***
Всё же Цусима была права: Мицуо, действительно, неплохой парень. Он вовсе не хотел сделать что-то плохое Юки, лишь помог ей отойти от огромной толпы на улице и уединится, чтобы потом девочка спокойно и без страха могла вернуться в больницу. За всё время, что ребята были возле чайной, парень рассказывал множество интересных и увлекательных историй из различных непрочитанных девочкой книг и произведений. Особенно было забавно, когда Мицуо озвучивал различных персонажей, стараясь имитировать каждого, чтобы понятно объяснить целостный характер героя той или иной книги. Но больше всего Юки вдохновило произведение Редьярда Киплинга «книга джунглей», в которой повествовалось об жизни мальчика Маугли, воспитанного в семье волков и живущего в дикой среде, кишащей множествами диких животных. Мицуо даже упомянул, что они с Юки играли в Акелу и Маугли, что вызвало смех со стороны самой Цусимы. Решив перекусить, троица отправилась в местную столовую, так как она была ближе всего. Юко до сих пор не успела съесть свою первую порцию риса с яйцом, как эти двое уже думали, чтобы ещё можно было съесть. Юки очень понравился рис с покрашенной курицей и залитой яйцом, которую здесь назвали «дочки-матери», в то время, как Мицуо доедал рис с говядиной. Всё же, несмотря на то, что им уже далеко не шесть лет, улыбки и эмоции радости выдавали за них ещё совсем не окрепших личностей. Смотря на них, Цусима и сама улыбалась, и вспоминала то время, когда Дазай Осаму был её братом. Нет, он и сейчас биологически ей двоюродный брат, но морально, они уже совсем чужие друг с другом, да и Юко помнит только его тринадцатилетнего, хотя парень и пересекался со старшей сестрой несколько раз и всячески приглашал погулять или сходить куда-нибудь, но в голове всегда был только каштановолосый мальчик с пластырями на всех руках и лице. — Нее-сан! Ты собираешься гулять, или всё время теперь будешь торчать с книжками?! — Не сейчас, нии-чан! У меня послезавтра контрольная, когда сдам хорошо, тогда и погуляем! — Ты так всю жизнь в книжках будешь жить, не замечая никаких прелестей сегодняшнего дня… — Хорошо, если я с тобой погуляю, то ты мне потом дашь выучить? Быстрый кивок и мальчик рванул в сторону улицы, громко выкрикивая «ты видишь, нее-сан» Ох уж эти воспоминания… Несмотря на лёгкую боль под рёбрами, всё это переживаемо и не смертельно. Но уже год, как Дазай совсем перестал видеться с сестрой, и, судя послухам, созданным из маленьких и тонких крупиц информации, в мафии, определённо, что-то произошло. Или, по крайней мере, намечается… Но что? — Кажется, пора возвращаться, — наконец, произнесла Юки, смотря на часы в помещении. Девушка вернулась из омута и сама взглянула на время. И в правду, нужно было возвращаться, иначе ещё более жестокий выговор неизбежен. Выйдя из помещения, все трое о чём-то разговаривали, но Юко думала над кое-чем: — Где ты живёшь, Мицуо-кун? Может, проводить? На этот вопрос подросток лишь забавно и небрежно махнул рукой, говоря этим простым и до безобразия привычным всем жестом: «сам как-нибудь дойду», но на самом деле на то была своя причина. Мицуо просто не хотел говорить о том, что у него просто нету тех, кто мог бы ждать его и встречать с тёплой улыбкой, сидя в гостинной, а после расспрашивать о том, как прошёл день. Мама умерла ещё давно, и четырёхлетнему мальчику вместе с отцом пришлось переезжать с места на место и чаще всего, ночевать на кладбище. А потом уже и отец покинул его, воссоединяясь с любимой женой и оставляя мальчика на произвол судьбы. Такова нелёгкая судьба паренька, поэтому он рад, что хотя бы у Юки, такого милого солнышка, освещающего мир своей белозубой улыбкой, есть хоть и не мать, но та, кто её любит. Цусима больше не решилась задавать такие вопросы и просто продолжала путь, добавляя что-то в разговор этих двух подростков. Наступающий вечер, люди, машины, улицы. И только эти трое не замечали суматоху, предпочитая оставаться в такой тесной, но