Дом с уценкой

Похороны были не особо пышными. Правда, Чуе не с чем было сравнивать, однако ему казалось, что подобное мероприятие должно быть очень торжественным, как бы странно это ни было. И, честно говоря, он продолжал чувствовать себя весьма неудобно. Ему всегда казалось, что похороны — это нечто интимное; печаль, касающаяся одной семьи, а тут, казалось, собрались родственники покойного со всего света, плюс куча призраков, смотрящих на это представление. Накахара заметил их не сразу, потому что не сразу отличишь их от обычных людей. Кладбище было небольшим, и призраков было на нем относительно немного. Какой-то мужчина, похороненный неделю назад, и его такой же недавно умерший сосед. Да, кажется, те, кто недавно умер, на какое-то время остаются на этом перепутье. Однако призраки сидели и у старых могил. Судя по всему, их что-то держало. Когда Чуя с толпой людей уходил с кладбища, то еще раз бросил взгляд в сторону темного мужчины — Достоевского. Тот, будто уловив, что на него смотрят, взглянул в ответ, и по коже у Накахары пробежали мурашки. Интересно, сколько же человек он убил? Как только парень покинул кладбище, ему сразу же стало легче. А еще он смог наконец-то поговорить с Рампо. Честно говоря, тот будто бы и не понимал, что Чуе от него нужно нечто конкретное, и обсуждал с ним совершенно левые вещи. Только на парковке Накахара кое-как смог уломать Эдогаву на деловой разговор. — Знаете, Рампо-сан, я… у меня есть некоторое дело. Это связано с… возможно, вы знаете, что в доме, где я сейчас живу… — Да-да, мертвый мальчик. Я знаю, зачем ты приехал, — улыбнулся как-то горько, но понимающе Эдогава. Чуя почувствовал волну стыда, сам не зная, от чего. — Так… я просто хотел узнать, как… что стало с его семьёй, и просто любые подробности. Всё, что вам известно. — Почему вы так этим интересуетесь? — Потому что это для меня очень важно. — Странно, с чего бы? Рампо видел, что Накахаре действительно жизненно необходима эта информация, однако просто так поделиться ей он не мог. Во-первых, подробности дел раскрывать нельзя, а во-вторых, с чего бы детективу вообще помогать ему? Чуя прекрасно это понимал, поэтому горел от желания и нежелания поделиться правдой. В его голове мелькали тысячи различных вариаций ответа, и ни один из них не был правдивым. Но он прекрасно знал, что ложь Эдогава увидит, поэтому не знал, что ему делать. — Я не хочу вам врать, Рампо, но и правду сказать не могу, ибо она очень… вы не поймете, — Накахара нервничал; он не мог смотреть ему в глаза. — Ты думаешь, Чуя? Ты как-то связан с этим мальчишкой? Ты с ним знаком, — упрямо продолжал докапываться тот. — Только вот… когда же ты с ним успел познакомиться? И тут Накахаре в голову пришла идея. Странная, сумасшедшая, но действительно рабочая идея. И пусть есть риск, что Эдогава, будучи человеком скептическим, не поймёт, стоит попытаться. — Я расскажу вам, но… я должен сначала показать, чтобы вы мне поверили, — ответил Накахара. — Что показать? — Мы должны вернуться на кладбище. Здравый смысл подсказал бы Рампо, что дело дрянь, и идти не стоит. Однако повода беспокоиться у него тоже не было. Он лишь слегка помялся, а затем кивнул, поэтому они вместе быстро отправились обратно на кладбище — к свежей могиле дядюшки Эдогавы. — Фукудзава-доно, верно? — вот так прямо при спутнике позвал призрака Чуя. — Да, — ответил призрак. — Есть что-то, что можете знать только вы и Рампо? — Чуя, у тебя что… крыша поехала, ты?.. — детектив смотрел на него удивленно. Смотрел на то, как взгляд Накахары обращается в никуда. — Да, — тихо отвечал его дядя, — есть кое-что, — он подошел ближе и посмотрел на недоумевающего Рампо. — Скажи ему, что небеса не создают одного человека выше или ниже другого человека… — Рампо, — теперь Накахара обращался уже к детективу, — небеса не создают одного человека выше или ниже другого человека… Тот замер и внимательно смотрел на Накахару. — … Любое существующее различие между мудрыми и глупыми, между богатыми и бедными сводится к образованию*, — продолжил Фукудзава, и Чуя сразу же повторил: — Любое существующее различие между мудрыми и глупыми, между богатыми и бедными сводится к образованию. — Это… что? — не понимал Эдогава. Он смотрел