Не тот, кого стоит любить

      Руслан поставил телефон на беззвучный и буквально вылетел из накуренного подъезда. На улице было достаточно холодно для какой-то сраной осенней парки, но Тушенцову не было до этого дела. В последнее время вместе с времяощущением, и нормальное ощущение температуры сбилось. Он не знал, с чем это было связано, но ему очень хотелось верить, что не с каким-нибудь ментальным расстройством.       Уже темнело, и через некоторое время будет полностью темно.       Руслан не надеется задерживаться надолго. Просто опрокинет несколько шотов, понаблюдает за этим Даней, может, перекинется парочкой слов. Может, они даже вместе покурят. Но на большее он не рассчитывал. Да и не был уверен, что вообще чего-то хотел.       Клуб встретил уже знакомой музыкой — казалось, крутили одни и те же песни — и запахом курева смешанным с чем-то ещё, очень сложно уловимым. Будто деревом.       Здесь-то и собирались в основном игроки в покер, потому что это и было казино, соединенное с баром, и Тушенцову было немного странно, что он пришел сюда посидеть у бара.       Потом он вспомнил, что, вообще-то, он никому на хуй не упал и никто даже не будет на него смотреть.       Он выцепил Даню взглядом буквально мигом. В этот же момент его будто обдало кипятком. Ноги подкосились, и он растерянно отвел взгляд к барной стойке. Всё тот же бармен. Всё тот же Руслан, который не умеет в покер, но умеет цепляться за первого встречного и тянуться за ним полжизни.       Он усмехается. Он тащится к стойке.       Всю жизнь себя убеждал, какой он самодостаточной, насколько ему никто не нужен. А потом он цепляется за Юлия, которого видит третий раз в жизни, и решает, что будет не так уж и плохо таскаться за ним полжизни так, будто его приворожили.       Конечно же это было нихуя не прикольно, и Руслан понимает, что вторую такую же авантюру он не потянет: не хватит никаких сил.       Но он обрушивается на барный стул и заказывает себе стопку текилы.       Он ненавидит текилу. Она мерзкая, и её вкус вечно застревает где-то у самого корня языка, маяча этим отвратным привкусом весь вечер. Но это первое, что пришло ему в голову.       Он поворачивается на стуле к залу.       Он снова вылавливает взглядом этого ебаного Даню. Нет, за ним он точно не будет таскаться полжизни.       Текила оседает отвратным привкусом в самой глотке, и Руслан морщится. А потом снова поднимает взгляд на Даню, внимательно наблюдая.       Про себя он подмечает, что в игре он... красивый.       красивый.       красивый.       красивый.       Это нормально?       Руслан не знал, но ему приходится принять этот факт. Уже не хочется ускользать от очевидного.       У него абсолютно спокойное лицо. Даже не так. Он будто не здесь. Его взгляд как зеркало. Его движения пусты. Он очарователен в своей опустошенности и, вместе с тем, концентрации. Его взгляд, кажется, везде — он будто сканирует карты других. Он следит за каждой эмоцией.       Вены на руках. Пару прядей, выбившихся из челки. Обесчеловечный взгляд.       Руслан сглатывает.       Интересно, а как он целуется?       Так же, как и играет? Отдает себя полностью процессу, забывая о времени и даже о себе?       А он будет лапать за задницу или за бедра? Или запустит руки под майку? Или сразу залезет в штаны?       Руслан моргает.       Блять.       нехорошо.       Он часто думал о Юлике в.... таком плане. Но он почему-то никогда не задумывался об инициативе в их (выдуманной) паре. Он не видел ни Юлика, ни себя как воплощение напора или грубости. Он не видел в Юлие желания быть первым. В Юлие вообще трудно было что-то разглядеть, и любые Руслановы фантазии ограничивались абсолютно равносильным напором со стороны обоих.       Если это можно было бы назвать напором.       Но сейчас он думает о Дане, и ему кажется, что это будет превосходно.       Что Даня будет грубым, будет напористым, будет затыкать рот, зажимать запястья над головой, не давать выбора.       Последнее отдается для осознания Руслана особым соблазном.       Ему так надоело гоняться и подначивать, что сейчас одна мысль о возможности остановиться была неимоверно сладкой.       Хотелось стоять на месте и, наконец, подстроиться под темп течения.       Не хотелось более быть первым.       Даня кажется грубым, сильным... невероятным.       