хорошей компании. Юки улыбалась и радовалась жизни, только это и было нужно для счастья Цусимы… Только это и было нужно… Но в реальность всех вернула внезапно произошедшая авария. Всё настолько резко случилось, что тяжело будет описать словами или текстом. Ничего ведь не предвещало подобного, всё случилось внезапно и едва осознаваемо. И все встало на свои места, стоило девушке увидеть лишь мельком лежащего на асфальте Мицуо со несколькими сломанными конечностями. Фоновых звуков стало больше. Кто-то вызывал скорую, кто-то кричал или рыдал. Чаще всего это были женщины и дети, которые не были подготовлены, чтобы узреть подобное. Хотя… Никто ВООБЩЕ не был подготовлен к тому, чтобы в одно мгновение на земле лежало почти бездыханное тело подростка. Секундного шока вполне хватило, чтобы собраться с духом и подбежать к школьнику. Было страшно, но клеймо «доктора» ударило в спину подобно потоку ветра, а потому отступать уже было нельзя. Едва присев, Цусима повернула к себе лицом Мицуо. Благо, лицо не было размозжено в едва узнаваемое кровавое месиво. И это, несомненно, можно было считать плюсом. Хоть каким-то в этой ситуации. Биение было слабое, даже предсмертное, но всё же было. Цусима понимала, как никто другой, что без скорой помощи и операции помочь полностью невозможно, но есть шанс, что парень выживет, если попробовать продержаться до приезда машины. Для начала девушка достала бинты, чтобы перекрыть кровотечение из широко открытых ран и начала наматывать и туго завязывать белоснежные ленты, которые мигом окрасились в ненавистный алый оттенок. Затем… — Стой! — рука девочки легла на плечо, отчего Юко остановилась и посмотрела на столь внезапно серьёзное выражение лица пациентки. Та оттолкнула кареглазую и заняла её место. Ото всюду кричали другие люди, но блондинка никого не слышала, потому что знала, что нужно делать. Доктор нервно дёргала Юки за плечики, на что последняя положила свою ручку на тыльную сторону ладони Цусимы и слабо улыбнулась: — Всё будет хорошо, ведь я одарённая! Просто доверься мне, мама! Столько уверенности не было ни у одного из тех людей, кого Юко когда-либо встречала. Девушка готова была слышать слова храбрости от любого человека, но уж точно не от двенадцатилетней девочки. В сердце заполыхала гордость и одновременно потаённое волнение, будто чем-то хорошим это всё не кончиться… Юки дрожала. Ведь она никогда не использовала свою способность на живых людях, раньше всё проверялось на бабочках, а люди и насекомые — это совершенно разные живые организмы. Но терять времени было нельзя. Мицуо умирает и если не помочь… Впрочем, всё понятно и без лишних слов. Приложив руки к сердцу Мицуо и задержав дыхание на каких-то кроткие пару секунд, Юки молилась всем на небесах, если они есть, чтобы всё прошло хорошо. Ведь Мицуо… Он не заслуживает смерти, он ничего плохо не сделал, он всего лишь жертва непредвиденных обстоятельств. Ох, если бы можно было заглянуть в будущее хотя-бы на пару секунд… Всё было бы по другому. Напряжение вокруг стало сильнее. Кто-то стоял и ждал внезапного чуда, ну, а кто-то злобно ворчал в сторону блондинки, мол «ребёнок зря тратит время, лучше дождаться помощи». Но, как уже говорилось ранее, ничто не имело значения прямо сейчас. Чувствовалось слабое биение сердца, казалось, секунда, и орган раз и навсегда прекратит биться. Именно этого и не хотелось. — Способность…— Юки не знала, как правильнее активировать свой дар, потому воскликнула первое попавшее в голову на угад, — оживи, пожалуйста! Всё затихло, а потом осветилось ярким, почти что белоснежным светом. Все прикрыли глаза, дабы не ослепнуть, но в этом числе не было Юко. Девушка смотрела с широко раскрытыми глазами на происходящее, а в душе бушевал ураган эмоций. Вспышка пропала и все ожидали дальнейших действий, но не будем скрывать тот факт, что все жители Йокогамы были шокированы тем, что увидели. Это было подобно тому, если бы книги о Гарри Поттере стали