на Накахару и не мог понять, откуда тот знает эти слова. — Это… действительно мог знать только дядя и я. Ты… ты вообще никак не мог слышать этого! — Да, — подтвердил Чуя. — Я это услышал только что. Он только что сказал мне это. Я… я сейчас покажу, — он полез в карман за телефоном, а затем включил камеру, направляя её на призрака. — Вот. Видишь? Его тут чуть-чуть видно. Рампо приблизился к Накахаре и посмотрел в экран телефона. Глаза его расширились то ли от испуга, то ли от ликования, то ли от непонимания происходящего. До этого дня Чуя точно не знал его дядю, и точно никак не мог подстроить подобное. Он смотрел в экран и видел там расплывчатый силуэт своего дяди, в том самом костюме, в котором он почил. С тем самым спокойным, серьезным лицом, на котором так редко можно увидеть улыбку. И сейчас он понимал, что это именно он стоит там, потому что дядя смотрит ни в камеру, а именно на Эдогаву. — Как?.. — тихо повторял про себя Рампо. — Я хочу поговорить с ним. — Его голос слышен на диктофоне. Можешь говорить, сколько влезет. Он тебя, кстати, слышит и видит. Понимаешь, Эдогава, я не вру. Это всё действительность. Призраки вокруг нас, их здесь тысячи, и у каждого своя судьба, своя боль, своя смерть. Твой дядя, скорее всего, скоро покинет этот мир и отправится в лучший. Но есть те, кто не уходят. Так же, как и не ушел Дазай Осаму. — Значит, ты нашел его… дома? — Да. Я вижу его. Я каждый день вижу его боль, и если я не узнаю, что случилось с ним, то… то я не смогу ему помочь. Может, есть шанс… возможность отправить его туда, где он не будет угнетен, но для этого мне просто необходима ваша помощь? — Но как такое возможно? — Я не знаю, как… Я знаю, что это наша действительность, и я эту действительность вижу. А если я вижу, значит, не просто так. Значит, для чего-то. Поэтому… прошу вас. Мне просто нужно знать немного больше. — Давайте… давайте завтра поговорим об этом. Сейчас… я хочу еще остаться с дядей, — он посмотрел опечалено на надгробие. — Говорите, диктофон? — Да, включаете запись. Или дайте телефон ему, — тут он обратился к призраку. — Фукудзава-доно, вы не умеете брать предметы? — Пока не выходило, — отвечал тихо призрак. — Он не умеет, — ответил ему Накахара. — Этому учатся со временем. В общем, ладно. Думаю, вам есть, что обсудить. Тогда напишите мне вечером. — Хорошо. И… Чуя. Тот мужчина, брюнет с хвостиком таким… Он еще был с девочкой. В общем, он жил в том доме до тебя. Возможно, он еще не уехал. — Что?! — парень аж подскочил и глянул в сторону парковки, однако с такого ракурса ничего не было видно. Поняв, что он в шаге от еще одной зацепки, Накахара рванул в сторону парковки, как можно быстрее. Он понимал, что, скорее всего, опоздал уже, а может, Эдогава ему просто не поверил, и сейчас солгал, ведь совпадение слишком странное… Тем не менее, он всё равно побежал, ведь помнил, что говорил Осаму. Та семья как раз уехала в Йокогаму, а значит, это вполне могут быть они. Оказавшись около парковки, он вдруг увидел, как у дорогой черной машины стоит тот самый человек. Он, как и все прочие, был в черном костюме. Темные волосы его слегка прикрывали лицо, но на затылке были собраны в хвостик. Он болтал с каким-то мужчиной, пока, судя по всему, та самая его дочка в темном платье стала объектом восхищения милых дам. Накахара всё думал, а с кем из них ему лучше поболтать? Если он пойдет к, насколько он помнит, Мори Огаю — имя этого человека, — то может столкнуться с полнейшим непониманием. С другой стороны, очень хочется узнать, догадывался ли он о том, что в его доме живет призрак, или нет. Тем не менее, пока что он не собирался куда-либо уезжать, ибо вел весьма разгоряченную беседу. А вот от дочери его, когда Накахара подошел к парковке, вдруг отстали, поэтому парень решил воспользоваться моментом и подойти к ней. — Привет, — улыбнулся ей Чуя, хотя понимал, что лучше этого не делать, ибо улыбкой его только и распугивать маленьких девочек. Однако та не испугалась, а совершенно спокойно отреагировала на его появление, озадаченно рассматривая подошедшего к ней молодого человека, — как твои дела? Меня зовут Чуя, а тебя? — Э-элис… — чуть запинаясь, ответила та. Она обеспокоенно посмотрела на отца, который