Он кажется человеком, который может оставить здесь свою квартиру.       И это, безусловно, нравится Руслану.       Потому что в этом есть то, чего не было ни в ком другом.       Просто Даня не похож ни на однокурсника, ни на препода, ни на... Юлика.       За последнее Руслан рад до чертиков, и абсолютно так же — разочарован.       У Данила и вправду ничерта от Юлика.       Юлик весь такой вот острый, худющий, слишком быстрый, громкий и вызывающий. Даня высоченный, на голову выше, в плечах шире, и сам он явно больше и Юлика, и самого Руслана. Не вызывающий ни хрена, но вот только приглядишься — и всё, пиши письма мелким почерком. Потому что Даня помешаный на ебаном покере, он хитрый, быстрый и слишком проницательный.       Руслан смотрит на Даню.       В какой-то момент Данил поднимает взгляда на него.       Они смотрят друг другу в глаза несколько секунд. И Тушенцов видит, какой у него взгляд сейчас даже издалека. Он не смотрел так на игроков, на карты, на фишки. Он смотрит так на Руслана. Человеческий живой взгляд.       Это глаза, идиот, это всё его глаза.       Ты погляди, как он на тебя смотрит. Выделяет тебя на фоне всех этих статистов этой твоей глупой драмы. Ты гляди, идиот, как он на тебя смотрит —так на тебя и Юлик пьяный не смотрел, и девчонка эта твоя прошлая, которую ты не любил.       Ты посмотри, дурак, так на тебя ещё никогда не смотрели       и не посмотрят.       Руслан сгалтывает в очередной раз. Это всё чертовы его глаза. Смотрят так, что Руслан в миг ощущает себя каким-то значимым и очень даже важным. От такого взгляда хочется в эйфории закричать, забиться в припадке. От такого взгляда...       хочется влюбиться.       Но не в этом акте.       Руслан заказывает ещё один стакан, про себя повторяет, что это всё глупости, идиотизм, и, вообще, он уже выпил и ему уже хватило.       выключите романтическую музыку.       включите саундтрек из деревни дураков.       выберите уебанские шрифты.       Руслан не хочет в любовную драму. Ему уже хватило.       Зря он пришёл.       Он даже не знает, чего хотел. Ну, поговорить с ним?.. А толку? От этого бы что-то изменилось? Сомнительно. Может, ему просто скучно, вот и таскается где ни попадя, придумывая для этого какие-то всратые поводы.       Если бы он только знал...       — Не думал, что ты придёшь опять.       Чужая ладонь соскользнула по плечу — как дружеское приветствие. По спине, по талии — как галлюцинация, и Руслан даже не хочет её воспринимать как нечто толковое.       Знакомый запах обрушивается на него как лавина. От Дани пахнет так много чем, что толком и не выделить хоть какой-то преобладающий запах. Чем-то горьковатым, чем-то крепким.       Так, наверное, пахнет жизнь в казино.       Крепко и горько. Но до мурашек привлекательно.       — Я сам не думал.       Руслан слышит, как он садится рядом, и едва набирается сил, чтобы посмотреть на него.       Он по-прежнему смотрит... так. Особенно. Не так, как другие. От такого взгляда хочется скрыться куда подальше. И, вместе с тем, Руслан ловит себя на желании, чтобы так он смотрел только на него.       Грязное желание.       Мерзкое.       До ужаса соблазнительное.       — Где твой дружок?       — Ты же советовал ему больше не играть.       — Так ты... один? Просто пришёл выпить? В казино? Ты ебнутый?       Руслан приподнял бровь, всем своим видом дублируя вопрос Дани, только обращенный уже к нему. Руслану все казалось очевидным ещё со вчерашнего их разговора, и сейчас смотреть на него, как на свой пятый проигрыш — такое себе.       Не то чтобы Руслан был мастером во всех этих намеках, но ему казалось, что всё было более, чем красноречиво.       — Виски тут вкусный, Дань.       — Ты не пьешь виски.       — А мне похуй. Как игра идет?       — Да знаешь, — он оперся локтем о барную стойку, всем корпусом разворачиваясь к Руслану, — охуетительно.       — Сколько ты уже играешь?       — Лет пять.       — И у тебя ещё квартира при себе?       — Если бы абсолютно все игроки в покер отдавали тут свои последние трусы, то никто бы не стал этим заниматься. Мы азартные, но не тупые.       — По некоторым не скажешь, — он равнодушно хмыкнул, допивая.       — Налейте виски.       