HTGAWM

Первую неделю в тюрьме я практически не спал. Среди ночи я встал от дикого чувства злости. Я снес ногой тумбу и кидал книги по праву в стену, вырывая некоторые страницы. Адаптация проходила ужасно, несмотря на то, что я уже однажды находился в тюрьме. Все было чужим, все было ужасным, все было неправильным. Я не должен здесь быть, твою мать. Какого хрена я гнию и деградирую в этой клетке, пока истинный насильник гуляет на свободе и радуется? Я буду сидеть 4 года, пока кто-то другой будет все эти 4 года продолжать насиловать. Снова зарыдав, я поджал под себя колени и дал волю чувствам. Легкие ужасно сдавливало, но я продолжал рыдать. Я очень хочу домой. Я не должен быть пешкой в чужой игре. Замок камеры открылся и ко мне зашёл охранник. Я поднял глаза и увидел своего знакомого. — Парниша, ну ты снова за своё? — он сел рядом со мной на пол. — Надеюсь, ты не сбежишь. — Да зачем сбегать? — я вытер слезы и громко вдохнул. — Целую неделю ты носишься вокруг меня, еду приносишь, я вообще здесь как вип-гость, в чем дело? — Знаешь... Смотрю на тебя и вижу невиновного человека. — Дело только в этом? — Если вдруг когда-то мой сынишка из-за подставы попадёт в тюрьму, то карма воздастся и к нему будут относиться так же. — Я не помню событий той ночи, не помню до сих пор. Но не трогал я эту девку, понимаешь? Наврала она на суде, а сидеть мне 4 года... Выйду, когда мне будет 26 лет! Это только рассвет юности, а я её уже угробил. Кто захочет иметь со мной дело, если я отсидел? — Я всхлипнул. — Да никто. — Будешь меньше портить имущество, то отпустят по УДО года через три, в лучшем случае. — Он достал шоколадный батончик из кармана и протянул мне. — Поешь, а то совсем с голодухи подохнешь. — Да лучше подохнуть, чем 4 года сидеть. — Вытри слезы, парниша. Сложно, понимаю. Но некоторые сидят здесь и больше, а к ним не ходят родные и близкие. А к тебе каждый день по шесть человек приходят, а ты к ним не выходишь. В чем дело? — Судья вынесла приговор и сказала, что обжалованию не подлежит. Смысл им ходить? Привязываться друг к другу ещё больше? Первый месяц походят, а потом начнут жить дальше. А я буду гнить. Пускай занимаются своей жизнью, а я справлюсь. — Зря ты так. Если завтра снова придут, то выйди, развейся. Поверь, станет лучше, а то сидишь неделю в своей темнице и не выходишь даже никуда. — А чем тут заниматься? — А ты завтра выйди из своего логова и убедишься, что здесь очень даже неплохо. — Он встал на ноги. — Я пойду на обход, а то у меня уволят, что я здесь с тобой время убиваю. Я отдал ему фантик от батончика, и он быстро положил его к себе в карман. После съеденного шоколада я снова попробовал уснуть и мне удалось погрузиться в сладкий и крепкий сон. Я проснулся от стука дубинки по камере. За все время моего нахождения в этом месте я находился в нормальном состоянии. Мне не хотелось ни кричать, ни рыдать. Мне было просто плевать на все. Я вышел из камеры и прогулялся до столовой. Есть мне, конечно же, особо не хотелось, но попробовать нужно было. Я прошёл в просторное помещение, в котором плотно расставлены столы. По стене была расположена мини-кухня, и каждый заключённый выбирал то, что ему нравится. Шведский стол? Я ухмыльнулся. Я подошёл к нужному окошку и попросил овсяную кашу. А после занял свободный столик и начал есть. Больше всего я не хотел нарваться на проблем, поэтому надеялся, что не занял стол какого-нибудь авторитетного зека. На удивление еда не только выглядела аппетитно, но и была отличной на вкус. После завтрака нас вывели на улицу, и я удивился тому, насколько большая территория выделена для прогулок. Здесь было все: зона для шахмат, турники, волейбольная и футбольная площадки, а также зона с лавками и имитированным парком. Познакомившись с одним заключённым, мы решили сыграть в шахматы и в ходе игры рассказывали друг другу про наши уголовные дела. Мартин оказался в тюрьме тоже случайно: пытался защитить сестру от её мужа и не рассчитал силу, из-за чего отправил его в больницу. Мужчину осудили по статье 111, умышленное причинение тяжкого вреда, и назначили максимальный срок - 2 года, три месяца из которых он уже отсидел. Я ему рассказал свою историю, и он удивился, что с железными доказательства меня отправили гнить в это место. — В принципе я думал, что здесь будет хуже. Большую часть дня мы проводим на улице, а тут, как сам видишь, достаточное количество развлечений. Вечером кто-то может пойти гулять, кто-то идёт