продолжал вести разгоряченную беседу. — Тебе здесь не страшно, Элис? — поинтересовался Накахара. Он уже не улыбался. — Это не такое место, где… стоит находиться маленькой девочке. — Я уже не маленькая! — Элис сдвинула светлые бровки к переносице. Вообще, вид у нее был, как у настоящей принцессы: темное пышное платье с белым кружевным воротником, из-под юбки которого выглядывали худенькие ножки в черных лаковых туфельках, обтянутые белоснежными колготами. Волосы её были пышными и светлыми, струились по спине золотистыми волнами. Чуя действительно редко видел ребенка, который был настолько прекрасен. Но было в ней что-то еще, что отличало её от обычной девочки. — И я сама попросила папу, чтобы он взял меня! — продолжала возмущаться та. Накахара еще раз натянуто улыбнулся. Он понимал, что пугает её и не вызывает доверия, однако парень совершенно не умел общаться с детьми, что он понял еще по общению с Дазаем. — Прости, да, конечно, ты уже взрослая. И я знаю, что такое пугать тебя не должно, — поддакивал ей Чуя. Взгляд девочки сразу переменился, она будто бы стала благосклонней. — Эй, послушай. Я знаю Осаму. На секунду её синие глаза расширились, и она открыла рот в удивлении, а затем пропищала тихо-тихо: — Тише! — она вся сжалась и побледнела. — Если папа услышит… нам конец! Тут она резко взяла его за руку и отвела подальше, натягивая улыбку на лицо. — Улыбайся и делай вид, что обсуждаешь со мной что-то смешное, — говорила та. — Хорошо, — с такой же улыбкой сказал ей Накахара, кидая настороженный взгляд в сторону Огая. — Я знаю Осаму. Я сейчас живу в том же доме, где жили вы. Он очень по тебе скучает. — Как? Как он? — Всё хорошо, правда. Я не даю его в обиду, — ответил ей Чуя, умалчивая о том, как сам пиздил его шваброй. — Просто… Мне нужно больше узнать о нем. Ты что-нибудь знаешь о его прошлой жизни? — Он любит лошадей, не любит моего папу. О! Еще он любит консервированных крабов! — Да, это я знаю, однако это не такие важные вещи… — Ты хочешь знать… почему Осаму-кун умер, да? — опечаленно спрашивала та. Натягивать улыбку на лицо ей стало трудно. — Да, это мне и нужно. — Его родители не любили, — честно отвечала та. — И ему стало так грустно, что печаль полезла из его тела и облепила кожу. Поэтому он ходит в бинтах. Из-за этого он заболел и умер. Поэтому он всегда мне говорил, что грусть — это плохо. Поэтому он всегда меня веселил, а теперь… теперь некому… Казалось, что девочка сейчас расплачется, но Накахара взял её за руку и сказал: — Послушай, всё хорошо. Осаму — не единственный, кто может веселить тебя. Ты можешь веселить себя и сама, и в этом нет ничего плохого, понимаешь? — Да… — Поэтому не надо переживать, всё будет хорошо. — Элис! — послышался голос сзади, и Чуя обернулся, наблюдая фигуру темного человека, который невозмутимо и холодно смотрел на свою дочь. Но затем взгляд его обратился к Накахаре, который уже хотел провалиться под землю. — Мы идем домой! — Здравствуйте, Мори-сан, верно? — обратился к нему Чуя. — Меня зовут Накахара Чуя, я здесь по приглашению Рампо, и мне посчастливилось встретить вас здесь! — Извините, — Огай был слегка удивлен такой приветливости. — А мы… мы с вами, вроде, не встречались… Откуда вы меня знаете? — Ох, дело в том, что раньше вы проживали в том же доме в Сендае, где сейчас живу и я. Реакция Мори не заставила долго себя ждать. Он заметно напрягся, хотя всеми силами хотел скрыть эмоции. Чуе повезло, Чуя это увидел. — Да? Интересно… — спокойно сказал тот. — И как вам… кхм… дом? — Считаю отличным приобретением. Правда, недавно почему-то загорелся подвал, когда меня не было дома, поэтому сейчас там проходят ремонтные работы. И как такое могло произойти?.. — Знаете… Хотите добрый совет, Накахара-сан? — Не помешает. — Есть хорошие люди, а есть плохие. Так же и с домами. Бывают хорошие дома, а бывают плохие. И этот дом плохой. Очень плохой из-за… некой ауры, которая там витает. — Это из-за… — он пытался говорить как можно тише, чтобы не слышала Элис, которая уже пошла в сторону отцовской машины. — Из-за самоубийства? — Да. Вы не замечали там странных вещей? — Иногда. — Моя Элис, она… Она здорово пострадала из-за влияния этого дома. Точнее, не то, чтобы пострадала… Она всерьез