реальными, и все чудеса материализовались. Но это не чудо, это просто способность юного эспера. Юного эспера, спасшего жизнь прямо здесь и прямо сейчас. Цусима аккуратно проверила пульс Мицуо и была неимоверно счастлива: сердце бьётся стабильно, всё хорошо. Раздробленные кости восстановились и всё стало целым, это была самая настоящая радость. — Он здоров, но без сознания, — ответила на волнующий всех прохожих вопрос Цусима, улыбаясь сонному юнцу. Затем Юко повернулась к пациентке. Сейчас внутри воспылала настоящая гордость и радость за Юки, что смогла справиться со своей способностью и сделать невероятное: спасти человека. Спасти чью-то жизнь, если быть точнее. В этом маленьком существе растёт неимоверный потенциал, но стоило Цусиме подойти ближе, как Юки упала прямо на руки доктора. — Ю-ЮКИ?! Но вместо ответа изо рта девочки хлынула тёплая, мерзко отдающая металлом кровь, которая успела брызнуть каплями на лицо кареглазой девушки. Зрачки Юко мгновенно расширились, обнажая весь ужас и панику в самой глубине души и сознания. Громко кашляя и отхаркивая жидкую, соединительную ткань, девочка ощущала, как становится тяжело дышать, будто две огромные плиты сжимают со всех боков лёгкие и тянут вниз, и единственным спасением было глотать воздух огромными порциями, дабы не полностью задохнуться. Благо, машина скорой помощи уже подоспела. Поднимая Юки и неся её на койку внутри машины, Цусима услышала от Юки то, что останется в голове навсегда: — Мама… Почему так темно?***
— Скорее! Прошу СКОРЕЕ! — Юко не находила себе места, стоило ворваться в операционную и положить на стол малышку. Прибежавшие на зов врачи сразу поняли, что нужно что-то делать, хотя никто, даже Юко, не понимали, что именно нужно делать. И ведь так не объяснишь, что ей стало плохо после того, как она использовала свой дар. Тогда посчитают за ненормальную. — Помогите, пожалуйста! ЧТО ВЫ СТОИТЕ?! — плевать было на доброту, либо сейчас, либо уже никогда. Сейчас самое главное — дать Юки выжить. Всё было смешным и безнадёжным, по сравнению с маленькой девочкой, которая верила во всё хорошее. Верила в сказки. Верила в радость и счастье. Верила в доброту других людей. Но эти самые «добрые» люди ничего не сделали, когда Мицуо был на грани смерти. Это ли те самые «добрые люди»? Доктора поспешно надевали халаты и перчатки, но всё стояло до сих пор под вопросом: что делать? Цусима схватила анестезиологическую маску и пыталась вызвать наркоз у Юки, чтобы её тело раслабилось и можно было начать лечение, но ничего не произошло: девочка так и продолжала лежать и отхаркивать кровь. Кожа побледнела до невероятных цветов, как самая настоящая фарфоровая статуя. — что делать… ЧТО ДЕЛАТЬ?! ЧТО ДЕЛАТЬ?! — Госпожа Юко! Сердцебиение замедляется! Пульс слабеет!.. Юко впала в отчаяние. Все медицинские навыки испарились из головы, словно их и не было. Да и что можно сделать в подобной ситуации, когда даже не знаешь, что именно нужно вырезать или вырезать вообще?! Решившись на отчаянный шаг, Юко схватила дефибриллятор, прекрасно зная, что в таких ситуациях он вряд-ли поможет, но даже профи могут забыть обо всём на свете, когда прямо перед ними умирает дорогое им создание. Разорвав матроску и приложив дефибриллятор к груди в районе сердца, Цусима начала бить током детское сердце. Раз- не помогло. Два — тоже не помогло. Три — не помогло… Снова. — Госпожа, успокойтесь! — крикнул один из коллег, — вы можете просто сжечь сердце! Вы сейчас её убьё. — ДА ЗНАЮ! — громко и в истерике крича девушка откинула инструмент и закатав рукава, принялась делать массаж для сердца. Юко пыталась сосредоточиться, но всё мешали видеть крупные капли слёз, медленно скатывающихся по подбородку, тихо капая на медленно остывающее тело. Цусима никогда не думала, что когда-нибудь будет рвать горло и делать всё возможное, чтобы дорогой сердцу человек вновь улыбался, вновь смеялся, вновь жил… Юки… Эта девочка не просто пациентка, которую Юко сейчас пытается спасти, это не малышка, за которой нужно просто следить… Это большее, намного большее. Хах… И почему это происходит сейчас, когда Цусима хотела сделать невероятный подарок для девочки? Хотя, как знать, но девушка была уверена: документы об удочерение и становлении Юки Цусимой были бы самой настоящей отрадой. Все давно покинули помещение под грозные крики Юко, оставляя надеяться на лучшее. Звуки кардиограммы сердца нервировали похлеще людей, но иначе было нельзя, ведь это единственное, что в данный момент показывало состояние блондинки. — НЕТ! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ПРОСТО УМЕРЕТЬ! НЕТ! НЕ МОЖЕШЬ! НЕ МОЖЕШЬ! НЕ МОЖЕШЬ! Девушка закрыла глаза, но тут же распахнула, почувствовав руку на своей щеке. Лицо девочки улыбалось, показывая искренне, не подходящее сейчас счастье. Доктор смотрела прямо в глаза «дочери» своими вытаращенными и шокированными. Буквально три… Три чёртовых месяца назад никто не мог предвидеть то, что обычная девочка станет для доктора намного, намного большим, чем остальные посетители больницы. Три месяца назад они пересеклись в одной палате, три месяца назад между ними не было абсолютно ничего… — Отпусти меня, — слова, которые жутким эхом отзывались в ушах. — П-почему… Юки прикрывает глаза и устремляет взор в потолок, будто ожидает, когда за ней придёт Бог. Даже сейчас, с кровью текущей изо рта, в бинтах и садинах, она всё ещё мила и прекрасна. — С тех пор, как я попала сюда… Я потеряла смысл в чём-либо и ожидала своей смерти… Но появились вы, Цусима-сан, и изменили всё… Я рада, что вы та, кого я вижу в последний раз… — Н-не говори так… Шопот больше не был ласковым, какой привыкла слышать девочка от «матери». Он был сбивчивым и местами переходил в крик. Но блондинка продолжала улыбаться, лёжа на операционном столе — Я уверена, что у вас будет всё хорошо… — НЕ ГОВОРИ ТАК! Крик переходил в безумный вой. По щекам нескончаемым потоком лились слёзы, а сощуренные глаза выражали лишь отчаяние, граничащее с сумасшествием. Казалось, будто именно в этот момент в порыве страха, боли и истерики доктор просто начнёт крушить всё вокруг. Но Юки видела то, чего не видели все остальные люди, решившие отойти подальше, боясь попасть под руку. Она видела волнение, заботу и нежность. Она всегда видела это в глазах Цусимы. — мама…— стоило это произнести, как девушка раскрыла рот сильнее от шока, но крики так и застряли огромным комом в глотке, — прости. Прости, что оказалась такой слабой. Но Мицуо жив… И я рада. Пожалуйста, проверь потом его. — Х-хорош-шо… — Пожалуйста… Можно кое о чём ещё попросить? — К-конечно!!! — Прошу, мама… Стань хорошим доктором, даже нет, стань прекрасным доктором, который будет спасать жизни миллионов…— Юки не договорила, а лишь громко кашлянула, почувствовав лёгкую свободу, малышка договорила, — л-людей… И Цусима понимала, что она обязана сдержать обещание. В данный момент она корила и ненавидела себя за то, что не могла сделать хоть что-то, помимо глупого массажа сердца, на который она способна. Чёрт… И как её вообще приняли в доктора?! Но нужно сдержать обещание, возможно, последнее в жизни Юки… — Хорошо… Я стану прекрасным доктором… Для тебя, Юки-чан… Я стану лучшим доктором. Девочка слегка улыбнулась и сильнее прижалась ладонью к щеке доктора. Боль в груди, которой раньше и не было, разрывала всё внутри, отчего сдерживаться и не кричать было невыносимо. Цусима уже ничего не видела из-за мощного потока солёной жидкости, так неприятно щипляющей кожу и глаза. — Спасибо… Спасибо за прогулки по парку… Спасибо за времяпровождение с книжками, спасибо за… Кха-кха… Спасибо за, — но кашель вновь пронзил всё горло, отчего Юки почти согнулась пополам, чтобы не захлебнутся в крови. Юко прижала девочку к себе, мысленно надеясь, что это поможет… Но не помогло. Юки прерывисто дышала, будто кто-то сильно сжимал шею и не отпускал. Больно, было ужасно и чертовски больно, ощущалось, как жизнь медленно