Hogwarts Omens

На самом деле, когда ангел вдруг взял и заявил, что собирается на какое-то время свалить в закат, Кроули даже не удивился. Он не же слепой на самом-то деле. Весь последний месяц Азирафель разве что о собственные ноги не спотыкался, был более рассеян, чем обычно (хотя куда уж), не придумывал никаких новых рецептов и почти не читал. Последний симптом был самым говорящим. Нужно было только ждать, когда какая-то там идея созреет в ангельском мозгу и погонит его по неведомым дорожкам. Теоретически, – традиционно побившись об заклад сам с собой, - демон поставил на то, что думает ангел о своих новосвалившихся талантах, тут любой бы свихнулся. Кроули слабо представлял себе, как эту информационную лавину в принципе можно выдержать дольше пары минут, но это же Азирафель. Змей был почти уверен, что все эти его книгозапои и привычка проваливаться в любую плоскость с какими бы то ни было значками с головой, - это было просто замещением. Вот этого вот информационного безумия. Так же как он сам, скажем, не может не творить – пакости, одушевленные растения, забавные магические механизмы. Неотключаемая врожденная жажда зажигать звезды, открывать новое, видеть, как в глазах или на небе сияет новое понимание. Глупость, конечно. И без этого можно прожить. Но сколько будет та жизнь стоить… В общем, на самом деле он отпустил ангела со спокойным сердцем. Поворчал для порядка, разумеется, но и только. Даже не принимая во внимание обещание светлого ограничиться исключительно эмоциональными потрясениями. Будем честными с самими собой, это уникальное белобрысое существо способно встрять в проблему любого масштаба не вставая из своего кресла. Но – опять же, - не стоить лукавить, - справиться с любой хренью он тоже способен самостоятельно. А когда Кроули его торжественно спасает, это случается потому, что Азирафель именно что позволяет ему это. Потому что демону нравится быть самым-самым, а ангелу – выглядеть мило и беззащитно. Но Змей помнит его в Атлантиде. Помнит во время крестовых походов и миссионерских миссий. А уж там случалось такое, что нынешним ужастикам и не снилось. Мягкий пухленький Азирафель – воин. По нему не скажешь, но у него, как и у любого ангела, никогда не дрожат руки. Когда твой квази-нравственный ориентир всегда при тебе, сомнения практически не терзают. Не уверен? Посмотри на крылья. Белые – значит, ты прав. Это далеко не истина на самом-то деле, и как раз Азирафель об этом знает, но зато – очень удобная маска. Въевшаяся в натуру. Даже Кроули подсознательно, пока не ловит себя за шкирку, считает именно так. А ангел.. ангел просто не любит ту свою сторону – безжалостно слепящую. Не любит вспоминать, что это в нем есть. Что свет может выжигать глаза и испепелять души. И, чтобы не поворачиваться этой гранью, охотно позволяет демону рыцарствовать в его удовольствие. Он не мог выбраться из Бастилии? Ха. Он не мог дать отпор нацистам? В церкви? Конечно-конечно, вы разве не слышали, что в доме божьем ангелы теряют силы? Нет? Ну вы и невежда. «Ха» два раза. Он не мог почистить свой сюртук? Ну разумеется. Три раза «ха», если вам не надоело считать. Ему просто нравится гордо задранный нос одного змееглазого демона. А демон и рад стараться. Из таких вот мелочей век за веком, кирпичик за кирпичиком и складывался их взаимный комфорт. И не будь Кроули проклят, если ему это не нравилось. И вот сейчас – на самом деле – он был даже рад, что Азирафелю приспичило прогуляться невесть куда. Потому что у него самого было дело. И было бы очень желательно завершить его так, чтобы ангел ничего не пронюхал. А когда этот самый ангел живет с тобой под одной крышей и знает тебя как облупленного… это сложно. Другое дело, когда он внезапно и очень вовремя решил «пока-погулять». Да Кроули ему во след разве что платочком не помахал, и то исключительно потому, что в это время предвкушающее потирал руки. Он действительно собирался подарить Азирафелю… ну, назовем это «кровать». Не то, чтобы светлый как-то мешал ему