к себе в камеру, а кто-то остаётся в тюремном кинозале и нам включают фильмы. Там всего 10 фильмов, поэтому за десять дней я все уже посмотрел. Один большой минус это еда. Вначале я думал, что все очень вкусно и разнообразно, но потом пришло осознание, что на завтрак, обед и ужин здесь одно и то же. — А люди здесь как? — Очень разные. Уже три месяца здесь и каждый раз вижу разных. Некоторые агрессируют, если рядом чихнёшь. Кто-то, наоборот, бодрит так, что забываешь о том, где находишься. Остальные просто держат нейтралитет. — Хорошо, шах. — Я сделал один умный ход. — Теперь и мат. — Ты в каком блоке-то живёшь? — Блок - Б, камера 55. А ты? — Там же, но 52. Кто твои соседи? Эрни? — Я один в камере, — я смутился. — Да? — он удивился. — Странно... — Что такое? — В одиночку сажают особо опасных. Ты мне не наврал? — Я напрягся, а Мартин засмеялся. — Забей, это шутка. Тебе повезло, что один. Ходишь в туалет и никто не смотрит, спишь и никто не шумит. — Это да, — к нам подошёл охранник и сообщил, что ко мне пришли. — Увидимся. — Давай вечером ещё партию? — Окей. Я поднялся и пошёл за охранником, который ночью сидел и разговаривал со мной. К сожалению, за все время нашего общения я даже ни разу не задумался, как его зовут. Надо будет узнать. Он надел на меня наручники и повёл сквозь посты допроса и охраны. Запястья привыкли к физической боли, доставляемой наручниками. Но внутренняя боль от этого никак не угасала. Я преступник. Мы шли по коридорам, и в конечном счёте пришли к помещению, предназначенной для встречи адвоката и подзащитного. Что? Мужчина снял с меня наручники и запустил в комнату. Над бумагами сидела Лобода и подняла на меня взгляд, не поверив своим глазам. — Я думала, что ты не придёшь. — Знаешь, я тоже так думал, но сегодня ночью один хороший человек попросил меня дать шанс этому миру. — И как тебе этот шанс? — На неделю хватит, а что оставшиеся 4 года делать не знаю, — я сел напротив Светы и сложил руки. — Ну что? — Что? — Что пришла? — Ах да, я готовлю иск о неправомерной работы прокуратуры, следователя и судьи. Сереж, послушай меня, — я перебил ее. — Ты не заебалась? Это глупость уже какая-то реально. Давай подадим ещё иск о неправомерной работе охранника, экспертов и всех? Живи, пожалуйста, дальше. Прекрати этот цирк. Работай, учи, помогай другим нуждающимся, но не надо больше пытаться спасти меня, ладно? — Я взял её за руку. — Не надо больше ходить ко мне и передай мои слова ребятам. У вас дальше своя жизнь, а у меня своя. Дороги разошлись. И я не хочу вас больше никогда видеть. — Не говори так, — глаза Лободы начали наполняться слезами. — Мы можем все, понимаешь? — Я доверился вам всем однажды, и что получилось? Я уже сижу 8 дней, а впереди ещё 4 года. Мне не хочется тешить себя иллюзиями и надеждами, что я выйду отсюда. Судья озвучила приговор. У тебя проблемы с прокуратурой, которая не позволит тебе что-то поменять. Ты дашь мне надежду, а потом облажаешься. Ты прекрасно помнишь это «без права обжалования». Хочешь подавай иски, но без моего участия в этом, окей? — Почему ты сдаёшься сейчас? — Свет, это глупый вопрос. В первый раз я не опускал руки из-за того, что было слушание по залогу. Я не опускал руки перед судом, и где я сейчас со своими не опущенными руками? — Ты же знаешь, что ты не виноват. — А кому от моего знания легче? Тебе, мне, ребятам? — Она перевела взгляд на стену. — Вот именно, никому от этого не легче, Свет. Я опустился лицом к её руке и нежно поцеловал. Тело даже не понимало, насколько сильно оно соскучилась по касаниям этой женщины, пока я не коснулся губами её нежных рук. — Я прошу тебя, оставь все попытки меня спасти и больше не приходи. — Я поцеловал её в руку ещё раз и, постучав по двери, вышел из комнаты. Охранник снова надел на меня наручники и повёл на обед. После этой встречи мне стало как-то тяжелее... Надеюсь, она меня послушает и больше никто меня не побеспокоит. Мы с Мартином вместе отправились на обед. Он посоветовал мне попробовать грибной суп, и я послушал его совет. Мы вместе сели за стол, и я рассказал ему про то, как прошла встреча. Мужчина сказал, что в первое время к нему ходили каждый день, а теперь даже не приходят. — Радуйся, что помнят о тебе. — Это твоя семья, бро, — сказал я. — А они моя работа. — Это не просто работа раз каждый день они ходят и надеятся, что ты выйдешь к ним. После плотного обеда мы разошлись по камерам. Я лёг на кровать и закрыл глаза. Мне нужно поспать.