Change my mind

Лэйни болтает ложечкой в чашке с кофе, гоняя по донышку молочную пену, оставшуюся от латте. Предложение Стайлса не выходит у неё из головы, и она может предложить с десяток пунктов против, начиная от «я не могу взять такой долгий отпуск на работе» и заканчивая её собственным отношением к Гарри Стайлсу, которое за две их встречи у неё не получилось сформировать. Есть и пункты «за». Другое дело, что пытается она сосредоточиться на минусах этой идеи.  — Бога ради, Лэй, такой шанс мало кому выпадает, — Надин закатывает глаза. — С Гарри Стайлсом работают самые знаменитые фотографы, неужели не хочешь стать одной из них? Не гнить же вечность в нашем журнале! Лэйни вздыхает. Ну да, журнал у них — не GQ и не Космо. Но вполне читаемый, раз им в общении со звездами ещё не отказывают. Честно говоря, после пресс-конференции она была уверена, что её уволят. Просто возьмут и уволят. С треском. Джеффри не выглядел довольным её эскападой, и явно не был рад её последующему разговору с Гарри. Разумеется, она ни одного слова бы не забрала назад, и, разумеется, она всё ещё была уверена, что где-то там, за маской «причинения добра» Гарри Стайлс что-то скрывает, и ей очень хочется узнать, что. О причинах такого внезапно проснувшегося любопытства Лэйни тоже много думала. Но, возвращаясь домой в тот день, она была на сто процентов уверена, что больше так близко её к Гарри не подпустят, а его согласие на съемку для магазина его мерча — это просто желание избавиться от Лэйни поскорее. Дальнейшие события показали, что предсказательница из неё — так себе. Менеджмент Гарри Стайлса связался с ней через неделю, когда она уже успела пережить выговор от начальства, звучавший, впрочем, как обычное «у нас есть журналисты, чтобы задавать вопросы, а твоя работа состоит в том, чтобы вовремя щелкать затвором». Уилл всегда ратовал за строгое разделение труда. Этот выговор Лэйни восприняла, как подарок судьбы — в конце концов, не лишилась работы, и ладно. А вот звонок Джеффри Эйзоффа был настоящим испытанием на прочность. Как и последующая работа. Впрочем, с фотосессией Лэйни справилась. И даже отправила отобранные фотографии через два дня после съемок. В ответ получила от Джеффа скупое «понял». Чего он там понял, не поняла уже Лэйни, но вникать не стала. Ей казалось — Гарри успешно забыл о своем внезапном предложении. Ей казалось, что торнадо пролетело мимо. Наблюдать за Гарри Стайлсом вблизи — будто находиться в эпицентре урагана и не знать, как выбраться из него. Боже. Лэйни на себе испытала силу его… нет, не обаяния. Для Стайлса это слово было слишком слабым. Гарри входил в комнату, и головы поворачивались к нему, даже если он не собирался никому помешать. Он притягивал взгляды, просто стоя у мониторов и разглядывая фотографии. Его присутствие Лэйни ощущала всем телом — это было похоже на покалывание крошечных иголок или на короткие разряды тока. Не получалось просто работать, как ни в чем ни бывало, потому что Стайлс заполнял собой всё пространство. Даже в идиотской цветастой рубашке от Гуччи и в широких коричневых штанах он выглядел так, будто стоит ему щелкнуть пальцами — и весь мир ляжет у его ног. Лэйни раздражалась, глядя на него: из-за собственных мыслей и из-за поведения девочек-моделей, которые напропалую строили ему глазки, а ей хотелось крикнуть, что он в их сторону даже не посмотрит, потому что они — это не выхолощенные модели ведущих модных домов. Не Кико Мидзухара и не Зендая, и не все те женщины, с которыми ему приписывали романы. А ещё Лэйни злилась, что на самом деле не сможет этого сказать вот так вот, громко, потому что Гарри улыбается слишком искренне, и где-то внутри её подтачивают сомнения — вдруг он именно такой, каким хочет казаться? Вдруг он согласился на её безумное предложение с фотосъемками не просто так? Но этого не может быть, правда? Если бы это было так, разве он бы прятался от людей, как он прячется, пусть и не буквально? Гарри Стайлс — это секрет, который Лэйни очень хочет разгадать, но боится, что вместо ответов она получит ещё больше вопросов и собственную растерзанную душу. Черт знает, почему, но ей так кажется. Может быть, она не с той