О боже мой

Мы валялись с Далей на диване. Дети на полу играли в какую-то настольную игру, азартно высчитывая очки и предельно спокойно подсказывая Артёму, когда он не мог разобраться в сложных правилах. Даля разлеглась по-королевски и отказалась двигаться, когда мы хотели прилечь рядом, так что мы втиснулись боком между ней и спинкой, подперли ладонью голову и наблюдали за игрой, обнимая девушку за талию. Нам было замечательно. Просто превосходный получался вечер, завтра как раз пятница, поедем погуляем с детьми, а в воскресенье будем знакомить волков с эмиссаром. Надо же, всего месяц прошел, а уже все так устоялось. Вот что значит "судьба". — Слушай, а ты знаешь, как появились эмиссары? — вдруг спросила Далия, отрываясь от телефона. — Думаешь, мы настолько старые? — усмехнулись мы, с удовольствием поглаживая ее по животу. Нас лягнули в голень, пришлось все же отвечать: — Ну, мы слышали много теорий, научных и не очень, но склоняемся к тому, что когда-то родилась помесь человека и оборотня. — Но так же не бывает, — с улыбкой напомнила она. — Ну, если долго мучиться... — пожав плечами, мы зевнули и пристроили голову у нее на плече, подставляя ухо под почесухи. — Это бы объясняло и возможность принятия, и связь, и то, что раньше к единственному роду эмиссаров альфы приезжали за тридевять земель, надеясь найти судьбу. Вот кто ещё почешет за ухом старого сильного дикого, как не собственный эмиссар? Среди наших это жест слегка покровительственный, его многие даже от своих родителей недолюбливают. Доверить живот и голову можно только тем, кто это доверие заслужит. Или кому просто невозможно отказать. — Папа, Беляшик нам мешает, он фишки грызет, — открыв глаза, мы увидели, как младший сажает кота на диван. — Ну мы присмотрим, — вздохнули мы и подтянули белый комок меха поближе, — пусть пока объяснит нам свою маленькость. — Хорошенький, сладенький котик, — почти промурлыкала Даля, наглаживая довольного вниманием кошака. А нас чесать перестала! У-у, маленький засранец, слишком милый! Ну ничего, в воскресенье она будет чесать другие белые и пушистые уши, уж он не потерпит конкуренции даже со своей кошачьей копией. И все равно. Хорошо, когда все дома, все спокойны, довольны. Счастливы, я думаю. Мы вот точно счастливы. Утром, покормив всех омлетом и горячими бутербродами, мы выпроводили молодежь в школу и в институт и улеглись досыпать. Правда, и поспать толком не получилось, так, больше повалялись и поворочались, но это тоже приятно. Ко времени прихода мелкого мы приготовили перекусить, но он, видимо, задержался на площадке, вместе со старшими придет. Очень хорошо, что у него появились приятели в классе, они частенько остаются у школы поиграть. Грязный приходит, конечно, но это мелочи по сравнению с его долгожданной и ну очень уж постепенной социализацией. Ощутив тревогу Дениса, мы сразу же ему позвонили. И, пока слушали гудки, прибавилось это чувство и от Макса. Неужели с Артёмом что-то случилось? И нахрена мы покупаем им такие выебистые телефоны, если они не отвечают на звонки? Пытаясь дозвониться, мы поставили громкую связь и лихорадочно начали одеваться, хотя волк тянул бежать прямо так, босиком и без футболки. И, уже когда обувались, пришло сообщение. Незнакомый номер. "Окей, волчара, они у нас и не пострадают, если явишься до трёх часов. Сегодня умрёшь либо ты, либо один из них, выбирай." Замерев, мы пялились на адрес. Не может быть. Кто? Зачем? За что? Почему дети? Только не дети... Я собрал в кулак силу воли и истерящего волка, переслал это Леониду. Как минимум, он может дать мне оружие, сейчас быстро сам не достану. Схватив с полки шлем, мы поскакали вниз по лестнице и заодно набрали ещё одному члену стаи, чтобы понимать, беспокоиться ещё и за нее или нет. — Ты где? — наверное, получилось слишком резко, потому что задорного рифмованного ответа не последовало, только нормальный ответ. Ладно, она в институте, это уже хорошо. — Домой не ходи, потусуйся с кем-нибудь. — Детей похитили? — тихо и встревоженно спросила Даля. Мы замерли у мотоцикла, так и не вставив ключ. Откуда ей знать? — Не надо, не ходи. Они убьют тебя, а их не тронут. Чтобы не ударяться в расспросы, я просто сбросил и убрал телефон во внутренний карман куртки. Она знает. Откуда она знает? Вариант напрашивается только один. Видимо, придется убить ещё и ее. Пока я пролетал через практически пустой по случаю послеобеденного времени город, позвонил Леонид. Сказал, что охотники уже там, дети в порядке, но похитители соглашаются обменять их только на меня. Волк истерично пытался прорваться, но я утрамбовывал его обратно и смог только невнятно прорычать, что согласен