ночевками в его спальне. Ничуть не бывало, они вполне неплохо умещались на его сновиденческом плацдарме и вдвоем, да и в последнее время сам демон практически не тратил время на сон, наяву было интереснее, но. Во-первых, дело в принципе. Решил начать спать – обзаведись кроватью. А во-вторых… у Кроули давно уже была одна идея, почти мечта. Как минимум, еще с Рима она благополучно обитала в его сознании, не особо мешая, но и не собираясь забываться. Время от времени обзаводилась парой-тройкой деталей, и становилась еще уютнее. А с того момента, когда он начал перестраивать этот дом – неожиданно ставший их общим, мечта начала тихонечко наглеть и временами даже позволяла себе подергать его за рукав: «Ну же! Давай, я хочу воплотиться, чего ты ждешь?» А уж с тех пор, как ангел завел привычку спать, с ней и вовсе не стало сладу. Азирафель, разумеется, знал, что Кроули собирается подарить ему кровать, потому и не покупал ее сам. Но что бы он под этим подарком ни подразумевал, он был далек от истины где-то так же, как от Альфы Центавра. Кроули задрал голову и посмотрел вверх. Он стоял в центре гостиной на первом этаже. Метрах в семи над его головой сходился куполом хрустальный потолок. Чтобы растениям в оранжерее было достаточно света, да. Но не только. Демон предвкушающее улыбнулся, и отправился наверх. Именно мечта толкала его под локоть, когда он укладывал в основание купола огромные балки. У ангелов (и демонов тем более) не было детства по эсхатологическим причинам. Но это вовсе не мешает им время от времени мечтать о домике на дереве. И даже если этих домиков до становления цивилизации у них перебывало неисчислимое количество… все равно не мешает. Ведь всегда можно усовершенствовать идею. Уж в чем-чем, а в этом Кроули был гением. Ему понадобилась всего одна ночь, чтобы сделать платформу, – почти висящую в воздухе, растениям все-таки надо было оставить достаточно света, - и настелить ее одуряющее пахнущими деревянными планками. Еще несколько часов ушли на укладывание мягкого пола и установку по периметру полок, шкафов, шкафчиков и баров. Комплектацию подушками, пледами и прочим текстилем Кроули оставил ребятам. Эти напрочь забыли про уроки и всю субботу носились вверх-вниз по лестницам со всякой мелочевкой, скакали на шестиметровой арене, и дрались подушками, радостно визжа. Кроули только посмеивался. Если уж эти разбойники ничего не порушат в приступах бешеного восторга, значит, конструкция выдержит вообще все, что угодно. Потом, вечером, спровадив студентов по факультетским гостиным, он захватил бутылку и бокалы и поднялся наверх сам. Оставалось сделать самое главное. Змей улегся посередине ангельской кровати, и посмотрел вверх. Звезды растрепанно ласково перемигивались. Хотелось к ним. Знакомой, привычной и уже где-то ставшей родной болью калеки, давным-давно смирившегося со своим увечьем. Вообще, это было единственное, о чем он жалел в своем падении. Хотя ангелам тоже не особо-то разрешено бродить среди звезд, так что, эти дороги были бы заказаны ему в любом случае. Где-то в глубине души он знал, что, если захочет туда на самом деле, настолько, чтобы предпочесть земле вселенную, его ничто не удержит, ни цвет крыльев, ни запреты. Он улыбнулся, вспомнив, как после воссоединения с книгами на руинах церкви, ангел отправился в смятении бродить по миру, что-то там в очередной раз переосмысливая в своей рассеянности. И добродился до того, чтобы начать сводить с ума случайно попавшегося ему на пути французского летчика*. Несчастный разбил самолет и был совершенно не способен что-то противопоставить мятущейся ангельской душе, всем ее аллегориям, противоречиям и бреду. Это демон привык, а неподготовленным людям неуправляемые ангелы крыши сносят, даже не замечая. Он конечно, пополз спасать. Человека. Азирафелю-то что, повитает в облаках и приземлится. Еще и оглянется удивленно вокруг, вроде как «Вчера же уходил из Лондона, что я делаю в Полинезии? Как не вчера? Как в прошлом веке?! Кого-кого обратил в истинную