Дом с уценкой

Сигаретный дым отправляет в воздух прочь воспоминания о собственной жизни. Одинокой, бесконечно длинной и грустной. Такой странной: абсолютно реальной и туманной, словно сон, одновременно. Кажется, всё, что было с Чуей до того, как он оказался в этом доме, было неправдой. Будто бы та жизнь – это просто какая-то прошлая глава, частью которой он являлся когда-то. Ощущение, будто бы он посмотрел некий фильм, в котором снимался лично. И вот, конец. Титры. Занавес. Вдыхая сигаретный дым и глядя на летнюю и дождливую улицу за окном, Накахара и не думал о том, кем он был раньше, проживая в огромном бесшовном городе. Где-то там его еще помнят и ждут, вот и он всё еще помнит и ждет чего-то. Только чего? Парень и сам не знает. Около холодильника замяукал кот, давая понять, что он, вообще-то, голоден и хочет есть. - Да-да, уже иду, Аки, - Чуя улыбнулся коту, а затем насыпал ему корма в миску, после чего провел рукой по гладкой шерсти животного. Затем парень налил себе воды, чтобы смочить горло после сигаретного дыма, и глянул на Осаму. Тот сидел на диване и пялился в экран ноутбука. Юноша недавно подсел на какое-то аниме и смотрит его уже третий день подряд. Накахара и сам периодически поглядывал его, однако слишком часто терял нить сюжета, ибо отвлекался на работу, да и как-то ему жанр не по душе. – Эй, Осаму, мне нужен ноутбук. - Ну, Чу-уя… Еще серию! - Ладно, досматриваешь серию и отдаешь. На телефоне посмотришь, мне работать надо, - он отошел от кухни и подсел к нему на диван, доставая свой телефон и проверяя сообщения от клиентов. - Какой ты вредный всё-таки… хоть день можешь прожить без своей работы? – ворчал призрак, параллельно пихаясь. - А ты можешь хоть день прожить без своего аниме? - А я и не живу, хе-хе, - засмеялся Дазай, подмечая своё не совсем живое состояние. - Тц… - Чуя шикнул и отвернулся к телефону снова. А ведь правда… Осаму не живой. Накахара начал часто забывать об этом. Пока призрак досматривал очередную серию аниме, парень снова вышел на переписку с Хигучи. Та часто стала ему писать по поводу всякого. У него, кстати, получилось вывести её на чистую воду и заставить признаться в том, что она состоит в тесных отношениях кое с кем по имени Акутагава Рюноске. Ичие очень долго возмущалась, ибо была удивлена осведомленности своего друга, но как-то было бы нечестно по отношению к ней лукавить и скрывать это. К тому же, Акутагаву можно считать их общим знакомым, так что всё честно. Ичие: «Кстати, Дазай тебе так и не сказал?» Чуя: «Что?» Ичие: «Ну… секрет!» - Эй, это что еще за секретики за моей спиной? – начал возмущаться Накахара, пихая телефон Осаму в лицо. – О чем вы сговорились? Тут Дазай даже как-то необычно для себя побледнел и на секунду замялся. Правда, затем он невинно улыбнулся и начал оправдываться: - Хе-хе, Чуя… не понимаю, о чем ты. Может быть, Хигучи что-то перепутала? – он обнял подушку и всем своим видом пытался показывать святость. - Что она могла перепутать? Признавайся! - Чуя принялся щипать призрака, дабы тот быстрее сознался в своей затее, и даже подушка в качестве щита не спасала Осаму. - Ну-у-у… перестань! Ха-ха-ха! – он упал на диван боком, пытаясь отлезть от Накахары подальше. – Ничего такого, просто… я решил её пригласить на выходные. Ты же не против? - Нет, но… почему от меня скрыли? – тот уже перестал щипаться, но и вид у него теперь был и впрямь довольно серьезный. Чуя не большой любитель сюрпризов, даже если это касается только его и его друзей. - Ну… просто, - Осаму слишком хорошо и подозрительно держался, невинно улыбаясь. - Ты что-то скрываешь… ладно. Поняв, что из Дазая вытащить правду не получится, он