Этот приторный вкус шоколада...

      Дазай открыл дверь кафе, звякнув колокольчиком, и Гин, тепло поблагодарив его, первая вошла внутрь. В нос ударил терпкий запах кофе, а глазам предстало небольшое помещение с огромными окнами, у которых были широкие подоконники с «коротколапыми» столиками и подушками; были и нормальные столы со стульями или креслами, а также что-то типа барной стойки. «Довольно необычное местечко, но уютное и спокойное», — подумала Акутагава, заметив, что в этом заведении было всего два человека, помимо неё с Дазаем и работавших тут людей.       — Что ты будешь? — отвлёк девушку от разглядывания кафе Осаму.       — Эм… Какао, если можно. Я не пью кофе.       — А я обычно предпочитаю чай, но сейчас не помешала бы чашечка этого бодрящего напитка… — зачем-то произнёс вполголоса суицидник, а потом, сказав Гин найти удобное ей местечко, сделал заказ. Девушка неуверенно подошла к одному из подоконников, но, видимо, передумав, заняла одно из кресел. В этот момент к ней подошёл Осаму и плюхнулся в кресло напротив, заведя разговор о деревьях. Ну, как разговор… Скорее, он говорил, а Гин, внимательно его слушая, не сводила с двигающихся губ суицидника глаз.       — Дазай… — перебила она его. Тот взглянул на неё и уточнил:       — Что-то не так, малышка Гин?       «Конечно, не так, идиот! Я тебя поцеловала, а ты так спокойно себя ведёшь!» — взорвалась изнутри Акутагава, но вслух произнесла совершенно другое:       — Что ты делаешь в этом городе? Ты по работе?       — Ну… — Осаму отвёл взгляд, вздохнув. — Нет, всё немного не так. Можно считать, я в безвременном отпуске.       — Уволили? — в словах девушки проскользнула нотка удивления.       — Нет-нет, что ты! — поспешно ответил Дазай, а потом снова вздохнул. — Недавно я прыгал с очередного моста, но ударился головой об металлическую балку, и меня вынесло на пляж в этом городе. Я читал новости… Меня сочли пропавшим без вести. Скоро и вовсе мёртвым объявят…       После этих слов девушка перестала слушать. В ушах стучала кровь, дыхание спёрло, а в голове крутилось: «Мёртвым?!». Акутагава сама не понимала, почему же упоминание очередной неудавшейся попытки суицида Дазая так ранило её. Гин не хотела, чтобы Осаму умирал. Совсем. Ведь… Тогда они не смогут вот так вот сидеть в кафе, вот так спать в обнимку, вот так гулять по парку и беседовать на совершенно неважные темы!       — …из-под земли достанут. Скорее всего, Куникида уже…       — Дазай…       Суицидник замер с приоткрытым ртом. Потом он медленно прикрыл его и непонимающе уставился на девушку напротив. В этот момент им принесли заказ, и перед Гин очутилась кружечка с какао и круассан, а перед Дазаем чашка кофе и… и всё.       — Гин… У тебя глаза на мокром месте. Я обидел тебя? — в голосе Осаму мелькнуло искреннее волнение.       — Нет, всё не так! Просто… — «Да не медли, признайся ему!» — Просто прости меня, пожалуйста, за тот поцелуй! Я… Это не то, что ты подумал!       «Сказала совершенно обратное мыслям, молодец, Гин!» — убивалась Акутагава изнутри. Она робко подняла глаза на суицидника и увидела, что тот улыбается, тихо смеясь.       — Вот как… — вдруг он поднялся, перегнулся через стол, чуть не опрокинув чашку, и, нежно подняв голову девушки за подбородок, впился поцелуем в её губы. Разорвав поцелуй и переведя дыхание, Дазай тихо произнёс: — Теперь… мы квиты!..       Акутагава была готова провалиться сквозь землю от нахлынувшего смущения. Она не могла ответить ни слова, глотая воздух.