Руслан поморщился. Он не любил виски, потому что оно крепкое, жжет сильно и за этим даже толком вкуса не различишь. Он никогда не понимал восторженных слов о вкусе виски. Говорят так, будто у него вообще был вкус. Руслан, по крайней мере, его не чувствовал от слова нихуя.       — Выглядишь потрепанным, — заявляет Даня, притягивая к себе налитый стакан виски, и пододвигая другой к Руслану, который всем своим видом демонстрировал неуважение к данному напитку.       — Я таким родился.       — Ничего таким родился.       Даня усмехнулся, отпивая из стакан, но не отводя взгляда от ещё более напрягшегося Руслана. Его плечи заметно были напряжены, но тот быстро взял себя в руки, проморгался и так же резко схватил стакан, отпивая. По нему, впрочем, было заметно, что он не особый любитель крепкого, но Дане его в этом не понять.       Он до мозга костей уже проигран. Азартный алкоголик с такими себе перспективами, но неплохим настоящим днем, который рано или поздно кончится.       Руслан перед ним кажется отчаянным и выпотрошенным. Это Даню и подцепило. Руслан весь какой-то вымученный, взгляд у него поникший и голос какой-то немного... подавленный. Он весь такой убитый-перебитый, и это так непозволительно сильно его красит, что Дане сложно слова правильные подобрать, чтобы он смог правильно это описать.       Руслан просто кажется ему красивым.       Но только исключительно с этим отчаянием.       Его хочется вылизать.       Кашина передергивает.       Черт возьми.       — Но всё же. Твой дружок был куда радостнее тебя.       — Мы не обязаны быть одинаковыми.       — Да я не отрицаю. Просто забавно, что с таким жизнерадостным смазливым пацаном таскаешься ты.       — Что ты имеешь в виду? — он нахмурился и с громким стуком поставил стакан на стол.       — Ничего. А ты?       Тушенцов кинул на него недовольный взгляд, нахмурился ещё сильнее, но снова глотнул виски, чуть сожмурившись.       — Я говорю о том, что он мне показался ни о чем. А ты...       — А я что, о чем-то? О хронической, блять, депрессии?       — О, так вот, что с тобой.       — Нет, просто первое в голову пришло.       — Первое пришедшее может о многом сказать.       — А ты что, психолог?       — Учился целых три курса, а потом меня отчислили. Но, знаешь, я скорее выстрелю себе в висок, чем стану копаться в людях. Мне просто интересно. Ну, знаешь, уровень наблюдателя, но я не претендую на роль чего-то значимого.       Руслан равнодушно хмыкнул, задумчиво глядя на оставшийся алкоголь на дне стакана.       — Не боишься, что в будущем тебе не на что будет жить?       — Нет, — Даня ответил быстро, не задумываясь ни на секунду; будто это был давно заготовленный ответ, либо у него это спрашивали слишком часто, чтобы сейчас он стал задумываться над этим. — Как-то уже... ничего не боюсь. У меня и другие занятия есть, кроме как сидеть и бояться.       — Играть в покер?       — И ненавидеть соседей. Они и так были невыносимы, а сейчас они завели ребенка. Пиздец. Ненавижу детей.       Даня заказал ещё по стакану, и Руслан косо глянул на него.       Его уже начинало уносить. Даже не так — начало ещё на первом стакане, а тут уже полноценное опьянение началось, и он свято надеялся, что не спизданет лишнего, потому что он был любителем таких занятий на пьяную голову.       Даня говорит там что-то про ебнутых соседей — местами это даже смешно.       В его голосе проскальзывает равнодушие ко всему, спокойствие и странная, несвойственная людям полная отрешенность. Даже злость у него выходит какой-то... ну, красивой, конечно, но слишком надуманной.       Вообще, Даня не похож на спокойного человека; скорее всего, таким он и не являлся, но сейчас он кажется нейтральным.       Хотя Руслан готов поспорить, что он может ебало сгрызть, или что-нибудь ещё похуже.       Потому что Даня не похож на того, кто промолчит.       Хотя, нет. Ебало он сможет сожрать очень даже молча. В этом факте Руслану даже не приходится сомневаться.       Даня всё пытается выпутать, что у Руслана с лицом и что вообще интересного и не очень было в его жизни.       Руслан достает из себя нож, и заталкивает все слова       которые хотел бы сказать       обратно себе в глотку.       Это была бы грустная слезливая история ни о чем. Потому что Руслану нечего о себе рассказывать, и, вместе с тем, у него есть миллионы грустных эпитетов и строф, чтобы описать это. Руслану не хочется давить на жалость, более того — ему в принципе не хочется, чтобы кто-то его жалел.       