встаёт с койки и уходит раз и навсегда. — Прости, — одними губами произнесла Цусима, — я хотела дать тебе намного большее, чем эти стены больницы, но не смогла. Девочка повернулась прямо лицом к лицу с девушкой. Тонкие руки обхватили шею кареглазой, а лобик ребёнка столкнулся со лбом Цусимы. Прикрыв глаза, эти двое желали окунуться с головой в оставшееся тепло и нежность, которых осталось совсем немного. Быстро бьющееся сердце стучало в противовес едва стучащему. Эта идиллия вызывала муки отчаяние и смирение перед судьбой. Медленно хладнеющие губы, дрожащие объятия и последние слова — это всё то, что Цусима Юко помнит даже спустя три года. — Спасибо… Ма… Ма… В помещении воцарилась тишина, словно в зоне вакуума. И лишь звук кардиограммы издавал противный звук пищания и одну единственную полоску…***
Капли дождя моросили не на шутку, предвещая неприятные события или моменты, или же просто провожая мертвых, омывая их грехи. Густые, тёмно-серые облака соединились и создавали общее покрывало, укрывающее людей от яркого, испепеляющего солнца. Пациенты больницы мирно находились в своих палатах, наблюдая за огромными и крупными каплями, бющемися об тонкое стекло, способное выдержать и град и дождь. А кто-то и наблюдал за стоящей вдали девушкой с чёрным зонтиком, а чуть ниже небрежно выкопанная и закопанная яма, в котором находилось маленькое тельце. Юко стояла молча, почти не шевелясь и смотрела на землю, из которой уже выползали дождевые черви. Карие глаза были настолько пустыми, будто покрылись ледяной коркой из айсбергов Антарктиды. Кончики волос прилипли к лицу из-за сырости, а холодные губы были слегка приоткрыты. — Цусима-сама! Юко не поворачивалась, но прекрасно знала, кто стоит сзади. Мицуо стоял в каких-то паре метрах от девушки и смотрел через её плечо прямо на неуклюже и быстро сделанную могилу. В сердце была невероятная боль и мысль, что сейчас чувствует девушка? — Мне… Мне очень жа… Но Цусима подняла руку вверх, согнув локоть и выставляя указательный палец так, чтобы парень это видел. Это была прямая просьба «молчать» и Мицуо замолчал. Стоя в тишине, Мицуо и Юко передавали друг другу свою печаль, не раскрывая ртов. Мицуо представлял себе медленно разлагающееся хрупкое тело с червями и опарышами из дыр, но только Юко прекрасно знала, что никогого тела там нет… И вернувшись домой, Цусима первым делом раскрыла свою комнату, пропахшую подозрительным запахом, и раскрывая шире улыбку, обнимала сидящую счастливую девочку, ждущую свою маму. — Я вернулась…моя дорога Юки.***
— НЕТ! ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ЕЁ ЗАБРАТЬ! — в бешеной истерике вопила Цусима, прижимая к себе дочь. — Опомнитесь, госпожа Цусима, — пытался вразумить девушку один из полицейских, — это не ваша дочь. Вы держите у себя дома ТРУП! Но Юко не слышала, лишь огрызалась и велела убраться прочь. И только девушка не чувствовала мерзкий запах разлагающейся плоти, которую чувствовал абсолютно каждый. Все были в ужасе, увидав мёртво-бледные руки с синеющими венами, мёртвое лицо с пустыми глазами, зрачки которых никак не реагировали на свет. — ВСЕМ БЫЛО ВСЁ РАВНО НА НЕЁ, ЛИШЬ Я ДАЛА ЕЙ ЖИЗНЬ! ВЫ ВЕДЬ ТАК И ХОТИТЕ РАЗРУШИТЬ НАШУ СЕМЬЮ?! НЕ ПОЗВОЛЮ! КТО ВАС ВООБЩЕ ЗВАЛ?! — Госпожа, успокойтесь! Нас отправил к вам Господин Судзуки! Всё вмиг щёлкнуло в голове обезумевшей девушки. Директор… Зачем… Зачем он всё это делал?! Юко опомнилась только тогда, когда тело уже было в руках полицейского. Крики, истерики, нецензурная лексика вырывающиеся из уст, удерживание под локти и обещание хорошо похоронить тело — всё это сейчас происходило в квартире молодого доктора, лишившегося не только дорогого ребёнка, но и здравого рассудка…***
