Мой дорогой дневник

      850 год       Сегодня по всему корпусу гулял слух, что одна девушка из отряда северной части забеременела и потому мгновенно вылетела из кадетского училища. Не знаю, как он смог добраться до наших ушей, но то, что это, вероятно, было правдой, мы поняли из-за неожиданной лекции по половому воспитанию.       Как обычно, мы собрались всем отрядом в лекционной, не подозревая, что в ближайшие минуты и речи не пойдет о титанах. Все удивились, когда в кабинет вошла доктор Бригель из нашего госпиталя, и я подумала про себя, как бы не стряслось что-то с нашим преподавателем. Словно прочитав мои мысли, доктор в первую очередь осведомила нас, что все в порядке, и что ее попросили провести нам особенную лекцию.       – Вы все уже взрослые люди, и я уверена, что абсолютно каждый из вас знает о половом акте. Не удивлюсь, если у кого-то даже есть опыт в этом.       В кабинете стало шумно: кто-то от неловкости ерзал на своем месте, кто-то оглядывался по сторонам, в попытке выявить уже опытных товарищей, а кто-то стал издавать неуклюжие звуки вроде покашливания. Я же склонила голову вниз, будто мне вдруг стала интересна обложка моей лекционной тетради. На самом деле, я очень сильно смутилась, но не хотела показывать этого остальным.       Конечно, у меня не имелось никакого опыта. Да и о том, что конкретно должно происходить во время полового акта, я не особо знала. До этой лекции. Помню, как разговор на эту тему пыталась поднять моя мать, когда у меня произошла первая менструация. О, бедная мама… Она говорила с большими паузами, пытаясь подобрать нужные слова, что я сначала не поняла, о чем собственно пойдет речь. «Теперь ты готова рожать детей», «будь аккуратна с мальчиками», «это должно произойти только по большой любви» – спокойно объясняла мама, хотя ей было непросто говорить об этом со мной. Но от ее предостережений у меня появилось еще больше вопросов. Откуда у меня может взяться ребенок? В каком смысле я должна быть аккуратна с мальчиками? И что должно произойти по любви? Предчувствие тогда подсказало мне, что я не должна задавать такие вопросы маме, поэтому я просто кивнула ей, на что она с облегчением вздохнула. Эта тема всплыла потом еще раз за день до моего поступления в кадетское училище, но и тогда я мало что поняла.       Когда ты живешь среди таких же подростков, каким являешься сам, а из взрослых есть только старшие по званию, невозможно узнать всех подробностей этого тайного действия. У тебя имеются только части представления, которые не складываются в один общий пазл. К сожалению, не все парни нашего отряда являются джентльменами. Они могут выдать такие слова, значения которых, скорее всего, не знают сами, а ты потом стоишь и думаешь, что же попало в твою копилку новых слов.       – Если честно, начальство велело мне запретить вам какие-либо отношения, превышающие дружбу, – продолжала доктор Бригель. – Но я не стану этого делать. Кто я такая, чтобы запрещать вам? У каждого из вас своя голова на плечах, и будьте добры хорошенько думать ею. Если вы уже вступили в сексуальные отношения, то это полностью ваше дело. Но я обязана предупредить вас быть крайне осторожными. Знайте, что в нашем госпитале прерывание беременности не совершается. Это очень нелегкий процесс, после которого девушке необходим покой, что воинская часть не может себе позволить. Как вы знаете, солдат не имеет право на длинный перерыв. В этом случае девушка отправляется обратно домой, а вот ее молодого человека никто не отпустит, даже если он очень сильно попросит. Итак, как избежать беременности. Давайте поговорим о прерванном половом акте…       Доктор не только в подробностях описала процесс совокупления, но и зарисовала некоторые картинки, чтобы мы имели наглядное представление. Термины были биологического характера, но все равно у меня ужасно горело лицо. Мне хотелось закрыть уши и глаза, начать громко петь песню, убежать из кабинета, но вместо этого я с любопытством прислушивалась к каждому слову и разглядывала рисунки половых органов, матки и сперматозоидов. Я не сразу заметила, как в кабинете стало совсем тихо: все перестали ерзать на скамьях и внимательно слушали доктора.       – Еще есть одна вещь, которая надевается поверх пениса и оказывает большую степень защиты от нежелательной беременности. Она является многоразовой, так как делается из поверхности органов животных, например, кишок, а потому стоит немалых денег. Не думаю, что простой солдат сможет себе это позволить. Простите за такое замечание, но это правда.       – Когда начнется лекция нашего преподавателя? – резко спросил Эрен Йегер, вскочив со своего места как ошпаренный. У него снова был недовольный вид. Похоже, подобная тема смущала его больше, чем остальных, или же он негодовал, причем тут вообще половое воспитание.       – Сядь, и дай доктору Бригель договорить, – сказал ему Жан. Не знаю, что он хотел этим добиться: проявить уважение к доктору или же дослушать до конца лекцию по пикантной теме. Скорее, второе.       Эрен метнул в Жана злой взгляд, но послушно сел на место. Микаса, сидящая с левой стороны от него, выглядела невозмутимой, а Армин что-то быстро записывал к себе в блокнот, изредка поднимая глаза на доску.       – Спасибо, – обратилась доктор к Жану. Затем она посмотрела на Эрена. – Моя лекция уже подошла к концу, а значит скоро придет ваш преподаватель.       Доктор Бригель спросила, есть ли у кого-то вопросы, на что все мы ответили молчанием. Тогда она поблагодарила нас за внимание, стерла свое творчество с доски и удалилась из кабинета. Мы с Миной посмотрели друг на друга, до сих пор пребывая в смущенном состоянии, после чего оглянулись на Ханну и Франца. В последнее время они сидели отдельно в самом конце кабинета. Смуглые щеки Франца полыхали. Он скрестил руки на груди и смотрел куда-то в сторону, в то время как Ханна уткнулась лицом в свою открытую тетрадь. Она не поднимала голову до самого прихода преподавателя.       После лекции настало время тренировки по рукопашному бою. К этому делу я всегда подхожу с ответственностью, хоть и осознаю, что против титанов кулаки бесполезны. Настоящий солдат должен быть готов ко всему. К тому же в обязанности членов Гарнизона входило не только патрулирование стен, но и соблюдение порядка в городах стены Роза, до которых не посмели снизойти господа полицейские.       Сегодня в паре со мной оказался Вильфрид. Он был выше меня, худощавого телосложения, а еще, на его сплошь покрытом веснушками лице, была вечная издевательская ухмылка, которая делала его высокомерным. Вильфрид первым схватил деревянный нож для обучения, таким образом взяв на себя роль нападающего. Как только он набросился на меня, я схватила его правую руку, заломила ее за спину и отобрала нож. Внезапно почувствовав своей ягодицей короткий щипок, я оттолкнула Вильфрида и увидела, как он посмеивается.       – Никогда не забывай о свободной руке противника, – все с той же ухмылкой бросил он.       Сначала я оправдала его действие, хотя это был очень странный способ указать на мою ошибку. Вильфрид поднялся и приготовился обороняться, ведь нож теперь был в моей руке. Я замахнулась на него, но его последующие движения произошли так быстро, что я не успела понять, как деревянная имитация лезвия прислонилась к моему горлу. Вильфрид вплотную прижался ко мне и мерзко прошептал на ухо: «Тебе приятно?». С этими словами я почувствовала, как что-то твердое и подрагивающее уперлось в мою спину. Мне сразу вспомнились рисунки доктора Бригель.       Я чувствовала себя уязвимой, из-за чего не в состоянии была пошевелиться. Это сейчас я понимаю, что должна была ударить Вильфрида локтем в живот, или попытаться перекинуть его длинное тело через себя, но почему-то тогда вообще не могла быстро соображать. Мне было до ужаса противно.       Вильфрид резко подался назад, отчего деревянный нож неприятно скользнул по моей шее. Пока я отвлеклась на жгучую боль, позади меня раздался удар. Мне подумалось, с чего бы инструктору применять силу на своих кадетах? Но, оглянувшись назад, я увидела лежащего на земле Вильфрида с красной опухшей щекой, над которым возвышался раздраженный Жан.       – Что ты с ней делал, ублюдок?! – закричал он, схватив того за грудки.       