стороны начала свою личную борьбу со стандартами? Но как-то ведь нужно начинать? Гарри и его менеджмент согласились на фотографии нестандартных моделей, и это была уже маленькая победа. А чем ей поможет поездка в тур? Кажется, она совсем запуталась. И, быть может, ей не стоит думать, что она может изменить мир. Но она обещала себе, ещё в средней школе обещала, и не может отступить. Слишком долго она наблюдала, как чужие стереотипы ломают хороших людей. Ломают иногда до смерти. Разве Гарри Стайлс и его концерты могут быть путём к хоть какому-то прогрессу в достижении цели? Даже если сам Гарри станет активнее поддерживать людей, не похожих на других, что это вообще сможет дать в перспективе? Права ли она была, когда говорила, что Гарри сможет изменить мир? Хотя бы немного. У Лэйни есть целый список причин, по которым она не должна ехать.  — Я знаю, что ты уже придумала целую кучу отговорок, — Надин отодвигает в сторону свою чашку с черным чаем, терпко пахнущим бергамотом. Надин слишком хорошо её знает, чтобы спрашивать. Она утверждает. — Хоть одна стоящая-то есть? О, да. Для себя Лэйни уже всё расписала в своем ежедневнике с Кайло Реном на обложке. Она потратила на это два часа своей жизни в перерыве между обработками фотографий, когда поняла, что голос Гарри Стайлса то и дело звучит у неё в ушах. Низкий. Спокойный. «Я еду в тур, и у меня свободно место фотографа, хочешь его занять?» Лэйни кажется, что дело вовсе не в её желании. Лэйни вообще не понимает, в чем там дело, и что у Гарри в голове такое произошло. Наверняка он как-то всё стройно и логично объяснил это предложение для самого себя, но почему-то забыл рассказать об этом другим. Бога ради, она ЗНАЕТ, что предложения о работе в мире шоу-бизнеса просто так не сваливаются! Она много работала со знаменитостями, но это были разовые акции, устроенные редактором журнала, и все фотографии её портфолио — с логотипом их СМИ в придачу. А чтобы работать с этими людьми лично, нужно, чтобы кто-то пихнул тебя в спину. Видимо, она сама прыгнула с этого обрыва, когда подняла руку и задала свой вопрос. Возможно, это и есть её шанс получать эти предложения о работе в будущем — напрямую, а не через журнал и не через Уилла. Надин глядит выжидающе.  — Уилл меня не отпустит, — Лэйни находит самую главную из причин и выдает её подруге.  — Ради Гарри Стайлса? — фыркает та. — Он тебе и волшебного пинка даст для разгону. Будто ты его не знаешь. И в этом есть правда. Уилл душу продаст ради хорошего репортажа — причем не свою, он свою-то давно в залог Дьяволу отдал, чтобы журнал открыть и вывести его на приличный уровень. Что там ещё было в причинах? В голову некстати лезет мысль, что Гарри Стайлс отвратительно красив, просто до зубовного скрежета. Лэйни помнит запах его парфюма, и она точно знает, что это за парфюм — сама облизывалась на элегантную черную бутылочку с запахом табака и кожи. Лэйни помнит, как улыбается Гарри — широко и искренне, и как на его щеках появляются ямочки, от которых его фанатки едут крышей. Его темные вьющиеся волосы кажутся непослушными, но Лэйни уверена, что на самом деле его кудри тщательно дисциплинированы и уложены в небрежном беспорядке намеренно. Весь его облик продуман до мелочей — его стилистом и им самим. Красота Гарри — это не тот аргумент, который стоит сейчас предъявлять Надин, если Лэйни не хочет, чтобы эту причину не ехать в тур перевернули на сто восемьдесят градусов.  — Он мне не нравится, — наконец, выдавливает она. Понимает, что звучит жалко, и снова ковыряет ложечкой молочную пену, окончательно осевшую на донышко. Это звучит враньем. Надин закатывает глаза.  — Даже если опустить, что Гарри Стайлс нравится примерно тридцати пяти миллионам людей, и ты сейчас просто пытаешься казаться не такой, как все, он и не должен тебе нравиться, — она пожимает плечами. — А бумажки с изображением Её Величества тебе нравятся? Не бесплатно же ты поедешь в этот тур, Бога ради! Ну, не знаю, — Надин щурится, разглядывает Лэйни пронцательно. — Объектив себе новый купишь? Дорогой и хороший. Ты давно хотела. Гарри Стайлс не называл никаких сумм, но Лэйни смутно подозревает, что своим работникам он платит щедро. Много раз она слышала, что он славится не только уважительным отношением, но и хорошими зарплатами для тех, кто хорошо выполняет свою работу. Лэйни знала, что свою работу она делает на отлично. И Гарри сам ей об этом сказал. В конце концов, если бы ему что-то не нравилось, он бы не предложил ей поехать в тур. Да, она соврала бы даже сама себе, если бы сказала, что не думает о деньгах и о тех заказах на съемку, которые получит, если отработает долгий тур в качестве фотографа Гарри. Она сможет позволить себе аренду квартиры получше. И новый объектив. И многое, что не может позволить себе на зарплату сейчас. Боже, вероятно, ей будут приходить заказы куда как получше, чем съемка дня рождения чьей-то там собаки, и она сможет уйти из журнала, чтобы работать на себя. Гарри Стайлс вполне мог бы открыть для неё такую возможность. Но… Что — но?  — У тебя закончились аргументы? — Надин усмехается алыми губами. Помаду она нисколько не «съела». Аргументы не закончились. Просто большинство из них — субъективны и не очень-то предназначены для ушей подруг, пусть и близких. Гарри Стайлс кажется очаровательным и открытым, но тем он и опасен. Лэйни знает, что попасть в сети его обаяния (снова это слово) будет слишком легко, если провести с ним три месяца в туре по городам Европы, Азии и Америки. Лэйни знает, что сейчас её защита ещё крепка, но что, если он и правда хочет рассказать ей о своей философии? Что, если ей… понравится его слушать? Общаться с ним? Что, если она привыкнет? Лэйни Джонс не живет в сказке. Она знает, что за самым сияющим фасадом могут скрываться тёмные секреты. И она думает: готова ли она их увидеть? Гарри Стайлс умело защищает свои границы, раз за разом, но невозможно носить маску вечно. Черт, кажется, это аргумент «за». Потому что Лэйни Джонс хочет узнать Гарри Стайлса таким, какой он есть. И после пары разговоров с ним она не уверена, чего хочет сильнее: убедиться, что была права, и он лицемер, или понять, что ошибалась? О, проблем Гарри несёт с собой множество. У него есть фанатки, адекватность которых не выглядит аксиомой. Лэйни ставит галочку напротив аргумента «против» — куча грязных слухов ей обеспечена. Ведь к Элен уже все привыкли, а тут какая-то незнакомая девушка… где подвох? Почему она в туре с Гарри? Как оказалась в его команде? Потрясающее поле для множащихся, как сорняки, слухов. У Гарри есть Джеффри, которому Лэйни не нравится — и он съел бы свой кашемировый свитер, если бы это помогло ему избавиться от неё. Раз и навсегда. Можно отправить на другую планету. Ау, NASA? Есть пассажир. У Стайлса — полно денег, и он ей заплатит, Лэйни уверена. Заплатит хорошо, да ещё и раскроет перед ней двери, о раскрытии которых мисс Джонс могла лишь мечтать. Только не будет ли она чувствовать себя «продавшейся»? Кто знает, какие ограничения накладывают на работающую с ним прессу? Кто знает, не попытаются ли на неё давить Columbia Records и Джефф Эйзофф вместе с ними? Кто знает, сможет ли она позволить себе честность, к которой так стремится? На одной чаше весов — деньги, будущее и её собственное любопытство, которое она сможет удовлетворить. На другой — грязь, что может политься на неё в Интернете, да встревоженная душа. Гарри Стайлс будто чувствует, когда она думает о нём, и буквально через полчаса после её возвращения домой звонит на мобильный. На самом деле поначалу Лэйни тупо смотрит на незнакомый номер, потом нажимает зелёную кнопку принятия вызова, и мягкий, низкий голос Гарри врывается в её мозг.  — Ты подумала над моим предложением?  — Не терпится услышать мой ответ лично? — спрашивает Лэйни осторожно, ибо ещё не знает, согласится она или откажется. Должна отказаться, правда? Она даже не уверена, может ли называть его на «ты», хотя он этого и добивался.  — Тур начинается через три недели, — Гарри издает долгий, негромкий вздох. Будто читает её мысли, и ему они не по душе. И он намерен переубедить её. Прямо сейчас. Намерен или нет? — Мой менеджмент должен предупредить организаторов о наличии фотографа. Лэйни понимает. Она слышала от кого-то из коллег, что Элен Памбрун — её работами Лэйни, кстати, восхищалась, — не сможет поехать в тур с Гарри Стайлсом, потому что её забирает Шон Мендес. Слухи разлетаются быстро. Быстрее, чем исчезает в носу рок-музыканта кокаиновая дорожка, если говорить начистоту. Никто ещё не в курсе, что на месте Элен может быть она. Лэйни Джонс. И она вообще не понимает, подарок судьбы это или какое-то извращенное наказание. Возможность уличить Гарри во лжи или раскрыть миру его суть (зависит от результатов тура) маячит перед носом, протяни руку и бери, но выглядит это как очередной обрыв, с которого нужно либо прыгнуть, либо развернуться и уйти прочь. Возможность получать крупные заказы в будущем и хорошо подзаработать — примерно там же, где и возможность узнать Гарри — возьми, если хватит смелости.  — Если я уеду на три месяца, редактор меня уволит, — этот козырь Лэйни мысленно выкладывала на стол уже десятки раз, но звучит он сейчас не более убедительно, чем в её диалоге с Надин. — Я не могу потерять работу. Гарри смеется, и, Боже, этот звук льется ей в уши, Лэйни даже на мгновение забывает, что это, мать его, Гарольд Эдвард Стайлс, бывший участник One Direction, и Бог его знает, насколько он сейчас честен?  — Думаю, твой редактор — наименьшая из проблем. Лэйни с ним не согласна, и она даже качает головой, на миг забывая, что Гарри не может её видеть. А он будто и видит, смеется снова, потом замолкает, и спрашивает так серьезно, будто его это и правда волнует:  — Тебя не это беспокоит. В чем дело? Что мешает тебе просто согласиться? Лэйни закусывает губу. Что ей мешает? Её собственные мысли. Её опасения потерять свой собственный взгляд на ситуацию под давлением других людей. Невозможность быть честной. Страх потерять себя. Но может ли она рассказать ему об этом? Лэйни оглядывает свою спальню — ноутбук на столе мерцает экраном. На стенах — парочка старых плакатов из журналов: Bon Jovi, Элтон Джон, Led Zeppelin. Стойка с дисками рядом с небольшим музыкальным центром. Здесь она может быть честной сама с собой, но если она потеряет быть возможность быть честной с другими, то какой толк в том, чтобы говорить правду себе? А до конца ли она честна с собой сейчас?  — Я не… — она глубоко вздыхает. Где-то, за всей разумной аргументацией, бьется надежда, что Стайлс будет, всё-таки будет с ней откровенен, и она сможет раскрыть его людям с другой стороны: посредством ли фотографий, посредством ли слов, их сопровождающих. Эта надежда кажется иррациональной, почти идиотской. Гарри Стайлс встречается только с моделями, живёт в мире моды. Он лжет, когда говорит, что размер, который носит женщина, ему не важен, как и не важна идеальная внешность. Что ему не важно, как ты выглядишь, а важно — какой ты человек. Лэйни знает, что обычно такие слова — красивая ложь. Имидж. Картинка, основанная на том, что люди хотят слышать и видеть. Или всё-таки он не врёт? У неё есть возможность выяснить самой. И извечное любопытство, бесконтрольное желание понимать людей и раскрывать людей, что всегда делало Лэйни Джонс той, кем она была, зудит: ты сможешь понять его лучше, узнать его лучше, разве не к этому ты подспудно стремилась, поднимая руку на чертовой пресс-конференции? Даже если он не раскроется, ты будешь видеть его каждый день, и, быть может, что-то для себя поймешь. И, да, ещё и денег за это получишь. Разве не этого ты хотела, Лэйни Джонс? И она сдается, понимая, что весь её список причин «против» оказывается ничем перед желанием понять, кто же такой Гарри Стайлс. Лицемерит ли он или ведёт себя, как говорит ему его сердце?  — Хорошо, — произносит Лэйни. — Но у меня есть условие.  — Это уже похоже на содержательный разговор, — улыбается Гарри с другой стороны телефонного диалога. — Продолжай. Обычное слово звучит из его уст настолько… так… что Лэйни теряется и чувствует, как розовеют кончики ушей. И злится, потому что ей кажется, будто Гарри догадался о её реакции. Она почти может видеть, как он сидит в своем богато обставленном доме где-нибудь в Белгравии или на Мэйфере и улыбается, потому что… Ага, он победил. В битве. Но Лэйни отыграется.  — Ты будешь со мной честен, — чеканит она. — Я хочу показать людям настоящего Гарри Стайлса. Он снова смеется.  — Это я могу тебе пообещать.