— Цусима? Зачем пожаловала? — спросил мужчина, откладывая документы в дальний ящик и искоса смотря на подчинённую. Девушка сжимала руки в кулаки, еле сдерживаясь от гнева и желания задушить директора. В кабинете атмосфера была угнетающей и мрачной, как раз подстать хозяину. — Зачем. Зачем вы позвонили полицейским… Зачем вы вообще лезете, куда вас не просят? — голос был уставшим, но с нотками металла и строгости, за последнее время голос Юко очень часто менялся. Мужчина вытянулся и слегка откинулся на спинку стула. Сейчас лицо директора было самым ненавистным за всё время и все происходящие события. Мерзко. Как же сейчас мерзко осознавать, что ты работала на этого монстра, хотя… Цусима монстр не меньше. Вместо того, чтобы признаться в неудачных операциях, девушка соглашалась на прикрытие, будто пациентов уже нельзя было спасти. Монстр столкнулся с монстром. Только она смогла полюбить ангела, а он угробил маленькое создание, лишив крыльев. — В тебе есть потенциал, Цусима Юко. В тебе есть то, что в наше время очень редко можно разглядеть во враче — это прирождённый талант. Да, сейчас он очень слабый, но мы его разовьём. А по поводу ребёнка… Она тебе мешала. Если бы ты удочерила эту девочку, то твой дар пропал бы за зря. Я не мог допустить этого… — Поэтому… Вы наняли человека, чтобы он сбил кого-нибудь, главное — это должно было быть рядом с Юки… Ведь вы знали, — Цусима прикусила потрескавшиеся губы до крови, ощущая на языке знакомый вкус, — знали, что она эспер и знали, что произойдет, если она воспользуется своей способностью на человеке! ВЫ ВСЁ ЗНАЛИ! Директор лишь на пару минут повернулся в сторону подчинённой, глазами словно говоря «ты проницательна». Хотелось отомстить. Хотелось, чтобы он страдал, хотелось… — Да, это больно, но тебе нужно было думать о своём будущем, только взгляни. Мужчина подошёл к нервно дёргающейся девушке и повёл её к большому зеркалу, в котором можно было увидеть себя с ног до головы. Поставив Юко прямо перед собственным отражением, директор возложил сильные, мужские руки на девичьи плечи, приближаясь лицом к боковой части лица Цусимы. — Видишь, сейчас ты такая, а представь себя через несколько лет на моём месте, — левая рука приподняла голову доктора за подбородок, словно пытаясь показать будущую власть в столь юном личике, — видишь? В тебе есть потенциал, Цусима, было бы глупо, отказаться от такого ради ребёнка, с которым у вас нет ничего общего. Как же вы ошибаетесь, директор Судзуки… Между этими двумя было большее, чем какая-либо связь. Вот только не всякий это поймёт. Сейчас хотелось дать смачную пощёчину мужчине и швырнуть прямо ему в лицо бланк об увольнении. Но обещание Юки заставило девушку отказаться от совершенния задуманных действий. Цусима обещала, и она станет прекрасным доктором. Для неё. — Да, я согласна с вами по поводу моего будущего, — с резко изменившимся приторно-сладким голосом ответила девушка, — только есть одно «но»: придётся заменить вас, директор. Но мужчина не смог ничего сказать, так как резко почувствовал боль во всём теле, от макушки до кончиков пальцев на ногах. Директор упал, дёргаясь почти что в конвульсивных припадках, а кости ломались с громким треском. Но когда его найдут, всё будет хорошо и на месте, без каких-либо повреждений. — Моя способность [мёртвая рука], позволяет мне вызывать одним прикосновением настоящую и дикую боль, так схожую с адским мучением в Преисподней. Если человек силён духом, то он может всю жизнь жить с этой болью, но если нет… Он просто умирает. Мужчина кричал в агонии, а девушка смотрела на всё это с серьёзным и даже скучающим выражением лица. Он заслужил. Но он силён, а значит, что не умрёт. Этого не нужно. Даже сейчас девушка понимала что творит, но сомнений или опасений не было, всё затмевала месть. Цусима проходила мимо директора к его столу, но была остановлена, так как рука вцепилась в ногу. Пытаясь отдёрнуть конечность, Юко просто замахнулась и ударила носком туфли в лицо мужчины, отчего нога освободилась, это добавило директору ещё больше боли. Какой идиот однажды сказал, что месть — это плохо? Подойдя к столу, девушка начала обшаривать его, в надежде найти что-то вполне нужное. Достав