решил попробовать пробить другой фронт, однако Хигучи тоже не собиралась раскалываться и объяснять причину приезда. Одно лишь удалось узнать – его ждет какой-то сюрприз. Какой? Неизвестно. Стоит ли вызывать заранее скорую? Понравится ли этот сюрприз Чуе? Что-то он сильно сомневается. Обычно, добром такое не заканчивалось. - Что ж, ладно, хер с вами, чертовы конспираторы… и вообще, ты досмотрел серию?! – Накахара снова злобно глянул на призрака. - Ну… я… - Отдавай ноутбук. - Нет! – он теперь обнимал ноутбук так же, как обнимал только что подушку. - А ну отдавай! Чуя полез отнимать свой компьютер, ибо это непосредственно то, с чем он работает, не считая камеры, конечно. Осаму никак не хотел его отдавать, и даже разговоры о том, что он может посмотреть аниме на телефоне, ни капельки не помогали. После довольно продолжительной битвы за ноутбук, Дазай все-таки был спихнут с дивана, а предмет техники вернулся к его законному владельцу. Накахара встал с дивана и пошел к столу, ибо ему работать скрюченным было как-то не особо удобно, в отличии от Осаму, который буквально на этом диване жил. Только-только Чуя сел за работу, как снова началось какое-то адское гейское мракобесие. И вот тут точно надо звать экзорциста, потому что в Дазая, кажется, что-то вселилось. Сначала он скакал по дому, как угоревший, затем начал бегать за котом. Когда животное было поймано, он пытался максимально неудобно устроить его на Накахаре, чем были крайне недовольны и Аки, и Чуя. Получив порцию звездюлей, Осаму на минуту успокоился и отпустил бедного кота, однако вспомнил, что у него есть фортепиано, и решил на нем немного поиграть. Это были те самые немногие драгоценные минуты, когда Чуя в кои-то веки смог посидеть поработать в спокойствии, хоть и не в тишине. Однако, сложно считать игру Дазая плохой, поэтому это еще терпимо. Вдоволь наигравшись, Осаму не выдержал и снова начал бродить по дому в поисках занятия по душе. Он покопался в холодильнике, что-то сожрал, что-то выпил, полежал на диване, полистав новостную ленту, а затем подошел к Чуе, положив свои руки ему на плечи и принимаясь их массировать. - Ты, кажется, хотел аниме смотреть? – Накахару уже начинало всё это раздражать. - Ага-а-а… - Тогда какого хрена ты скачешь, как егоза, туда-сюда и не успокаиваешься? - Ну… как-то так получается, хе-хе… - затем он нагнулся к нему, обнимая, и специально томно зашептал на ушко: – Ты такой сексуальный, когда работаешь… - Пошел прочь от меня. - … И такой напряженный. Хочешь, я залезу под стол и помогу тебе расслабиться, а? - Я сказал, уйди отсюда. - М-м-м… твои грубости только больше меня заводят, - ловкие ручки Дазая спустились ниже – на грудь и живот Чуи, ласково перебирая ткань футболки. Еще чуть-чуть и его пальчики бы залезли под нее. – Если ты хочешь, то можешь быть грубым со мной… - Я сейчас возьму черпак… - Даже так? Не думал, что тебя заводит такое, но раз ты хочешь… - Осаму, я, конечно, всё понимаю, но что на тебя нашло? – он принялся убирать руки призрака со своего живота, однако те магическим образом оказывались на его груди. - Ну… просто хочу побыть немного с тобой, - несколько печально ответил Дазай. - Эй, - Чуя развернулся на кресле и посмотрел на призрака, хватая его за талию и усаживая к себе на колени. – В чем дело? Я же каждый день рядом. - Знаю… просто хочу сегодня больше времени с тобой провести, - он уткнулся ему в шею носом, и Накахара почувствовал тепло его дыхания. Мурашки побежали по коже, и Чуя не смог удержаться, чтобы не прижать его еще ближе к себе, вдыхая аромат такого любимого юноши. - Скучаешь? - Да… Повисло молчание. Около нескольких минут они просто