Историческая важность рунических охранных чар на Британских островах

Той ночью Гарри появилась намного раньше обычного. Волдеморт сразу понял, что она уснула случайно, не успев переодеться ко сну, потому что на ней было что-то вроде черного вязаного топа и узкой черной бархатной мини-юбки, и от одного ее вида Волдеморт тут же забыл, как дышать. Волшебницы и правда одевались намного скромнее маггловских женщин, даже летом, но и в своих жутких маггловских одежках Гарри всегда была более прикрыта. Сейчас же ее ноги казались бесконечно длинными в отсутствие ночной сорочки или мантии, обычно скрывающих гладкую золотисто-коричневую кожу, и на коленях и икрах были заметны странные синяки и царапины. Даже обычно жуткий беспорядок темных волос был заплетен в объемные косы, ниспадавшие по спине, но несколько прядок все равно выбилось и обрамляло лицо, делая Гарри похожей на куклу. Волдеморт был в буквальном смысле застигнут врасплох ее появлением, но, к счастью, быстро осознал, что беззастенчиво пялится, и к тому моменту, как Гарри к нему повернулась, успел придать лицу выражение привычной невозмутимости. Слова, слова, черт возьми, они бы сейчас были очень кстати.  — Ты хорошо провела День рожденья, маленький крестраж? — Ну наконец что-то нашлось. — Судя по новым кольцам, подарок сработал безупречно, и ты смогла выбраться в люди без фениксовцев на хвосте. Гарри практически сияла, ее улыбка была настолько яркой, что это было все равно что смотреть на солнце. — Он и правда отлично сработал, спасибо большое. С глазами ты красиво придумал. Я от их вида разрыдалась, конечно, но все равно оценила. Ее признание было сродни облегчению. Над этим моментом Волдеморт ломал голову почти целый день, после того как вернулся из путешествия к хранилищу в Сандански, чтобы достать чертов браслет; только под вечер он послал осторожность куда подальше и поддался первоначальному порыву. Теперь Волдеморт был чрезвычайно доволен своим решением: Гарри выглядела намного счастливее обычного, и он очень хотел верить, что хотя бы частично приложил к этому руку.  — Рад, что они тебе понравились. Признаюсь, поначалу я сомневался, но, зная твою отвратительную склонность к сентиментальности… Мне это показалось уместным. Гарри хихикнула. — Да, звучит похоже на меня. Было до странного приятно видеть ее такой счастливой. — Ну так что, визит в Гринготтс прошел согласно плану? Гарри чуть ли не подбежала к столу и с размаху уселась на самый край спиной к Волдеморту, при этом вывернув шею так, чтобы смотреть прямо на него, и протянула правую руку, демонстрируя фамильные кольца. — Абсолютно. Ты когда-нибудь видел что-нибудь красивее? Волдеморт взял ее руку в свою, не без усилий подавив собственную реакцию на разлившееся между ними тепло от телесного контакта, и поднес поближе к лицу, чтобы получше рассмотреть кольца. — Они и правда очень красивые, особенно кольцо Блэков.  — Что правда, то правда, — сказала Гарри с довольным вздохом и вытянула руку перед собой, чтобы еще раз на них полюбоваться. — Теперь, когда они у меня, я чувствую себя намного лучше. То есть, конечно, я уже знала, что являюсь наследницей, но теперь это вроде как официально-официально, понимаешь? О, он прекрасно понимал. — Я отлично помню, как мы впервые заполучили кольцо Слизерина, это был весьма воодушевляющий момент. — Хотя, возможно, ему не стоит упоминать, как именно праздновалось это знаменательное событие: конкретно в данный момент Гарри вряд ли оценит живительное воздействие поджога частной собственности. Гарри посмотрела на него с любопытством. — Ты и сейчас носишь кольцо Слизерина?  — Разумеется. — Волдеморт поднял правую руку, чтобы она могла рассмотреть кольцо на указательном пальце. Это была очень древняя печатка из темного серебра, с выгравированным семейным девизом Callidus que Gloria и горделиво ревущим василиском — символом Слизеринов. В самой середине располагалась буква Н, выложенная из крошечных, искусно вырезанных изумрудов.  — Оно потрясающее, — проговорила Гарри, пальцем проводя по изгибам василиска, когда Волдеморт позволил ей поднести свою руку поближе к глазам. — Я боялась, что фамильные кольца будут постоянно спадать — они такие массивные и детализированные — но, наверное, их заколдовали, чтобы они идеально подходили по размеру каждому.  — Чудеса магии, — протянул Волдеморт, чье внимание привлекли обнаружившиеся на внутренней стороне левой руки Гарри шрамы: один явно от укуса василиска и второй — от кинжала Петтигрю, когда тот взял ее кровь для ритуала возрождения. Гарри обиженно покосилась на него, отпустив его руку. — Легко тебе говорить, мистер, у тебя нет копны волос, которая готова намертво вцепиться во все, что попадется ей на пути. Когда волосы отросли ниже плеч, в них даже перья для письма запутывались. Это, кстати, было основной причиной, почему я начала заплетать волосы, еще до того как узнала о семейных традициях Блэков.  — Боюсь даже представить, насколько это должно быть ужасно, — согласился Волдеморт, потому что, великий Мерлин, звучало это дико неудобно.  — Кстати, как все-таки работает браслет? — спросила Гарри. Она почти подпрыгивала от нетерпения узнать секреты блестящей работы рунного мастера. — Гоблины не смогли ничего увидеть сквозь иллюзию и не на шутку разозлились, пока я не попросила о приватном месте для разговора. Волдеморт криво усмехнулся. Настойчивая жажда знаний Гарри настолько напоминала их, если не обращать внимания на очевидную разницу в лице, что это было все равно что смотреть на более младшую версию себя. — Это нечто вроде иллюзии на магии крови, почти той же, что использую я сам. Разница в том, что твоя иллюзия привязана к браслету, тебе не надо поддерживать ее самой. Я нашел браслет пару лет назад во время странствий, и мне показалось, что он может стать отличным решением твоей маленькой проблемы. Гарри задумчиво прищурилась, щеки по непонятной причине слегка порозовели. — Когда мы это обсуждали, ты сказал, что иллюзия на крови относится к Темным искусствам, так? Волдеморт вскинул бровь. — А это проблема? Гарри несколько секунд молчала, раздумывая, и пожала плечами. — Наверное, нет. Только если тебе не пришлось для этого принести в жертву козу, или девственницу, или еще кого-нибудь. Как интересно. — Никаких коз и девственниц, лишь небольшая жертва в виде моей крови. Гарри кивнула, словно чего-то такого и ожидала. — Мне показалось, что кровь на рунах была свежей, значит, она твоя? Я читала про рунную магию на крови, и мне казалось, что для достижения такого индивидуального эффекта вроде иллюзии нужно использовать собственную кровь.  — Ну разумеется. — Волдеморт расплылся в дьявольской усмешке, все еще до неприличия довольный этой особо удачной идеей. — В любом другом случае никто не смог бы заколдовать его для тебя, но я ведь использовал твою кровь для возрождения, забыла? Так что для магических ритуалов наша кровь, по сути, одинакова.  — Как ты тогда получил обратно фамильное кольцо? — в замешательстве спросила Гарри, слегка склонив голову набок. — Гоблины сказали, что кольца возвращаются в семейные хранилища, когда их владельцы умирают. Я понимаю, что технически ты не умер, но твое тело точно умерло, и, если бы кольцо осталось в том доме, авроры бы его конфисковали. Волдеморт скривился, вспомнив ту особенно затянувшуюся и неприятную встречу в банке. — Я сделал тест на крови, как и ты, и действительно появилось твое имя. Гоблинам пришлось вызывать управляющего банком, чтобы все уладить. В итоге один из их шаманов провел что-то вроде ритуала для метафизического опознания. Мне пришлось в этом участвовать, и да, это был очень неприятный опыт.  — Ну что тебе сказать, это месть за то, что ты грубо берешь у людей кровь для ритуалов возрождения, не спрашивая их разрешения, — сухо сказала Гарри, но в ее глазах был заметен озорной блеск. Она и правда сегодня была в очень хорошем настроении; обычно отсылки к той конкретной ночи ее скорее расстраивали.  — Ритуал не предполагает согласия, — раздраженно заметил Волдеморт, потому что его до зубовного скрежета бесило пренебрежение точностью в мелочах, когда дело доходило до ритуальной магии. — Кровь врага, отданная без согласия, и так далее. Так что не то чтобы я мог сказать "пожалуйста" и "спасибо". Гарри только покачала головой, косы со свистом рассекли воздух. — У меня сегодня слишком хорошее настроение, так что я закрою глаза на полнейшее отсутствие у тебя порядочности или тормозов в принципе. Так ты хочешь услышать остальные новости? Как великодушно с ее стороны. — А есть что-то еще?  — Мерлин, еще как да, — ответила Гарри со вздохом, подалась назад, еще сильнее опершись на руки, и закинула ногу на ногу. — Во-первых, я наконец получила выписки со своих счетов, и это просто… Цирцеевы сиськи! Я знала, что у меня есть деньги, но не столько же! В голове не укладывается, что когда-то я жила в чужом чулане под лестницей, а теперь могу жить, ни в чем себе не отказывая, еще как минимум тысячу лет — и даже тогда не потрачу все до конца. Ему правда, правда нужно убить ее родственников.  — Блэки богаче самого дьявола, это всем известно, — сказал Волдеморт, чтобы по крайней мере не сообщать Гарри о своем желании похитить и запытать до смерти конкретных людишек — а он рано или поздно до них доберется. — К тому же, Поттеры на протяжении многих лет занимались торговлей и сколотили неплохое состояние, в основном на продаже зелий, плюс отчисления с патентов, и так еще с начала двенадцатого века, когда Линфорд Стинчкомбский помимо всего прочего изобрел Костерост и Бодроперцовое зелье. И относительно недавно твой двоюродный дедушка Флимонт Поттер изобрел снадобье «Простоблеск», тем самым увеличив состояние семьи в четыре раза.  — Серьезно? — потрясенно переспросила Гарри. — Я понятия не имела; ничего удивительного, что Простоблеск — единственное, что может уложить мои тупые волосы. Хотя теперь мне вдвойне стыдно, что я так плоха в зельях.  — Уверен, все не так страшно. Ты еще не получила результаты СОВ?  — Пока нет, хотя они должны прийти со дня на день, так как обычно письма со списком учебников присылают в начале августа. — Гарри драматично вздохнула. — Хорошо, что я не собираюсь идти в аврорат, как Рон. Ставлю что угодно, я не получу достаточно высокую оценку, чтобы изучать зелья на уровне ЖАБА.  — Твоя ставка не принимается: я отказываюсь верить, что мой собственный крестраж может быть непроходимой тупицей. Гарри издала короткий смешок. — Хах, тогда ты точно не разговаривал со Снейпом.  — Как раз наоборот, моя дорогая, о тебе мы говорим очень часто, — усмехнулся Волдеморт. — Воистину, я даже не подозревал, что можно придумать столько синонимов к «безнадежной твердолобости».  — М-да, это похоже на него, — рассмеялась Гарри, и вдруг ее лицо приобрело задумчивое выражение. — Это забавно. Знаю, он шпион и все такое, но все еще так странно осознавать, что мой профессор зелий обсуждает меня с Лордом Волдемортом. И что еще страннее: и ты, и Дамблдор оба в курсе, что он шпион, и все же вы оба уверены в его лояльности. Не стоит и говорить, что один из вас неправ?  — Лично мне кажется, что мы оба неправы, — ответил Волдеморт; он всегда был не прочь повеселиться, рассуждая о мотивах своего прислужника. — Северус необычайно умный и способный человек, намного умнее большинства, и я всегда подозревал, что он играет на своей стороне. Гарри казалась сбитой с толку. — В каком смысле? Волдеморт пожал плечами. — Скорее всего, он передает каждому из нас достаточно информации, чтобы сократить количество жертв с обеих сторон, и продолжает держаться нейтралитета.  — И тебя это устраивает?  — Честно говоря, меня это забавляет, — признался Волдеморт. — Однажды настанет день, когда ему придется выбрать одну из сторон или умереть при попытке сделать это, и мне очень интересно, каков будет его выбор. — Неожиданно Волдеморт оскалился. — Может, он даже попытается натравить нас друг на друга, и когда один убьет или смертельно ранит другого, он ворвется в бой и постарается прикончить второго. Со стороны Северуса это был бы вполне разумный шаг, и он, вероятно, единственный из всех людей имеет крохотный, но все же шанс успешно провернуть подобную аферу, так как обладает достаточной для этого силой, и он подобрался очень близко и ко мне, и к Дамблдору. Гарри смотрела на Волдеморта так, словно тот окончательно рехнулся. — Ты преспокойно себе сидишь и обсуждаешь, как твой шпион может попытаться предать и убить и тебя, и Дамблдора, и при этом улыбаешься, как довольный псих. Твой шпион — я вынуждена опять напомнить об этом, — который также является школьным учителем.  — Ты правда веришь, что Северус преподает в Хогвартсе, потому что заботится о формировании юных умов? — Одна только мысль об этом уморительна. — Он мог бы найти преподавание привлекательным, если бы студенты все до единого были немыми прилежными учениками, знающими, что нужно делать, еще до того как переступят порог его класса.  — Зачем тогда он взялся за преподавание, если так это ненавидит? — спросила Гарри. Теперь ее еще больше возмутило, что ей приходилось терпеть невыносимого мастера зелий в течение пяти последних лет, когда ни один из них даже не хотел, чтобы Снейп вообще преподавал что-либо. Волдеморт только вскинул бровь. Она правда все еще не поняла? — Ему пришлось преподавать в Хогвартсе лишь потому что, даже несмотря на невероятную одаренность Северуса в зельях, Дамблдор был одним из немногих людей в стране, кто готов был принять на работу шпиона с сомнительной преданностью. К тому же, старик любит держать своих пешек на коротком поводке. Пожиратели считали, что Северус предал их, чтобы отвертеться от Азкабана, и это правда; при этом Орденцы все еще не верят его словам о том, что он не был Пожирателем во время войны, и так уж получилось, что это тоже правда. Кроме вас двоих, пожалуй, никто больше не может так аккуратно балансировать между двумя сторонами. В результате Северус оказался в интересном положении: у него есть ключи ото всех дверей, но ни в одну из них он войти не может.  — Получается, у него правда нет никакого выбора? — тихо сказала Гарри. — Только война.  — Верно, — кивнул Волдеморт. Уже можно с уверенностью сказать, что это предрешенный финал. — Северус был ненамного старше тебя, когда продал душу двум разным хозяевам, и при этом ни один из нас не склонен возмещать убытки от подобной сделки. Нет, мой дорогой шпион надолго увяз во всем этом, как и все мы. Велики шансы, что он выиграет войну для того, кто в итоге завоюет его преданность, хотя намного вероятнее, что, независимо от его выбора, эту войну он не переживет.  — Это даже как-то грустно. Какая любопытная реакция с ее стороны. — Мне казалось, ты его ненавидишь?  — Так и есть, — не стала отпираться Гарри. — Он задира и самодовольный ублюдок, но я все еще могу сочувствовать людям, и при этом они не обязательно должны мне нравиться.  — Ты опять проявляешь эмпатию, да? — заметил Волдеморт, сморщив нос от отвращения. — Скверная вещь, как по мне, — встает на пути рационального мышления.  — Спасибо, Шерлок Холмс, — сказала Гарри, закатив глаза. — Но, если вернуться к тому, о чем мы говорили до того, как ты поставил меня в крайне неловкое положение и заставил пожалеть Снейпа: как выяснилось, куча людей оставила мне кое-что в наследство за победу над тобой. Это заявление заставило его рассмеяться. — Неужели? Довольно забавно получилось, учитывая обстоятельства.  — От меня ирония тоже не ускользнула, — сухо ответила Гарри. — По-видимому, последний лорд Пирит не хотел, чтобы его дети ввязывались в войну, но они все равно это сделали, так что он лишил их наследства и оставил мне все подчистую. Мало того, он официально сдался семейству Поттеров, так что по наступлению совершеннолетия мне нужно решить, что делать с его титулом.  — О, Мерлин, мой Пожиратель Симеон Пирит знает, что его лишили наследства, но он придет в ярость, когда узнает об этом, — сказал Волдеморт, сверкая глазами в предвкушении. — Кажется, последний раз официальная сдача одного семейства другому происходила больше двухсот лет назад: тогда Некогда Благородное семейство Краучей сдалось семейству Блайтов после долгой кровавой междоусобицы, в процессе передав им и свой благородный титул.  — Да, гоблины упомянули, что такое происходит очень редко. Волдеморт хмыкнул. — Если под "редко" подразумевается "происходило всего трижды в истории", тогда да, они правы. Поразительно, насколько огромными могут становиться эти изумрудные глаза, когда Гарри особенно сильно чему-то удивляется. — Ого. Я раньше не слышала, что Благородные семейства могут проворачивать подобное.  — Только с самими Благородными семействами, древние дома неприкосновенны. — И спасибо Мерлину и Моргане за такую милость. — Пириты обладали огромным влиянием вплоть до последней войны и поддерживали тесные связи как с нейтральной стороной, так и с традиционалистами. Знаешь, что тебе надо сделать? Проще всего последовать примеру первого лорда Блайта: упразднить имя Пиритов и отдать их место в суде и имущество семейству Поттеров, тогда у тебя будет право на дополнительный голос в Визенгамоте. Гарри пожала плечами, рассеянно покручивая кольца на пальцах. — Я не совсем уверена. Да, так сделать будет проще всего, но вовсе не значит, что это будет правильное решение. Последний лорд Пирит, очевидно, был благородным человеком, раз отдал титул своего семейства, чтобы отплатить долг обществу, и мне будет очень нелегко на душе, если его имя будет забыто, а уж особенно учитывая, что он отдал все мне, не зная полностью ситуации о так называемой "победе" над тобой. Судя по всему, в Хогвартсе на Хаффлпаффе учится его незаконнорожденный полукровный внук, воспитанный магглами. Так что, скорее всего, я или возьму титул леди Пирит по завоеванию и потом передам его кому-нибудь еще, или, если внук будет заинтересован в получении наследства, сделаю его вассалом семейства Поттеров.  — В принципе, вассалы могут быть полезны: ты не только сможешь взимать с них ежегодную дань, но и получишь титул главы, то есть, по сути, Пириты станут твоими подчиненными. Твое мнение будет решающим даже в вопросах брака. Если мне не изменяет память, Крэббы и Гойлы — вассалы Малфоев, если такой пример может хоть как-то доказать полезность наличия приспешников. Сейчас семейство ограничено только одним членом, но пару поколений спустя при условии надлежащего управления они могут вернуться на сильные позиции. Да и если так случится, что все члены семьи умрут, семейство все равно перейдет под твой полный контроль, так что ты в любом случае ничего не теряешь.  — Меня как-то не очень привлекает идея иметь подобных вассалов, — скривилась Гарри. — Вокруг меня и так постоянно толпится куча народа, и этого с лихвой хватает.  — Серьезно? — Уголки губ Волдеморта дернулись, словно он опять пытался подавить улыбку. — Я нахожу это довольно приятным.  — Ну, это как раз очевидно, — съехидничала Гарри. — Если бы я, ну знаешь, во время твоего воскрешения не умирала от страха, привязанная к надгробию, я бы скорее всего ухохатывалась, когда ты начал выпендриваться перед Пожирателями. Которые, позволь мне заметить, едва ли обращали на это внимание, потому что были слишком заняты тем, чтобы не обделаться от ужаса.  — Я не выпендривался. — Это была месть за ремарку про насильно взятую кровь, он просто знал это. Нахалка в ответ расхохоталась. — Ты зачитывал монолог, как типичный киношный злодей, который рассказывает все свои секреты бесстрашному герою ровно за минуту до того, как последний счастливо смывается. На случай, если это все еще непонятно, этим бесстрашным героем была я. Ты же был безносым мудаком в развевающейся черной мантии, который буквально насмехался над своими злобными прихвостнями посреди кладбища. Да черт возьми, может у человека быть хоть один хороший день, чтобы потом его за это не осуждал его же чересчур болтливый малолетний крестраж?  — Признаюсь, я был несколько… переполнен эмоциями сразу после воскрешения. — Угрх, и насколько отвратительно признаваться в этом вслух другому человеку. — И также возможно, это сделало меня несколько иррациональным, пока я не смог снова найти равновесие между ощущениями и реакциями. Гарри громко фыркнула. — Другими словами, ты был таким же безумным, как шляпник из той сказки, и никак не мог сдерживать буйные порывы к массовым убийствам? Причем довольно долго, если судить по отчетам, которые получал Орден.  — Я бы посмотрел, как бы ты вернулась в телесную форму, до этого просуществовав больше тринадцати лет в виде захудалого духа, и справлялась бы с заново обретенными потоками эндорфинов и дофаминов, — огрызнулся Волдеморт, которого совсем не радовало унизительное напоминание о долгих месяцах, почти полностью проведенных в состоянии, близком к мании. Гарри широко улыбнулась. — Спасибо, обойдусь. — Тут она запнулась, взглянув на него уголком глаза. — У меня вопрос. Полцарства за намордник. — Что такое, Гарри? На ее лице было задумчивое выражение, но в глазах он видел насмешливые искорки. — Если вдруг так случится, что меня временно убьют, и я превращусь в жуткого младенца вроде тебя, пока ты не сделаешь мне красивое новое тело, я все еще буду тебе нравиться?  — Гарри, — вздохнул Волдеморт, сжав переносицу.  — Это серьезный вопрос.  — С чего ты вообще взяла, что ты мне нравишься? — Его бесило, что он даже не мог притвориться, что не сделает ей новое тело, как она совершенно правильно предположила, и это выводило его из себя.  — Потому что пока ты ненавидишь практически всех людей в мире, я все еще твой крестраж и вроде как часть тебя, а ты слишком самовлюблен, чтобы даже попытаться ненавидеть самого себя, — ухмыльнулась Гарри. — Плюс, ты подарил мне на День рожденья очень древний, очень могущественный и очень красивый браслет. Между прочим, браслет, сделанный из костей непонятного происхождения, да еще и с рунами, выведенными твоей же кровью. Кажется, именно так вы, ребятки, практикующие Темные искусства, подкатываете к девушкам? Что ж, тут она его подловила, маленькая вредина. И это она еще не знала, что ему пришлось добираться аж до чертовой Болгарии, чтобы достать ей браслет.  — Уверен, я понятия не имею, о чем ты. — Мерлин милостивый, даже ему самому нужно признать, что прозвучало это почти жалко.  — Ха-ха, Лорду Волдеморту нравится Гарри Поттер, — пропела Гарри, болтая ногами, довольно хихикая и настолько походя в этот момент на Беллатрису, что это почти настораживало. — Десять очков Гриффиндору. Волдеморт посмотрел на нее с презрением — взглядом, от которого и его противники, и самые закоренелые преступники начинали трястись от страха. — Мне никто не нравится. Ты мой крестраж, и раз уж мы надолго застряли друг с другом — спасибо нашей бессмертной душе — я всего лишь стараюсь извлечь из ситуации максимум выгоды. Гарри все еще широко улыбалась; ее ни капли не беспокоили ни его свирепые взгляды, ни само наличие разъяренного Темного Лорда за спиной — она разглядывала библиотеку с таким видом, будто ей наплевать абсолютно на все.  — Видишь ли, раньше я бы тоже так сказала, но после возвращения из банка я долго думала обо всем происходящем последние полтора месяца, и знаешь что? Буквально единственное возможное объяснение, имеющее хоть капельку смысла, — это то, что ты находишь мою компанию в некоторой степени приятной, и тебе нравится, когда я рядом.  — Ты поэтому все еще сидишь на моем столе? — ядовито спросил Волдеморт, очень стараясь не думать ни о каких капельках, вязких жидкостях и процессах, с ними связанных. — Обычно к этому моменту ты уже бесишься из-за какой-нибудь мелочи и возвращаешься в свое кресло.  — Это, кстати, еще один аргумент в пользу моей теории. Это самое кресло, которое вроде как существует только в твоих чертогах разума? Оно мое. До такой степени мое, что, когда тебе понадобилось сесть рядом, чтобы завести со мной серьезный разговор, ты не столкнул меня с него и даже не наколдовал себе огромный трон. Ты просто наколдовал еще одно кресло, точно такое же, чтобы мы могли спокойно поговорить — на равных. Более слабые волшебницы и волшебники уже горели бы чистым пламенем от силы взгляда, которым Волдеморт в нее впивался, но Гарри только светилась от самодовольства.  — Я проявлял элементарную вежливость. Я Темный Лорд, а не невоспитанный варвар.  — Ну и пока ты был занят, проявляя элементарную вежливость, я упражнялась в истинно британском занятии, устанавливая флаг в каком-нибудь нелепом месте и объявляя часть этой территории своей. И ты позволил мне это сделать. — Гарри, все так же ухмыляясь, повернула голову через плечо, косички рассыпались по голым плечам. — На случай, если все еще непонятно, этим флагом была моя задница. Та самая задница, что все еще сидела на его гребаном столе. Ее дерзкая, подтянутая благодаря квиддичу задница, которая сидела на воссозданном в его же воспоминаниях гребаном первом издании "Волхования всех презлейшего" Годелота, не беспокоящаяся вообще ни о чем в этом гребаном мире, в то время как сам Волдеморт вынужден сдерживать себя, чтобы не узнать самому, правда ли бархат юбки настолько мягок, насколько кажется на вид. У него был подробнейший список, что ему предстоит сделать, прежде чем начать хотя бы думать в подобном направлении, и все равно мысль оказалась раздражающе настойчивой.  — Ты сегодня нарочно пытаешься меня спровоцировать, или это счастливое совпадение? — Потому что, если она продолжит в том же духе, Волдеморт либо закруциатит ее, либо отшлепает, и в любом случае он отказывался нести ответственность за свои действия.  — Это подарок, — последовал полунасмешливый, полуторжественный ответ. Ну конечно. Волдеморт язвительно усмехнулся. — Подарок? В таком случае, мне интересно, каковы условия возврата одной Спасительницы Магического мира, без парочки конечностей?  — Noblesse oblige, Волдеморт, — беззаботно ответила Гарри, все еще лениво пиная воздух, качая ногами взад-вперед и не удосуживаясь хотя бы притвориться испуганной. — Будучи во всех смыслах чертовски восхитительной, я обязана делиться своей восхитительностью с миром. Совершенная наглость с ее стороны. — Твой вклад в общество просто невероятен. Кажется, Гарри надоело выворачивать шею, чтобы смотреть на его унижения, так что она сменила позицию, так, чтобы сидеть к нему лицом, при этом закинув ногу на ногу. В такой позе ему опять бросились в глаза ее синяки, и он не смог удержаться от вопроса. — Что случилось, тебе пришлось подраться с гоблинами, чтобы они провели для тебя тест на крови? Гарри закатила глаза. — Конечно, я никогда не против поучаствовать в хорошей драке, но в тот момент на мне была грация. Наряды чистокровной дамы не сильно способствуют активным физическим нагрузкам. Волдеморт почти боялся спрашивать. — Грация? Гарри подмигнула ему. — Корсет-грация. Похож на обычный корсет, только менее броский и не так сильно утягивает талию. В магическом мире манера одеваться не просто слегка старомодна, она буквально отстает на три века. Потрясающе. Просто, блядь, потрясающе.  — Не могу поверить, что ты за один день успела перейти от вида прилично одетой дамы до вот этого. — Волдеморт сложил руки на груди и откинулся назад в кресле, чтобы создать хоть немного пространства между ними. Он был опасно близок к потере видимого спокойствия, но отказывался это показывать. Гарри нахмурилась, при этом откинувшись назад на руки. — Не будь мудилой. Сегодня было жарко, как в аду, а встроенные в дом Охлаждающие чары работают с перебоями, и сама я починить их без палочки не могу. К тому моменту, когда я вернулась домой, уже хотелось скинуть с себя и мантию, и платье, а потом я еще поработала в саду. Оттуда, кстати, и синяки, хотя это совсем не твое дело.  — Тебе не кажется, что было бы неплохо залечить их, или тебе так нравится цвет? — И только сказав это, Волдеморт тут же осознал, что синяки и вправду неплохо на ней смотрелись. Мерлин, кажется, рассудок медленно, но верно покидал его.  — Вообще-то я собиралась принять ванну и отлежаться в настойке растопырника, прежде чем идти спать, — фыркнула Гарри. — Но потом случайно уснула за чтением в гостиной.  — И только я подумал, что ты оделась, как маггловская проститутка, чтобы позлить меня, — съязвил Волдеморт, когда его терпение достигло всех пределов, — спасибо общей степени неодетости Гарри сегодня вечером. И его так выбило из колеи ее присутствие, ее синяки и упоминание ее исподнего или отсутствие такового, что Волдеморта совсем не волновало, что он ведет себя, как последний ублюдок. Правая нога Гарри тут же дернулась и с силой заехала ему по плечу, и Волдеморт был настолько ошеломлен, что кто-то посмел пнуть его (когда такое вообще было в последний раз; наверное, с тех пор, как они перешли на пятый курс, никто не позволял себе подобную тупость), что он схватил ее за лодыжку, когда Гарри попыталась пнуть его во второй раз, и недоверчиво уставился на девушку. А потом продолжил смотреть на нее, потому что с запозданием до него дошло, что, держа ее ногу в воздухе в таком положении, он случайно получил слишком хороший обзор на то, что было под неприлично короткой юбкой. Гарри осознала это примерно в ту же секунду, что и он, и оба замерли, Волдеморт — от шока, Гарри — от нарастающего ужаса. Ни один из них не шевельнулся, пока ее лицо наливалось кровью и становилось таким же красным, как ее алое нижнее белье с рисунком из желтых львят. Прежде чем хоть один из них смог что-нибудь сказать или хотя бы подумать о том, как выбираться из этого щекотливого положения, Гарри замерцала и растворилась в воздухе. Кажется, ей стало так стыдно, что она умудрилась сама себя разбудить. Что, скорее всего, было только к лучшему, потому что Волдеморт даже близко не представлял, что ему делать после такого казуса. И не имело никакого значения, что Гарри была частью его души и, следовательно, не должна была быть для него такой уж чертовой загадкой — в мире не было ничего более легкоранимого, изменчивого и сложного для понимания, чем девочка-подросток.