***

      Следующие два дня пролетели незаметно. Вдруг Гин осознала, что её поведение сильно изменилось. Весь день, когда Осаму уходил, Акутагава проводила в розовых мечтах, совершенно не следя за своими действиями. Вроде как она ходила в магазин, вроде бы мыла посуду, наверное, готовила, но… Ничего этого не запомнила. Словно это всё стёрлось из её головы. А в воспоминаниях всплывали лишь поцелуи с этим кареглазым идиотом, который, казалось, вовсе не обращал внимания на странность поведения Акутагавы, по-прежнему тепло улыбаясь и разговаривая с девушкой, хоть и эффект был тот же, если бы суицидник общался со стеной. Конечно, можно было подумать, что в жизни этих двоих наконец наступило затишье, но в один день всё круто изменилось.       Гин и Дазай сидели в кабинке колеса обозрения. Осаму вздыхал, смотря вниз и думая, что это будет довольно красивая смерть, — спрыгнуть с такой высоты — и что-то рассказывал Акутагаве, пропускающей всё мимо ушей и внимательно следившей за каждым движением человека напротив, ведь она опасалась, что тот в любой момент может совершить очередную попытку суицида.       — …и тогда я сказал им, чтобы убирались по добру по здорову, и знаешь, что они сделали? Они начали убираться! — Дазай усмехнулся, и Гин на автомате, поймав его эмоции, тоже улыбнулась. — В итоге они подмели пол и полили мой кактус! Кстати, я показывал тебе мой кактус? Он довольно большой…       — Наверное, худой, как щепка… — шепнула Гин, пытаясь разглядеть сквозь одежду фигуру сидящего напротив.       — …и у него яркие жёлтые иглы… Стоп, что ты сказала? Я не услыша-а-ал… — расстроенно протянул Осаму. Гин поспешно помотала головой.       — Нет-нет, ничего, продолжай!       — На чём я остановился? Ах да, мой кактус иногда цветёт…       Акутагава с трудом оторвала взгляд от Осаму и перевела его на окошко. Там открывался захватывающий дух вид на утренний город. Странно, она же мечтала прокатиться на этой штуке, так почему же сейчас ей вовсе не интересно?       Дазай отвёл Гин домой, оставив девушке деньги, если та соберётся в магазин, а сам опять куда-то ушёл. Акутагава вздохнула, направляясь на кухню, и, открыв холодильник, заглянула туда. Не найдя некоторых нужных ей продуктов для супа, девушка пошла в коридор и, одевшись и взяв с тумбочки деньги, вышла за дверь, прикрыв её за собой.       Гин шла по улице, думая о своём, как вдруг кто-то схватил её за плечо, останавливая. Девушка испугалась, но не подала виду. Если это карманник или маньяк, Акутагава сможет постоять за себя.       — Гин, что ты делаешь? — знакомый голос, оборвавшийся кашлем. Девушка содрогнулась изнутри.       — Шпионю, Рю.       — За кем? — продолжал расспрос старший Акутагава.       — Тем, кто выкрал флешку до меня, — послушно ответила девушка.       — И кто же это?       — Не хочу говорить! — твёрдо сказала Гин, обернувшись к брату и упрямо глядя ему в глаза. — Я провалила миссию и намерена исправить свой косяк, поэтому не вернусь сейчас!       Рюноске замолчал, удивлённый такой бурной реакцией своей молчаливой сестры, и отпустил плечо девушки, а потом, подумав, тихо сказал:       — Даю тебе время до завтра. Буду ждать тебя здесь.       — Спасибо, братец, — тихо ответила девушка, стараясь сдержать отчаянный вопль. У неё остался всего лишь день с Дазаем, и осознание этого ранило жёстче ножа.       Старший Акутагава кивнул и поднялся на Расемоне, скрывшись с глаз Гин. Девушка вздохнула и пошла дальше, думая обо всём, лишь бы не о сроках.       Гин приоткрыла дверь и, увидев на коврике мужские ботинки, очень удивилась. Дазай никогда за всё совместное с Гин проживание не приходил так рано. Что же случилось? Гин тихо вошла в квартиру, бесшумно закрыв дверь, и позвала:       — Дазай?.. — мёртвая тишина в ответ. «Пахнет гарью!» — заметила девушка и, быстро сбросив пакеты с продуктами и свою обувь, кинулась на кухню, готовая увидеть свои худшие опасения, но никак не… Романтический ужин со свечами, запах которых и учуяла Гин. Она выдохнула и с немым вопросом уставилась на Дазая, разливавшего шампанское по бокалам.       — О, малышка Гин, ты уже вернулась? А я как раз закончил накрывать на стол… — Дазай, поставив бутылку, обошёл опешившую Акутагаву и обнял её со спины, невесомо поцеловав в макушку. Гин могла бы вырваться, начать возмущаться, сбежать, выкрав прямо сейчас флешку, но… Она этого не сделала. Девушка просто смотрела на алую скатерть на столе, где стояли букет хризантем в вазе, бутылка шампанского и бокалы, и не могла разобраться в смешавшихся в ней буре эмоций. Акутагава и желала этого, и опасалась.       — Выпьешь со мной? — заискивающе заглянул в серые глаза Дазай.       — И хочется, и колется, — откровенно ответила Акутагава.