О боже мой

Я встречал рассвет, сидя на мотоцикле на набережной с бутылкой колы. Нос зажил, как и вся остальная морда, есть хотелось до смерти, но и тошнило от одной мысли о еде. Отец, все же, из меня так себе. Чуть только появилась проблема во взаимопонимании — свалил, а надо было остаться и решить. Встряхнуть за шкирку Дениса, объяснить все Максу, прибить все же Далю. Мелкого успокоить, он всегда очень сильно пугается, когда я злюсь, и это еще повезло, что он не совсем прочухал тему похищения и угрозы для жизни. Я не должен был его бросать. Да, он с братьями, но это не то. Выходит, он больше всех пострадал в этой ситуации. Но они еще вечером легли спать, пусть и не были совсем спокойны, и сейчас тоже еще спят. Надо ехать домой и решать проблему, я ведь мужчина. Но больше всего мне хотелось в лес. Сбежать и надеяться, что все решится само. И это был первый раз на моей памяти, когда волк уговаривал меня не ехать в лес, а остаться со стаей. Хорошо, что полнолуние завтра, очень хорошо. Вздохнув, я запрокинул голову, допивая остатки газировки, и сходил с бутылкой до урны. Надо домой, вымыться от крови, выбросить изгвазданные кровью вещи, поесть и ложиться спать. Хотя не хочется, значит, сначала всех повоспитывать, приготовить обед, а во второй половине дня можно и спать. Еще и родительское собрание в понедельник, твою-то мать... В подъезде я столкнулся с Денисом. Он нахмурился и собирался пройти мимо, будто и вовсе меня не знает, но я ухватил его локтем за шею, прижал спиной к своей груди, не заставляя поворачиваться лицом. — Чего дуешься, а? — тихо спросил я. — Мне надо было оставить его в живых после того, как он похитил моих детей и угрожал убить их? После того, как он избивал меня у них на глазах? И то спасибо, что не при Артеме. — Пусти, — буркнул парень, но высвободиться не пытался. Что ж, я прекрасно его знаю, и эту его интонацию тоже. Как и я, при всей своей взрослости и серьезности он часто рубит с плеча, а потом просто гордость не позволяет извиняться и объясняться. Но мы ведь два взрослых человека, мы можем говорить начистоту. — Да, я его убил, да, напугал тебя и не сдержал обещание, — я выполнил просьбу, отступил на шаг, но он не двигался, — если вчера просто перенервничал и теперь не знаешь, как извиниться за свое неуважительное поведение вредины, то, считай, прощен. Еще немного постояв, Денис резко повернулся и уткнулся лицом нам в грудь, крепко обнимая. И мы, конечно же, обняли его в ответ, потому что мы нежный и добрый отец. Были бы помоложе — не стали бы слушать ничего и оправдывать, просто оттаскали бы за шкирку, как тогда за побег во время полнолуния. Но у нас уже давно нет тех комплексов, которые требуют получать от всех вокруг знаки уважения. Я и так знаю, что он меня любит и уважает. У него ведь больше никого и нет, кроме меня. — Это было так страшно, — глухо пробормотал парень, жмурясь, — я думал, ты опять это свое наемничество начал, вот нас и... Прости, я... Да уж, представляю, как им всем троим было страшно чувствовать мою животную ярость. Нашу. И удовлетворение от убийства. Правда, Денис плохо обо мне подумал, я был доволен не потому, что убил, а потому, что защитил и отомстил. — Мне некогда ездить по горячим точкам, у меня трое детей и кот, — усмехнулся я, почесывая его за ухом, — ты надолго? У него же там по субботам какие-то курсы подготовки к экзаменам в школе, уж не помню, как называются. Да и то, почему-то не каждую субботу. — До двенадцати, — вздохнув, старший все же отлепился и стыдливо вытер рукавом едва влажные глаза. — Тогда я напишу, что к обеду купить, ладно? — он поспешно закивал, и я не выдержал, с улыбкой чмокнул его в лоб. — Самое главное, запомни, это чтобы все были в порядке, и ты всегда будешь папиным котенком, а с обидами уж как-нибудь разберемся. Неуверенно улыбнувшись уголком губ, Денис шмыгнул носом и отвернулся к лифту. Вот и хорошо, все решилось почти само собой. Так не хотелось жестко воспитывать... Дома пахло щенками, эмиссаром и чужими людьми. Чужие люди сидели на кухне, тихонько переговаривались — видимо, охотники решили присмотреть за нами, пока разбираются с этими похитителями. Даля ютилась на диване, хмурилась даже во сне. Ладно, с ней попозже еще разберемся. Поздоровавшись с охотниками, я залез купаться, оттер с себя по максимуму даже запах крови. И без этого вчера перепугал детей, сегодня надо включать режим домашнего папули. Выйдя из ванной в прохладный коридор, я прямо почувствовал себя человеком. И едва не был сбит с ног налетевшим обниматься Максом. — Ну, ну, мой хороший, — тихо смеясь, я