вообразила, что видит там кого-то, хотя раньше подобного не случалось. — Ох… Мори-сан, вы не думаете, что это обычные детские шалости, возможно, недостаток общения со сверстниками? — Нет… Это другое. Я видел её рисунки, и я видел портрет мальчишки, который умер там. Она… явно рисовала одного и того же человека. И это меня пугало. Меня пугало, что она с ним общается. Знаю, звучит, как безумие, особенно, учитывая, что я для вас первый встречный, но иначе бы вы, наверное, и не подошли ко мне? Ведь именно поэтому вы захотели со мной поговорить? Взгляд его был уверенный и добродушный. Он прекрасно видел, что Чуя понимает, о чем он, поэтому не стеснялся говорить о подобном. — А что, если… что, если я верю Элис? — сказал Накахара. — Что, если… этот Дазай Осаму действительно сейчас там? В подвале. — Вы говорите безумные вещи, хотя я тоже верю Элис. — Мне кажется, что вы и сами… видели его. Разве не так? — продолжал склонять его к ответу Накахара. — Не только на фотографиях. — Не смотрите в зеркала, Накахара, — ответил ему Огай, а затем развернулся. — Всего доброго. Затем мужчина пошел к своей машине, сел в неё и улыбнулся слегка обеспокоенной Элис. Дверь захлопнулась, и вот они уже поехали, оставляя Накахару одного.

***

Чуя долго размышлял над словами Огая, и ему скорее хотелось увидеть Осаму и поговорить с ним обо всем этом. Однако так просто начинать тему нельзя, надо подготовиться, подготовить Дазая, наверное, сблизиться с ним еще… а это трудно, юноша его, наверное, не примет и не поймет, что тот исключительно из добрых побуждений. Вообще-то, Накахара не из тех людей, которые привыкли что-либо скрывать, однако порой это просто необходимо, как в случае с Осаму, который не способен понять его добрых мотивов. Вообще, Чуя и сам не понимал, где его мотивы добрые, скорее, ему просто любопытно узнать больше о Дазае. Да, поступает он не очень хорошо, но кто ему помешает? Порой необходимо действительно поступать нечестно, ведь он не знает, на что способен призрак. Состояние его нестабильно, и это повод задуматься, а стоит ли вообще ему доверять? Может быть, надо продолжать его бояться? Да, Чуя понимает, что, в какой-то степени, становится рабом собственных убеждений, однако в данной ситуации, в которой замешен мертвый человек, нельзя полагаться исключительно на своё предчувствие, а так же не доверять непроверенным вещам. Осаму не проверен, к сожалению. Но это решаемо. Когда Эдогава вернулся, Накахара не стал его тормошить. Он просто оставил его в покое и позволил ненадолго отдаться собственным мыслям. Ему было не по себе от такого открытия. — Как долго он еще будет здесь? — спросил его Рампо неуверенно. — Вроде, сорок дней, — Накахара сидел в своей машине, а затем потянулся за пачкой сигарет. Он было предложил и Эдогаве, но тот отмахнулся, на что Чуя хмыкнул и лишь продолжил закуривать. В воздухе витала атмосфера печали и беспокойства, и оба не знали, нужно ли сейчас её нарушать. Да, Накахара позволил человеку преступить за грани обыденного и понял, почему это доступно не всем, и почему не все должны это видеть и знать. Не все готовы принять обратную сторону. — Тебе куда? — спросил Чуя, уже отойдя от официальности. — Без разницы. Тогда Накахара просто поехал прямо, как можно дальше. Он разогнался до ста семидесяти километров в час, забив на какие-либо ограничения. Парень ехал быстро, не обращая внимания на оставленных на кладбище других родственников, на поминки, на сценарий похорон, который должен был быть абсолютно другим. Он ни о чем Эдогаву не спрашивал, ничего ему не говорил. Лишь шум, ветер и легкий запах табака, от которого Рампо даже не морщился, потому что ему было не до этого. Ему просто надо было посидеть, посмотреть в окно и окунуться в свои раздумья, принять то, что может принять далеко не каждый. И Чуя его не трогал, он лишь ухватился за руль и плыл по дороге дальше, где солнце еще высоко, где чуть прохладнее, чем здесь. Где нет каких-либо ограничений, где всё слишком спокойно. Наверное, в этом сила уныния — в его бесконечности и прекрасности. Они где-то полчаса ехали до тех пор, пока не добрались до супермаркета. — Тебе что-нибудь купить? — спросил его Накахара. Тот посмотрел на него так опустошенно, что