на любые условия, только бы они были целы. Далеко же они забрались... Судя по времени, когда парни начали переживать, они были ещё в дороге. Но, боже ты мой, даже Артем знает, что нельзя никуда ходить с незнакомцами! Как они вообще... Выпорю! Обоих! Но сначала спасу, конечно же, успокою, заобнимаю. То ли стройка, то ли что-то заброшенное, на отшибе, без лишних глаз и жилых построек вокруг. Отлично, можно себя не сдерживать. У здания стояли две машины, грудились пяток охотников. Дети пока были в порядке, только очень боялись, но почему-то не Артем. Хотя, может быть, он не совсем понимает. Это и к лучшему, страхи у него формируются быстро и очень крепко. — У вас есть при себе летальное? — поинтересовались мы, сдергивая шлем. — Мы прибыли максимально быстро, — покачал головой один из них, — группа захвата будет минут через десять, а пока ведём переговоры. Группа захвата... Мы чуем, что они на втором этаже, больше по запаху детей. Но сколько мудаков, как они вооружены и как настроены, знают ли, кто мы — неизвестно. Ладно, вручную так вручную. А захват — всегда жертвы. Со мной, волком и нашими телами может произойти что угодно, но с моих драгоценных разноцветных голов и волоска упасть не должно. — Никакого штурма, — покачав головой, мы сунули два пальца в рот и громко свистнули. В окне второго этажа сразу же появилась морда, до половины закрытая то ли воротником, то ли платком. И повернулась в сторону, сообщая, — ну что, обмен? — Поднимайся один и без оружия! — прилетел ответ. Дожили, блять, двадцать первый век, сука, мирный и счастливый, да разве ж за это мы воевали? Я спокойно вошёл в здание, держа руки немного на расстоянии от тела, чтобы было видно. Волк рвался покромсать обидчиков, и его пришлось держать, как никогда в жизни. Но мы не можем рисковать детьми. Чёртово полнолуние ещё, не могли после, когда он не так силен? В небольшой комнате на втором этаже были наши дети и... И тот, кто пах в точности как человек, эмиссар, которого Даля назвала своим отцом. Значит, она... Сучка. Точно убью. Целые, хоть и напуганные, старшие сидели на нормальном таком диване и нервно зажимали между собой мелкого, пытаясь защитить. — Ой, привет, пап! — звонкий мальчишечий голос разнёсся почти эхом в напряжённой тишине. — Привет, малыш, — максимально спокойно откликнулся я, едва в силах оставаться на месте и не кинуться вместе с волком обнимать их, — ты бы хоть предупредил, что задержишься. — Артем, спустись пока вниз, посиди в машине, — попросил эмиссар. И, что удивительно, обычно вообще не воспринимающий чужаков мелкий послушно сполз с дивана и потопал на выход. Старшие тоже привстали было, но их удержал за плечи стоящий у них за спиной мудак. И, стоило только Артёму выйти за дверь, мудак достал револьвер, явно крупного калибра, и уткнул в затылок совершенно побелевшему Денису. Ну только не ему, он же с ума сходит, как боится войны и оружия, даже фейерверки его до паники доводят... — Что-то обмен зашёл в тупик, — медленно произнес я, а зрение стремительно выцветало в желто-зеленые тона. Но мы не рыпнемся. Мы даже не шевельнемся без приказа, пока дети под прицелом. — Мы не навредим им, если ты будешь послушным, — пообещал эмиссар, достал из кармана куртки наручники, — как ты мог заметить, даже постарались не напугать маленького. — Вот же ж по гроб обязан, — фыркнул я, стараясь дышать глубже. Нет смысла разводить его на разговоры. Мне плевать, что ему надо, почему он решил меня убить. Лишь бы только щенков отпустил, а там уж мы ему покажем, почему все боятся диких. Повинуясь жесту, я опустился на колени. Руки сковали за спиной. При необходимости, мне понадобится секунда, чтобы перевести их вперёд. Ну ладно, без практики тридцать лет — чуть больше времени. Но все это не столь важно, пока этому мудаку нужно только полсекунды, чтобы вынести мозги бедному перепуганному Денису. Искросыпительного удара в челюсть я не ожидал. Волк попытался дёрнуть головой и откусить нахрен пару пальцев, челюсти изменить недолго, но я его удержал. Не ценой щенков, только не их... Этот сраный ублюдок лупил меня, пуская в ход и ноги, прямо на глазах у наших детей. Макс попытался было что-то сказать, но щёлкнул взводимый курок. Я-то знаю, что это показуха, а они испугались и едва дышать не перестали. И мне вдруг стало смешно. Очередной удар все же свалил меня на бок, и я тихо засмеялся, жмурясь и уткнувшись лбом в пол. Кровь из рассеченных бровей заливала глаза, нос, кажется, сломан. Вправить бы, пока не прирос... — Что-то смешное? — поинтересовался эмиссар, поставив акцент размашистым пинком в живот. — Да просто представил, какого размера у тебя комплексы, если