сидели так и обнимались. Ничто не нарушало эту сладкую тишину, кроме шума дождя за окном. Кажется, он усилился, и капли теперь бешено били по оконному стеклу. Ощущение, будто бы там снаружи так холодно, однако летний дождь даже здесь – на севере Японии – всё равно теплый. - И что же мы будем делать? – прошептал ему ласково Накахара прямо в шею. - Не знаю. Потанцуем? – он отстранился, лукаво улыбаясь Чуе. - Ха… можно. Наконец-то Дазай слез с юноши, и тот принялся искать подходящие песни для танцев. Благо таких было достаточно, поэтому вскоре они пустились в пляс под очередную рок-композицию из восьмидесятых. Это было так странно, ибо танцевать Чуя, естественно, не умел от слова «совсем». Осаму пришлось показывать ему, как именно нужно двигаться, однако это всё равно превращалось в какой-то идиотский балаган, ибо Накахара начинал истерически ржать, при любой попытке выдать какое-либо нормальное движение. - Ты неисправимый идиот, Чуя, - смеялся Дазай, понимая, что он никаким образом не сможет заставить его нормально двигаться. - Я? Это ты всё это начал! - Может, тебя напоить, тогда ты не будешь стесняться? - Стесняться? Я не стесняюсь! – ворчал Накахара. – Я абсолютно серьезен! - Да-да… конечно. - Да. Сейчас как возьму и включу… вальс! - Вальс… ну да, конечно. Ты хоть его танцевать умеешь? - Ой, да че там танцевать? - Пх-х-х… действительно. Чуя начал искать подходящую композицию, и случайно напоролся на ту самую песню Элвиса Пресли из «Привидения». Он было хотел её переключить, ведь это может вызвать не самые приятные воспоминания у Дазая, но тот остановил его. - О, подходит, - Осаму встал с дивана и подошел к Накахаре, хитро взирая на него сверху вниз. - Точно? Ты… ну… - Да. - Ладно. Никто бы со стороны не понял, о чем они, однако эти двое, казалось, скоро начнут понимать друг друга без слов, как бы странно это ни было. Дазай схватился за талию Чуи одной рукой, а во вторую руку взял ладонь Накахары. Тот сдерживал смех, ибо вообще не мог представить, что именно ему нужно делать. Кое-как Осаму объяснил ему, куда шагать, но Чуя был слишком взвинчен, поэтому ничего не понял, и они просто стали медленно двигаться в такт этой романтичной мелодии. Oh, my love, my darling, I've hungered for your touch A long lonely time And time goes by so slowly And time can do so much Are you still mine? I need your love Казалось бы, что звуки музыки смешиваются с дождем за окном, и это становится какой-то одной частью чего-то непостижимого и вечного. Ощущение, будто этот момент вне времени, будто бы они сейчас не здесь, а там, где вечно играет эта песня и вечно идет дождь. Где им обоим тепло, хорошо и радостно. Где они всегда вместе. Lonely rivers flow to the sea to the sea To the open arms of the sea Lonely rivers cry wait for me wait for me I'll be coming home wait for me Осаму не сдерживается и улыбается, понимая, как это все глупо и нелепо, и Накахара улыбается вместе с ним. Он крепче обхватывает его шею и смотрит в глаза, будто бы пытаясь обласкать его всего взглядом, будто бы это та самая новая форма неощутимой ласки, которая доступна лишь им двоим. Oh, my love, my darling, I've hungered hungered for your touch A long lonely time Кажется, где-то за окном проезжают машины, летят самолеты, лают собаки и дует холодный ветер, но Дазай в кои-то веки точно может сказать, что не чувствует боли и холода, не чувствует одиночества, не чувствует страха неизвестного. Он наконец-то может быть абсолютно уверен в том, что счастлив. Он абсолютно уверен в том, что хочет жить. And time goes by so slowly And time can do so much Are you still mine? I need your love Чуя видит эту странную