Чуя даже растерялся. Ну да, странно ему, наверное. Он иначе воспринял то, что предстало перед ним. — Что-нибудь сладкое, если можно? — ответил тот и потянулся за кошельком, однако Накахара не стал ждать и просто вышел из машины, решив, что сам оплатит его маленькую прихоть. Да, есть у Чуи такая черта. Оказавшись в магазине, он удивился отсутствию какого-либо разнообразия. Точнее, ассортимент был, но очень скудный. Возможно, из-за того, что это был обыкновенный супермаркет рядом с заправкой, хотя, казалось бы, могло быть и лучше. Долго раздумывать над выбором Накахара не стал, так как его всё равно не было. Подойдя к витрине с пирожными, он увидел небольшой тортик и подумал, что это самое то. Однако, кажется, тортик слишком приторный, поэтому Чуя купил его, взяв у кассира и две одноразовых вилки, а затем положил его в салон авто. Эдогава был в том же состоянии, ничего не говорил, но весьма удивленно посмотрел на Накахару. — Я сейчас вернусь, — сказал ему Чуя, а затем вернулся в супермаркет. Там он уже в другом отделе взял две кружки чая и отправился обратно в машину, сев на заднее сидение. — Эй! Иди сюда. — Зачем?.. — удивился Рампо. — Как это «зачем»? Торт есть, конечно. — Торт? — Ну да, будем поминать, а то ведь с поминок ты свинтил. Эдогава решил не спорить, поэтому просто сел на заднее сидение и принял бумажный стакан с чаем. Накахара же свой отставил и принялся открывать торт. Запечатали, конечно, на славу, но парень и не такое открывал. Рампо вот внимательно продолжал наблюдать за тем, как парень вскрывает торт. Он явно не понимал, почему вообще абсолютно незнакомый человек… практически незнакомый… просто берет и помогает ему. Не то, чтобы помощь его была так важна, однако это внимание… Такого внимания он ждал от других своих родственников на похоронах, но никак не от левого человека, которого он пригласил просто так, за компанию. Для него это было крайне странно. Эдогава очень проницательный человек, который очень хорошо понимает суть тех или иных поступков, однако сейчас он не видел в Чуе желания как-то получить нужную ему информацию. Он просто хотел… помочь? — Чего ты добиваешься? — вот так прямо спросил его Рампо, пока Накахара пытался вскрыть упаковку. — Что? — тот явно не понял, о чем толкует парень. — Привез меня хрен пойми куда, купил мне торт, так еще и… чего ты добиваешься? — Просто тебе было так плохо, наверное… тебе грустно, ты же потерял близкого человека. Я не знаю, как надо поддерживать в таких ситуациях, так как подобных у меня не было, поэтому… я просто подумал, что торт тебе не помешает. — Спасибо, — тихо ответил Эдогава, поставил свой стакан и забрал торт из рук Чуи. Одним простым и резким движением он потянул упаковку за специальный язычок, из-за чего целлофан слетел. Накахара не верил своим глазам, вот что значит профессионал… Рампо поставил торт на сидение и снял крышку, забирая из пакета и одноразовые приборы. — Приятного аппетита, — сказал он, протягивая одну вилку и Чуе. — Приятного… — тот ничего не понимал и взял свой стакан с чаем, который отставил до этого на подлокотник. Эдогава же за это время успел отожрать от торта довольно много, и Накахара с удивлением наблюдал за ним, что детективу, вообще-то, ни капельки не мешало. Чуя улыбнулся его довольно детскому поведению, а затем тоже съел небольшой кусочек тортика. Да уж… торт и правда вкусный, его бы и Накахара так уминал, однако в нем еще остались какие-то нотки приличия. Так они и ели в тишине, сидя в полутемном салоне авто, которое Чуе даже было не жалко запачкать, потому что просто сейчас это неважно. Сейчас куда важнее просто посидеть здесь, поесть торт в тишине, где никто тебя ни за что не осудит. Накахара прекрасно понимал, что у Рампо есть свои проблемы. Возможно, довольно большие, которые по-своему мешают ему нормально жить. Но нет, Чуя его не осудит, Чуя ничего ему не скажет. Он видит, что у него есть своя боль, очень неприятная, очень жестокая, такая, от которой трудно вот так просто избавиться, но Накахара не спрашивает, он молчит, потому что любое слово может добить этого парня. Он просто может сломаться в одно мгновение ока. Именно поэтому Чуя купил ему торт. Именно поэтому он молчит и ждет, когда тот просто