Не тот, кого стоит любить

      Щелкнул замок.       У Руслана подкашиваются ноги, и он довольно подставляет шею под спешные поцелуи без четкой траектории, но с явной целью — довести до очередного бессознательного состояния. Он явно не сможет уйти от него сегодня ночью на своих ногах. Просто физически это будет невозможно.       Куртка падает на пол у ног, а Даня слепо расцеловывает его лицо, руками трогает, где попадется и дышит рвано-рвано.       — Блять, боже, какой же ты... — его голос содрогается, и Кашин прижимается в момент паузы сильнее, судорожно выдыхает в шею, и продолжает: — охуенный. Из далека тебя вижу — всё, пиздец.       Руслан довольно прикрывает глаза, стаскивая с чужих плеч куртку.       Даня большой, сильный, высокий. Прижимает его сильнее, не дает толком выдохнуть: что не секунда, то касание-поцелуй обжигающее до самого нутра.       Руслан поглядывает на виски, осознавая, что пить если они и будут, то явно после.       Руслану на это всё равно, потому что пить он не любит, а Даню..       любит.       блять.       черт возьми.       Кашин обоими ладонями проскальзывает под свитшот, прикусывает кожу у ключиц, а после выпрямляется, утыкается лбом в лоб и, Руслан видит, какой у него взгляд мутный и неясный.       У Кашина голос хриплый-хриплый, когда он говорит, срываясь на рычание едва ли:       — Ты меня с ума сводишь.       Руслан ловит себя на желание застонать, потому что слышать это было абсолютно превосходно и невообразимо. До восторга ярко. До помутнения необходимо.       Ему так это нужно было — знать, что не только он зависим. Что не только он может хотеть и любить.       Его тоже       хотят.       Насчет второго Руслан не уверен даже до легкой обиды, но ему сейчас это всё так неважно в момент, пока Кашин шарит руками по телу и расцеловывает лицо, шею. Внезапно он скользит рукой вниз, хватает его руку и сжимает так сильно-сильно. Он притягивает её куда-то к своей грудной клетке — где-то с левой стороны.       К сердцу.       От этого жеста ноги у Руслана подкашиваются окончательно, и он вынужденно хватается свободной рукой за плечо Дани. Куртки мнутся у ног, а Руслан приоткрывает глаза и хрипло стонет, потому что не выдерживает ни поцелуев, ни слов, ни взглядов.       Он цепляется за мимолетные жесты, и понимает, насколько они полны нестерпимой нежности.       Даня кажется просто до жути возбужденным и желающим, но на деле — меж строк — Руслан замечает, что его не просто ведет, он не просто хочет. Ему нужно нечто большее, чем его тело.       Руслан это осознает. И это осознание расцеловывает точно так же, как это сейчас делает Кашин.       То, как он за руки хватает, мимолетно целует нежно-нежно в шею, как в глаза смотрит, как пальцы переплетает — в этом столько нежности слепой, что Руслану начинает казаться, что ему всё это снится.       Но Кашин тащит его в комнату, вырывая из полубредового состояния, и Руслан безвольно тащится за ним, спотыкаясь о куртку.       Он поднимает мутный взгляд на Даню, и видит напротив себя то, насколько у него взгляд... животный. Таких глаз не встретишь у человека.       Руслан делает широкий шаг вперед, обхватывает за предплечье и льнет губами к чужой бледной шеи. Ему нравится то, что Даня его выше. Больше. Почему-то это нравится до желания завизжать от восторга.       Даня кидает его на диван одним резким движением, и Руслан опирается на локти, зачарованно смотрят на то, как Даня стаскивает с себя свитшот. Он кидает его на пол, а после пинает ногой в сторону.       — Надеюсь, этот ты не спиздишь.       Руслан облизывает пересохшие губы и сам торопливо стаскивает с себя толстовку. Даня в итоге не выдерживает, садится у его ног, опираясь коленом меж разведенных бедер и помогает тому раздеться. Руки у Дани дрожат, и Руслан, толком даже не отдавая себя отчет в своих действиях, нервно хватает его за руку, наслаждаясь этой теплотой.       Даня лишь смазано улыбается, но руки не выдергивает. Свободной расстегивает джинсы, и ощущает, как Руслан внезапно прижимается щекой к его ладони. В этом жесте столько нестерпимой нежности и обожания, что Даня чувствует какой-то укус совести. Но он по-прежнему не выдергивает руки.       Руслан как котенок. Ему нужна ласка, любовь и внимание. Ему нужно что-то нормальное, и Даня с сожалением подмечает, что тот с голода кидается на кости, думая, что это что-то съедобное.       Нет.       Сожрать, конечно, можно, но вряд ли этим ты сможешь наесться.       