Даня фыркает. Угрожает тем, что сейчас уйдет.       Но не уходит.       Он пьет в два раза быстрее Руслана, и, кажется, не пьянеет вообще, а у Руслана уже странный шум в голове и картина уже начинает чуть-чуть плыть.       Он узнает, что Даня курит с четырнадцати. И пьет с пятнадцати. Играет с двадцати.       Он считает, что ему не о чем жалеть и нечего терять просто потому, что у него ничего нет. Даже чего-то базового человеческого в нём нет. О последнем он, вообще-то, не говорит, но Руслан догадывается об этом по его взгляду.       Тушенцову кажется, что за него и зацепились чисто-то из-за того, что у него грустное еблишко.       Но Даня сидит вот здесь       в этом казино, где пахнет куревом и деньгами,       и смотрит на него так, будто он — исключительнее всего того, что он когда-нибудь знал.       Это осознание будто зацеловывает. Оно приятно. Оно невообразимо.       никто ещё на него так не смотрел.       Даже Юлик.       Руслан одергивает себя.       — Кстати, в этом казино я познакомился со своей первой девушкой. Она играла с восемнадцати. Через два года она повесилась.       — Драматично.       — Скучно.       Руслан пожимает плечами. Он не разбирается в таких вещах, но драматизм вряд ли можно назвать чем-то веселым. Иначе вся жизнь Руслана была полна веселья. Но нет. Не была.       — На тебя была похожа пиздец. Такое же унылое ебало. Тоже плакать не умела. Вообще. Это её и довело.       — С чего ты взял, что я не умею рыдать?       — А ты умеешь?       — Не помню.       Руслан шморгает носом.       Это было не в его манере — плакать.       Вся жизнь в принципе не в его манере, но это особенно.       Пока они говорят, за их спинами меняются игроки и решаются чьи-то судьбы. В буквальном смысле. Пока они пьют, кто-то умирает и вешается. Кто-то мучается от головной боли. А они пьют, и Руслан ощущает себя самым правильным и адекватным. Внезапно разговаривать с Даней было нормально. Не было чувства боли, не было привычной отчаянности и осознания, что недосказанность всегда будет сушить диалог. Было что-то совершенно другое.       Даня рассказывает про свою первую девушку.       Про вторую.       Про алкоголизм.       Про наркотики.       Про своего первого парня.       Выжидает реакцию Руслана.       Говорит, что пошутил.       Руслану похуй, пошутил он или нет, но Даня говорит, что после этой фразы все удивляются, а он никак не реагирует. Говорит, что это даже обидно, а потом — смеётся.       И Руслан говорит:       — Я пол жизни был в парня влюблен. И это не шутка. И это ещё более обидно.       Даня внезапно замолкает.       — У меня всё намного хуже. Алкоголизм всегда хуже чем гомосексуальность.       — Прям ты алкоголик?       — Не знаю. Наверное. Не заморачиваюсь. Мне всё равно.       Руслан понимающе кивает, хотя на деле — нет, нихуя он не понимает, как может быть все равно. Руслану, казалось, до всего есть дело, и всё его ебёт и волнует, поэтому за равнодушие к окружающему он бы душу продал, да кому она нужна. У Руслана даже не душа, а так — подобие.       Их колени соприкасаются, ребра ладоней — тоже.       Они переглядываются.       Внезапно Руслану уже даже как-то все равно, по каким критериям он его заметил, и замечал ли вообще, а не просто сел рядом и решил поболтать, чтобы отвлечься. Ему так на это уже всё равно. Он до безобразия пьян, и он знает одно: Даня — не человек.       Он грубый, злой, проигрывает периодически и себя, и свою жизнь. Он проигран для всех заранее, потому что с некоторых пор его жизнь не имеет никаких перспектив и шансов. Только фишки, карты и растущие ставки. Только пустые бутылки и выкуренные сигареты.       Он — воплощение всего отрицательного.       Он ни разу не Юлик.       Юлик как солнечный лучик. Как надежда.       Как надежда, которая остается лишь ею и никогда не превратится в сбывшиеся желания.       Данил — непроглядная застоявшаяся тьма.       Чернющая тьма без звезд и луны. Без света фонарей и всяких тебе лучей.       Даня — совершенно не Юлик. Не было в нем ничего, с чем он был бы похож с Юлием.       И это манит Руслана так, как ещё ничего и никогда.       Факт грязи и неправильности.       Отрешенности и злобы.       Делайте ставки, Господа.       