успокоится, когда он будет сам готов выйти из транса, когда он этого захочет. Он ждет, потому что уже проходил это. Когда они доели торт, — а большую его часть съел Рампо, — то тяжело выдохнули, и Эдогава, весь измазанный в креме, со всем подозрением посмотрел на Накахару. Тот, предчувствуя неловкую ситуацию, кое-как полез на переднее сидение, открыл бардачок и достал оттуда влажные салфетки, протягивая их Рампо. — Спасибо, — ответил тот, вытираясь. — Вкусный торт. — Да… я… ну… — Знаешь, я не хочу домой. — Понимаю. — Может, я зайду домой, соберу вещи, и мы поедем в Сендай? — В-вместе? — удивленно посмотрел на него Чуя. — Ну да. Ты довезешь меня? — Ну… мне, вообще-то, несложно. — Отлично! — улыбнулся тот, а затем вышел и сел уже спереди. — Тогда давай, вези! — Стой, подожди, Рампо… Может, если ты не хочешь возвращаться домой, то заночуешь у нас? А утром махнем в Сендай? Как ты на это смотришь? Сначала Эдогава слегка помялся. Он не был любителем ночевать в неизвестных местах, но Чуя явно не маньяк какой-то, поэтому можно. — Ну, давай. Так они и поступили, Рампо собрал свои вещи, которые даже не разбирал, а затем они отправились к Чуе. — Чуя, это кто? — удивилась Коё гостям. — Это мой друг, Рампо, к которому я и приехал, — честно отвечал ей Накахара. — Он переночует у нас, а завтра мы с ним вернемся в Сендай. — Уже завтра? — как-то опечаленно сказала Коё. — Не переживай. Я скоро вернусь, — пытался утешить её тот, но Озаки действительно расстроилась. Она-то думала, что Накахара задержится хотя бы недели на две… В общем, ей действительно было грустно. Вечером они втроем поужинали, причем даже нашли кое-какие общие темы для разговора. Эдогава рассказывал множество интересных вещей из своей детективной работы, а также говорил, что, скорее всего, детективное агентство дяди перейдет в его управление, чему он не очень-то рад, потому что тогда ему придется отказаться от привычной работы и заниматься совершенно иным, вроде организации и тому подобного. В этом Рампо был полный профан, а вот расследование… это уже совершенно иное. Любой мог бы сказать, что Эдогава лучший в своем деле. Да и сам Рампо это, конечно же, знал. До ночи они болтали о всякой фигне. Как оказалось, с ним довольно интересно общаться, хотя человек Эдогава, конечно, специфичный. Это есть в его манере общения. Тем не менее, Чуе было с ним просто. Он во многом с ним был вынужден соглашаться, что, возможно, выбесило бы любого, но точно не Накахару, поэтому вскоре оба расслабились в компании друг друга. Ночевать им, конечно, пришлось в одной комнате, точнее, как выражался Чуя, каморке. Расположившись на футонах, они обсуждали всякий бред, от музыки до специфики работы друг друга. Накахара не спрашивал его о Дазае, потому что знал, что может получить ответы теперь в любое время. На утро же оба были в прекрасном расположении духа, хотя Чуя всё еще видел обеспокоенность в глазах Эдогавы. Тем не менее, тому было гораздо лучше. Вещи они собрали быстро; Озаки всё равно просила Накахару остаться, но тот был неумолим. Он пообещал ей, что вернется в ближайшее время, и женщина кое-как помогла им спустить вещи. Оба они так и не позавтракали, поэтому пришлось заехать в ближайшую забегаловку и взять по лапше. Рампо опять набрал кучу всяких шоколадок и полпути уплетал их за обе щеки, даже не запивая. Чуе от этого вида становилось плохо, казалось, у него уже при взгляде на Эдогаву развивается сахарный диабет. Приехать они должны были где-то часов в пять. Весь путь занимал около четырех с половиной часов, однако спустя полчаса Рампо начал жаловаться на больную задницу, и Накахара его прекрасно понимал, поэтому, когда они доехали до Токио, то решили пойти погулять и набрали несколько томиков манги в одном из магазинчиков. Ну и еще раз сходили поесть. Дальше они уже ехали без остановок. Эдогава читал мангу и продолжал жрать шоколадки, пока Чуя ехал и слушал музыку. Кстати, та Рампо совершенно не мешала, да и то, что Накахара курит — тоже. Они задерживались на час, однако почему-то никто из них и не думал торопиться, потому что всё перестало иметь какое-то глобальное значение. По крайней мере, для Эдогавы. Чуя: «Купил нам мангу. 