задумчивость, приподнимается и целует его в губы, столь нежно, как это только возможно, и Осаму подается вперед, позволяя целовать себя. Кажется, теперь они совсем растворились во времени, и всё происходящее за пределами этой комнаты – туман, в котором бродят эти странные, нелепые и глупые люди, не понимающие истинного счастья. Кажется, что все вокруг стали для них призраками, и лишь они вдвоем поистине живы. Лишь они вдвоем в целом мире. И вот песня оканчивается, но они всё равно не разрывают объятий, потому что слишком сильно это чувство. - Я люблю тебя, Чуя, - шепчет Осаму, но в голосе его чувствуется что-то столь глубокое и печальное, что Накахара только крепче сжимает его в объятиях. - Я тебя тоже, Осаму. Около минуты они еще стояли вот так, просто обнимаясь и наслаждаясь друг другом. - Прости меня, - прошептал Дазай ему на ухо, обнимая еще крепче, однако вскоре по его щекам покатились слёзы. - Что? – Чуя было хотел отстраниться, но передумал и принялся гладить возлюбленного по шевелюре, дабы успокоить. – Ты что? За что, Осаму? - За всё… - теперь он вообще плакал навзрыд, затем не выдержал и отошел от Чуи, залезая на диван с ногами и утыкаясь носом в подушку. – Я так жалок… - Я не понимаю, о чем ты, - Накахара не стал долго ждать и подсел к нему, обнимая за плечи и прижимая к себе. – Скажи, что случилось? - Я… я виноват во всём. - В чем? - В том, что я умер… Если бы я был жив, то… то всё было бы иначе, - он снова не выдержал и обнял его, вместо подушки, прижимаясь ближе к любимому человеку. – Я жалок. - Ты не жалок, Осаму… Просто… просто не думай об этом, ладно? – у Чуи кое-как получилось взять его за подбородок и посмотреть в глаза юноше. - Да… прости. - Не извиняйся, - парень чмокнул его в губы и снова уложил его голову себе на плечо, поглаживая мальчика по шевелюре. – Ты мой самый любимый, ты же знаешь это? - Угу… - И мне плевать на всё. - Угу… - Просто знай, что всё будет хорошо. - Нет, - он отстранился от него, вытирая слёзы. – Это ты мне пообещай, что всё будет хорошо, ладно? Взгляд Накахары был таким, словно он смотрел на маленького ребенка, который просил его о какой-то милой глупости. Он погладил Осаму по щекам и чмокнул его в губы. - Конечно, всё будет хорошо. Вскоре оба смогли расслабиться после такого немного печального момента. Дазай, конечно, всё равно грустил в глубине души, но, во всяком случае, уже не так сильно, как изначально. Они вместе посмотрели пару серий того идиотского аниме, а затем решили приготовить что-нибудь поесть. Дазаю было поручено отварить рис, хоть он и не любил это делать, в то время как Чуя занялся мясом. Спустя полчаса возни на кухне они всё же приготовили кое-что относительно съедобное и принялись поглощать пищу под очередную серию, однако Осаму потом вовсе перестал следить за сюжетом и принялся приставать к Накахаре. Не сказать, чтобы тот был против, конечно. Он-то любил, когда его дорогой призрак проявляет подобную… активность. Вот только его потом можно успокоить только одним способом. Весьма приятным. И всё двигалось бы в эту сторону, как вдруг Чуе позвонила Хигучи и прервала их игрища. В общем-то, ничего серьезного, просто она интересовалась, как у них дела, и сообщила, что приедет завтра примерно к двенадцати часам дня, что Накахару, в принципе, устраивало – планов у него в это время никаких не было. - Мы с Дазаем приготовим тебе что-нибудь вкусненькое. - Ой, нет-нет-нет, не надо, давай, лучше потом я вам помогу с готовкой. Заодно куплю продуктов по дороге, как тебе идея? А то свалилась, как снег на голову, да и готовлю я получше тебя, Накахара. - Ла-а-адно, так и быть. И готовлю я нормально, вообще-то! - Я