Либо всё, либо ничего.       — Я в туалет.       Руслан спрыгивает со стула, его шатает. Шум казино становится приглушенным и ему не разобрать даже толком мимо проходящих людей, не то что своих мыслей и чувств. В последнее, кстати, лезть хотелось меньше всего. Да и он не намерен делать это сегодня. Сегодня хочется забить на всё то, что раньше имело для Руслана ценность.       Он опирается о раковину, пялится в зеркало. Щеки покрасневшие, волосы чуть спутанные из-за того, что он вечно их поправлял и трогал уже даже не думая о сохранности и так не особо старательно уложенной прически.       Он ополаскивает лицо и смотрит на плитку между зеркалом и умывальником.       черным маркером написано:       блядство.       Руслану не остается ничего кроме того, чтобы мысленно согласиться с этим.       Через несколько секунд в туалет вваливается Даня, за ним — другой парень.       Они пялятся друг на друга, пока этот мужик закрывается в кабинке.       Они смотрят друг на друга и молчат.       И Даня смотрит так, как в фантазиях Руслана на него смотрел Юлик.       ты любуйся тем, как он на тебя смотрит       выделяя как то, чего он ждал с детства       это всё взгляд его.       только взгляд.       гляди.       И Руслан смотрит ему в глаза. Кажется, начинает задыхаться этим ебаным взглядом. Руки мелко дрожат, и он удивляется про себя, как он умудряется все ещё стоять и нормально дышать.       Даня успевает запихнуть его в кабинку ровно за несколько секунд до того, как другой мужик успевает выйти из своей.       В голове сплошной туман и ни одной ясной мысли, да даже просто — мысли.       Руслану хочется кричать, потому что Даня прижимает всем свои весом и целует невпопад. В щеки, лоб, губы, нос, шею. Руслан дышит тяжело и рвано, не зная, куда деть руки: то за рубашку чужую цепляется, то за плечи, а после на ощупь находит чужие раскрытые горячие ладони и хватается стальной хваткой, переплетая пальцы.       Руслан прикрывает глаза и ноги не держат уже вообще.       Даня — такой тяжелый для восприятия Даня — расцеловывает с невероятной нежностью его лицо. Руслан ощущает себя важным, нужным — и пусть эти ощущения самые обманчивые в его жизни, ему хочется насладиться ими, потому что большего, быть может, уже и не будет.       Его хватают за бедра и резко разворачивают. Впиваются в шею, прижимаясь пахом к заднице, и Руслан пытается нащупать у себя в штанах телефон.       Руслан с трудом бы вспомнил, как искал номер Юлика в контактах, как он изъяснялся и каким был его голос. Наверное, очень блядским, потому что вжатый в грязную кабинку туалета (на самом деле от неё воняло хлоркой, а значит, всё было не так уж и плохо), единственное, что он ощущал — как широкий язык вылизывает его затылок, как ладони широченные его за задницу лапают, как по спине поглаживают.       Даня был до неприличия пьян, его вело, его трясло, его судорожное дыхание застывало; и так хреново держащие Руслана ноги подкашиваться сильнее.       Когда Юлик ответил, а Даня обхватил руками крепко-крепко обнимая и прижимая себе, когда Руслан едва смог подавить в себе рычащий стон, но прохрипел в трубку:       — Слушай, Юлик, прошу, освободи на ночь квартиру, а? Надо, очень надо. Пиздец, как надо, представить себе не можешь.       Его голос под конец стал ещё боле дрожащим, а в итоге — срывающимся.       Юлик тяжело выдохнул. Он слышал, что Руслан был до самого ебанного края пьян, и абсолютно так же — возбужден.       Он не хотел никуда идти, потому что уже час ночи, и он собирался ложиться.       — Блять, Юлик, пожалуйста. Я не знаю, к своему этому экономисту, я же видел, вы...       — Ладно, блять, Руслан, ладно, но давай без твоих познаний?!       Руслан ответить не успел — Юлик сбросил. Да и не смог бы. Даня вылизывал кожу за ухом, шею, подбирался к линии челюсти, а когда, наконец, дошел — ноги Руслана, всё-таки, не выдержали. С хриплым стоном тот сполз вниз по стене, ощущая, как всего его трясет изнутри.       Руки у Дани и вправду сильные — его подхватывают, к себе прижимают, и Руслан закрывает глаза и откидывает голову, когда Данил сам усаживается на крышку унитаза, и к себе на колени усаживает до пиздеца податливого и теплого Руслана.       Тушенцов обхватывает в совершенно неудобной позе руками за шею, свою подставляет под чужой язык творящий невероятное.       