Даня старается не думать об этом — опирается на локти, дергано стаскивая с чужих бедер джинсы и целует. Рвано так, глубоко, грубо может чересчур, но Руслан отзывается буквально на каждое касания — трется, ерзает, обхватывает ногами за талию и хочет ближе.       ближе Даня его не подпустит.       никогда.       Свет фонаря из окна падает на Руслана, и Даня любуется им. Свет опять включать не хочется, он и не собирается. Руслан просто прелестен до невозможности в этом нежном желтоватом искусственном освещении. Он прекрасен.       Его даже немного хочется любить.       Но Даня не умеет.       Он способен лишь целовать невероятно и доводить до оргазма, и это то, что он делает с этим худющим Русланом на этом диване.       Он изгибается в спине, просит ещё и лезет к его рукам. К рукам, которые бы не видеть никогда, не чувствовать, потому что они не принесут ни счастья, ни радости. Только выжженное пепелище и желание забыться.       Но никто из них сейчас об этом не думает.       Ни Даня, что расцеловывает чужую шею, ни Руслан, что весь изводится в чужих руках.       Руслан кончает, вцепившись в чужое плечо зубами, но все равно не выдерживает и открыто стонет. Даня довольно рычит и, внезапно, с абсолютной нежностью целует за ухом так, что Руслан от неожиданности охает.       Он утыкается лбом в данино плечо и напряженно выдыхает. Смотрит затуманенным взглядом, как Даня опирается на локти и улыбается ему. Убирает со лба растрепавшиеся волосы, целует в лоб.       Они оба плетутся в ванну. Руслан отсасывает ему в душе, а потом безвольно облакачивается на него, утыкаясь носом в шею. Даня обнимает, к себе позволяет прижиматься, и Руслану это кажется таким верным и правильным — когда под горячей водой Даня прижимается губами к виску.       В этом было что-то, о чем Руслан даже не думал.       Он столько лет мечтал о Юлике, об их нормальных, не больных взаимоотношениях, что сейчас каждый поцелуй невпопад — как выстрел. Контрольный, но по-прежнему не убивающий. Руслан дышит и все это было таким верным, что едва ли он мог поверить во все происходящее.       В чужих объятьях он опоминается о звонящем Юлике, и слабо дергается в его руках, но так же резко — успокаивается.       Так не хочется сейчас о нем думать и даже слышать. Он ценил Юлия и был благодарен за заботу и такую своеобразную колкую жалящую любовь, но прежде всего он был для него сплошным ходячим болезненным напоминанием.       Напоминание о том, что Руслан несколько лет жил с болью в груди, в самой грудной клетке, которая со временем концентрировалась, становилась тяжелее и все более непередаваемой, потому что стерпеться с ней — не получалось.       Как бы Юлий сейчас за него не волновался, в первую очередь он — живая рана для Руслана, которая не болит, нет, ни в коем случае, но ноет ощутимо. Но ноет так, что ночами заснуть выходит хреново.       Руслан знает, что может пожалеть об этом завтра с утра, но сейчас — нет.       Не хочется нытья из-за которого он не сможет нормально заснуть.       Минутами позже он просто проходит мимо Даниной куртки, в которой лежит его телефон. Он натягивает на себя джинсы и под недовольный взгляд Дани его собственный свитшот. Он щурится и ухмыляется, в итоге Даня лишь тяжело выдыхает и берет бутылку виски.       — Он же тебе большой, — Даня оттягивает за рукав, заставляя Руслана податься к нему.       Тушенцов краем глаза видит их в зеркале. Этот Даня в одних лишь джинсах приспущенных, потому что он их даже не застегнул. Этот Даня, который держит в одной руке бутылку виски, а второй схватился за край свитшота на Руслане.       Это показалось таким верным, что Руслан, не думая и не переводя взгляд с их отражения, резко подался вперед, уткнувшись головой в плечо.       Даня тяжело выдохнул и потрепал по голове.       Это выглядело верно.       Это выглядело так, что Руслан захотел поверить в то, что сейчас он, возможно, счастлив.       Даня открывает коньяк, выкладывает на тарелку нарезку и включает какой-то музыкальный клип на висящей плазме.       Руслан залезает на диван с ногами и глубоко вдыхает, улавливая со свитшота запах Дани. Сейчас он сам пах лишь чистым телом, гелем и немного мятой. Свитшот пахнет его телом, одеколоном и куревом. Пахнет почему-то до ужаса приятно.       Пахнет так, как никогда не пахло от Юлика.       От Юлика буквально всегда пахнет весной.       пахнет возможностями.       которых Руслан никогда не имел.       — Ты не думал закончить играть в покер?       Даня удивленно вскидывает брови и поворачивается к нему. В его стакане качается виски.       — И что ты мне предлагаешь делать без него? Заняться волонтерством? — Даня сделал небольшой глоток и тут же добавляет, не дав Руслану открыть рот: — ты видишь эту квартиру? Плазму и кожаный диван? Ты думаешь, я это украл, или что? Это все покер. Покер — это моя работа.       — Ты не боишься, что рано или поздно все это пропадет? — Руслан сам налил себе в стакан виски, глядя краем глаза за эмоциями Дани, но, как и ожидалось, его лицо не выражало ничего.       — С хера ли?       — Твоя возможность проигрыша всегда одинаковая, Дань.       — Неправда.       — Правда. Это простоя теория вероятности.       — Слушай, не знаю, как там у тебя теория вероятности работает, но покер — целое искусство, и я знаю, как это работает. Как видишь, — он резко махает рукой, указывая на комнату — у меня всё в порядке.       Руслан пожимает плечами. На самом деле, он не собирался спасать Даню из его игривой зависимости, потому что это бессмысленная трата сил. С ним он ощущает себя верно и хорошо, но он отчетливо понимает, что это не навсегда. Он вообще не был уверен, что свяжет свою жизнь с парнем.       Руслан пытался относиться к этому как к курортному роману. Никаких ожиданий. Никакой любви.       Он смотрит на Даню и, кажется, самой кожей ощущает, всем своим человеческим, что проебался с последним пунктом. Может, это и не было любовью. Может, это вообще не было хоть чем-то, но почему он ощущает себя так... странно?       Это даже не было тем чувством, что он обычно ощущал рядом с Юликом. Не симпатия, не привязанность, не нужда. Что-то иное.       Руслану захотелось отпинать самого себя, потому что это смешно и не должно было так работать.       — А ты... ты занимаешься только ли покером?       Руслан осекся, потому что вопрос звучал не как просто интерес — он звучал как прямое подозрение, если не обвинения. Он закусил щеку с внутренней стороны и бегло посмотрел на Даню. Как и ожидалось — он не повел ни единой мышцей.       Даня натренирован на то, чтобы не показывать ничего. Даже в моменты, когда это было бы необходимо, его лицо по-прежнему бесстрастно.       По нему никогда ничего не поймешь, и единственное, что его сейчас выдало — внезапно затянувшаяся между ними пауза.       Даня говорит:       — А должен? У меня нет законченного образования, а подработкой заниматься грязно и долго. Меня пока все устраивает.       — Нет, я про...       — Не про заработок?       Даня внезапно как-то криво усмехается, допивает виски и, отставив стакан, откидывается на спинку дивана, зарываясь рукой в неуложенные волосы.       — Просто... — Руслан замялся, пытаясь подобрать слова, а после, последовав примеру Дани, резко допивает, поморщившись, и наливая себе ещё, продолжает: — Юлик что-то говорил про по...       — Юлик? Его так зовут? Как псину?       Руслан резко поворачивается к нему, раздраженно нахмурившись. Он воспринимает это сравнение как личное оскорбление, а усмешка на лице Дане кажется ему абсолютно издевательской.       — Язык по-придержи, это мой друг.       — У тебя что, к нему какие-то чувства?       — У меня чувства к людям, которые как-то доебываются до моих друзей. И не самые светлые, Дань.       Кашин кривит рот в подобии улыбки и, взяв бутылку, делает глоток прямо с неё. Он зажмуривается и вытерает рот рукавом толстовки.       — Слушай, я не пытался его оскорбить, просто первая ассоциация.       — Его имя «Юлий». Его Юликом только друзья называют.       — Сомнительный выбор, — хмыкает, пожав плечами Даня, оставив бутылку. — Юлий благородно звучит, и в противовес «Юлик». Стой, что он там про меня говорил?       Даня резко опоминается и подается вперед, опираясь локтями о колени и поворачивая голову к Руслану. То ли он не собирался скрывать эмоции, то ли сейчас он действительно был раздражен настолько, что скрыть это было невозможно, но его взгляд полностью выдает его. Злость, раздражение, может, даже немного нервозности — все это сейчас читает Руслан в его глазах. Казалось, даже ощущает.       — Что он боится за меня. Из-за общения с тобой.       Казалось, напряжение с Дани ушло моментально. Он усмехается, прикрывая глаза, и отворачивается. Его плечи в миг расслабляются.       — Такие мальчики, как Юлий, боятся всего, о чем его родители говорили, как о плохом. Алкоголь, наркотики, сигареты, азартные игры. Чем бы я не занимался из этого списка — это опасно. Да, конечно опасно, но не для тебя, Руслан, — к концу предложения он переходит на шепотом: низкий и вкрадчивый, и, поворачиваясь вновь к нему, смерив абсолютно спокойным, едва ехидным взглядом, продолжает: — это опасно для меня.       Руслан тяжело выдыхает и делает глоток, опуская плечи.       Он и вправду хочет надеется на то, что Юлик все преувеличил и боится за то, чего нет.       Руслан ведь не собирается задерживаться здесь надолго. Это просто кратковременное их пересечение.       Так ведь?       Руслан хотел бы в это верить.       Больше диалог не заходил ни о покере, ни о Юлике, ни о чувствах. О последнем они и не начинали говорить, просто потому, что никаких ни у кого чувств здесь не было. Руслан на это надеялся, а Даня просто верил в это, как в аксиому.       Он продолжал в это верить, когда Руслан заснул на его плече. Когда он сам отрубился с ним под боком. Когда на экране играл клип Ланы Дел Рей, алкоголь делал свое дело и было так совершенно спокойно.       Сквозь дрему сна Даня ощутил себя впервые за долгое время в абсолютной безопасности и спокойствии. Было тепло и хорошо. И ерзающий под боком Руслан, и меланхоличные мотивы песни, и легкое алкогольное опьянение.       К двум ночи Даня проснулся из-за заигравших Раммштайн, да и свет, пусть и приглушенный, мало располагал к хорошему сну. Он аккуратно встал, чтобы Руслана не разбудить (вот уж сон у человека крепкий!), выключил телевизор, свет и, повременив немного и слабо выругавшись себе под нос, залез обратно на диван, аккуратно подтягивая на себя Руслана.       Он теплый, мягкий, угловатый весь такой, кажется, что грубый до ужаса, но нет.       Теплый, мягкий, светлый.       Проснулся Даня утром уже один. Он не ощутил тяжести и груди, но почувствовал какую-то горечь и странное послевкусие. Не то чтобы он надеялся на проведенное вместе утро, или вообще на проведенное хоть что-то, но отсутствие теплого Руслана ему не понравилось. Он зачем-то прошерстил рукой по дивану, будто Руслан мог бы поместиться рядом, и, разочарованно выдохнув, открыл глаза.       В нос ударил запах кофе минутой позже, когда он смог нормально сконцентрироваться, потому что после виски у него все время болела голова и жутко сушило.       Он с трудом повернулся, замечая на столе кофе с бутербродами. Вроде, даже не остывший. Значит, ушел недавно.       Даня усмехнулся, вставая. Лучшим решением было бы оставить кофе в кофеварке — он бы больше оставался теплым.       Кашин оглядел комнату, замечая аккуратно сложенный его свитшот, в котором Руслан ходил вечером, и слабо усмехнулся.       Он понятия не имел, пересекутся они когда-либо ещё, но с какой-то странной любовью прошелся ладонью по ткани кофты, от которой едва уловимо пахло Русланом.       Он отдернул себя, тряхнул головой и поправил растрепанные волосы. Тяжело выдохнув, он сделал больший глоток кофе, а после, поставив его на место, откинулся на спинку дивна, закрывая глаза и натужно выдыхая.       Несмотря на едва пробирающуюся в нём теплоту, он ощутил себя отвратительно.

***

      Руслан бегом вылетел из чужого подъезда, натягивая капюшон.       Юлик звонил двадцать семь раз и написал двадцать сообщений — исключая сообщения в вк, телеграмме, вотсапе и вайбере.       Он забежал в магазин, покупая бутылку виски, решая, что надо будет по-любому хоть как-то, но загладить свою вину перед Юликом, хотя что-то ему подсказывало, что бутылки тут будет мало. Откровенно говоря, тут всего будет мало, потому что Руслан просто повел себя как эгоистичный маленький ублюдок, решив, что свой комфорт ему будет дороже. Ему просто было лень написать ему. Ему было лень, и он не хотел хоть на немного отвлекаться от своих чувств к Дане.       Вообще-то, фраза «чувства к Дане» звучит мерзко, потому что Руслан на утро сам ощущал себя мерзко. Дело было не в дрочке, не совместном душе, не в выпивке и уж точно не в том, что они заснули в обнимку. Дело было в том, что, на самом деле, за этим не было ничего. Буквально. По крайней мере, со стороны Дани.       Руслан так слепо гнался хоть за какой-то взаимностью, хоть за каким-то физическим контактом, что совершенно не подумал о том, что в этих жестах и мимолетных поцелуях не было ничего. Ни единого чувства.       Это же было смешно. Это было неправильно — то, с какой легкостью он готов был променять ночь с Кашиным на спокойствие Юлика.       