не говорю, что ты готовишь плохо. Я имею в виду, что готовлю лучше… Ой, ну ты понял, короче. В общем, давай, увидимся завтра. - Эх… увидимся, Ичие. Он повесил трубку, и в комнате снова воцарилось молчание. Осаму сидел на диване и смотрел на него, ожидая какой-либо информации. - Так что? – спросил он. - Что? - Она приедет, да? - Ну… да. Завтра в двенадцать. - Хорошо. - А я погляжу, ты прямо-таки её ждешь, Осаму, - Чуя хитро прищурился, посмотрев на Дазая. - Я? Не-е-ет… тебе кажется, - тот же невинно улыбнулся, делая вид, что на самом деле, конечно же, ничего не скрывает. - Ну-ну… Остаток дня они смотрели аниме, на которое Накахара неумолимо продолжал выплескивать эмоции. Абсолютно всё, происходящее на экране, казалось ему какой-то бредятиной, но Дазаю, естественно, нравилось. Вечером юноши поднялись наверх, и Чуя показывал Осаму некоторые свои «шедевры». У него была так называемая папка неудачных снимков, где действительно лежала такая лютая хрень, за которую люди, изображенные там, наверное, его бы засудили. - О Ками-сама, что, блин, с этой девушкой?! – кричал Дазай сквозь смех. Он схватился за живот, кое-как терпя образовавшуюся в нем боль. Это была фотография, снятая на одном из корпоративов какой-то компании. Девушка так неудачно повернулась, что её лицо сильно исказилось камерой, будто бы щека уплыла куда-то в сторону, а рот пошел по швам. Выглядело это столь ущербно, что оба катались по кровати, крича во всё горло. - Ты на эту посмотри! Накахара показал следующую фотку. Тут дела обстояли еще хуже – Чуя фотографировал пару танцоров сальсы. Дама присела практически прямо напротив своего партнера так, что взгляд её был устремлен к паху, однако глаза её закатились куда-то наверх, и лицо перекосилось, будто бы только что в её сознании возникла ошибка запуска при взгляде на «достоинство» своего партнера. Особый шарм ей придавали образовавшиеся случайно вторые подбородки, несмотря на её достаточно стройное телосложение и невероятно грациозную позу на корточках. И нет, поза действительно грациозная – она же танцовщица. Но вишенкой на торте портфолио Накахары была, конечно же, случайная пьяная дама на улице. Как это случилось? Чуя и сам не понимает. - Это просто бред какой-то… Я тогда фотографировал парк в Токио. В общем, хожу я такой, фоткаю, и тут… ха-ха… Ты охренеешь! Выбегает женщина, орет на, судя по всему, её мужа. Что-то там орет про то, что он нихрена не получит... В общем, диалог был таким: он ей: «Ты вот добегаешься, а я всё у тебя отсужу!» А та, короче, ему орет: «Всё отсудишь?! Знаешь, что ты у меня отсудишь?! Пизду отсудишь!» И тут она задирает юбку, поворачивается к нему жопой, ну и вот… Накахара показал ему фотографию, где на фоне цветущих деревьев стоит женщина и буквально показывает мужику голую жопу. Чуя, конечно, понимает, что такое он фотографировать не должен был, однако никто из этих двоих его так и не спалил, поэтому ему удалось скрыться с места преступления с уликами. Сказать, что это шедевр… нет, это самый ценный экспонат в его коллекции. - Боже, Чуя, это отвратительно, - Осаму, казалось, сейчас второй раз умрет от стыда с этой ситуации. Он уже просто навзрыд смеялся в подушку, дергаясь в конвульсиях от этой шикарной коллекции. Конечно, помимо этого там были еще смешные фотографии, но перечислять этот набор можно бесконечно. Пока они были заняты просмотром картинок и прочей ерундой, город уже окутала тьма, и время показало десять часов вечера. Честно говоря, парни привыкли ложиться довольно поздно, однако сегодня решили пораньше закончить со всем и оказаться в кровати, как можно раньше, дабы посмотреть еще парочку серий аниме. Чуя