Вдвоем против целого мира

      С того момента, как Слава вошел в кабинет, прошло где-то минут двадцать, а я все еще не мог отойти от слов, что он мне сказал. Честно говоря, я понятия не имел, что могло толкнуть моего лучшего друга на подобное высказывание. Сколько себя помню, он никогда даже слова против не сказал, принимая все действия нашего правительства как должное. А тут…       Что-то явно не сходилось, вот только я не могу понять, что…       - Иван Светло! – раздался голос.       Я уже довольно давно не ношу свою настоящую фамилию. Так решила моя тетя, когда оформляла опеку надо мной. Она хотела, чтобы мое существование не омрачало прошлое моей семьи. И я ей за это очень благодарен. Вот только на финальном тесте от комиссии и на самом процессе эвалуации всех регистрируют под тем именем, с каким он был рожден. Собравшись с духом, я встал со стула в приемной, в которой мы находились все это время, и последовал за медсестрой.       Первой комнатой, в которой я оказался, оказалось помещение, в котором все подростки раздевались до нижнего белья, надевали прозрачный халат и уже в таком виде шли в комнату, где находилась комиссия.       Я никогда не понимал, зачем мы должны раздеваться и в таком виде, нервничая, стыдясь собственного тела, стоять перед пятью взрослыми людьми, которые рассматривают тебя как племенного быка. Хотя, если так об этой процедуре говорили парни, то о том, что чувствуют девушки, мне даже думать страшно.       - Ты справишься, - сказал я себе и, набрав в легкие побольше воздуха, нажал на ручку двери и вошел в кабинет.       Сидевшие за большим прямоугольным столом люди даже не обратили внимание на мое появление. Я подошел ближе и встал напротив них. С такого ракурса мне было намного проще рассмотреть комиссию.       Слева от меня сидел смуглый мужчина. В наше время очень легко понять, кто перед тобой по татуировке на теле человека. После эвалуации исцеленным набивали на коже татуировку. Именно по татуировке мужчины я понял, что это Дарио Виейра. Тетя Катя рассказывала, что именно он проводит саму процедуру излечения. Его татушка на шее была самой известной в нашем городе, наверное, потому что она была действительно запоминающейся – большие крылья на задней стороне шеи. Как по мне, слишком показушно.       Рядом с ним сидел голубоглазый парень с бритой головой. Его татуировки видно не было, но по эмблеме на футболке я понял, что это один из представителей больницы «Версус». В этой больнице оказываются все зараженные, пойманные патрулями, их отдавали туда на перевоспитание. Как я слышал, стоит кому-то из зараженных там оказаться, никто их больше никогда не видит. Но, смотря на этого мужчину, мне впервые захотелось ошибаться, слишком добрыми были у него глаза.       Следующим сидел еще один бритоголовый. «Слишком много лысых на один квадратный метр!» - мелькнуло у меня в голове, но я заткнул свой язвительный внутренний голос куда подальше. Этого мужчину можно было узнать даже в темноте, так как его лицо мелькало по телевизору с завидной периодичностью. Федоров Мирон Янович возглавлял всю эту процедуру уже пять лет, и ни разу за эти годы никто даже не попытался его отстранить, как это случалось со всеми предшественниками Федорова. Славка всегда говорил, что Федоров просто умело сосет начальству, может, в этом и была какая-то доля истины, хрен знает!       Справа от Федорова сидели еще двое: мужчина и женщина. Я видел их впервые, татуировок видно тоже не видно, так что понятия не имею, кто они.       - Представьтесь, пожалуйста! –попросила девушка, отрывая меня от их изучения.       - Светло Иван Иванович, - произнес я охрипшим от долгого молчания голосом.       - Сколько полных лет?       - Семнадцать.       