4 вложения》. Дазай: «Вау! Круто! Мне как раз уже нечего читать.» Чуя: «Ты там как? Мне звонили рабочие, спрашивали, не замечал ли я чего странного в доме». Дазай: «Я ничего не делал, честно, правда!» Чуя: «Ну и кого ты пытаешься наебать? Я же знаю, что ты там чудишь. Ой и получишь ты у меня звездюдей…» Дазай: «Ну пожалуйста, Чуя, солнце, не надо! Я самый-самый хороший, ты же знаешь!» Чуя: «Ну ладно-ладно… Главное, что подвал нам доделали. А какой ценой — уже пофиг. Ты молодец». Дазай: «Слышал бы ты, как они кричали». Чуя: «Представляю. Бедные рабочие». Дазай: «Я по тебе так соскучился. Ты скоро?» Чуя: «Часа два-три. Не знаю, как получится. Дико устал уже». Чуя действительно устал от дороги. Просто потому что солнце внезапно разбушевалось, и началась невыносимая жара, из-за которой им все-таки приходилось останавливаться около супермаркетов и брать что-нибудь попить. Накахара поймал себя на мысли, что не отказался бы сейчас от холодного пивка, однако у них впереди еще минимум два часа пути, поэтому с пивом придется повременить. Или купить виски? Наверное, Осаму понравится, хотя он не был в этом уверен. Как же он успел соскучиться по нему за это время. Очень странное чувство, будто кусочек тебя где-то там грустит также, как и ты, и так хочется поскорее этот кусочек вернуть, прижать к себе… «Ну что за розовые сопли, Чуя? — спрашивал он сам у тебя. — Успокойся, блять! Ты мужик или кто?» — Слушай, Чуя, — начал вдруг Рампо. — А почему ты не… почему ты не спрашиваешь о Дазае? По спине у Накахары пробежали мурашки. Что-то он и сам уже расхотел о нем говорить. Наверное, просто потому, что ему это тоже давалось трудно. — Он… он в доме. — В смысле? — Он в доме, — спокойным тоном отвечал Чуя. — Он не покидает его, как должен будет покинуть кладбище твой дядя. Он просто… просто умер, но дух его остается там, и я… хочу помочь ему. Не знаю, как, но это необходимо мне. Мне нужно знать, что именно с ним произошло, как он умер и почему. — По-моему, ты и так понимаешь, что это намеренное самоубийство, — ответил Эдогава, — и больше ничего в этом нет. — Но ты же знаешь, почему он так поступил? — спросил Чуя, а затем, на секунду отвернувшись от дороги, посмотрел в глаза Рампо. — Ведь так? Тот отвернулся. В нем чувствовалось напряжение. — Так. — И почему? Почему он умер? Что это за дом? Кто его родители, почему все вещи остались там, почему… почему о его родителях ничего не слышно? — продолжал задавать вопросы Накахара. — Почему он решился на это? — Эй, у меня сейчас голова лопнет! — возмущался Эдогава, показательно закрывая уши. — Давай с чего-нибудь одного начнем! — Ладно, просто рассказывай по порядку, что тебе было известно, — предложил Чуя, потому что даже не знал, с чего можно начать. — Ну… — парень задумался. — Во-первых, семья у него была очень богатая. Мальчик не просто ходил в школу, а ходил еще и на кучу дополнительных занятий, которые он не имел права пропускать, однако… были такие случаи, и… в последнее время такое участилось. После того, как родители узнали о том, что Дазай не посещает занятия, а прогуливает все деньги, что ему давали, они решили принять меры, и… наказать своего сына, однако это было их ошибкой. — Что случилось? — Я не могу точно сказать, что именно случилось, но Осаму перемкнуло, и он начал помышлять о самоубийстве. В общем, у него были попытки самоистязания и прочего, что здорово напугало родителей, из-за чего его пришлось отправить в лечебницу. — В психушку? Своего ребенка? — Да, у них не было выбора. Это были крайние меры, которых они избегали, потому что о семье может поползти множество неприятных слухов. Однако у них не было выбора, им просто пришлось. Никто не мог следить за Осаму круглые сутки, ведь он элементарно не позволял. А там ему могли помочь, назначить лечение. Родители хотели, как лучше… — … Но они нажали на спуск. — Да. При показаниях его мать рассказывала, что оттуда он вернулся совершенно другим ребенком. Он улыбался, разговаривал, но… как будто бы у него не было той самой искры. Будто бы ему внушили, что смысл жизни есть, но он его так и не понял. Она со слезами на глазах рассказывала о том, как всё это происходило, о том, как он менялся на её глазах. В какой-то момент она даже не выдержала и устроила ему