хотел было сходить в душ, однако пришлось захватить Дазая с собой. В результате было решено принять не душ, а ванну, поэтому вскоре они вдвоем лежали в теплой водичке, плескаясь, ласкаясь и возбуждаясь потихоньку. Поэтому Накахара и отказывался принимать ванну вместе с Осаму, ибо вид его обнаженного тела очень возбуждал, а задницу бедного призрака немного жаль, учитывая, как ей достается в последнее время. Но Дазая это, кажется, вообще не смущало. Наоборот, он даже частенько первый начинал всё это. Конечно, Чуя не мог ему сопротивляться, потому что уж слишком настойчивыми были все эти попытки соблазнения, поэтому вскоре обычные ласки переросли в более страстные действия: в ход пошли жаркие поцелуи, объятия, и руки опустились ниже, трогая всё самое аппетитное. Понимая, что в ванне заниматься сексом крайне неудобно, да и слишком жарко, парни решили закончить банные процедуры и, кое-как вытершись полотенцем, голыми проследовали в спальню, снова предаваясь жарким поцелуям и объятиям. Накахара никогда не устанет от этого чувства. Кажется, оно его и не покидает – возбуждение. Всё в Осаму такое приторно сладкое, нежное, вожделеющее. Хочется всё время его целовать, трогать, заставлять возбуждаться, издавать непристойные звуки. Чуе слишком нравится доводить его до крайности, слышать, как его мертвое сердце бьется, словно живое, под пеленой белой кожи с черными венами. Хочется трогать их, чувствовать, как эта «кровь» пульсирует при каждом его прикосновении, движении; как Дазай стонет после каждого действия, и его руки хватаются за всё подряд. Он может наблюдать бесконечно, как в его сумрачных глазах вновь и вновь просыпается жизнь, из-за страсти, которую они оба высвобождают, касаясь друг друга, целуясь, сливаясь. Осаму так мило стонет: высоко, прерывисто, нежно, когда член Чуи входит полностью в него. Накахара тает, замечая кроткий взгляд в свою сторону. Этот взгляд буквально говорит ему о том, как Дазаю приятно, как ему хочется еще больше… еще жестче, быстрее. Чуя знает, как ему нравится, как ему хочется… Это непростительно приятно – заниматься сексом с ним. У Накахары было множество девушек, все они по-своему были красивы и хороши в постели, но редко кого из них он любил. А любовь - это двигатель всего. Они делают это не ради сладкого окончания, а, в принципе, ради процесса. Накахара любит, когда секс продолжается долго, поэтому часто отвлекается на ласки, растягивая удовольствие, заставляя Осаму выть от возбуждения. В такие моменты, когда он уже практически на исходе, Дазай становится неуправляемым. Он, словно змей, извивается под ним, хватается за руки, плечи, шею, целует и ведет себя так, будто бы сейчас под кайфом. И, в общем-то, так оно и есть. Еще ему нравится, когда Осаму берет инициативу в свои руки, переворачивает Чую и садится сверху, прыгая на нем и стоная. В такие моменты Дазай смотрит на него по-особенному, будто бы демонстрируя свою власть, и, пожалуй, в такие моменты даже Накахара может ему подчиниться. Он хватает его за ягодицы, насаживая глубже и слушая очередные стоны. Чуя и не замечает, как оказывается совсем глубоко, как в комнате становится слишком жарко, как его любимый трепетный призрак изливается и ложится рядом, да и сам Накахара кончает. Слишком сладко… Чуя поворачивается и смотрит на Дазая. Тот прикрыл глаза – отдыхает после такого горячего секса. Да… это было что-то… Хорошо, что стоны Осаму никто не слышит. Накахара приближается к нему и проводит рукой по щеке. - Спишь? – спрашивает он. - Нет, - Дазай улыбается и открывает глаза. Кажется, он теперь точно доволен своей «жизнью». – Просто пытаюсь оклематься. - Ха, понимаю. Чуя еще