***
Прогулка по подземельям похожа на странный сон, одновременно завораживающий и пугающий. Наверху все грохочет, ревет, трещит, обращается в пепел и пыль, плавится под жарким драконьим дыханием. При одной мысли о том, что эта громада, величественно именуемая Красным замком, может обрушиться на них с сестрой всей своей тяжестью, у Джейме под ребрами точно ледник сходит, и он прибавляет шагу, насколько может. Развешанные по стенам факелы чадат, языки пламени на них трепещут, отбрасывая на стены причудливые отсветы и тени. Джейме проводит сестру мимо драконьих черепов, они смотрят на спасающих свои жизни львов пустыми черными глазницами, не ведая, что где-то там кровь от их крови извергает на поверженный город безмерный огненный гнев. Когда впереди показывается ведущий наружу проем — наполовину осыпавшийся, но для побега вполне достаточный — ноги у Джейме невольно подгибаются. Он был бы рад рухнуть на колени прямо здесь, отдышаться, отереть со лба кровь и пот, подождать, пока сумасшедше бьющееся сердце не успокоится хотя бы чуть-чуть. Но нельзя, ни сейчас, ни потом, сначала нужно увезти Серсею и их дитя подальше от Королевской Гавани. Низкий, утробный рык рвется из горла Джейме, когда огромным усилием он все-таки выводит сестру из-под каменных сводов. От воздуха кружится голова, а может быть, то сказывается потеря крови. Джейме прижимает к боку ладонь, морщится, когда взгляд его падает на Эурона Грейджоя, лежащего на камнях. Душа его уже низверглась не то в пекло, не то в пучину, к Утонувшему богу — прозрачные голубые глаза неподвижно уставились в небо, губы застыли, искривились в самодовольной ухмылке. Было бы лучше, если б сестра этого не видела, и Джейме отводит ее немного подальше, к берегу. — Нам нужно отплыть от замка, укрыться где-нибудь у скал до наступления ночи, — хрипло отвечает он Серсее, с трудом разомкнув пересохшие, покрывшиеся кровавой коркой губы. Тяжело дыша, он оглядывается по сторонам, качает головой. — При свете дня мы станем для врагов слишком легкой добычей… Оттаскивая лодку к воде, Джейме судорожно пытается представить себе, что будет потом, когда они окажутся в ночном море. Как ни досадно это признавать, он сомневается, что у него достанет сил грести до самого Пентоса. К тому же, несмотря на то, что Луковый рыцарь по просьбе брата положил на дно суденышка немного вещей и еды, для путешествия через Узкое море этого явно было недостаточно. Выбор у них с сестрой ничтожно мал — рискнуть и бежать из Семи Королевств в одиночку или же, вновь испытав судьбу, добраться до ближайшей гавани и попробовать отплыть на корабле. Об этом он и сообщает Серсее, приглашая ее на борт. — Что ты об этом думаешь? — спрашивает Джейме, заглядывая сестре в глаза и протягивая руку, чтобы помочь ей забраться в лодку.***
Королева жадно вдыхает морской воздух, который, кажется, чуть меньше напитан смогом, и чувствует себя свободной, как никогда прежде. Еще очень рано думать о будущем, судьба близнецов не решена, но свобода, которую сейчас ощущает Серсея, пьянит сильнее красного борского. Словно сняли весь тяжкий груз с ее хрупких плеч, который она покорно несла всю жизнь. Джейме хочет как лучше. Он тянет сестру за руку, уводя в сторону, но она — так не вовремя! — замечает распластанное на камнях тело. Освобождаясь вмиг от стальной хватки Цареубийцы, Серсея подходит ближе, подтверждая внутреннюю уверенность в том, что Эурон убит. Его глаза широко распахнуты, а на губах застыла улыбка — кажется, по крайней мере, умер он счастливым. То ли эмоциональная несдержанность, свойственная беременным, то ли что-то еще другое заставляет Серсею жалеть пирата. Да, она определенно сделала бы это и сама — рано или поздно — потому что понимала: Эурон хороший союзник, но такой же опасный противник в борьбе за трон. Так или иначе, теперь к глазам отчего-то подступили слезы, когда королева мягко опустилась на песок и навсегда закрыла глаза любовника ладонью. — Что мертво, умереть не может. Пусть Утонувший бог примет тебя в свои объятия. Пазл сложился воедино, и Серсея бросила гневный взгляд на Джейме, поднимаясь с колен. Конечно. Даже одноруким рыцарь был неуязвим в бою для многих, и ранить его так сильно мог только достойный соперник. Эурон не сделал ничего плохого Серсее, наоборот, жаждал уничтожить драконью королеву не меньшее самой львицы, и к тому же не давал ей скучать, пока брата не было рядом. Однако теперь он мертв, и Серсея снова склоняется к нему, чтобы залезть за пазуху и, нащупав небольшой кожаный мешочек, извлечь его. Грейджой всегда предусмотрительно носил с собой немного золотых. «Никогда не знаешь, где встретит тебя смерть или портовая шлюха» — с усмешкой говорил он. Теперь Эурон мертв, а их с Джейме золото может спасти. — Ты убил его, — сухо заключает Серсея, возвращаясь к брату. Сейчас нет времени говорить об этом, потому она произносит это без