так сильно хотелось надавать по морде альфе, что готов манипулировать мной с помощью детей, — кое-как, оттолкнувшись скованными руками, я снова сел. А браслетики-то серебряные, жгут, зараза. — О, думаешь, я тебя один не уделаю? — озлобленно прошипел он, вцепляясь мне в волосы и запрокидывая голову. Кстати, да, надо бы сходить уже в парикмахерскую... — Отпусти их, живо! Надо же, провокация сработала, хотя я и не собирался провоцировать. Мудак с револьвером поднял обоих парней и выпихнул за дверь. Сам остался тут, но это не будет проблемой. Там ещё есть уебки, так что пусть сначала они дойдут до охотников. Это все, что нам нужно, чтобы начать действовать. Снаружи захлопали двери машин, загомонили, я почувствовал, как дети успокаиваются, пусть и не до конца. И прыгнул с колен вперёд, меняя челюсти и вцепляясь клыками в горло эмиссару. Скрипнула под зубами кость, хрустнула — и раскрошилась. Тело обмякло, и мы вместе с ним повалились, не желая отпускать. Кровь заливалась в глотку, и мы, не отрываясь, смотрели в глаза застывшему у дверей в оцепенении мудаку. Готовься, дружище, ты следующий. Мы засунем этот ебаный ствол тебе в одно интересное отверстие и разрядим барабан. Частично изменив руки на лапы, мы дождались, когда наручники соскользнут с истончившихся запястий, и вернули все назад. Кроме когтей. Мудак попытался защититься выстрелами, слепо нашаривая за спиной дверную ручку, но не успел. Когда мы, наконец, насытились чужой кровью и болью и присели у стены отдохнуть, в дверь деликатно постучали. — Да-да, входите, — пригласили мы, утирая глаза. Первый, кто открыл дверь, украсил залитый кровью пол ещё и своим обедом. Ну, да, согласен, мы немного увлеклись, но с кем не бывает, верно? С трудом поднявшись, мы немного пошатнулись, но устояли. Нам никто не стал препятствовать, и мы спустились на первый этаж. — Гребаное ты животное, — вздохнул Леонид, откручивая крышку с пятилитровой бутылки. — Дети в порядке? — поинтересовались мы, подставляя голову под холодную струю и умываясь вместе с макушкой и шеей, не беспокоясь о том, что течет за воротник, и так вся футболка мокрая. — Сильно напуганы? — Я думал, ты там все же одичал совсем и придется усыплять, — спокойно поделился охотник, — они целы, но слегка в прострации и не будут счастливее от твоего внешнего вида. — Ну что поделать, — хмыкнули мы, выпрямляясь. И легоньким порывом ветра до нас с улицы донесло запах эмиссара. Я сразу же вскипел, а волк не понял. Не умеет он мыслить косвенно... Далия бросилась к нам, стоило только выйти наружу. И я не сдержался — наотмашь, тяжело ударил ее по лицу, даже не пытаясь придержать руку. Большего сделать не смогу, хоть и хотелось. Волк грыз меня изнутри, требуя извиниться, горела щека, но пошел он в задницу вместе с ней. — Прости, — шепнула она, держась за покрасневшую щеку и не поднимая на нас взгляд, — я говорила ему, что не надо, я не хотела, правда... И вместе с ее сдавленными рыданиями пришло осознание, что я не могу злиться. Хотела, не хотела — какая уже теперь разница. Я загрыз и разорвал на части того, кого она считала отцом, куда уж ещё хуже наказывать. Девушка не сопротивлялась, когда мы притянули ее к груди, обняла нас, пряча слезы у нас на плече. — Ты убил его? — тихо и напряжённо спросил Денис, держась слегка поодаль. А смысл врать? Я много лет назад пообещал ему, что завязал, что больше никогда не буду убивать, за деньги или просто так. И не сдержал обещание, да. Кивнув, я нашел взглядом Макса. Он держался за ту щеку, по которой я ударил Далю. Я посмел у него на глазах ударить женщину, ой, что будет... — Ты... Ты... Но ведь он ничего нам не сделал! — вспылил мелкий миротворец. Он повысил на меня голос? На своего альфу? — Надо было подождать, пока сделает? — глядя ему в глаза, я ждал, что он опустит их, подчиняясь, но упертый щенок смотрел твердо. — Я обещал тебе, да, но за своих детей убью кого угодно и сколько угодно раз. Гневно раздувая ноздри, Денис заносчиво отвернулся. Заебись. Просто здорово. Интересный такой, на какие деньги, по его мнению, мы живём? Уж не на те ли, что я заработал, пока сто сорок лет ездил по миру, воюя на стороне тех, кто больше заплатит? Не на эти ли деньги я открыл свои бары и клубы, не на них ли содержу эту ораву? Как новый телефон, так все нормально, а как выебываться, так сразу я плохой! Эмиссар с усилием отстранилась, высвободилась и направилась внутрь. — Не ходи, — посоветовали мы, но и удерживать не стали. Денис дулся, Максим дулся, Даля дулась, волк тоже дулся. О боже мой, как же это все меня заебало... Да и пошло оно все. Натянув куртку и шлем, я просто сел на мотоцикл и уехал. Куда-нибудь.