, выпиливая его задорным взглядом. Юноша расположил свои руки по обе стороны от его головы, упираясь ладонями в спинку дивана, дабы не падать. Он сейчас так жалел, что не может дотронуться до Накахары, однако тот не сдержался и потянулся ладонью к его порозовевшей от алкоголя щеке. Рука как обычно ощутила тепло, однако кожа по-прежнему неосязаема, и это отзывается такой неприятной болью безысходности в сердцах обоих. Сейчас Осаму кажется живее всех живых, но почему же это неправда? Чуя трогает еще и еще, Дазай не дергается, он хочет, чтобы тот трогал, пусть даже так неосязаемо, он хочет наконец-то тоже что-то почувствовать и готов перетерпеть такой неловкий момент. Разве может быть что-то неловкое на пьяную голову? Когда в голове хмель, все действия кажутся более, чем уместными. — У меня получится, — шепнул Накахара. — Я знаю, — так же шепотом ответил Осаму, а затем все-таки слез с него, снова устраиваясь головой на подушке, чуть не падая с кровати. — Осторожнее, чучело, — усмехался парень, не зная, как вообще его спасать, если тот решит упасть. — Сам знаю, — недовольно промычал он, укладываясь удобнее и накрываясь пледом. — О, боже, что за пиздец? — удивился призрак происходящему на экране. — Ничего удивительного, это просто старое кино. Но Чуя не смотрел на экран, он только заинтересованно водил рукой по неосязаемым волосам юноши, лежащего на коленях. Дазай, кажется, даже не ощущал этого, продолжая так же поглядывать в экран. Да, вот это действительно интересные спецэффекты, без всяких хромакеев и компьютерной графики. Захотел — потрогал чужие мозги. Не совсем потрогал, конечно, но всё же суть от этого не меняется. То ли из-за алкоголя, то ли из-за чего-то еще, но сейчас Накахаре так хотел уткнуться носом в эти пряди. Его волосы выглядели такими шелковистыми и кучерявыми. Наверное, если бы не смерть, он бы сидел и накручивал эти локоны себе на пальцы, наслаждаясь этим совершенно чуждым ему ощущением. Мысли становились всё более спутанными с каждым глотком вина, а Осаму тоже будто менялся на его коленях. Сейчас хочется просто дотронуться до его волос, а потом возникает желание провести пальцем по его нежной щеке. Но Чуя внезапно вспоминает, кто он и о чем вообще сейчас думает. Думать о подобном в отношении Дазая нельзя. С тяжестью он неуклюже убирает руку и вздыхает, опускаясь чуть ниже. — М-м-м… мне нравилось, — промычал призрак. — Что? — Рука, тепло. — Я устал тебя «гладить». Тут Осаму отвернулся от экрана и повернулся к Накахаре. Он потянул свою руку к его голове, согревая затылок. Действительно, тепло и приятно. Чуя пьяно улыбнулся и ответно дотронулся до его головы, но вскоре Дазай отнял свою руку и выставил перед ним ладонь, как бы намекая на очередную попытку дотронуться. Каждый раз они на что-то надеялись, вот так вот протягивая ладони, но каждый раз это заканчивалось провалом. Накахара не знал, что нужно сделать, чтобы получилось, он не засорял свой мозг мыслями о том, что Осаму мертвый, скорее, наоборот, очень хотел почувствовать в нем жизнь. И эта жизнь так красиво плещется в нем сейчас. Его блестящие и слегка мутные от алкоголя глазки сонно и заинтересованно наблюдают, как пальцы снова проходят сквозь чужую руку в который раз. Но они не отнимают ладоней. Это приятно — трогать друг друга хотя бы так. Это хотя бы что-то. Это общение без слов казалось настолько приятным, что даже не нужно ничего говорить. Просто наслаждаться теплом чужой ауры. Дазай медленно убрал руку и снова с интересом посмотрел на соседа. Мысли его улетали куда-то в даль, где он, возможно, мог бы быть жив и счастлив. Вот только вместе эти два понятия для него не существовали. — А мне понравилось, — тихо говорил он. — Что? — Пить, — Осаму снова отвернулся от него, впиваясь глазами в экран, однако полностью теряя весь смысл происходящего. — Но мы ведь только начали. — М-м-м? — уставши промычал призрак. — У нас только первая бутылка ушла и всего два часа. — И что же ты предлагаешь? На лице у Чуи проявилась довольная пьяная улыбка, которую Дазай ну никак не мог прочитать. Но улыбка эта была многообещающая.