укора, словно просто отмечая очевидный факт. Едва близнецы оказываются в лодке, Серсею окутывает липкий страх. Джейме выглядит плохо, он бледен, держится словно из последних сил, а она — беременна. Серьезно раненный калека и слабая женщина на грани отчаяния. Разве смогут они спастись? Королева закрывает глаза, обнимает саму себя холодными руками и сидит так, неподвижно, несколько минут. Не время поддаваться панике. Если она позволит себе эту слабость, они погибнут. Все трое. Открыв, наконец, глаза, Серсея серьезно и внимательно смотрит на близнеца, а затем произносит: — Мы укроемся где-нибудь до захода солнца. Лучше найти небольшую пещеру, грот, все что угодно, где нас и лодку не будет видно с моря. Открыв мешок с оставленными для них вещами, львица изучает его содержимое и продолжает: — Если нам удастся найти убежище, то сделаем привал. Твои раны глубоки, Джейме. Я обработаю и перевяжу их, а тебе нужно поесть и немного отдохнуть. Мы наденем плащи, которые находятся в мешке, ты отстегнешь золотую руку, а потом, как окончательно стемнеет, доберемся до ближайшей гавани. У меня есть немного золота, которого должно хватить, потому что вдвоем на этом жалком суденышке до Пентоса мы не доберемся. Голос Серсеи звучит уверенно, решительно, но иногда в нем все же угадывается надрыв. — Мы должны это сделать, — ее рука находит здоровую руку Джейме и крепко ее сжимает.***
Пытаясь управиться с лодкой — она хоть и невелика собой, но достаточно крепкая, чтобы выдержать двоих, и, чего уж скрывать, тяжелая, особенно для однорукого раненого — Джейме не сразу замечает, что сестра куда-то исчезла. Но в какой-то момент словно прохладный ветерок пробегает по коже, не то от страха за Серсею, не то от почти животного, физического осознания, что ее нет рядом, что он ею покинут. Резко вскинув голову, Джейме едва ли не безумными глазами окидывает берег и, лишь увидев сестру чуть подальше, над чем-то склонившуюся, снова может дышать. Приглядевшись, он понимает, что Серсея стоит над телом Железнорожденного. Наблюдая за тем, как сестра мягко опускается на колени рядом с трупом, прикасается к нему, Джейме чувствует, что скулы его каменеют от какого-то тяжелого, как молот, безымянного чувства. Память услужливо подкидывает воспоминание об их с Эуроном встрече, об издевательской интонации пирата, хвастающегося тем, что поимел королеву. Одна отравленная горечью половина Джейме стремится туда, к камням, чтобы вырвать из сестры все, вплоть до мельчайших подробностей. Она не посмеет солгать над останками своего любовника, закаленного солью и морскими ветрами. Вторая же — замирает, точно изваяние. Джейме сознает, что и сам не безгрешен перед близнецом, и потому наконец отводит взгляд в сторону, позволяя Серсее проститься с самопровозглашенным королем. — Один из нас должен был умереть, — отвечает он сестре так же просто, когда та возвращается к лодке. То, что в схватке с кракеном победу одержал лев, не кажется Джейме чем-то удивительным, иначе и быть не могло; он не мог отправиться в пекло, не увидев Серсею снова, не мог, когда она сама еще жива и дышит пронизанным пеплом воздухом. Он сжимает руку сестры в ответ, словно молчаливо соглашаясь со всеми ее речами. Грохот и крупная дрожь, пробежавшая по берегу, подсказывают, что замок рушится изнутри, и, нехотя выпустив ладонь близнеца, Джейме берется за весла. Их жизни вновь зависят лишь от счастливой случайности, которая может как прийти на помощь золотым львам, так и ловко вывернуться из-под когтей. Джейме отталкивается от берега, чувствуя, как болью отдается в боку каждое движение, но, вопреки всему, он с печальной нежностью смотрит в лицо Серсеи и шепчет: — Мы сделаем это. Обещаю тебе. Он ведет лодку близко к скалам, так, чтобы с высоты полета их не было заметно сразу. Глупо было бы погибнуть от огня на воде, думает Джейме, прислушиваясь к отдаленному голосу умирающего города. Если хорошенько подумать, самым важным и притягательным для него в Королевской Гавани было то, что здесь находилась сестра. И все-таки, вспоминая спасенную им когда-то столицу, Джейме остро чувствует свое ничтожество перед силой рока. Дочь совершила то, что некогда намеревался сделать ее безумный король-отец; круг замкнулся, и пускай; ценою презрения и сомнительной славы Цареубийцы он, Джейме Ланнистер, все же выторговал у богов более двадцати лет благоденствия. Пока мысли проносятся в голове бессвязными обрывками, он непрестанно оглядывается по сторонам, надеясь углядеть подходящее место для стоянки. Когда, наконец, таковое находится — всего лишь пещера, манящая бархатистым полумраком — Джейме испытывает ужасную слабость. Ему кажется, что дальше может быть только бесплотная, растворяющая в себе легкость. Быть может, это и есть смерть, мелькает где-то на задворках сознания догадка, уже не пугающая, а вызывающая на губах полубезумную, блаженную улыбку.