—
Во многих процентов случаев, в основном, 60-80% общих наблюдений, перитонит вызывается различной ассоциацией микробов — чаще кишечной палочкой и стафилококком. Реже развитие перитонита бывает обусловлено специфической микрофлорой — гонококками, гемолитическим стрепт…
Звуки спокойного и чёткого монолога, наполняющие небольшую комнату отеля, резко притихли, а потом и вовсе исчезли, растворились в настройках небольшой плазменной коробки с выключенным экраном и множествами бесполезных программ. Запись вчерашнего мероприятия транслировалась в нескольких телеканалах, не особо интересных для молодёжи, полных энтузиазма для чего-то большего, чем просмотра заунывных и излишне умных терминов. Возможно, многие школьники больше фанатели по айдолам в розовых, пышных юбках и романтических дорамах с Ли Джун Ги в главной роли, чем смотреть на пустое лицо девушки-хирурга с полуслепым глазом.
Уродство.
Юко прикрыла глаза дольше обычно, веки нервно опускались и девушка ощущала тёмноту на несколько секунд длиннее, чем обычное человеческое моргание, равное в секунду. Чёрные пятна изредка плясали вокруг, а порой они становились больше, распространялись, мерцали, сверкали, кричали, вопили, рыдали, искажались и приобретали цвета.
Красный, жёлтый, синий, зелёный
Фиолетовый, розовый, голубой
Оранжевый, коричневый, белый
Множество оттенков смешивались и кружились по всей комнате.
Тошнит. Невыносимо хочеться блевать. В горле застрял ком, на языке — что-то отдалённое, с привкусом желочи и желудочного сока, а в животе и чуть выше, в поджелудочной железе, что-то болит. Возможно, это всё от еды, но все яства, что были на аккуратных и чистых столах помещения в тот день ещё ночью оказались в урне туалета, перемешанные со слезами и слюнями, которые врач сплёвывала после рвоты. Но это всё заглушает пустота в голове. В мыслях. В чувствах.
«Касаемо вентрикулита, то в последнее время число заболевающих во всей Японии составляет…»
Цусима вздохнула и встала с кресла. Отголоски той встречи всё ещё в её голове, множество терминов заполняют черепную коробку и, разумеется, девушка знает их всех наизусть, но этот факт заставляет голову болеть сильнее. Сейчас она даже жалела, что стала врачом. Ведь её тело заляпано кровью убитых ею, даже больше, чем вылеченных. Врач, что устроил массовое сожжение больше десятки людей в одном месте. Врач, что убил невинного, просто потому что он знал истинную информацию о ней. Врач, что была слишком глупа, позволяя пациентам умирать. Врач, что своей халатностью убила
её.
Её.
Ту, что не должна была умереть. Как и они все.
Порой Юко не понимала, как вообще её не приговорили к ответственности за столько ошибок, но казалось, словно эти «ошибки» исчезали сами, словно улики, которые так хорошо скрыли. Это смешно. Это забавно.
До крови из глазных яблок.
Девушка чуть скривила лицо и сплюнула в пустой стакан из-под кофе. Вкус вчерашнего выпитого соджу всё ещё оставлял неприятный привкус, как оказалось, корейский алкоголь совсем не подходит Юко, даже макколи ей пошёл не по нраву. Возможно это связано с врождённой непереносимостью организма Цусимы спиртных напитков, а возможно элементарное дело вкуса. В любом случае, врач выпивать в Корее больше не собирается.
Погода была сегодня немного прохладной. В дневное время дня Сеул был серовато-умиротворяющим, навивающим удушливую тоску, что медленно кусало щёки холодом и расчёсывало волосы ветром, слишком тихим, но чётко кричащим где-то в отголосках лобной доли. Яркие оттенки насыщенности снизились до слабых сорока процентов, город выглядел воодушевлённым лёгкой скорбью, но с этим и приобрёл черты того спокойствия, схожего с нирваной. Нирваной, которую может достичь лишь тот, у кого в голове ничего не осталось, лишь мозг и нервные окончания, желаний и жизни больше они не наполнены, только тёплая кровь течёт, плескается в сосудах и даёт телу дальнейшее существование.