погладил его по голове, ощущая, что он готов разреветься, — чего ты? — Прости, — тихонько проскулил он, — я хотел позвонить, чтобы ты возвращался, но Дэн не дал, я так боялся, что ты обидишься и уедешь... Вот кто-кто, а Максим всегда видел мои слабости насквозь. И кое в чем он взрослее даже Дениса. — Ну куда же я от вас денусь, — вздохнув, я потерся щекой о его макушку, — больше не дуешься, что я Далю ударил? — Удивлен, как ты ее не убил, — еле слышно хмыкнул он, прижимаясь ко мне крепче. Значит, рассказала. Ну и хорошо, теперь не я тут главный злодей, — но почему ты говоришь только о себе? Сложный вопрос... Наверное, дети такого и не смогут вспомнить, когда мы с волком последний раз ссорились до полного игнора друг друга. Так еще и на пустом месте. И за день до полнолуния. — Мы повздорили немного, ерунда, — чмокнув в лоб и второго сына, я заглянул ему в глаза, — займись пока завтраком, ладно? Он кивнул и послушно поплелся на кухню, пожелал охотникам доброго утра. Наверное, нам всем нужно было немного побыть раздельно, чтобы я остыл, а они устыдились своего холодного поведения. Девушка сидела на диване и явно старалась даже не дышать. Я приземлился рядом, но на расстоянии. Отторжение вызывала мысль даже обнять ее, не говоря уже о поцелуях. Хотя, это, скорее всего, временно. — Я хотела вчера уехать к себе, но дети... — неловко пряча взгляд, она поджала губы. Глаза красные, веки припухли, нос тоже покраснел. Рыдала, конечно же, полночи. Не стала ложиться в мою постель, осознавая свою вину — это хорошо. Но, как я уже решил вчера, смерть самого близкого и само осознание потенциальной катастрофичности косяка неплохо ее наказало. — Это и твой дом тоже, — я сказал ровно то, что чувствовал. Она наш эмиссар, часть стаи, и так будет всегда. Но станет ли она снова частью семьи в качестве моей девушки — вопрос все еще открытый, — я все думал и никак не мог понять, почему ты не сказала сразу? Это все можно было предотвратить. — Я не знаю, — тихо призналась Даля, — боялась тебя и за отца, никак не могла решиться, думала, что после полнолуния, когда ты... Боже, дура какая... Спрятав лицо в ладонях, она явно попыталась подавить рыдания. Не могла решиться, а теперь осталась без всего и с чувством вины. И передо мной, и перед отцом. Что ж, милочка, добро пожаловать в мир взрослых людей, где приходится нести тяжелую ответственность за глобальные последствия маленьких решений. — Тебе все еще нужно работать над засадами, — заметил я, когда в приоткрытой двери комнаты мелкого появилась светловолосая макушка. Да, вот перед ним стыдно. Только из-за него я не должен был уезжать, мудак, а не отец. — Ты опять обижаешь Далю, папа, — укорил меня Артем, забираясь ко мне на колени. — Нет, малыш, вовсе нет, — мягко возразил я, целуя еще и его в лоб, — просто Даля вчера потеряла отца, нам всем нужно ее поддерживать. Говорю про поддержку, а сам даже обнять не хочу. Впрочем, думаю, дети не так болезненно восприняли ее предательство и будут мягче к ней относиться, пока я в таком пограничном состоянии. — Тогда давай его найдем, — простодушно предложил маленький ангелок. Даля почти истерично всхлипнула, подскочила и убежала в ванную. А передо мной встала тяжелая воспитательная задача — объяснить или оставить все так. Да нет, лучше попробовать объяснить. Да еще так, чтобы он потом не думал, что если кто-то что-то потерял, то оно обязательно найдется на том свете. — Ну, нет, малыш, когда говорят, что кто-то потерял родственника, это значит, что этот родственник умер, — максимально обтекаемо пояснил я. — Но ведь он потом переродится, — с недоумением сказал Артем, практически задав вопрос. О боже мой... Ну ладно, это уже хорошая реакция на такую сложную тему. — Да, но ведь перерожденный не помнит свою прошлую жизнь, так что они больше никогда не встретятся, а если встретятся, то не узнают друг друга, — кое-как выкрутившись, я встал с мелким на руках, — пойдем поможем Максу готовить завтрак, малыш. Не знаю пока, как обстоят дела со старшими, но младший точно на Далю не в обиде. Когда она вышла из ванной, потирая заплаканные глаза, он кинулся ей в ноги, крепко обнял, насколько достал, и сообщил, что не нужно грустить по папе, потому что он все равно переродится. Снова прослезившись, девушка опустилась на колени и обняла обычно не особо дающегося кому-то, кроме семьи, мальчика. Глядя на эту умилительную картину, я подумал, что никогда не смогу ее простить, потому что она влезла в мою стаю, жизнь и постель с целью избавиться от меня, но когда-нибудь, возможно, довольно скоро, смогу оставить это позади.