Он ощущает, как чужие горяченные ладони забираются под майку, как гладят впалый живот, выпирающие ребра.       — О, черт возьми, какой же ты, блять, невероятный. Я тебя когда вчера заметил — глазам не поверил. Какой ты, блять, — он резко заткнулся, прерываясь на судорожный выдох, — к черту слова, мои руки скажут всё за меня.       От таких слов голову Руслану снесло окончательно, и он чуть ли не захныкал, ерзая на чужие коленях, трясь спиной о чужой торс и грудную клетку, зажимая меж пальцев короткие светло-рыжие волосы.       — Вызови такси. Я через... минут пять.       Несмотря на то, что в туалете, вроде, не было никого кроме их — Руслан старался говорить как можно тише, хотя дыхание у него громкое и прерывистое.       — До куда-то вызывать-то?       Он сказал это хриплым шепотом на самое ухо, из-за чего Руслану захотелось заскулить, но вместо этого он соскользнул одной рукой вниз, натыкаясь ладонью на давно вставший чужой член.       Руслан сухими губами прошептал адрес, а после оказался бесцеремонно подхваченным и поставленным на ноги. Он прижался плечом к стене, ощущая, насколько она была холодной после горячего Данила, он тяжело и устало выдохнул, когда Даня, глянув через плечо, закрыл за собой дверь кабинки.       С несколько секунд Тушенцов пытался отдышаться, присев на крышку унитаза. После затушевался, глядя то на телефон в своей руке, то на дверь.       Он не знал, насколько это было правильно, и было ли оно таковым вообще, но осознание того, что тот, кого он хочет, наконец, блять, слава Богам, хочет его — не давало ему в конец привести в норму пульс.       Он так долго бегал за Юликом, чтобы в итоге наблюдать, как он трется о какого-то там препода.       И он пострадал о Кашине несколько часов, и сейчас он может сам о него тереться.       Тушенцов ощутил себя отвратно, потому что он похож на подростка из таких же фильмов для подростков. Какая-нибудь болельщица влюбленная в какого-нибудь капитана футбольной команды. А в итоге остается с игроком в покер. Правда, в фильмах не всё так плохо. Там, например, какой-нибудь отличник, или чувак, с тяжелой моральной травмой.       На самом деле, всё лучше, чем игрок в покер.       Он поднял взгляд на дверь кабинки, выдохнул и решил, что отступать было слишком поздно.       Он хотел Даню.       И он мог себе это позволить.       На уже более-менее держащих ногах он вышел из душного туалета, выходя в главный зал, а оттуда — на улицу.       Его аккуратно подхватили под локоть и поправили в спешке накинутую на плечи парку. Руслан поднял мутный взгляд на абсолютного невозмутимого Кашина, и ощутил странный приступ нежности у самого сердца.       Даня высокий, и то, как он за руку поддерживает хреново стоящего на ногах Руслана — выше всего, что когда либо мог ощущать Тушенцов.       Он смотрит снизу вверх, и Даня понимает, что его глаза не отображают ничего, кроме всепоглощающего желания.       Ему больше нравилось видеть то дикое скребущее отчаяние.       Видеть грязь в его красоте.       А Руслану нравилось видеть красоту в его грязи.       Этот грубый нетактичный Даня, пьющий и играющий в покер. Проигрывающий переодически свою жизнь, пропивающий свои перспективы, грязно ругающийся и лапающий девушек в пьяном угаре.       Это тот же самый Данил, который сейчас придерживает его под руку на холодной улице.       В его грязи была чистейшая красота, которой Руслан проникается с каждым вздохом сильнее.       — Это очень плохое решение, — говорит Кашин, когда такси подъезжает, и он открывает дверь.       Руслан подвисает. Смотрит на него пристально несколько секунд, а после махает на этой рукой и заваливается на заднее сиденье.       Кашин оценивающе смотрит на эту картину, а после сам садится, называя адрес и захлопывая дверь.       В зеркале заднего вида он видит, как Руслан опирается головой о стекло и закрывает глаза.       На нём только черная одежда, но сейчас он выглядит настолько беззащитно, насколько вообще мог.       Его опущенные плечи и расслабленное лицо.       Таких хочется любить.       Возможно, Кашину бы тоже захотелось, быть может, ему даже хочется — но он не умеет.       Он так давно проиграл и пропил все свои чувства, что сейчас он лишь отводит взгляд от зеркала, глядя на ночной город и мчащиеся машины.