веру? … А какая вера у меня в этот раз была истинной? Не может быть!!!». Потом пожмет плечиками, и с новыми силами направится домой. А люди существа хрупкие, с ума сходят на раз. И не всегда потом возвращаются. В общем, приполз, отловил, в чувство привел, шарфом немного придушил, куснул и все, адекватность в нижних границах нормы. А вот человеку досталось. Не фатально, но… Книжка получилась неплохая. Насквозь ангельская, но пока эта небесность (несносность) подразумевала Азирафеля, Кроули был не против. Змей лежал и улыбался. Звезды становились все ближе и сияли все ярче. Рука с палочкой сама взмыла вверх. Это… было похоже на то далекое, нереальное. То время, когда Она качала его в своих руках и вокруг были только звезды, и шелестела вечным прибоем музыка сфер. Когда волосы опалял солнечный ветер, и магнитные потоки ласково перебирали перья в крыльях. Магия… магия прекрасна своей универсальностью. Она может быть всем, чем ты способен ее вообразить. А уж с этим у Кроули проблем не было никогда, разве что – с чрезмерным буйством. И он сплетал сеть заклинаний, нанизывал на нити чар своего ловца снов собственную память, драгоценные капли радости и раковины счастья, зерна любопытства и цветные стеклышки незримых улыбок. Не думал о структуре, и магия сама текла в пальцы, и палочка свивала ее как ангелово веретено шерсть. Случайность, жизнь, структура, в которой есть место всему. Когда вернется ангел, он напоит ее непредсказуемостью, и его творение будет завершено. Пока он может смотреть вверх и видеть только то, что было в нем самом. Азирафель уравновесит его хаос своим порядком, и маятник качнется, чтобы пребывать в вечном движении. И тогда все станет правильно. Они – вместе или по отдельности – будут лежать тут, и смотреть сквозь хрустальный купол. На его звезды. На ангельское море. На лаву вулканов и весенние грозы. Цветущие маки и растущие сталагмиты в пещерах. На руины древних городов и лучи рассвета, перебирающие песчинки на барханах. За шесть тысяч лет они видели так много. Разве сейчас, когда они свободны, не самое время для того, чтобы это вспомнить? Всё. И радостное, и ломающее, и вытягивающее жилы. Кома, в которой ангел пребывал после потопа. Выжигающее бешенство, в котором он сам перегорал после падения Шумера. Когда его затмевало на целые месяцы и, приходя в себя, первое, что он воспринимал, был сочувственный вздох ангела за плечом. И только тогда можно было выдохнуть самому – если светлый еще рядом, значит, он пока не сделал ничего непоправимого. Страшнее всего его переклинило, когда демон окончательно осознал, что ни от кого ничего не добьется. Жалкие несколько десятилетий стерли человеческую память, как вода смывает следы на песке. Максимум, что удалось выжать неимоверными усилиями, это – «строили башню, потом она стала осыпаться, было страшно, а потом никто ничего не помнит и друг друга не понимает». Как будто в мире бывают тайфуны, способные перемешать между смертными души и сознания. Он только чудом не убил на месте ту бабку, что поведала ему этот бред. Чудо было ангелом, и кажется, тогда они первый раз умудрились подраться. Потому что дар творения в тот момент окончательно переплавился в его душе в жажду разрушения, а рушить руины ему уже было недостаточно. Нужен был ответ, чтобы можно было выплеснуть ревущую внутри горечь. И ангел отвечал. Неплохо так, Кроули потом почти месяц чувствовал себя отбивной, а светлый жалобно смотрел и непрерывно извинялся, выпаивая ему бесконечные противные настои. Так что его снова хотелось прибить, но безнадежные мысли, вскрытые, как гнойник, выдавленные вовне, уже не пылали в крови и не мешали дышать. Вообще, принято считать (всеми принято, им самим тоже), что договор о взаимной нейтрализации ангелу предложил он. Собственно, так оно и было. Вот только это случилось после того, как Азирафель стал действовать в его рамках. То есть, ну а что оставалось бедному демону? Смотреть, как наивный идиот заслуживает себе деготь на перья? Надо сказать, что первые пару