истерику, и… не увидела даже намеков на какое-то эмоциональное потрясение. Она сама… — Что?.. — Она видела, как он заносил домой веревку. И она точно знала, что он собирается сделать. Чуя не выдержал и резко свернул с дороги на обочину. Его поразило током и затрясло. Эдогава, удивившись его реакции, достал из бардачка бутылку воды и протянул ему, однако в глазах у Накахары темнело от шока. — Ч-что?.. Он не понимал. Просто не понимал, как можно было так поступить. Отказаться от ребенка — одно. Позволить своему ребенку умереть… ребенку, которого она растила целых шестнадцать лет, — это совершенно другое. Чуе аж защемило сердце. Да если бы у него была возможность, он бы затянул эту петлю на своей шее, но никак не на шее Осаму. Он представлял этого улыбчивого мальчика и не понимал, как можно позволить ему умереть. Как можно просто взять и отпустить его? Рампо молчал. Он не знал, что можно сказать в подобной ситуации, потому что и сам испугался, узнав подробности. Сейчас он был в такой же ситуации, как и Чуя вчера. Они теперь поменялись местами. — Это же… это же невозможно, — тихо говорил Накахара, утыкаясь лбом в руль. — Невозможно… — Я смог добиться этого признания. Она… сказала, что так проще. Что так всем проще, — у него и самого мурашки побежали по коже, когда он вспоминал безумные и опустошенные глаза женщины. — Ей казалось, что так он будет счастливее, что и она станет счастливее, если отпустит его. — Нет… — Но она поняла, что это не так. — Нет! — закричал Накахара. — Она убила своего сына! Как?! Как она могла ему позволить? — Аргументировала тем, что устала от всего этого. Устала постоянно бояться за него и просто… позволила ему умереть. И она не смогла жить с этим, Чуя. — Она… где его семья сейчас? — спрашивал тот, кое-как справляясь с дрожью. — Отец его уехал в Америку, кажется, а мать в психиатрической лечебнице в Сендае. Ты, возможно, даже сможешь её навестить. — Не хочу я её навещать… — голос Накахары яростно хрипел. — Я бы… навестил могилу Дазая. — Она, кстати, тоже в Сендае. Хочешь, покажу, когда приедем? — Я был бы очень рад навестить его. Ехали они еще очень долго и очень сильно устали после дороги. Кое-как Чуя все-таки отошел от этого потрясения. Почему его мать сдалась? Почему сдался Осаму? Если с ним всё ясно, то родитель… это ведь ужасно. Неужели в ней материнского инстинкта меньше, чем в Озаки, которая вечно трясется над Накахарой? Неужели она решила, что так будет лучше? Может, она действительно больная на голову, и это её оправдывает, ведь иного ответа на этот вопрос Накахара не находит. Ни за что. Ни за что и никогда бы он не позволил Дазаю или кому-либо еще покончить с собой, даже если для этого есть повод.

***

На кладбище было холоднее, чем в других местах, но Чуе здесь было комфортно. Кажется, что тут ему вообще спокойнее, это место позволяло ему сосредотачиваться. Странно, ведь вокруг было множество видений, которые действительно отвлекают, но Накахара упорно делал вид, что не видит призраков, чтобы те не задавали ему вопросов и не отвлекали. — Ты многих видишь? — тихо спрашивал Эдогава. — Достаточно, — так же тихо отвечал ему Чуя, бросая косой взгляд на почившего деда, который спал, облокотившись на свою надгробную плиту. — Ты знаешь, куда нам надо? — Честно, без понятия. Иду, ориентируясь на даты. Шли они достаточно долго. Было не так сложно найти могилу восьмилетней давности, однако Осаму всё равно находился далековато. Плита у него была старая, пыльная, даже чуть потрескавшаяся и очень скромная. На ней не было написано ничего, кроме имени и лет жизни. Тем не менее, по коже у Накахары всё равно пробежали мурашки при виде его надгробия. — Вот и он, — тихо сказал Эдогава. — Впервые нахожу что-либо так быстро. Он здесь бывает? — Нет, — Чуя присел. — Нет, он… всегда дома. Всегда, ха… ждет меня. Накахара улыбнулся, сам не зная, чему. Он дотронулся до плиты и провел ладонью по надписи на ней, смахивая пыль. Интересно, Дазай что-нибудь чувствует, или он никак с этой могилой не связан? Тут он поднялся, а затем отошел чуть дальше, фотографируя его могилу, дабы потом показать Осаму, хотя… кто знает, как тот отреагирует. Чуя хочет верить, что адекватно. — Пошли? — позвал его Эдогава. — Пойдем.