О семейной жизни...

Питер разложился на мягком диване, переключая каналы на телевизоре. Рядом стояла тарелка с чизбургерами и стакан апельсинового сока. Оставив один-единственный канал, где шел документальный фильм о той самой войне Мстителей с Таносом, проигрыше, и матч-реванше спустя пять лет. Родители долго выносили Питеру мозг на тему того, что у них родилась Мэри, и не считает ли он, что они нашли ему замену. В ответ Питер только укоризненно покачивал головой, как бы говоря: «Как вы могли такое подумать?» Тем более, спустя еще год он познакомился с Дэдпулом ближе (ведь раньше о нем только слышал. От родителей. И не в самом хорошем ключе), и если бы не сестренка — родители бы заперли его дома, запретив общаться с «опасным альфой». Признаться честно: Питер так и считал, с самого начала. Уилсон был невыносимым балаболом с едущей крышей, а также наемным убийцей с голосами в голове. Он бесил, и часто получал красивых пиздюлей от омеги. Но спустя некоторое время, Питер понял, что ему нравится этот идиот. А спустя еще год, — он краснел только об одном упоминании альфы. Его запах пропитался во все вещи Старк-Роджерса, за что ему частенько попадало. Ему и Уэйду. А теперь, он лежит на их общем диванчике, в их общей квартире, поедая их общую еду, и поглаживая ужасно большой живот, в котором находился их общий малыш. Малыш кстати в последнее время не давал спать Питеру, толкаясь по ночам. Если на втором триместре живот был аккуратный, то сейчас он выглядел как огромный шар. Идеально круглый такой шар. Дэдпул даже шутил, что там сидят два футболиста. Врач твердил, что так и должно быть, и ничего странного в этом нет. Но Питеру было страшно. Совсем недавно он задумался о том, что ведь он носит в себе живого человечка. Совсем крохотного, но человечка. Бьющую ключом жизнь. Он всем сердцем желал, чтобы ребенок родился здоровым, крепким… Крохотный шатен с голубыми как у Уэйда глазами, и чертами лица Питера. Питер вновь провел по животу ладонью, вспоминая когда малыш впервые пошевелился. Уэйд тогда лежал рядом, а Питер от неожиданности подскочил. Уилсон тут же всполошился, спрашивая омегу о том, чтобы позвонить в скорую. Как он тогда перепугался. Питер в ответ лишь невозмутимо приложил руку альфы к животу. На лице Уэйда тогда промелькнуло столько эмоций. Питеру на пару секунд показалось, что он начинает светиться. После этого он так и не отпустил Питера, с восторгом ожидая нового толчка малыша. Парень также помнит, как познакомил Уэйда с друзьями. Мишель сначала смотрела на него подозрительно, но потом они стали обсуждать что-то невиданное Питеру, и сблизились. Точнее, Старк-Роджерс тогда подумал, что Мишель вовсе не его друг, и знакомить пришел со своим альфой не Питер. С Гарри же, у Уэйда отношения не сложились вовсе. Два альфы подозревали друг друга во всех грехах, и Озборн сразу же сообщил Питеру, что в случае чего, Гарри всегда будет его ждать. Омега тогда вовсе засмущался, но предупредил друга о том, что Уэйд ни за что его не обидит. Озборн в ответ лишь неодобрительно покачал головой, и пробормотал ему в макушку о том, что он слишком наивный. Конечно, он все же одобрил его отношения, и сказал, что не будет препятствовать им, но также не обошлось без укола в сторону Уэйда. Этот наглый альфа, прямым текстом сообщил Уилсону о том, чтобы он следил за Питером внимательно, — Гарри будет совсем неподалеку в случае чего. Для Уэйда это было сродни сообщении о войне, но он стойко выстоял ради Питера. Но до сей поры Уилсон вспоминает Озборна недобрым словом, под возмущенное сопение Питера. А еще, совсем недавно они, всем отрядом Мстителей, решали насчет имени малыша. Наташа предлагала для девочки — Елена, а для мальчика — Роман, за эти имена также проголосовал Клинт, не имея ничего против. (Тора конечно никто не спрашивал. Никто не хотел, чтобы ребенка звали «Аск» или «Эмбла»*). Брюс предложил «Эмма» или «Натан» (Наташа также была не против этого варианта: ей было лестно, что Брюс выбрал именно это имя). Ванда считала, что «Пьетро» — тоже имя благородное, да и «Минерва» почему-то всем не нравится. Тони спорил с Стивом, даже не спрашивая самих родителей, говоря о том, что они не будут называть его внука «Джеймс» («Слишком много Джеймсов на один квадратный метр, тебе не кажется, Стивен Старк-Роджерс?»). Стив же стойко отстаивал мнение насчет звездного имени («А вам не кажется, что «Альтаир Стефан Старк-Роджерс» — звучит странно от