Позади комиссии открылась дверь. В комнату вошел кто-то высокий и черной одежде. Когда человек повернулся ко мне лицом, я увидел, что вместо него там была клыкастая маска.       Охра!       Я прекрасно знал, кто это. Правая рука Федорова. Практически все казни за последние пять лет были приведены в исполнение именно им. Никто и никогда не видел его никогда без маски. Детей, которые не хотят слушаться своих родителей часто пугают тем, что за ними придет Охра, поэтому страх перед ним с рождения вбивают в людей.       Но лично у меня к Охре нет ненависти, хотя доля страха присутствует. Как ни странно, но я ему благодарен и даже, можно сказать, обязан жизнью. Три года назад мы со Славкой – четырнадцатилетние придурки – решили, что нарушить комендантский час и посетить запрещенную вечеринку на окраине города, будет круто. Вот только на деле все оказалось не так радужно, как нам казалось. Нас засек патруль буквально за первым же поворотом. Они собирались проверить наши регистрационные номера – обычная процедура – и по ним определить разрешено ли нам находиться на улице после полуночи.       Мы уже успели мысленно попрощаться с жизнью, когда из темноты к нам и патрульным вышел человек в черном, только клыки на его маске светились в темноте. С его появление страшно стало не только нам, но и патрульным. Не знаю и, если честно, не хочу знать, что в нас увидел Охра, но в тот день мы прибыли домой в целости и сохранности, а об этом случае никому, кроме нас, не стало известно.       И сейчас мой спаситель стоял напротив меня, от его пристального взгляда из-под маски у меня все мысли смешались в голове, я уже не помнил, что я должен отвечать на тот или иной вопрос. Пару раз уже умудрился ответить не совсем то, что должен был, за что получил несколько предостерегающих взглядов от мужчины, сидевшего между Федоровым и девушкой.       В итоге он не выдержал и обратился к Мирону:       - Мирон Янович, могу я поговорить с молодым человеком наедине? Мне кажется, он не очень хорошо себя чувствует.       - Хорошо, Илья, - согласился Федоров, что лично для меня было удивительным. Я думал, он явно будет против того, чтобы прерывали тестирование. – Пять минут хватит?       - Даже много.       Илья подошел ко мне и, взяв под локоть, отвел в сторону. Обернувшись, я заметил, что все члены были уже заняты своими делами и абсолютно не обращали на нас. А вот Охра все так же наблюдал за мной, стоя за спиной Федорова.       - Иван, у вас все в порядке?       - Он всегда так смотрит? – невпопад произнес я.       - Что?       Илья обернулся и проследил за моим взглядом. Увидев, о ком я спрашиваю, он усмехнулся:       - Ну конечно.       Он направился к Охре и, подойдя, начал что-то тихо ему выговаривать. Ставлю свои последние сбережения, что тот его даже не слушал. Он все так же бесстыже пялился на меня, отчего мне казалось, что его взгляд смотрит не просто на мое лицо и тело, а прямо туда, глубоко в душу.       Внезапно в коридоре, откуда я пришел, раздались женские крики, а затем заорала сирена. Все, находившиеся в кабинете вместе со мной, посмотрели в сторону источника звука. И, скажу я вам, очень вовремя. Дверь распахнулась и в нее громко мыча вошло штук пять коров и быков. Они шли, толкаясь, как лунатики, не разбирая дороги, их рога были перевязаны веревкой, а на боку была прикреплена табличка:

«УБИЙЦЫ! ВЫ ВЕДЕТЕ ДЕТЕЙ НА УБОЙ, КАК ЭТИХ КОРОВ И БЫКОВ! ОСТАНОВИТЕСЬ! ИНАЧЕ ЭТО СДЕЛАЕМ МЫ!»

      Охрана ворвалась в кабинет. Они оттеснили членов совета подальше от животных. Охра прикрывал собой Федорова. Последнее, что я увидел, прежде чем охранник вытащил меня из кабинета, - это как Охра приподнял свою маску, его губы изогнулись в улыбке.       Вот гад! Его все это забавляет!