немного ласкает его, а затем приближается и целует в губы. Осаму целует его в ответ, обхватывая плечи руками, затем они отстраняются друг от друга и смотрят влюбленно в глаза. Как же много в этом взгляде любви и нежности, которую они никогда не устанут дарить друг другу. Накахара так любит эти глаза – такие темные, чарующие, кажется, что даже одержимые им. Одержимые? Ну и пусть. Чуя понимает, что одержим им, это для него что-то естественное. Если бы иные люди могли понять, каково это – любить мертвого… Нет, наверное, всё равно вряд ли бы кто смог понять. Пожалуй, это те самые вещи, которые не каждый человек способен понять в принципе – нечто, за гранью человеческой истины, понимания мира, как такового. Понимание того, что мертвый человек – жив… это, мягко говоря, странно. Чуя бы и сам послал к черту того, кто осмелился бы ему сказать нечто подобное. Это ненормально. Да, в мире, конечно, встречаются акты некрофилии, хотя, пожалуй, Накахару отнести ко всему этому трудно. Во всяком случае, ему так кажется. Ведь тело Дазая в могиле на местном кладбище. Акт любви Чуя проявляет исключительно к его душе. Накахара до сих пор не понимает, как это происходит, как это работает. Почему Осаму материальный для него, но такой пустой для всех остальных. Рюноске понимает его, но сам ничего не объясняет. Чуя часто думает об этом, но все его доводы приводят парня в тупик. Пожалуй, это те самые вещи, которые человечество неспособно постигнуть. Нечто за гранью самого понимания бытия. Что-то незримое, нереальное. Наверняка, жизнь Дазая придерживается каких-то четких и объяснимых наукой закономерностей, только вот пока что наука не постигла подобные знания. Возможно, когда-нибудь, лет через двести-триста всё это перестанет быть тайной, и люди поймут, что жизнь не конечна, что там есть множество миллиардов реальностей, каждая из которых имеет несколько форм жизни. Ведь то состояние, в котором пребывает Осаму, сложно назвать окончательной смертью. Это смерть физическая, но не душевная, если его душа всё еще здесь. Эх… если бы можно было понять, что чувствует Дазай. Если бы у него имелись такие слова, которые подходят для описания его состояния, то это был бы научный прорыв. Возможно, Накахаре стоит обратиться куда-то в научную организацию, продемонстрировать доказательства существования подобного. А вдруг, человечество уже знает? Ведь сложно не заметить нечто, отражающееся в зеркалах, проявляющееся на записях… странно это всё. А может, когда-нибудь существование потустороннего получит свою огласку. Когда люди будут готовы. Возможно, однажды появится научное доказательство существования потусторонней реальности, и даже самые скептичные люди поверят в это. Ведь наукой это обусловлено, значит, привидения существуют. Вот только Накахара не уверен, что такая реальность всё равно будет для него, или для Дазая. Скорее всего, ничего не поменяется. Мертвые останутся мертвыми. Живые будут живыми. Эта закономерность вечна и нерушима. И даже Чуя не может это изменить. Он просто хочет наслаждаться этим вечером, этой тишиной, Осаму, нежащимся в его объятиях. Это его прекрасная истина, и ему не хочется делиться с кем-то ей. Пускай всё будет так же, как и всегда. Накахара уже решил. Он хочет выкупить этот дом и поселиться здесь. На то, что скажет ему Коё, Хигучи, да и кто угодно, ему плевать. Он никому не даст отнять у него его истину. Его истина – это Дазай. Чуя чуть приподнялся на кровати, а затем повернулся и поцеловал Осаму в щеку. Кажется, тот уже уснул. Конечно… так скакать на нём... Эх… Парень тихонько встал с кровати, нацепил трусы и футболку, а затем вышел из спальни, направившись на