Историческая важность рунических охранных чар на Британских островах

Волдеморт пах готовым вот-вот разразиться штормом, и это сводило с ума. Гарри крепче сжала палочку, словно это могло удержать ее от того, чтобы не кинуться к нему и не вжаться в него всем телом. В сторону романтические метафоры с метеорологическим флером — Гарри было дико странно просто стоять напротив него после нескольких месяцев совместных снов. Если одно только прикосновение их рук ощущалось, как надвигающийся катаклизм (не думать о том, как он поцеловал ее руку, не думать об этом, не думать), то Гарри боялась представить, на что будет похож более тесный физический контакт. Волдеморт, со своей стороны, рассматривал ее с таким же неподдельным интересом. В непосредственной близости друг от друга Гарри становилось все труднее игнорировать окутывающий ее жар — чувство, которое ни с чем не спутать: это их общая душа взывала к ней, и Гарри хотелось раствориться в мужчине напротив, укутаться в него, как хотят укутаться в шикарное дорогущее зимнее пальто. И вот Волдеморт нарушил их удивительно уютное состязание в гляделки и указал на стоявший рядом стол и стулья. — Ну что же, думаю, нам стоит наконец сесть и приступить к делу? Кое-как собравшись с духом для просьбы, на которую она решилась еще до прихода сюда, Гарри покачала головой. — Прежде чем мы начнем, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал.  — Неужели? — Волдеморт повернулся к Гарри, которая так и осталась стоять в центре комнаты. — И чего ты хочешь, маленький крестраж? Гарри сделала глубокий вдох, не обращая внимания на подступившую дурноту, и приготовилась к тому, что неминуемо последует: — Мне нужно, чтобы ты принял свою другую форму. Всего на минуту. Волдеморт вскинул бровь, выглядя порядком удивленным. Очевидно, он ожидал от нее чего угодно, но не этого.  — Ты уверена, Гарри? — переспросил он пытливо. — Мне казалось, ты предпочитаешь общаться со мной, исключительно пока я в своем истинном обличье.  — Еще как предпочитаю, — не стала отпираться Гарри. Это было настолько сильным и непоколебимым желанием, что его с тем же успехом можно было высечь где-нибудь на древних каменных склонах гор. — Но, прежде чем я хотя бы допущу мысль о том, чтобы согласиться на происходящее, мне надо убедиться, что я отдаю себе полный отчет в том, что делаю. И с кем я это делаю. О том, насколько всерьез Волдеморт воспринял ее просьбу, говорило хотя бы то, что он не воспользовался такой легкой возможностью обратить все в очередную пошлую шутку.  — Хотя я понимаю причину такой просьбы, надеюсь, ты не сочтешь неуважением с моей стороны, если я все же спрошу в последний раз, уверена ли ты.  — Да нет, все в порядке, — ответила Гарри, потому что она и сама сомневалась, было ли это такой уж хорошей идеей. — И нет, я совсем не уверена, но все равно сделай это. Только придя сюда, я уже предала абсолютно каждого человека, который когда-нибудь что-нибудь для меня значил, но я отказываюсь продолжать, притворяясь, что это не так. Волдеморт пристально смотрел на нее еще пару мгновений, словно пытался прочесть что-то на ее лице, после чего небрежно пожал плечами. — Как пожелаешь. Она даже моргнуть не успела, а палочка уже оказалась у него в руке. Волдеморт дал ей ровно столько времени, чтобы она на чистых инстинктах успела взметнуть палочку и навести на него, и только после этого невербально наложил на себя иллюзию. Его кожа пошла рябью, прямо как у Гарри, когда она надела зачарованный браслет, который он подарил ей на День рождения. Гарри неотрывно смотрела, как он стремительно бледнел, волосы исчезали, от носа опять остались одни щелки, а кожа истончилась, как у трупа. Прошла всего пара секунд, и вот перед ней стоял Лорд Волдеморт во всем его змеином великолепии — все еще держа в руке палочку и воплощая собой ее худшие ночные кошмары. Гарри застыла на месте, глаза округлились, а сердце бешено колотилось, пока она пыталась убедить с таким трудом заработанные инстинкты, что ей не грозила никакая опасность. Волдеморт ничего не говорил и не двигался, давая ей справиться с бешеным выбросом адреналина, вызванным тем, что немалая часть Гарри все еще была твердо убеждена, что стоящий перед ней человек был ее врагом. Несколько мгновений никто из них не шевелился и не говорил ни слова, и Гарри, казалось, была в шаге от того, чтобы сдаться и начать умолять его вернуть нормальный облик, как вдруг наткнулась на алые глаза — и обомлела. По идее, они должны были стать вишенкой на торте ужаса и кошмара, но на самом деле они оказались единственным, что осталось прежним в облике Волдеморта, — это было все то же причудливо успокаивающее адское пламя, в которое она смотрела с самого июня. Сколько ночей она провела, сидя напротив него, поначалу отделяемая от него просторной библиотекой, затем кофейным столиком, а затем и вовсе не отделяемая ничем? Сколько ночей она изучала его выражение лица, когда он был погружен в свои мысли, или как подрагивали уголки губ, когда он пытался сдержать усмешку? Гарри видела Волдеморта веселым, грустным, уставшим, разъяренным, уязвимым, и каждый раз эти алые глаза смотрели на нее — и смотрели так, как никто другой до этого. Каким бы ужасным ни было фальшивое лицо Волдеморта, эти глаза она всегда узнает, а значит, он не мог испугать ее, не по-настоящему.  — Ты в порядке? — спросил Волдеморт, и, черт возьми, даже его голос стал более жутким и шипящим. Еще минуту назад этого хватило бы, чтобы Гарри молнией вылетела из комнаты чисто из чувства самосохранения, но сейчас она более-менее восстановила самообладание и ограничилась шумным выдохом.  — Да, — ответила Гарри, и никто не мог быть изумлен больше нее самой тем, что это была правда. Ситуация по-прежнему походила на бред сумасшедшего, и Гарри с каждой минутой все сильнее сомневалась, была ли она хорошим человеком, раз пришла сюда, но теперь ей хотя бы не хотелось с воплями убежать куда подальше. — Так, со мной все хорошо, можешь вернуть нормальное лицо. Что он тут же и сделал, и, хотя Гарри начала медленно принимать дивный новый мир, в котором Волдеморт был не совсем ее врагом (или, по крайней мере, не только врагом), все же она почувствовала колоссальное облегчение, когда у него появились волосы и нос. Волдеморт снова стал невероятно высоким, невероятно красивым мужчиной в ладно скроенном черном костюме, который во всей красе демонстрировал отличную физическую форму его обладателя, — и у Гарри опять будто выбили почву из-под ног. Кто ж знал, что ее стандарты были настолько низкими, что для выведения ее из душевного равновесия достаточно иметь волосы и нос. Хотя в ее защиту (хоть и весьма хлипкую) можно заметить, что это был самый привлекательный мужчина, которого Гарри встречала за всю свою чёртову жизнь. Ну разве это справедливо? Продолжая притворяться совершенно нормальной парой, а не крупномасштабным крушением поезда в замедленной съемке, Волдеморт отодвинул для неё один из стульев и галантно придвинул обратно, когда она села. Гарри была приятно удивлена, что умудрилась проделать это и не зацепиться ни за что ни платьем, ни мантией, ни многочисленными украшениями. Ее образ идеально подходил для эффектного появления, но для физических манёвров не годился от слова совсем. Когда Волдеморт сел напротив, Гарри почувствовала прилив облегчения от его предусмотрительности. Барьер между ними в виде небольшого круглого столика, пусть и несколько сомнительный, все же хоть как-то делал встречу более деловой и менее интимной. И неважно, что во снах они давно перешли черту всякой интимности — сейчас они были в реальном мире, и это многое меняло. Учитывая, какие странные вещи вытворяла крестражная фигня — на этот раз неожиданно мощная — с ее самоконтролем, для их же способности вести серьёзный разговор будет лучше, если вокруг будет достаточно мебели, чтобы Гарри не оказалась у Волдеморта на коленях. Опять.  — Ты немного покраснела, Гарри, все хорошо?  — Я в порядке. — Самодовольный засранец. — Где мы находимся?  — Частные апартаменты в Золотом ключе — закрытом элитном клубе, расположенном на Исчезающей аллее в Магическом Лондоне. Здесь одни из лучших охранных чар в стране. Я посчитал, что осторожность не будет излишней: никто не должен узнать, что хоть один из нас находится здесь, и уж тем более о теме нашего разговора.  — Что ж, — фыркнула Гарри, — теперь я точно должна Букле мышь.  — Прошу прощения, ты должна что и кому?  — Букля — это моя сова. Мне ее подарили летом перед первым курсом. Она отличная слушательница, которая разве что совсем чуточку склонна к осуждению. Я думала, что ты назначишь встречу либо в каком-нибудь жутко роскошном месте, либо в жутко страшном. Но я больше склонялась к страшному, в то время как Букля ставила на роскошное, так что теперь я должна ей одну мышь. Волдеморт выглядел удивленным и позабавленным одновременно. — Ты рассказала своему фамильяру, что встретишься со мной?  — Ну, я точно не могла рассказать никому, говорящему по-английски, что собираюсь на свидание с Темным Лордом, так? — насмешливо сказала Гарри. — Кажется, мы уже обсуждали вероятность того, что меня запрут в башне, как предательницу-Рапунцель, если кто-нибудь узнает о чем-либо из этого. Слишком поздно Гарри осознала, что она только что ляпнула, и с трудом удержалась от того, чтобы не пнуть саму себя, когда Волдеморт засветился от удовольствия, как рождественская елка.  — Ты думаешь, это свидание? — с наслаждением протянул он.  — Ну а как еще мне это называть? — огрызнулась Гарри, внутренне сгорая со стыда от своего промаха. Но ей ничего не оставалось, кроме как смириться и идти до конца. — Мы с тобой разоделись в пух и прах, чтобы встретиться в дико роскошном частном клубе для обсуждения наших отношений. Я правда не понимаю, о чем тут можно спорить.  — Да нет, меня все устраивает, — ответил Волдеморт, все еще широко ухмыляясь. — Я лишь пытаюсь вспомнить, когда в последний раз делал что-то подобное.  — Уверена, это было до того, как ты начал притворяться, что у тебя нет носа, — съехидничала Гарри, подчеркнуто игнорируя жгучую вспышку ревности от его последней фразы. Ради всего святого, в последний раз, когда у Волдеморта было свидание, они скорее всего еще были одним человеком, и просто смехотворно с ее стороны ревновать к тому, что, технически, она же сама и сделала. Тут Гарри осознала, что все просмотренные телепрограммы, которые по идее должны были дать ей представление о проблемах подростковых отношений, никак не подготовили к тому, что она должна чувствовать по поводу гипотетических романтических отношений ее заклятого врага/половины ее души/предмета ее же влюбленности, имевших место в то время, когда они были одной личностью. Вау, все–таки быть крестражем дико странно. Пока Гарри пыталась разобраться с неожиданной экзистенциальной дилеммой, Волдеморт постучал палочкой по маленькой фарфоровой статуэтке в виде птицы, и за пару секунд та превратилась в поднос с красивым чайным сервизом в цветочек.  — Опять чай? — пробормотала Гарри. Это напомнило ей о том, как Волдеморт впервые провернул такой трюк в библиотеке. — Что, вся кухня залита кровью невинных свидетелей?  — Не сомневайся, моя дорогая, если бы вдруг кто-то из нас оказался вампиром, ты бы об этом уже знала, — с сухой иронией ответил Волдеморт, ставя перед ней чашку на блюдце. — Я подумывал о бутылке хорошего мерло, но, учитывая твой возраст, решил, что нам лучше избегать алкоголя. Это, пожалуй, лучший чай масала, который я нашел за пределами Индии, и здесь его умеют готовить, как надо, так что уверен, тебе более чем понравится.  — Ты серьезно? — недоверчиво спросила Гарри, не уверенная, больше ли она озадачена его предусмотрительностью или тронута уважительным жестом к ее индийским корням. — Даже если опустить, что ты чертов Темный Лорд, причина, по которой мы встретились, заключается в том, что ты хочешь обрюхатить свой несовершеннолетний крестраж. И при этом распитие алкоголя малолетними для тебя уже перебор?  — Конечно нет. — Если Волдеморту стало смешно от ее формулировки, то он не подал виду и начал невозмутимо разливать молочный, с легким розоватым отливом чай — стоило признать, пах он божественно. — Но что-то мне подсказывает, что толерантность к алкоголю у тебя где-то на уровне домового эльфа, а, учитывая важность того, что мы собираемся сегодня обсуждать, я совсем не хочу рисковать тем, что ты можешь принимать решения, находясь не совсем в трезвом уме. Мерлин, как же Гарри ненавидела, когда он говорил так разумно, — в такие моменты с ним было гораздо сложнее спорить. — Ты засранец. По-видимому, Волдеморта совсем не беспокоило, что она о нем думает, так что он продолжил спокойно добавлять мед в чашки, после чего придвинул к Гарри одну из них. — Вполне возможно, но, так как я все равно прав, может, мы перейдем от темы выбора напитков к тому, ради чего встретились? Гарри сделала осторожный глоток, а дальше ее не волновало, чем он руководствовался при выборе, потому что, черт возьми, это было потрясающе, — вкус такой насыщенный, пряный и сладкий, и как так вышло, что она никогда раньше не пробовала ничего подобного? — Мерлин, это восхитительно! Ублюдок только усмехнулся в свою чашку. — Говорил же.  — Хвастунов никто не любит.  — Десять очков Слизерину. Гарри не выдержала и рассмеялась. Градус безумия оставался прежним, но если они смогут и в реальной жизни продолжать поддразнивать друг друга и вести себя, как идиоты, так же, как делали это в библиотеке, то Гарри не беспокоилась: они точно будут в порядке.  — Итак, маленький крестраж, полагаю, с любезностями мы покончили, так что почему бы тебе не рассказать, что ты надумала?  — На днях у меня случился очень интересный разговор с Джинни, — начала Гарри небрежным тоном, отпив чая. Теперь, оказавшись здесь, она не собиралась торопиться — она должна удостовериться, что действительно продумала все как следует, а не бросалась в омут с головой, подобно бешеному гиппогрифу, как это обычно происходило. Этот разговор, возможно, будет самым важным в ее жизни, и у нее только одна попытка разыграть карты правильно. Волдеморт оторвался от идеального выравнивания подноса, удивленный таким неожиданным ответом. — С Джиневрой Уизли? Девочкой, которая нашла дневник?  — Да, — ответила Гарри после очередного неторопливого глотка; она не собиралась позволять ему торопить ее или контролировать ход их встречи. — Она одна из немногих оставшихся в живых людей, кто знает, каково это — оказаться объектом твоего безраздельного внимания, похожего на настоящую Бомбарду из обаяния и харизмы, причем не в качестве потенциальной жертвы убийства. Темный Лорд слегка выгнул бровь, заинтересовавшись, куда она клонит. — Вы должны быть очень близки.  — Вовсе нет, — рассмеялась Гарри и воспользовалась возможностью опустить взгляд в чашку, а затем посмотреть из-под ресниц на своего собеседника – все как по заветам Парвати и Лаванды, которые отрабатывали этот трюк в спальне. Если судить по жадному выражению лица Волдеморта, ее уловка сработала. — Я думаю, это был первый наш полноценный разговор с Тайной комнаты, который не касался квиддича и не состоял из дежурных приветствий. Но мне нужна была новая точка зрения, и Джинни, бо́льшую часть года проболтавшая с дневником, оказалась в уникальном положении и могла предоставить мне таковую. Волдеморт откинулся на спинку стула и задумчиво сложил пальцы домиком. Его интриговала новая расчетливая тактика обычно такого прямолинейного крестража, а потому он был почти рад позволить ей ходить вокруг да около и медленно подбираться к сути. — И что же, скажи на милость, тебе поведала наша дорогая Джиневра?  — Она была влюблена в нас, ты знал? — просто сказала Гарри, зная, как Волдеморту понравится ее редкое признание вслух их общего прошлого. — Возможно, и я тоже, совсем немного, хотя я не проносила наш дневник и вполовину так же долго, как Джинни. Как думаешь, технически можно считать нарциссизмом влюбленность в младшую версию себя, даже если при этом один не узнает другого? Губы Волдеморта дрогнули, и весь его вид прямо-таки кричал о самодовольстве, что даже их шестнадцатилетний крестраж смог так сильно на нее повлиять. — Нельзя сказать точно. Возможно, тебя влекло к нему, потому что это был такой же крестраж, и именно поэтому наше молодое «я» оказало на тебя столь сильное воздействие за такой короткий срок.  — Возможно, — пожала плечами Гарри, которая была не так уж сильно заинтересована в реальной природе ее неразрешенных чувств к дневниковому Риддлу. Не когда прямо напротив нее сидела его взрослая версия, вызывавшая гораздо больше интереса и в данный момент представлявшая гораздо более серьезный повод для беспокойства. — Конечно, это все чисто ради научного интереса, но разговор с Джинни напомнил мне, как человек с одними взглядами может оказать влияние на человека с противоположными взглядами и тем самым — на общую картину. Гарри снова отвлеклась на чай, решив, что у нее в любом случае не получится манипулировать Волдемортом так, чтобы он этого не заметил. А потому сочетание ее обычного безрассудства и холодной логики, которую Волдеморт так любил, возможно, было наилучшим подходом в данной ситуации.  — Я не знаю, могу ли я быть уверена в том, что ты сдержишь свое слово или что ты вообще способен на то, о чем я тебя прошу, — легко сказала Гарри, встретившись с ним взглядом и не дрогнув. — Но, если говорить предельно откровенно, несмотря на все мои опасения, возможность повлиять и на тебя, и на грядущую войну имеет слишком большую стратегическую ценность, чтобы от нее отмахнуться. Волдеморт понимающе кивнул, как будто ожидал этого. — Звучит как логически обоснованный аргумент. Так что, ты правда думаешь, что сможешь исправить меня? — К его чести, в его словах не было ни тени злости или насмешки, только вежливое любопытство.  — Нет, потому что тебя не нужно исправлять, — без обиняков ответила Гарри. — Ты чересчур беспечно относишься к людским жизням и склонен к садизму — это да, но в целом ты в полном порядке. Однако мне кажется, что тебе нужна новая точка зрения, новая перспектива, и, прямо как Джинни, я нахожусь в уникальном положении и могу ее тебе предоставить. Волдеморт подался вперед, словно чуял ее неминуемое согласие, как акулы чуют в воде кровь. — Значит ли это, что ты согласна на помолвку, маленький крестраж?  — Да, — сказала Гарри, про себя гадая, чувствовал ли Брут то же самое в мартовские иды.* А затем намеренно склонила голову набок, копируя Волдеморта в минуты раздумья, и захлопнула ловушку, к которой подбиралась с самой первой минуты своего появления здесь в облике королевы-воительницы, ведя себя при этом в точности как сам Волдеморт. — Потому что даже если отставить в сторону будущее магического мира, уверена, тебе так же любопытно, как и мне, что из этого получится, если мы хотя бы попытаемся. Волдеморта слишком захлестнуло торжество от победы, чтобы поддерживать привычную невозмутимую маску: его усмешка была дьявольской, а алые глаза горели так ярко, что почти светились. — Тогда нам следует обговорить условия. Десять очков Гриффиндору.  — Первым делом основы, — сказала Гарри, бросаясь в авантюру с опрометчивой решимостью Наполеона, решившего пойти на Москву посреди лютой зимы. — Помолвка длительностью один год и один день, как полагается по традиции, и если ты действительно сможешь убедить меня, что ты не черствый бессердечный ублюдок и серьезно относишься к полнейшей катастрофе, имя которой наши отношения, то мы поженимся на следующий шаббат. Дражайший Мерлин, она правда делала это, она вела переговоры по поводу собственного брака с Лордом-мать-его-Волдемортом. Интересно, внесут ли когда-нибудь этот день в учебники по истории и будут ли будущие студенты Хогвартса сидеть на Истории магии и слушать бубнеж Биннса про знаменательный день, когда Девочка-Которая-Выжила вырядилась в пух и прах и героически продала себя во имя Магической Британии. Волдеморт согласно кивнул. — Это также должна быть традиционная церемония, чтобы выполнить условия получения моего наследства. Насколько я помню, у Малфоев на территории поместья есть стоячие камни, их будет более чем достаточно. И церемония должна пройти на Самайн, что, учитывая все обстоятельства, придаст чудесную симметричность происходящему. Ну конечно, где еще они должны играть свадьбу, как не у Малфоев, и конечно, у них найдутся нужные старинные камни для проведения церемонии. Часть Гарри тут же захотела откреститься от идеи брака с убийцей ее родителей на годовщину их же смерти. Черт, если так подумать, это была годовщина ее смерти тоже! Но еще до того как прийти сюда, Гарри решила, что происходящее было намного важнее ее и ее щепетильности, и раз уж она дала согласие на это безумство… Что ж, дата их свадьбы будет всего лишь последним гвоздем в крышку гроба.  — Хорошо. И я не позволю себя уговаривать или принуждать к согласию, — твердо сказала Гарри, желая очень четко прояснить этот момент, прежде чем они двинутся дальше. — Если вдруг ты решишь прибегнуть к каким-либо тайным манипуляциям или принуждению, магическим и немагическим, это значит, что ты проиграл. И тебе придется смириться с этим и найти другой способ выиграть войну и остановить увядание. Я готова пойти на уступки ради общей цели, но не собираюсь продавать себя ради твоих амбиций. Это, конечно же, не исключало его обычных наглых манипуляций, но требовать от него не быть коварным мудаком было все равно что требовать от воды не быть влажной. Но так у него хотя бы будет меньше шансов обвести ее вокруг пальца.  — Очень хорошо, — уступил Волдеморт, слишком опьяненный идеей неминуемой победы, чтобы беспокоиться о мелочах, — на что Гарри и нацеливалась. — Тем временем можно считать, что мы с тобой находимся в состоянии перемирия, пока война идет своим ходом, а значит, мы не будем предпринимать никаких прямых действий по отношению друг к другу и поощрять других к таким действиям от своего имени.  — Не то чтобы у меня есть личная армия, но ладно. Очевидно, я не могу контролировать Орден или Министерство, но я постараюсь максимально четко обозначить, что отхожу в сторону и не поощряю никакого насилия. — Гарри сделала паузу и посмотрела на него кокетливо-смущенно; не потому что ожидала, что это сработает, но потому что уже знала Волдеморта достаточно хорошо и была уверена, что он сочтет это забавным. А в качестве приятного бонуса шло то, что спустя парочку таких откровенных манипуляций он не станет искать более скрытых. В конце концов, он же ничего не сказал про то, что она не могла манипулировать им, так ведь? — Что можете сделать вы со своей стороны, чтобы остановить насилие, наследник Слизерин? Волдеморт усмехнулся, одобряя ее тактику, даже если та была максимально очевидной. — Я не собираюсь полностью прекращать военную кампанию, только потому что вы очаровательно хлопаете ресницами, моя дорогая наследница Блэк, но это была достойная попытка.  — Нельзя винить девушку за легкий флирт, — пожала плечами Гарри, даже не беспокоясь, что ее поймали с поличным; то, что он смотрел на нее, как на дорогой десерт, доказывало, что все сработало, как надо.  — Конечно нет, — задумчиво протянул Волдеморт, и, несмотря на то, что слова его говорили об обратном, его взгляд все еще жадно скользил по ней, и вполне возможно, что он даже не осознавал этого. — Пока что я могу пообещать избегать жертв среди гражданских и сосредоточиться исключительно на политических целях до тех пор, пока мы не выработаем дальнейший план. Для тебя это приемлемый компромисс? Это определенно был приемлемый компромисс. На самом деле это был настолько чертовски фантастический компромисс, что Гарри готова была выйти замуж за ублюдка прямо здесь и сейчас, если бы это гарантировало, что он сдержит слово. И пусть внутри горело сильнейшее желание сию секунду ломануться за кем-нибудь, кто мог бы сочетать их браком, Гарри понимала, что такое признание ослабит ее позицию в переговорах, а потому лишь кивнула, словно эта уступка совсем ее не впечатлила, но она все равно готова ее принять. — Полагаю, для меня это приемлемо, я согласна. Хотя Волдеморт изо всех сил старался вести себя наилучшим образом, Гарри все равно могла сказать, что ему стоило огромных усилий не начать злорадствовать. — А теперь, как мне кажется, следует изложить некоторые четкие правила касательно нашего поведения, чтобы в будущем не возникло недоразумений или неожиданностей, которые могут поставить под угрозу нашу помолвку.  — Звучит разумно, — согласилась Гарри и прищурилась, гадая, как он собирался испортить ей настроение в этот раз: столь рассудительные речи всегда означали, что на горизонте маячило нечто особенно шокирующее. — И что у тебя на уме? Его оскал был по-настоящему волчьим. — Основное требование заключается в том, что я более чем уверен, что ты все еще девственница, и я хочу, чтобы ты ею и оставалась до тех пор, пока мы не поженимся.  — Это еще что за хрень? Что ж, она была права. Как всегда, предчувствие, что что-то приближалось, никак не спасало от полнейшего шока, когда это что-то на нее обрушивали, — и Гарри почувствовала себя оскорбленной до глубины души.  — Хотя это не является жестким требованием для традиционной церемонии, это все же гораздо более предпочтительный вариант, — ответил Волдеморт, даже не скрывая, как он наслаждается тем, что выбил у нее почву из-под ног. — Более того, я отлично осознаю, насколько неравным может стать соотношение сил в отношениях, подобно нашим, и я не позволю хоть как-то ставить их под угрозу. Так тебе не придется беспокоиться, что я использую нашу ситуацию ради своей выгоды, а мне не придется беспокоиться, что кто-то может воспользоваться тобой. Все выигрывают. Гарри сложила руки на груди. — Ты ведь понимаешь, что сама идея о девственности — это просто огромный высер патриархального, мизогинистичного дерьма, и создана она была лишь для того, чтобы держать женщин в подчинении, вдалбливая им в головы, что нужно стыдиться себя и своей сексуальности. — Гарри была абсолютно уверена, что сейчас ее лицо было цвета знака «стоп», и бесилась, что Волдеморту одной чертовой фразой удалось вывести ее из себя, после того как она так долго успешно сохраняла хладнокровие. — Девственная плева никак не коррелирует с ценностью женщины как личности.  — Я это прекрасно понимаю, — оповестил ее Волдеморт спокойным тоном, словно они обсуждали погоду, а не ее проклятую девственность. — Но это все ещё символический акт, имеющий значение в магическом плане, так же как любой символический акт в потенциале может иметь значение в магическом плане. Судя по столь экспрессивной оборонительной позиции, полагаю, моя догадка была верна?  — Мерлин, ты невыносим! — взорвалась Гарри. — Да, блин, ты угадал! Черт возьми! Ты уверен, что это никак не связано с тем, что ты ревнивый ублюдок, который не хочет, чтобы другие дети играли с его игрушками?  — Без тени сомнений могу сказать, что да, именно с этим и связано. — Он даже не моргнул, не говоря уже о том, чтобы смутиться своим признанием, бесстыдный ублюдок. — Я слишком хорошо себя знаю, маленький крестраж. Если я вдруг узнаю, что к тебе прикасался кто-то еще, мне будет очень сложно придерживаться ранее установленной планки минимального насилия. Гарри понимала, что попросту дулась, но ей было плевать. — Ты ведь в курсе, что я бисексуальна? Если вдруг у меня случится секс с девушкой, то вся эта хрень с девственной плевой перестанет быть проблемой. Волдеморт пренебрежительно фыркнул. — Меня не волнует, будет это девушка, парень или гигантский кальмар. Я не из тех идиотов, кто считает, что единственное, что имеет значение, когда дело доходит до сексуальной близости, — это наличие или отсутствие члена. Если в день нашей свадьбы ты сможешь посмотреть мне в глаза и сказать, что все еще можешь спокойно погладить единорога, я сочту это требование выполненным, и мне не придется ни с кого заживо сдирать кожу в нашу брачную ночь. Гарри была слишком занята, переваривая то, что Волдеморт только что прямо при ней сказал слово «член», чтобы впечатлиться его довольно прогрессивными для белого британца средних лет представлениями о сексуальности. Но она понимала, что позже вернется к этому моменту. То же касалось и их гипотетической брачной ночи, потому что, Мерлиновы подштанники, идея о сексе и в лучшие времена была пугающей перспективой, а уж идея о сексе с Темным Лордом и подавно.  — Все согласны? — отрывисто спросил Волдеморт, по-видимому, все еще не понимавший, что тут такого. — Отлично, следующий вопрос. Я хочу, чтобы мы проводили вместе хотя бы один день в неделю, плюс твои школьные каникулы. Предлагаю воскресенье, хотя день можно будет перенести в зависимости от возникающих неожиданных ситуаций. Ошеломленная столь резкой сменой темы, Гарри отпила из чашки, гадая, не припрятан ли у Волдеморта в кармане Маховик времени, или он просто ждет, что у нее спонтанно разовьется умение находиться в двух местах одновременно. — И как, черт возьми, я должна раз в неделю отлучаться из школы, когда все еще там учусь? Волдеморт пожал плечами и одним глотком осушил чашку. — Занятия проходят с понедельника по пятницу, турниры по квиддичу обычно ставят на субботу. Следовательно, воскресенье — самый логичный вариант.  — Но что насчет домашней работы, моих обязанностей? В этом году я капитан сборной Гриффиндора по квиддичу, это тебе не какой-то пустяк. — Мерлина ради, она была на шестом курсе Хогвартса, а к концу их помолвки перейдет на седьмой, когда надо будет сдавать Ж.А.Б.А. Седьмой курс нещадно сжирал студентов, не пережевывая, а под конец года выплевывал остатки. Но ведь конечно же, это была взрослая версия всегда и во всем преуспевающего старосты школы Тома Риддла, легендарного отличника, который умудрился сдать на Превосходно все до единого экзамены, когда-либо им сдаваемые, и при этом успевал управлять тайным сообществом малолетних фашистов. Он, скорее всего, влегкую нашел бы время для тайных отношений с находящимся в бегах Темным Лордом и еще успевал бы пытать магглорожденных младшеклассников на досуге.  — Ты девочка-подросток, учащаяся в школе-интернате, которая расположена в гигантском замке со множеством потайных комнат. Уверен, ты сможешь объяснить друзьям, почему тебе нужно немного свободного пространства в одиночестве раз в неделю, чтобы они при этом не оповещали каждый раз Министерство. — Подозрения подтверждены: он был сверхчеловеком. И у него точно никогда не было хотя бы вполовину таких же прилипчивых и любопытных друзей, или приспешников, или как он их там любил называть, как Рон и Гермиона. — Я сделаю тебе пару многоразовых портключей, которые будут доставлять тебя туда и обратно, и тогда ты сможешь приходить ко мне в поместье Малфоев после завтрака и возвращаться в школу до ужина. Мне все равно, будешь ты делать домашнюю работу у меня в кабинете, пока я занимаюсь своими делами, или будешь весь день заниматься рукоделием в полнейшем молчании. Для нас очень важно поближе узнать друг друга в привычной обстановке вне библиотеки. И уж не знаю, как для тебя, но для меня нахождение в одной комнате с тобой по ощущениям очень сильно отличается от снов. Что ж, тут он был прав: от такой близости к нему Гарри казалось, что ее кости буквально вибрировали. Как бы ей ни хотелось это признавать, но Волдеморт приводил разумные аргументы.  — Игры по квиддичу и выходные в Хогсмиде мне надо проводить с друзьями, — привела встречный аргумент Гарри, потому что иначе она свихнется в попытках совмещать две жизни. — И да, скажем, мы нацеливаемся на один раз в неделю, но если вдруг у меня вылезет какой-нибудь неожиданный групповой проект, или расписание тренировок по квиддичу поменяется, или я просто не смогу уйти, потому что люди не захотят оставить меня в покое, а прогонять их будет слишком подозрительно, то ты с этим смиришься и не будешь психовать. Уверена, ты согласишься, что мое желание видеться и дальше — лучший вариант для нас обоих в долгосрочной перспективе?  — Хорошо. — Волдеморт выглядел отнюдь не счастливым, но он не мог отрицать ее доводы. — До тех пор, пока ты добросовестно прикладываешь усилия, чтобы регулярно появляться, и предупреждаешь меня, если вдруг задержишься или не сможешь прийти, я возражать не буду. Между прочим, это навело ее на очень хороший вопрос. — Как я смогу предупредить тебя, если у меня не получится прийти? В прошлом году я провела кое-какие проверки и точно знаю, что вся моя почта просматривается, даже если использовать школьную сову. Я могла бы прислать патронус, но мой вроде как очень узнаваем, и я никак не могу знать заранее, будет ли кто-то рядом, когда ты его получишь.  — Я найду решение и сообщу тебе, — ответил Волдеморт, и Гарри ему поверила: за предыдущие месяцы их отношений он вполне доказал, что сможет решить любую проблему. О Мерлин, это и правда были отношения, да? — И кстати говоря о патронусе. Ты должна дать мне слово, что, если с тобой случится что-нибудь плохое, или Дамблдор узнает, чем мы занимаемся, а ты в этот момент не будешь в безопасном месте, ты пошлешь мне патронус сию же секунду, если у тебя будет такая возможность. В идеале сообщение должно быть на парселтанге. Мне все равно, если я в этот момент сплю, провожу совещание со всей своей армией или по локоть увяз в чьих-то внутренностях, — если ты окажешься в серьезной опасности, ты не будешь вести себя, как упрямая гриффиндорка, и сообщишь мне об этом. Это понятно?  — Не то чтобы я из кожи вон лезу, чтобы найти проблем себе на задницу, — промямлила Гарри, изо всех сил стараясь не слишком сильно думать по поводу комментария о чьих-то внутренностях.  — Гарри.  — Ладно-ладно, обещаю. — Тут ей в голову пришло кое-что забавное, и Гарри ухмыльнулась, зная, как это раздражит Волдеморта. — Знаешь, для злобного маньяка ты иногда бываешь той ещё мамочкой-наседкой.  — Грубить совсем необязательно, — фыркнул Волдеморт, но, несмотря на явное недовольство, эффект был несколько подпорчен тем, что он выбрал именно этот момент, чтобы налить ей ещё чая. — Далее, если ситуация будет к тому располагать, сразу после того как ты пошлёшь мне патронуса, ты также попросишь помощи у Северуса, либо с помощью патронуса, либо лично, если он будет рядом. Скорее всего он сможет помочь тебе гораздо быстрее меня, а время может стать решающим фактором.  — И что я ему скажу? — недоверчиво спросила Гарри. — Я ему не особо нравлюсь вообще–то. Волдеморт загадочно улыбнулся и передал ей чашку. — Не имеет значения, нравишься ты ему или нет, он все ещё будет защищать тебя ценой своей жизни. Скажи ему, что с тебя достаточно мимолетных человеческих привязанностей, он поймёт.  — Хорошо-хорошо, — закатила глаза Гарри, — странные зашифрованные послания приняты к сведению, доволен?  — Безмерно, — сухо сказал он. — Так, школьные каникулы? Гарри пожала плечами. Они для неё не имели особого значения, так что она была не против отдать их Волдеморту, если это сделает его счастливым. — Обычно я провожу их в школе, сначала потому что не хотела возвращаться к Дурслям и в последние годы потому что на этом настоял Дамблдор — в целях безопасности.  — У тебя есть неприступный дом, — иронично заметил Волдеморт. — Почему-то я уверен, что там ты будешь в безопасности. Либо можешь оставаться в особняке Малфоев, у них достаточно комнат в гостевом крыле, так что у тебя будет личное пространство. Если старик откажется тебя отпускать, ты всегда можешь воспользоваться портключами. Я бесконечно верю в твою изобретательность.  — А это не будет странновато? — спросила Гарри, честно пытаясь вообразить совместные праздники с Тёмным Лордом, но воображение ей отказало. — Ну, проводить вместе Рождество и все остальное.  — Гарри, в течение пятидесяти четырёх лет мы с тобой были одним человеком, — напомнил Волдеморт, как будто у неё был хотя бы мизерный шанс забыть об этом чудесном факте в ближайшем будущем. — Кроме того, вопрос еще в том, как мы будем уживаться, когда поженимся. Учитывая, что мы с тобой также бессмертны, можно предположить, моя дорогая, что мы будем проводить очень, очень много времени в обществе друг друга. Конечно, это будет в первую очередь политический брак, но я все же надеюсь, что мы сможем, по крайней мере, достичь уровня взаимовыгодного и уважительного партнерства.  — Что ж, в этом есть смысл. Если мы окажемся из тех пар, кто с трудом переносит друг друга, находясь в одной комнате, лучше узнать об этом заранее, чтобы свести негативные последствия к минимуму. — Внезапно отдельные спальни для супругов на площади Гриммо обрели гораздо больший смысл, чем проявление излишней роскоши, как ей казалось раньше. — Полагаю, именно поэтому у стольких богачей, состоящих в политических браках, есть отдельные спальни для супругов — чтобы дело не закончилось метанием друг в друга столового серебра за обедом. Волдеморт опять с трудом подавил улыбку. — Действительно, давай сведём возможное метание ножей к минимуму. Я всегда считал себя исключительно независимой личностью и знаю, что ты в этом мало от меня отличаешься, так? Гарри отпила ещё чая, чтобы не проговаривать вслух столь очевидные вещи. Волдеморт кивнул, как будто ничего другого не ожидал. — Таким образом, регулярно встречаясь, чтобы привыкнуть друг к другу, и проводя вместе каникулы, чтобы посмотреть, как мы будем друг с другом уживаться, мы сможем вывести идеальную линию поведения, чтобы наш брак в конечном счете стал успешным.  — Но даже если мы в итоге чуть не поубиваем друг друга, ты все равно будешь полон решимости на мне жениться, — сказала Гарри, потому что это обязательно надо было проговорить. — Я все ещё твой крестраж, что, судя по всему, для тебя равняется флагу на моей заднице, возвещающему, что я навеки принадлежу твоей великой империи, или что ты там хочешь построить. И даже если отставить в сторону этот чудесный факт, к сожалению, в мире все ещё наблюдается серьёзный дефицит змееусток, которых ты мог бы оплодотворить.  — Как же ты очаровательна, моя дорогая, — вздохнул Волдеморт. — Настолько, что твоё присутствие в моей жизни вот-вот заставит меня уверовать в карму. Гарри почтительно склонила голову, словно он отвесил ей высочайший комплимент. — Благодарю вас, Милорд, я стараюсь изо всех сил. Волдеморт покачал головой, даже не пытаясь скрыть то, что на лице нормального человека считалось бы нежной улыбкой. — И, отвечая на твой вопрос, да, нет абсолютно ничего, что бы ты могла сделать и что остановило бы меня от женитьбы на тебе. И я имею это в виду совершено буквально: меня не волнует, если ты подожжешь монастырь или украдёшь королевские регалии — если твоя непрекращающаяся дерзость все ещё меня не оттолкнула, то ничто не оттолкнёт.  — Это странно, что я нахожу это успокаивающим? — задумчиво спросила Гарри. — Я к тому, что большинство девочек моего возраста боится спугнуть кавалеров, если они утром случайно забудут замазать прыщи, а у меня тут между делом имеется мистер Озабоченные Штанишки, который прямо жаждет сделать меня королевой и даже глазом не моргнёт, сожги я дотла хоть целую деревню. Гарри резко замолчала, вспомнив, с кем разговаривает. — Если уж на то пошло, ты скорее всего даже найдёшь это милым, не так ли? Больной ублюдок. Волдеморт на провокацию не поддался, только развёл руками и обезоруживающе улыбнулся. — Что тут сказать, я простой человек с простыми радостями жизни. И так уж вышло, что сжигание деревень — одна из них. Гарри не смогла удержать смех. — Забавно, хотя я знаю, что у тебя очень черное чувство юмора, все же велики шансы, что ты сейчас совсем не шутишь. — Она опять замолчала, поражённая новым открытием. — Хотя то, что я вообще нахожу это смешным, вызывает некоторое беспокойство. Волдеморт засветился от гордости точно так же, как Хагрид, когда малыш Норберт поджег его бороду. — Очевидно, некоторые вещи сидят слишком глубоко. Гарри ухмыльнулась точь-в-точь как он, не собираясь дать ему заграбастать себе все лавры за то, что она оказалась ужасным человеком. — Вообще-то я хотела списать это на безумие Блэков, как обычно делаю всякий раз, когда ляпаю что-то, что люди считают странным, но ладно, твоё объяснение тоже подходит.  — Вот поэтому быть злодеем так приятно, — непринуждённо продолжил Волдеморт. — Тебе никогда не нужно объяснять свои действия, потому что люди и так не ожидают от тебя ничего хорошего. Но в качестве приятного бонуса — стоит тебе сказать хотя бы «спасибо», и они будут готовы падать на колени в знак благодарности.  — Мне кажется, ты плохо на меня влияешь, потому что на фоне лицемерия и рьяного подлизывания, с которыми я сталкиваюсь с начала года, твои слова звучат уж очень заманчиво.  — О, даже не сомневайся. — Волдеморт подмигнул ей, реально подмигнул. — Ну признай, это очень забавно.  — Присяжные пока не вынесли вердикт, — сказала Гарри, от души веселясь, — но я сообщу его чуть позже.  — Премного благодарствую. Так, возвращаясь к теме, — сказал Волдеморт, пока Гарри отпила ещё изумительного чая; кажется, пока что их стандартный перерыв на саркастичные ремарки подошёл к концу. — Я начну составлять помолвочный контракт сегодня утром. Строго говоря, помолвка его не требует, однако, учитывая, что практически судьба мира зависит от нашей способности быть цивилизованными по отношению друг к другу, контракт нам не помешает.  — Согласна, наше соглашение определенно должно быть в письменной форме, — живо согласилась Гарри, потому что это и правда была блестящая идея. — Я бы сказала, что нам нужен юрист, чтобы он все просмотрел, но он либо не будет иметь никакого представления, что вообще происходит, либо убежит от нас с воплями. И нет, тебе не разрешается просто похитить одного из них.  — Технически, Люциус учился на юриста, — небрежно заметил Волдеморт. — У него, конечно, не было никакой практики, поскольку он был слишком занят, корча из себя политика и затычку в каждой бочке Магической Британии, но он в курсе общей ситуации и при этом поклялся хранить мои секреты в тайне. Его также недавно освободили из Азкабана, а Нарциссе уже начинает надоедать, как он бессмысленно слоняется по дому, жалея себя. Так что наше задание займет его ненадолго и, надеюсь, подтолкнет его найти более разумное применение свободному времени. Гарри в ответ на его небрежный тон подозрительно прищурилась. — Хм-м-м, интересно, какова вероятность, что Вселенная заранее знала, что нам понадобятся услуги волшебника-юриста с опытом в темных делишках, чтобы составить помолвочный контракт, почти сразу же после того как Люциус Малфой, волшебник-юрист с целым багажом темных делишек, был досрочно освобожден из Азкабана?  — И правда, какова вероятность? — невозмутимо ответил Волдеморт. — Должно быть, это судьба.  — Ты невыносим, — покачала головой Гарри, глядя на манипулятивного придурка, с которым она, к сожалению, делила душу. — Ты правда думаешь, что будет нормально рассказать ему о происходящем между нами? Волдеморт равнодушно пожал плечами — очевидно, мнение его подчиненного его совсем не волновало. — Не все, конечно, но, поскольку я собираюсь оставаться гостем в их доме в обозримом будущем, будет одновременно грубо и попросту невозможно скрывать от Малфоев твои регулярные визиты.  — Полагаю, это справедливо, — согласилась Гарри. — Ладушки, давай вовлечем в дело старого-доброго Люци. Однако у меня есть условие. — И это было такое важное условие, что Гарри не могла поверить, что ей это пришло в голову только сейчас.  — Ну конечно же, у тебя есть условие, — вздохнул Волдеморт, как будто из них двоих именно он страдал больше всего.  — Если мы собираемся обсуждать с ним все это, ты должен выглядеть как настоящий ты, — прямо сказала Гарри. — Потому что будь я проклята, если позволю чертовым Малфоям или еще кому-нибудь другому поверить, что я выхожу замуж за кошмарный змеиный полутруп. Я категорически отказываюсь. Волдеморт закатил глаза. — Ты совсем немного просишь, да? Гарри, есть причины, по которым я не позволяю людям видеть это лицо. Веские причины.  — Ты живешь в их доме. Тебе уже должно было осточертеть постоянно таскаться в трупном виде. Необязательно просвещать остальных, только Малфоев. — Гарри перевела взгляд на фарфоровую чашку, которую она баюкала в руках, пламя от свечей мягко отражалось на камнях фамильных колец. — Более того, я бы предпочла, чтобы ты выглядел по-человечески каждое наше совместное времяпрепровождение — у меня слишком много плохих воспоминаний о том, как ты пытал и чуть не убил меня в той своей форме. Я прекрасно осознаю, кто ты и что ты сделал, Волдеморт, и доказательство тому моя просьба в самом начале нашей встречи. Но если я хочу двигаться вперед, придется рискнуть и разделять тебя на двух разных людей, если ты не против. Волдеморт никак не мог оспорить это и не выставить себя черствым ублюдком, так что он даже не стал пытаться. — Что ж, ты привела веские аргументы. Я раскрою свое истинное лицо, когда сообщу ему о том, что нам нужна помощь с контрактом. Гарри с трудом подавила облегченный вздох; это условие не могло по-настоящему сорвать их сделку, но оно было очень к этому близко. — Спасибо.  — Пожалуй, я также попрошу Нарциссу поприсутствовать, — решил Волдеморт. — Из всей семьи только она по-настоящему разбирается в политике, так что ее мнение будет очень ценно, и она также должна быть гораздо лучше осведомлена о бесчисленных вещах, которые должна учитывать молодая ведьма, когда кто-то просит ее руки.  — Правда? — порядком удивилась Гарри. — Я видела ее всего пару раз, и она всегда была либо молчаливой и презрительной, либо высокомерной и презрительной. Так что я ее представляла совсем по-другому. Волдеморт ухмыльнулся, понимающе глядя на нее. — Ну конечно, все выглядит именно так: умная женщина вроде Нарциссы прекрасно знает, что тянуть за ниточки гораздо проще, когда никому и в голову не придет заподозрить в тебе кукловода. Она может походить на благовоспитанную, слегка скучающую светскую даму и жену, но в реальности эта женщина — настоящий ядовитый паук, сделанный из бриллиантов и колдовского огня. Черт возьми, какой это потрясающий образ. — Звучит пугающе. И еще отчасти потрясающе.  — Чего и следовало ожидать, она ведь урожденная Блэк. — Неожиданно по лицу Волдеморта расползлась злорадная усмешка. — Представь ее разочарование, когда она поняла, что ее единственный сын пошел по стопам отца в плане отсутствия какой-либо осторожности и скрытности. Хотя, к ее чести, этим летом она использовала мое присутствие в доме как угрозу, чтобы Малфой-младший наконец вытащил голову из задницы. Гарри не смогла удержаться от истерического хихиканья: подумать только, Темный Лорд сплетничал с ней о Драко Малфое. — А я-то гадала, почему он стал таким подавленным в этом учебном году, — сказала Гарри, отсмеявшись. — Я была уверена, что это все благодаря твоим изобретательным угрозам, когда ты приказал Пожирателям оставить меня в покое. Лицо Волдеморта стало таким самодовольным, что Гарри почти пробило на второй раунд безудержного смеха. — В один прекрасный день он будет очень тебе благодарен. Изначально я намеревался поставить ему метку этим летом и поручить ему невыполнимое задание — его провал должен был послужить наказанием за некомпетентность его отца. Но когда правда о нашей связи всплыла наружу, мне пришлось опрокинуть шахматную доску и начать партию сначала. Гарри была искренне шокирована этим заявлением: Волдеморт был из тех людей, кто даже с кровати не встанет без заранее продуманных многочисленных планов, предугадывающих любые непредвиденные обстоятельства, — просто на случай, если вдруг одеяло захочет подставить подножку. — Вау. Я даже не подозревала, что так сильно все изменила.  — Ты должно быть шутишь, — недоверчиво сказал Волдеморт. — В первый мой приход к власти я использовал план Б, потому что у меня не было нужного компонента для плана А, который, по правде говоря, был гораздо изящнее. Я с радостью потерплю пару лишних месяцев, если это означает, что я смогу сделать все так, как надо было сделать с самого начала.  — Я и есть план А, не так ли? — вздохнула Гарри, начиная осознавать масштабность того, что выстраивалось несколько месяцев, начиная с самых первых совместных снов, — и чувствуя легкую капельку раздражения, что она даже не могла злиться на Волдеморта за это. — Я и моя волшебная змееустная матка.  — Совершенно верно, — самодовольно улыбнулся Волдеморт. — Поздравляю, Гарриет Поттер: родившись девушкой, ты собственноручно спасла двадцать восемь процентов населения Магической Британии, которые, по моим подсчетам, были бы потеряны при успешном выполнении плана Б. Такие цифры звучали реально жутко. Если применить их к студентам Хогвартса, это было бы все равно что потерять целый факультет. — Ты серьезно высчитал чертовы проценты? Кажется, Волдеморт начал сомневаться в наличии у нее хотя бы чего-то отдаленно похожего на клетку мозга. — Конечно, я высчитал чертовы проценты — и это были те еще проценты. Порог приемлемых потерь не должен превышать тридцать пять процентов, чтобы не ставить под угрозу генетическое разнообразие для выживания популяции, а планы с В по Е его уже не гарантировали. Нет никакого смысла становиться бессмертным правителем страны, население которой вымрет через несколько поколений из-за скудной генетики и кровосмешения.  — Ну что ж… — Хотя Гарри была рада услышать, что он как минимум изучал генетику (так ей будет гораздо легче спорить с ним по поводу идиотской политики превосходства чистокровных), все же она испытывала противоречивые чувства, осознавая, что судьба всей Магической Британии зависела от такой абсолютно случайной вещи, как набор репродуктивных органов, с которыми она родилась. — …тогда я очень благодарна за мою волшебную змееустную матку. Губы Волдеморта снова дрогнули: очевидно, улыбаться — это для неудачников. — Когда мы станем королем и королевой, я объявлю национальный праздник в ее честь. Гарри покачала головой. — Ну вот, опять я не могу понять, шутишь ты или нет.  — Рано или поздно ты научишься понимать, моя дорогая, — беззаботно сказал Волдеморт, наливая им еще чая, — при этом он был похож на довольного кота, которому досталась целая тарелка сливок. Все сливки на Земле. Целый океан сливок. — В конце концов, у нас с тобой есть все время мира.