Фантом

Утром я проснулся в своей съёмной квартире. Заметив который час, я понял, что проспал лекции в университете. Я выругался сам на себя. Однако, осознав бессмысленность волнения, я упал на кровать, устало прикрывая глаза. Воспоминания сами собой принялись возникать одно за другим в моей голове. Я вспомнил, как в полусне обругал камердинера, явившемуся по моему же приказу меня разбудить. Потом, как, далеко не трезвый, вернулся домой около пяти утра. Как ехал по зябкой улице, и как дрожала, вторя выбоинам мостовой, коляска. До того, как сесть в неё, мне пришлось пройти по его спящему дому, оставив его в спальне. Я истерично усмехнулся, резко поворачиваясь на бок и приглаживая волосы пальцами. Я и «фантом», как обычно можно было слышать в сплетнях моих дорогих друзей, вступили в связь. Уже от этих слов мне хотелось расхохотаться на всю комнату. Более того – вступили в тайную связь. Совершенно напоминает неприличный анекдот… Сохраняя молчание всё время, «фантом» обратился ко мне только один раз. Когда я собрался уходить, он предложил мне остаться до утра. Чтобы, застигнутый врасплох, я, как неопытная проститутка, обнаружил себя в его постели, не зная, как себя вести?.. Я совершенно не был ни в чём уверен (а уж тем более в нём), и я твёрдо решил вернуться домой, обезопасив себя от неприятных ассоциаций. Он не был против, конечно же, даже не сделав вид, будто собирался меня проводить. Я вышел из его дома, спустился с крыльца. Хоть я и находился не близко от своей квартиры, я был готов добираться пешком. На счастье подвернулся случайный извозчик. Пока ехал, я успел задремать. Разумеется, в мыслях о нём. Я снова, в который раз, видел светлую рубашку, которую он расстёгивал, нервно перебирая пальцами. И кожа на его груди, и его руки– темнее моих – в чёрно-синей спальне источали чуть заметное сияние. Он заставлял целовать себя и целовал сам. Это нравилось мне и ему, и тогда я не мог, или не хотел, торопить события. Время от времени мне казалось, будто ему бы доставило куда большее удовлетворение задушить меня, чем доставить хоть какое-то удовольствие — когда я с трудом переводил дыхание после очередного поцелуя, в котором он не давал мне и секунды для вздоха. Он позволял обнимать себя, прислушиваясь к моему частому дыханию, но лишь считанные мгновения. А после кусал меня за ухо. У него получалось очень умело делать это. Он целовал меня так, как до него не целовала ни одна женщина. Да и ни один мужчина… Я сохранил в памяти его улыбку, когда, уже сам себя не понимая и не пытаясь совладать со своим телом, взобрался на него. А потом взял его лицо в ладони и принялся целовать его щёки и губы. Расплатившись с извозчиком, я ступил на мостовую, но сразу домой не пошёл. Переполненный сильнейшими противоречивыми чувствами, я сначала опёрся о каменный поручень у крыльца, а после сел прямо на ступеньку. Ветра не было, как и облаков. Подняв к небу голову, я смотрел хмельными глазами в застывший вихрь морозных звёзд в вышине. От «фантома» едва ощутимо пахло мятой. Это был самый резкий запах, который я перестал замечать, со временем. Может быть и оттого, что он пропал. Она случайно оказалась в его руках в этот день? А сами руки? С лёгким ароматом трубочного табака. От него пахло мужчиной. Я чувствовал запах пота, мешавшийся с невесть чем, но это не казалось мне неприятным. Напротив, мне безумно это нравилось. За этот запах я прощал ему его грубости. В глубине же, на самом дне, придавленный его мужественностью, ощущался шершавый тяжёлый запах – восточный, ни с чем несравнимый. Вязкий, как дым, и под час просто невыносимый. Как тяжёлый занавес, окутывающий невидимую сцену, на которой происходило действо. Он пах загадочно, как восточный бог; но всё же, как бог. Небо начинало белеть… Ещё немного и в краску бы влился настойчивый розовый оттенок. Я поднялся с крыльца, входя в дом. Я поднимался по лестнице, нашаривая в потёмках ключ. У двери, в задумчивости, я вновь остановился. Не за этим ли я изначально пришёл к нему? В утопающей в темноте парадной было жутковато. Я запомнил кольца на его пальцах. Ощущение, когда он касался ладонью моего лица. Кольца – прохладные и, казалось, немного влажные. О чём он на самом деле думал? Было ли это происшествие для него хоть отчасти таким же трепетным, как и для меня? Или для него случившееся было не более чем обычным развлечением? Если он хотел только этого, то он своего добился. Будет ли ему ещё что-нибудь нужно? Лучше бы, если нет. Уже оказавшись в своей комнате, я вспомнил о забытой у «фантома» трости. Такая нелепая оплошность была досадной. Впрочем, ложась спать, я благополучно послал трость ко всем чертям и спокойно уснул. Как бы то ни было, минувшая ночь казалась мне необыкновенно приятной. Мне, ужасным образом, нравились мои воспоминания — от них веяло полным безрассудством и дикостью. Безрассудством, которого я не мог себе позволить. Именно поэтому, с этого дня я старался как можно реже появляться в опере, и надеялся, что, не зная моего адреса, он не станет им интересоваться.