документы пациентов, кареглазая раскрыла бумагу, где были все сведения о Юки. В душе вновь поселилась боль, но делать уже нечего. Судьба так распорядилась, так ей было угодно. Но под всей этой кипой находилось что-то интересное. Раскопав это, Юко была в изумлении: — Револьвер? Хах, не против, если одолжу? Как же это было прекрасно, унижать и издеваться над ненавистным человеком, слышать его крики о боли и выступающие слёзы. Бог учил прощать? Хах! Это смешно до абсурда! Если так и дальше пойдёт, то кто-нибудь обязательно прибежит на звуки. Пора со всем этим заканчивать. Цусима вновь пошла в сторону Судзуки. У того на лице уже были видны сильно заметные набухшие вены. Как же сейчас его лицо было прекрасным! Какой прекрасный вид! Намного лучше, чем какой-нибудь портрет за миллион долларов. Подставив дуло в нескольких сантиметрах на лоб мужчины, Юко отсчитывала секунды, чтобы собраться с духом, который и так уже рвал и метал, в надежде покончить с надоевшими истериками и криками в помещении. Слегка надавливая указательным пальцем на курок пистолета, девушка прикрыла глаза: — Прощайте, директор. Спасибо за всё, но…теперь я буду решать за себя. Звуки криков закончились неожиданным и громким выстрелом. На полу лежал труп, на стенах появилась кровь, на лице Цусимы Юко читалось безумие…***
— Я сделала несколько проверочных выстрелов, вроде бы пятнадцать. Этим и закончила свой рассказ Цусима, всматриваясь на надгробие и думая о том, какова реакция будет у Фёдора? Определённо, плохая. Ветер стих, отчего волосы вернулись в прежнее русло, лишь кончики иногда колыхались в пару секунд и прекращали. Луч света пробился сквозь пасмурные облака и осветил имя «Юки». Что чувствовала девушка, когда раскрыла своё прошлое? Может, в какой-то степени и радость, и облегчение, а с другой ничего. Будто огромная тяжесть на душе вышла, оставляя приятную пустоту. — Девушка, скрывающая свою вину в смерти нескольких пациентов, полюбившая чужую девочку и называющая её «дочерью», потеряла эту самую дочь, жила с трупом, считая её живой и убившая директора больницы…— после своего умозаключения, Фёдор повернулся к подчинённой, которая точно так же взглянула в аметистовые глаза, — кто же ты… Цусима Юко? Названная лишь усмехнулась и повернулась к надгробию. «Кто же ты?», хах, а кем она должна быть? Ангелом? Монстром? Чудовищем? — Кто же я, Достоевский? — грубо и дерзко спросила Цусима, прикрыв глаза цвета коры ближайшего дуба, — монстр? Грешник?.. — Отчаявшийся человек, — ответил брюнет, заправив локон чёрных волос за ухо и подходя ближе к Юко. Та вздрогнула, услышал его вердикт. Это было внезапно. Не грешник, не кто-либо другой, а в первую очередь «человек». И Юко будет полной дурой, если не признает тот факт, что из уст мужчины, «отчаявшийся человек» звучало… Мягко? Приятно? Да, чёрт возьми, приятно и ещё как! На плечи упал плащ, тот самый, который точно так же упал на плечи, когда Цусима откашливалась от воды в лёгких. Накидка была великовата, потому слегка болталась и спадала, но полностью упасть плащу не дали тонкие, почти что прозрачные мужские руки, лежащие на тех же плечах Юко. Совершенно забывая обо всём на свете, девушка прижалась затылком к груди Фёдора, ощущая тепло в перемешку с прохладой, исходящей от тела Достоевского. Руки прижимали к себе сильнее, словно приглашая отказаться от бушующей когда-то вражды и поддаться искушению самого демона. Сейчас это было чем-то, вроде предложения заключить контракт, который потом нельзя будет разорвать, ведь разум не разорвёшь, как бумагу, и назад уже не вернёшься. Какие-то жалкие пару секунд, равные будто бесконечности, и холодные пальцы переплетаются с горячими, создавая невероятный союз. Пакт между смертной и дьяволом заключён. Разум девушки раскололся на несколько совершенно незнакомых личностей. Пути назад нет. Солнце осветило всё, что попадалось под лучи, ветер стих совсем, и двое стояли возле могилы, внимая такой загадочной идиллии…