Бренное и ненавистное столь уже давно.
Юко перевела взгляд в сторону, смотря в размытое мутно-серое пространство с маленькими вкрапинками чего-то дотошно искажённого, гротескно-неправильного, изнывающе глупого. Возможна, сама суть реальности казалась сейчас девушке смехотворным, небрежно построенным установками эволюции. Цусима думала о том, что эта реальность, та реальность, является не более, чем поверхностной подобией корочки того, что под собой подразумевается человеческая явь. Всё, что отдаляет человека от животного — самосознание. Всего лишь иное построение мозга и функциональные ответвления кусков органа, дающие помимо умения ходить и двигаться — анализировать и думать. Желать и надеяться. Стремиться и угнетать друг друга за естественные биологические факторы, вроде цвета кожи. Человеческое самосознание возжелало совершенствоваться, но при этом неминумо падает.
Девушка нахмуренно покачала головой, вставая с кресла и переваривая в голове мысли о том, что время, проведённое в цикле безумия Достоевского, заставило осознать мелочи, которые ранее её никак не трогали, не затрагивали её душу струны бытовых размышлений. Быть может, внутри Цусимы было излишне пусто, чтобы размышлять о подобном, но после всего, что она пережила, её былые думы растворились в фторированной карборановой кислоте, а былое «я» — поместилось в маленькой потрёпанной коробочке, наполненной формалином. В прозрачной жидкости медленно плавают
трупы остатки того, чего Цусима сама почти не помнит на язык или запах, но отчётливо ощущает это кончиками своих проклятых пальцев.
Юко открыла окно и за секундный промежуток времени ощутила острое желание
разбиться насмерть выдохнуть полной грудью. Но сколько бы девушка не вдыхала, выдохнуть полностью не могла. Что-то мешало, что-то застряло в трахее, наполнилось кровью, высохло и стало мерзкой комковатой субстанцией с заострёнными концами, так больно режущими стенки глотки. Она задохнётся кровью, точно захлебнётся, будет биться в припадке, царапая ногтями пол и шею, закатывать глаза, ища хоть малейший способ освободиться. Рано или поздно, она поймёт, что ничего больше не имеет смысла, она изначально не имела смысла.
Слабый свет дня освещал чистую дорогу, проходящих мимо людей и небольшие продуктовые магазины и закусочные лапши. Чем-то напоминало Японию, но Юко чётко ощущала разницу. Здесь девушке дышалось определённо легче, дома её стягивали узы боли, прошлого и преступлений, которых она совершила. И Фёдор Достоевский. Её демон мститель. Её созидатель и разрушитель. Он тот, кто разбил высохшую глину лживого образа и вылепил своими тонкими пальцами скульптуру, пропахшую кровью, отчаянием и руками дьявола.
Цусима вздохнула, закрыв номер на ключ и идя в сторону улицы. Ветровка чуть развивалась. Сегодня было прохладно. Девушка спокойно зашагала вперёд, не думая не о чём. Сейчас она просто хочет погулять, через два дня вылет обратно в ад. Через два дня она снова вернётся, она снова будет врагом тех, кем раньше была другом. Она снова будет простой грушей для биться крыс, которым теперь в потеху издеваться над ней в открытую. Она снова будет убийцей, некогда лишившейся самого дорого, что у неё было. Но сейчас ей плевать. Чувство равнодушия поглотило голову полностью.
Внутри Юко живут паразиты. В её головном мозге кишат черви. Длинные, склизкие, извивающиеся личинки, пожирающие её голову, отрывающие куски, съедающие разум и отравляющие ядом. Личинки эхинококка вызывали у неё головные боли, приступы, психологические мучения. Но это не они. В её черепной коробке пусто. Или нет? Или да?..
Или нет? Или да? Или нет? Или да? Или нет? Или да? Или нет? Или да? Или нет? Или да? Или нет? Или да? Или нет? Или да? Или нет? Или да? Или нет? Или да? Или нет? Или да? Или нет? Или да? Или нет? Или да? Или нет? Или да? Или нет? Или да? Или нет? Или да?
Бред сумасшедшего тихо шептал девушке в ухо. Но та просто заплакала. В Сеуле было холодно.