Да, ему и вправду было тяжело периодически находиться с Юлием, потому что они постоянно находились в немом отторжении, недопонимании и нежелания Юлия не то что принять его чувства, даже элементарно понять. Всё это наложило неисправимый огромный опечаток на руслановом восприятия Юлия.       Но это не отменяло того факта, что Юлий о нем взаправду волновался. Что он...       чего он хотел?       Нормальной дружбы?       Едва ли это было возможно.       Руслан тяжело выдохнул и только стоя у кассы, он смог ему ответить в вк.       «блять, да, я уебан, я забыл о телефоне и забыл тебя предупредить, извини, я не хотел.»       Он оправил сообщение, перечитал его и скривился.       Боже, как же это отвратительно звучало.       У него не было даже никакого толкового красивого оправдания. Пусть очевидно лживого, но оправдания.       Ему пробили виски и тут же телефон завибрировал.       Руслан глянул на экран.       Юлик.       Он сглотнул и так и не нашел в себе сил, чтобы поднять телефон. Ему нужно время, чтобы придумать какую-нибудь красивую достойную историю, привести свой голос в порядок и вообще, блять, быть готовым напороться на злого, взволнованного и нихуя не выспавшегося Юлия.       Ему нужно было время.       Перед входом в метро ему пришло сообщение от Юлия.       «блять, ну ты и уебан, лучше бы сдох.»       Руслан скривился в улыбке, смахнул оповещения с главного экрана и закинул телефон в портфель к бутылке виски. Бухать утром, конечно же, никто не собирался — откровенно говоря, Руслан вообще пить не хотел — но это должно быть хоть каким-то жестом к примирению.       Он сел в вагон метро, оглядываясь, и оперся спиной стену, засовывая руки в карманы и утыкаясь взглядом в пол.       Он не хотел уходить утром и, вместе с тем, хотелось убежать навсегда.       Его определенно тянуло к Дане, но утром он сознал одну важную вещь — у них нет ничего.       Едва ли Даня мог быть лучше Юлика. Он по-прежнему грязная отвратительная тьма, в которую Руслан был влюблен (да? нет? Руслан не знал), но, боже, единственное отличие от Юлия было в том, что Даня его хотел.       Ну, как кусок торта, например.       Не более.       Утром он понял это, и с этим осознанием на него накатило какое-то мерзкое противное ощущение того, что его действительно обманули, хотя Даня ничего и не обещал. Руслан даже не сказать, что понапридумывал себе радужных замков, но это не было тем, что он искал.       Он не хотел уходить, но ему пришлось.       Он даже понадеялся, что они никогда больше не встретятся, но сейчас он понимает — он пытался обмануть себя.       Он хотел бы увидеть его ещё раз.       Когда он вышел на его станции, то пошел длиннее обычного. Юлий скорее всего не пошел на пары — хотя Тушенцов свято надеялся на обратное — а значит, с порога ему ввалят такой грандиозной пизды, что век помнить будет. Да, конечно, Руслан мог бы на него рыкнуть, дать отпор, но это было бы просто глупо, странно и могло бы стать той последней точкой, после которой они разъедутся и снимут себе по убогой однушке. Возможно, с каким-нибудь соседом.       Потому что несмотря на всю его обиду на Юлия за все пережитое, Руслан прекрасно понимал, что сейчас была сугубо его вина.       Юлий и вправду хороший друг, и он волновался, и он звонил, Руслану не составило труда бы просто отписаться ему, но он этого не сделал из-за собственного эгоизма.       Руслан был виноват, и как бы он не хотел слышать ругань, он знал, что он это заслужил.       Как бы медленно он не шел, он все равно пришел к своему подъезду. Потоптался некоторое время, закурил, и, спустя несколько минут, все-таки решился достать ключи.       Он пошел по лестнице и перед дверью ещё немного потушевался, а после, собравшись с духом, тяжело выдохнул, и открыл дверь.       Первое, что он заметил — это странный запах. Будто другого человека. Он был ему знакомым, но не до такой степени, чтобы в голове тут же встал образ.       В квартире стояла тишина, и Руслан разулся, оперевшись рукой об арку. Потоптавшись немного на месте, он первым делом пошел на кухню, тут же натыкаясь на Юлика, пьющего кофе.       Они пересеклись взглядами, и Руслан напрягся, ожидая хоть чего-то, но Юлик молчал. Сделал ещё несколько глотков, что-то перелистнул в телефоне и, наконец, сказал:       — И где ты был всю ночь?       Он даже не сказал, что услышал там обвинение или типа того. Его голос был спокойный, да и сам Юлик выглядел расслабленным. Простой интерес.       — Встретил школьного друга, выпили, немного засиделись, ну и... как-то само собой пошло. В клуб сходили, одноклассницу одну нашли.       Юлик кивнул, опять пролистывая что-то в телефоне.       В конце концов он заблокировал его и аккуратно отложил. Взял обеими руками чашку кофе, нахмурился, сделал небольшой глоток и сказал:       — Я волновался.       — По тебе не скажешь.       — Почему ты не написал, блять. Просто написать. Неужели, сука, так сложно.       Руслан дергано улыбнулся, скинув портфель у ног и подходя к тумбе, чтобы поставить себе чайник.       Юлий будто пытался держать себя в руках, но, кажется, у него это выходило крайне хреново. Но Руслан был благороден хотя бы за то, что он действительно пытался.       — Извини.       Руслан включил чайник и повернулся к нему, попытавшись улыбнуться.       — Сам не знаю, почему. Правда, не знаю. То забывался, то у меня телефон забрали, и как-то... Прости. Правда. Мне жаль.       Юлий тяжело выдохнул и отстаивал чашку.       — Я бы врезал тебе, но у меня уже нет сил, чтобы злиться.       Руслан понимающе кивнул, потому что да — он заслужил бы его злость и этот удар по челюсти.       — У нас кто-то был?       Юлик резко вскинул голову, и Руслан понял, что да — кто-то был. Юлик был плох абсолютно в любом вранье, но абсолютно всегда его выдавала его реакция, которая бежала впереди мозгов и речи.       — С чего ты взял?       Руслан подметил, что его интонация была нейтральной, слишком спокойной. Чересчур для настроения их беседы. Будто бы Юлик хотел это скрыть. Будто бы ему вообще было что скрывать. Руслана это не должно было обижать с его-то тайнами, но это... задевало определенным образом.       — Чувствуется, — Руслан пожал плечами, и он даже не врал.       — О чем ты?       Руслан усмехнулся. У них явно кто-то был. По Юлику это видно. По его попытке поменять тему, оттянуть время ответа, будто бы он хотел придумать ложь, и Руслан даже не удивится, если в итоге её и услышит. От Юлия это вполне ожидаемо было бы.       — Пахнет странно, — Тушенцов выключил чайник и достал чашку, следом залезая за банкой с кофе.       Сзади раздался тяжелый выдох, будто бы Юлик действительно не хотел, чтобы Руслан это знал. И это действительно вызывало интерес, потом что он не думал, что Юлик мог сделать что-то, что как-то повлияет на Руслана.       — Юра. У нас был Юра.       Руслан замер на секунду с ложкой в банке кофе. Он проморгался, пытаясь понять, что ему не послышалось, потому что, ну... это было странно? Кажется, между этими двоими происходило что-то, о чем Руслан не знал, но догадывался, что это что-то было крайне интересным.       — И что он тут забыл? Я думал, вы поссорились, или типа того, — Руслан пытался звучать так, будто это его совсем не волнует. Это было бы лучшим решением с его стороны просто из-за того, что Юлик тогда себя чувствует более расслабленно и с ним таким легче разговаривать. Хотя не то чтобы «легче» вообще было применимо к ним обоим.       — Откуда ты знаешь?       Руслан тяжело выдохнул, когда поставил кофе на стол и сел напротив Юлика. Они переглянулись, и Руслан мог заметит, что Юлий был рассеян и даже немного напряжен. Он выглядел так, будто бы хотел все рассказать, но вместе с тем либо боялся, либо не решался. Руслан это чувстовал. В некоторых моментах Юлик был хуже ребенка, и это нагружало Тушенцова лишний раз.       — Слышал отрывок вашей беседы, — он даже не соврал. Он решил, что не будет врать хотя бы сейчас. Это было правильнее и честнее по отношению к ним обоим.       Юлий поджал губы и отвел взгляд куда-то в сторону. Юлий читался, и Руслан узнавал в нем нерешительность и страх. Желание рассказать и преграды к этому.       Руслан тяжело выдохнул, сделал глоток горячего кофе и сказал:       — Чтобы это ни было, я не собираюсь тебя осуждать. Да, в последнее время между нами какое-то напряжение, и ты имеешь полное право не доверять мне, потому что я веду себя, как гребаный мудак. И я даже это заслужил, но, — он сделал небольшую паузу, прервавшись на выдох, а после поднял взгляд на Юлика, продолжил: — но если тебе хочется что-то рассказать — то говори. Помочь, может, и не помогу, но выслушать способен. Я давно понял, что между вами какая-то дрянь творится. Думать мне об этом не хочется, не то чтобы разговорить хочется, но...       Тушенцов откинулся на спинку стула, уперевшись одной ногой в сиденье, и усмехнулся, снова отводя взгляд, потому что, на самом деле, он сам от себя не ожидал таких слов. Он сказал:       — Но я рад был бы выслушать тебя, если тебе это необходимо.       — В смысле «не хочется об этом думать»? — Юлик оперся на стол локтями, будто слабо поддаваясь к нему навстречу.       Руслан снова усмехнулся, отпивая кофе. Юлик считывался так безобразно-легко, что даже смешно. Но он был рад, что смог немного расслабить его. По крайне мере, он готов был это обсудить.       — Ну... не пойми неправильно, но ты... Юра. Ты ловил кринж, когда до тебя доходила мысль о том, что твои родители, типа, тоже трахаются? Тут то же самое. Не знаю, в чем дело. Просто для меня Юрий Михайлович это просто препод. Препод, который чуть не завалил меня на зачете. Он взрослый, строгий, обиженный на жизнь мудак. Смешной, конечно, но это не то, что я хотел бы видеть рядом с тобой.       — Да, я понимаю. На самом деле... у меня что-то похожее было, когда...       Юлий замялся, и Руслан резко его подхватил:       — Смотрю, тебе тоже неловко.       — Это так просто не объяснить.       — Давай тогда просто расставим все точки над и. Вы трахаетесь?       — Боже упаси, нет! — Юлий буквально воскликнул, подскочив на стуле.       Руслан мог заметать, что тот даже покраснел. Он вздернул бровь, потому что это всё больше походило на школьный роман между двумя малолетками, которые стеснялись друг друга, и из-за этого рождалась хренова туча недоразумений. Не то чтобы Руслан в принципе разбирался в человеческих взаимоотношениях, но что-то он все же понимал.       — Встречаетесь?.. — аккуратно предположил Руслан, и выпал окончательно, когда Юлик покачал отрицательно головой. — Тогда в чем проблема?! Вас ничего не связывает, тогда какого хера вы...       — Ебете друг друг голову?       — Да, — согласился Руслан, потому что это было наиболее подходящими словами.       Юлий тяжело выдохнул и оперся плечом о стену. Некоторое время они молчали, и Руслан просто молча размешивал отсутствующий в чашке сахар, в упор пялясь на Юлия, в ожидании хоть каких-то признаков жизни. Но тот продолжал напряженно смотреть куда-то в сторону газовой плиты.       — Мы просто начали ближе общаться, а потом... потом пошло что-то странное. Вроде у него есть женщина, а я просто малолетний пацан, который восторгается его кругозором, знаниями и любви к собственному делу. Я бы и рад не надеяться не на что, если бы... если бы он не давал мне возможность надеяться на что-то.       — О чем ты?       — Да... разрешает переночевать у него, пьем и разговариваем всю ночь. И вчера, боже, да это смешно, никакой просто знакомый не стал бы приезжать!       — И по какому поводу он приехал? — Руслан заинтересованно склонил голову в бок, потому что ну... если он приехал ночью, то это действительно было странно.       — Он позвонил мне, потому что хотел напомнить о том, чтобы завтра я не забыл принести ему методичку, и, прикинь, он понял по моему блядскому голосу, что со мной что-то не так. Я рассказал, что не могу до тебя дозвониться, волнуюсь, и... он приехал. С бутылкой. Оторвал меня от желания позвонить в больницы, мы снова выпили. И снова просидели так полночи. Потом я заснул. Он меня пледом укрыл — и черт с ним, с пледом, просто же вежливость, ничего лишнего, но... я дремал тогда еще, не спал. И он, ты представь, перед тем, как уйти, поцеловал меня в лоб! Нет, ну...       — Ну друзья так не делают. Ты никогда не целовал меня в лоб! — Руслан усмехнулся, пытаясь разрядить остановку, потому что Юлик действительно с каждой фразой начинал выглядеть все более напряженным и взволнованным.       Плечи у того опустились, и он улыбнулся в ответ.       — Это действительно... странно с его стороны. Хотя я его понимаю. Сам посуди: даже если он что-то там к тебе испытывает, ты поставь себя на его месте. У тебя возраст, женщина и работа в универе. Ну, загляделся ты на студента, ну, друзья вы, большего ты себе позволить просто не можешь. Даже если хочешь.       — Проблема в том, что он и не хочет. Такое чувствуется, Русь, и ты это знаешь, — он покачал головой, и его интонация показалась настолько безжизненной, что Руслану даже не по себе стало на какую-то долю секунды. — Я чувствую себя идиотом, но мне кажется, будто он делает это специально. Типа... он знает, что мне это неприятно, что я буду надеяться, вот и...       — Да ну, он же не конченный.       Руслан нахмурился, а Юлик тяжело выдохнул, и он задумался: а не конченный ли на самом деле? О Юре он, вообще-то, ничего знать не знал, это просто его препод, а с Юликом они довольно близко общаются, так что он просто не мог знать о всех подводных камнях его поведения и характера.       — Ему-то не сложно проявить типа заботу, а мне потом... сложнее. Я не знаю, как меня угораздило вляпаться в это. Я пытаюсь отучиться от этого уже полгода, но нет — ничего! Будто он меня приворожил... Руслан?..       — А? — тот как из сна вынырнул, вздернув голову, посмотрев едва испуганным взглядом на Юлика.       — Ты меня слышишь вообще?       — Слышу.       Руслан кивнул, отводя взгляд куда-то в сторону. На самом деле, ему показалось, что это было странным: взрослый мужчина просто от нехер делать издевается над сраным студентом? Это же смешно! Тут по-любому должна быть какая-то основа, задатки, хоть что-то. Оно не должно быть таким простым. Нет. Это же смешно!       — Я не...       — Не совсем понимаешь его? Да, я тоже, Русь, я тоже.       — Из-за чего вы поругались?       — Ох, — Юлик внезапно прикрыл глаза, а после с тяжелом выдохом, потер переносицу. Будто это было тяжелым воспоминанием для него чисто физически, но не более того. — Это было... ужасно. И после этого я осознал, что ему просто нравится этот цирк уродов. А мне нравится он. И не то чтобы это разные вещи.       — Подробней?       — Думаю, ты не захочешь это слышать, — он слабо покачал головой, глядя отрешенным пустым взглядом куда-то в сторону.       — Но я уже хочу.       — Он поцеловал меня пьяным, и сразу после оправдался о том, что в жизни бы не сделал это со мной, это было по пьяни, он не думал, что делает, и я просто ушел, даже не дослушав. Он подумал, что я был обижен. На самом деле, я просто понимал, что не выдержу такого контраста. Сначала тебя целуют, а потом говорят, что в страшном сне такого не приснится. Сначала тебя целуют в лоб, думая, что ты спишь, а потом он уходит, потому что ему позвонила его женщина, и он говорит ей: «да, дорогая». Он просто издевается!       — Издевается, — Руслану ничего не оставалось, кроме как согласиться, потому что другого варианта у него не оставалось. Со стороны все это выглядело так, будто Юре действительно было просто скучно, и Юлик, наверное, это понимал, но Руслан буквально чувствовал, что тот надеялся на что-то большое. На что-то гораздо большее.       Это было смешно — знать, что Юра был здесь. Пытался успокоить Юлика, и даже приехал ради него ночью. Руслана смущал только факт поцелуя в лоб, потому что он не имел смысла хотя бы в плане того, что это явно не могло быть на показ, ведь, по мнению Юры, Юлик спал. В чем тогда смысл был этого гребаного поцелуя?       Руслану казалось, что в Юре сочетаются оба предложенных ими обоими варианта.       Он конченный, ему нравится играть на чувствах людей, но, вместе с тем, он просто не может позволить себе большего. Издеваясь над другим, пытаясь заглушить собственные проигрыш, собственное разочарование.       На самом деле, Руслан был слишком уставшим и располагал слишком малой информацией, чтобы делать какие-то выводы о Юлие и Юре. Им обоим надо в первую очередь отдохнуть, и только потом решать все их важные проблемы.       — Знаешь, мне кажется, такой диалог лучше пойдет под виски. Я как раз купил, но, — он попытался улыбнуться, и, на удивление, у него это даже вышло, — но сначала тебе надо отоспаться.       — Нет, — он слабо покачал головой, — мне нужно на пары, я и так...       — Как будто я тебя туда пущу.       Руслан фыркнул, сделал два больших глотка и кивнул в сторону спальни.       — Иди, отдохни, — он сам встал, намекая, что если тот не пойдет сам, то он лично его затащит.       Юлий тяжело выдохнул, покачал головой, но противиться, на удивление, не стал. Руслан скинул это на то, что тот действительно устал. В конце концов, душевные терзания всегда отнимают достаточно сил.       Юлий действительно ушел спать, а Руслан, тяжело выдохнув, слабо покачал головой.       У них тут у обоих какая-то всратая драма, только у Юлика все гораздо хуже, потому что он был, вроде, влюблен, а Руслану известно это чувство более, чем близко — такого врагу не пожелаешь.       Любовь это не красивое слово, это что-то намного более глубокое и болезненное.       Но жалости Руслан все равно не испытывал. Так или иначе, он считал, что это было к лучшему.       Он допил в тишине свой кофе.       Они оба были неправы. Хотя бы в том, что скрывали друг от друга такие важные моменты своей автобиографии. Для себя Руслан решил, что за сегодняшним виски обязательно все расскажет Юлику.       Во всяком случае, он постарается.