слова совсем? Про «Кассиопею» вообще молчу», «А с каких пор он «Стефан»? Стив, ты сходишь с ума!», «А почему вообще фамилия НАШЕГО ребенка «Старк-Роджерс?», «УЭЙД ЗАТКНИСЬ! ТЕБЯ НИКТО НЕ СПРАШИВАЛ!»). Питер же недоумевал, почему никто не слушает родителей, и вообще зачем они их собрали, если парни хотели дать имя ребенку сами. Но потом, переключился на Уэйда, что невозмутимо заявил, что «Петр Николевич» или «Нина» звучит тоже неплохо. Питер же, тут же неожиданно завелся, словно трактор 1945 года, и принялся молоть мужу мозг на тему того, что они не будут называть их детей так, предложив в ответ «Дэнни» или «Фелиция»**. В тот момент, в их квартиру вошел (приглашенный Тони) вышеупомянутый Гарри Озборн, собственной важной персоной, и неожиданно для всех вальяжно уселся на кресле, закинув ногу на ногу, и принялся слушать эту неразбериху. Он пришел, как только услышал от Тони Старк-Роджерса новость о том, что будут давать имя его крестнику (как Уэйд тогда скрежетал зубами, когда Питер назначил его на роль крестного отца будущего ребенка), а когда ему наконец дали слово, то невозмутимо посмотрев в карие глаза Питера, произнес: — Уильям. Уильям Уэйн Уилсон.*** Если родится девочка, то Джессика Мэй Уилсон. Это звучало легко, и одновременно красиво, так что все мигом согласились с таким вариантом. Питер готов был расплакаться. Он сам до сих пор не понял почему, но желание его пересилило, и все тут же ретировались из квартиры, поняв, что утомили папу малыша. Питер напоследок благодарно заключил в объятия друга, и отпустил его восвояси. Уэйду конечно не нравился Гарри, но именем он был невероятно доволен. Питер сидел на диване, уже в полной тишине, и слегка поглаживал живот, читая книгу. Картина создавалась уютная и нежная, так что Уэйд аккуратно попытался влезть в нее, не нарушив атмосферы. Питер почувствовал его еще у выхода, так что напугать он не мог его, даже если бы захотел. Альфа влез в кольцо из его рук, расположив голову на уровне живота. Уэйд слегка провел теплой ладонью по животу, а после прошептал: — Привет, малыш. Папа пришел. Задание было таким сложным, что папа готов был лечь на асфальт. Но его могли переехать. А он очень не хочет, чтобы твой папочка вновь видел мою отрастающую половину. Она уродливая, так что лучше бы ты пошел в папочку. — Почему же? — Питер отложил книгу, наматывая на палец локон Уэйда. — Потому что папа не хочет, чтобы малыш…терпел все то, что терпит он. Папа многого натерпелся. Но он держится за твоего папочку, так что все в порядке. А если у тебя не будет собственного…якоря… И ты пойдешь в папу-Уэйда, — это будет не хорошо. — А папочку не спрашивают, чего бы хотел он? — невозмутимо прервал его Питер, с грустью смотря на мужа. Уэйд не поднял головы, но почувствовал этот взгляд. — Папочка хочет, чтобы все было у малыша хорошо, — Питер одобрительно кивнул, но в следующую минуту замотал головой, — Поэтому, малыш будет в папочку-Питти. Тогда у него точно все будет хорошо. Понимаешь? Питер нахмурился, и схватив лицо альфы в ладони, приподнял его: — Папочка хочет, чтобы малыш был всегда с папой. Всегда. Папочка не хочет, чтобы счастлив был только малыш. Но и папа-Уэйд. Лучше, если бы он пошел в папу, и остался с ним… — последние слова Питер прошептал, и со всей серьезностью посмотрел на Уэйда. — Нет. Так нельзя. Малышу будет плохо без папочки, а папе-Уэйду…ему будет хорошо, если малыш… — Уэйд сглотнул, и поднял ярко-голубые глаза на мужа, — Если малыш будет счастлив. Если малыш будет с папочкой. Когда наступит время… — Уэйд! — Питер сжал в ладонях футболку Уэйда, но тот лишь натянуто улыбнулся, и поцеловал мужа в щеку. — Пусть лучше будет так. Если он останется со мной, ничего хорошего в этом не будет, — он покачал головой, вновь отпустив голову вниз, — Я буду…молиться…чтобы малыш был как ты. Не как я. Это будет…больно. — А лучше, если ты останешься один?! Уэйд! Не смей такого говорить! Ты…нет! — Питер задыхался, еле сдерживая слезы. — Давай забудем, Питти-бой? — ласково прошептал Уилсон, и нежно чмокнул место, куда буквально пару секунд назад попал ножкой их малыш. Питер промолчал в ответ, уткнувшись носом в плечо мужа. Просидев так пару минут, Уэйд поднялся с места, сообщив омеге, что идет делать чай, и не хотел бы он тоже его попить. Питер хотел было ответить согласием, только вот почувствовал что-то неладное. — Уэйд… — Да, булочка? — Либо у меня недержание…либо вызывай врачей. Кажется я рожаю…