Все вокруг остановились и внимательно смотрели на нас, как будто мы устраивали представление. Мне было стыдно, словно я стояла перед всеми голая. Казалось, будто все были в курсе, что произошло между мной и Вильфридом. А еще я испытывала вину перед Жаном, сама не зная почему, и это чувство вины росло во мне с большой скоростью, так как он совсем не смотрел в мою сторону. Его свирепый взгляд был устремлен на Вильфрида.       Инструктор Шадис не заставил себя долго ждать. Он подошел к нам, приказал Жану прекратить этот балаган и велел всем троим следовать за ним в кабинет. Я шагала позади всех, стараясь не отставать. Жан шел сразу за Вильфридом, пока тот следовал за инструктором. Думаю, он выбрал эту позицию, чтобы не упускать Вильфрида из поля зрения. За его широкой высокой спиной я чувствовала себя защищенной.       Вильфрид начал объяснение первым. Он спокойно истолковал, что просто победил в нашем с ним спарринге, и ничего большего не происходило, за исключением беспричинного нападения Жана. Внутри все сжалось из-за этой гнусной лжи, но у меня не хватило смелости возразить ему. Как бы я объяснила инструктору Шадису то, что случилось? «Простите, но его половой член уперся в меня»? От этой мысли к моему горлу подступила тошнота.       Жан, не дожидаясь вопросов, завопил, что это не правда, и что от увиденного он понял истинные намерения Вильфрида, на что инструктор Шадис сделал ему замечание, но не из-за перебивания.       – Во время тренировки Вы не должны смотреть по сторонам, Кирштайн. Ваше внимание должно быть сосредоточено только на противнике.       Затем инструктор посмотрел на меня, тем самым задав немой вопрос, на который я ничего не ответила. То ли боялась, что открою рот и меня стошнит, то ли не хотела говорить вслух то, что случилось. Я опустила голову.       – Чего ты молчишь? – осуждающе спросил меня Жан. – Скажи же правду!       – Отставить, Кирштайн! – Голос инструктора как всегда звучал сурово.       Вильфрид усмехнулся, видимо думая, что ему все сошло с рук. Я уже было расстроилась, что в этой жизни нет никакой справедливости, как неожиданно инструктор Шадис сказал ему, что с этого дня его обучение здесь окончено.       – Но сэр…       – Я все прекрасно видел. Это было отвратительно. Такие люди, как Вы, не достойны быть солдатами, – отрезал инструктор. – Выметайтесь!       Теперь вместо ухмылки на лице Вильфрида был яростный оскал, которым он щедро одарил меня, будто готовился напасть. Конечно, этого бы не произошло при инструкторе, но Жану такой жест явно не понравился: он подошел к Вильфриду с выпяченной вперед грудью, перекрыв ко мне проход. Озлобленный Вильфрид плюнул в его лицо и быстрым шагом удалился из кабинета.       Инструктор Шадис все это время сохранял молчание. Как и нам, ему был неприятен этот инцидент, но он не стал вмешиваться. Когда за Вильфридом громко захлопнулась дверь, инструктор обратился ко мне:       – Я ждал от Вас решительных действий, но Вы вели себя, как принцесса, ждущая помощи. Кирштайн не сможет вечно бросаться Вам помогать. Солдаты должны полагаться только на самих себя! Вы поняли?       – Да, сэр!       – Теперь возвращайтесь на тренировочное поле. Проследите, чтобы никто не ушел оттуда до моего прихода!       – Так точно, сэр!       Как только мы с Жаном вышли на улицу, я вытащила платок из переднего кармана куртки и вытерла с его лица слюну, которая уже намеревалась стечь по шее. Наверное, Жан брезгал вытирать ее своими руками.       – Я могла бы сама справиться. – Это была неудачная попытка оправдания.       – Да, конечно, – язвительно говорил Жан. – Видимо ты так старательно готовилась, раз медлила, а я вот просто мимо проходил и решил опередить тебя. Видишь ли, ударять людей – мое хобби.       – А зачем ты вообще тогда подошел? – В моем носу предательски защипало. – Или может ты думаешь, что я принадлежу тебе после того поцелуя?       – Это тут вообще причем?! – Жан сделал паузу, после чего продолжил: – По-твоему, я должен был спокойно смотреть, как этот урод тебя домогался? Или тебе было приятно, а я такой плохой, отвлек вас от дела?       Я замахнулась на него, как в то утро, чтобы снова дать пощечину, но вместо этого опустила руку и резко побежала на тренировку. Мне не хотелось показывать ему свои слезы. Перед тем как предстать на всеобщее обозрение своих товарищей, я выкинула в мусорный бак испачканный носовой платок и вытерла ладонью свои влажные глаза.