балкон, дабы не дымить сигаретой в доме, ведь после такого секса очень уж хотелось перекурить. Прикрыв дверцу, Чуя облокотился о перила на маленьком балкончике, поджег сигарету и посмотрел на небо. Да, как будто бы и не было никакого дождя: небо ясное, звездное, и большой диск луны освещает землю. Красота… Накахара так давно не смотрел на ночное небо, на улицу, на природу; не слушал оглушительное стрекотание цикад, не вдыхал свежего воздуха, какой бывает только после дождя. Как красиво, хочется, чтобы эта ночь не заканчивалась. Он уже было почти докурил, как за дверью послышались шаги, и на балкон вышел Дазай. На нем была только белая рубашка, которую он быстренько накинул, дабы не сильно мерзнуть. - Ты чего тут забыл? – спросил Осаму, а затем посмотрел на сигарету в руках Чуи. – А-а-а… а почему не куришь в доме? - Не хотел дымить в доме на ночь, - он мило улыбнулся ему. – А ты чего вышел? Я думал, что ты уже спишь? - Нет… просто задремал немного, - Дазай подошел ближе к нему, ухватился за руку Накахары и положил голову ему на плечо, тоже всматриваясь в окружение. - Красиво, правда? – сказал вдруг ни с того ни с сего Чуя, и это даже немного удивило Осаму, ведь Накахара не привык замечать вещи, которые его окружают. - Да… сегодня и правда очень красиво. - Я почему-то только сегодня понял, сколько вокруг меня всего красивого, - он снова затянулся, а затем потушил сигарету о перила и бросил окурок в пепельницу – банку из-под кофе. – Это небо, эти звезды… Ты. - Я? Ха… - Дазай не сдержал улыбку. – Ну и фетишист ты, конечно. - Нет, правда, - он повернул голову, кое-как пытаясь посмотреть в лицо призрака, - что бы ты ни говорил, а для меня ты самый красивый. Чуя поцеловал его в макушку, но у Осаму это лишь вызвало очередной смешок. - Перестань, - он выпрямился, а затем посмотрел возлюбленному в глаза. – Я самый обыкновенный призрак. - Да… но для меня ты необыкновенный человек. Они смотрели друг другу в глаза, еле различая лица в ночной полутьме, но, казалось, небо было столь светлое, что в этих глазах отражались звезды и луна. Но, как бы прекрасны ни были эти светила, для Чуи Дазай всё равно затмевал любые звезды. Как бы на деле ни была черна его душа, Накахара всё равно видел больше – он смотрел в её глубь. И Осаму это понимал, он чувствовал то же самое по отношению к Чуе – к дикому, своенравному, порой очень жестокому человеку, но стоило лишь дать ему шанс, и он из чудовища превратился в принца, потому что смог обуздать себя. Осаму очень хотел, чтобы Накахара всегда оставался таким, как сейчас – добрым, чистым, нежным и влюбленным во всё вокруг себя. Призрак приближается к нему и целует в губы так нежно, как только может. Он как бы говорит этим поцелуем о том, как сильно любит Чую, как он его боготворит, как хочет быть с ним в минуте, или в вечности – он не знает, как долго еще сможет быть рядом. Накахара отвечает на поцелуй, а когда их губы отстраняются, то он прижимает призрака как можно ближе к себе, потирая горячими ладонями худые плечи. - Ты, наверное, замерз. - Немного… Осаму обнимает его в ответ. Что может быть теплее этих объятий? Кажется, что ничего. - Тогда… пойдем в дом? – предложил Чуя. - Пошли. Наконец-то они возвращаются в дом, заходят в комнату и укладываются в постель. Да, раньше лечь так и не вышло, но ничего страшного, зато они неплохо провели время. Комнату окутывает мрак, когда Чуя гасит свет и прижимает к себе Осаму. - Спокойной ночи, - Накахара целует его в лоб. – Я люблю тебя. - Я тоже тебя люблю, Чуя, - отвечает ему тот и кое-как чмокает парня в щеку, укладываясь удобнее и засыпая. Тем и прекрасна ночь, ведь в ней спокойствие и тишина.