тысячелетий, прожитых среди людей, Азирафель был совершенно непрактичным. Он порой мог творить такое, что и архангелам не под силу, но совершенно и абсолютно не задумывался о том, как это выглядит со стороны и будет воспринято. Например, он абсолютно искренне восхищался богами дикарей еще тогда, на заре цивилизации. О, как сияли его глаза, когда он взахлеб рассказывал, про какое-то озеро, в котором кто-то там невиданный живет, и как ему, Азирафелю, доверили принести ему жертву. Ангелу. Жертву. Языческому богу. И как он, ангел, был этой честью горд. Да-да, наивный растяпа. С небес скидывали и не за такое. А потом этот вот наивный тенью следует за ним целый век и неусыпно следит, чтобы он в своем безумии не разрушил чего-нибудь нужного. И проследил ведь. Направлял каким-то образом, умудрялся работать за них обоих и при этом не дать ему захлебнуться в собственной желчи. За такое словами не благодарят. Пришлось прикрывать, пока ангел сам не начал браться за ум. В третье тысячелетие он даже иногда умудрялся успевать следить за своими словами, а не брякать, что попало. Хотя, все равно по старой памяти срывается до сих пор. Ангел-искуситель, тоже мне. Теперь, правда, он, в большинстве случаев, специально иронизирует, но приятно вспоминать старые деньки, когда он воодушевленно рвался сменять какой-нибудь очередной пергамент на крылья, нимб, благодать и прочие небожительские атрибуты. Ну, то есть, не именно их, а «отдам все, что угодно». Но нельзя же такое вот – и первому встречному. Кроули улыбается. И смотрит вверх. Есть еще много-много историй. Счастливые моменты. Яростные. Горькие. Забавные. Где они только ни наследили за эти шесть тысяч лет. А сколько всего еще предстоит не сделать! А о скольком еще они вспомнят под этими звездами… или, повернув на другую грань сети чар, - на берегу моря. Или – в любом другом памятном для них месте. Ни один человеческий омут памяти не смог бы вместить шестьдесят веков жизни, ну так у волшебников не было и шеститысячелетнего опыта воображения. И знаний о законах вселенной. Так же как полного отсутствия тормозов и неутолимой жажды. Много чего у них не было, и делиться Кроули не собирался. Но на пороге нового мира, а для них он действительно был новым, как ни забавно это осознавать, как раз для них двоих Конец Света на самом деле стал явью, отсекая от прошлой жизни. А если чему-то Кроули и научился, проживая непрерывно сменяющиеся эпохи – это правильно начинать новый этап. Не торопясь, предавшись мыслям о прошедшем, делая выводы, отбрасывая ненужное и храня ценное. И он собирался подарить это Азирафаэлю. И кровать-спальню, в которой при желании – а оно у него непременно появится – можно устраивать и пижамные вечеринки и ночные чтения и дискуссионные клубы в неглиже и с моноклями. Профессор Уизли будет в шоке, но не только же демону горбатиться с факультативом. А еще – возможность правильно завершить уходящий этап. И с предвкушением вступить в новый. В мире не так уж много подарков, которые стоит дарить ангелам. Азирафель, конечно, будет рад любой книге, вот только очередной фолиант он может купить и сам. Но еще есть вещи, которые непременно надо получать в дар, иначе они не оживут. И эти соты воспоминаний были не только подарком. Но и импульсом для ответного дара. Такого же бесценного, и разве же не в этом суть любого взаимодействия? Кроули закрывает глаза и думает о том, что весной надо найти дерево покрепче и сделать качели. И не по мелочи, а настоящие ладьи, которые с места сдвинуть можно только вдвоем, а то и вчетвером. И чтобы без ограничителей, чтобы дух захватывало и ветер обжигал горло. И чувствовать остро-остро – настоящую жизнь. ____________________________ *Ассоциация внезапная, но очевидная, правда же?)))) Ну кто еще это мог быть, если не наш ангел. Кроули, я думаю, долго еще (не меньше трех дюжин ящиков вина) припоминал ему и баобабы, и Розу, и рыжего Лиса)))))) Небольшой бонус, Кроули под звездами: http://static.diary.ru/userdir/3/7/2/4/37242/86416034.jpg