***
Оглушающий звон утренней мелодии разносился по всему пансиону из динамиков. Задорная музыка, направленная создавать позитивный настрой для постояльцев по утрам, Джину создавала только геморрой. Он перевернулся на живот, накрывая голову обслюнявленной подушкой и бессильно зарычал, лёжа мордой вниз. Из зеркала в ванной на Сокджина глядело нервно дёргающее бровью мертвецки бледное чудовище, которое рефлекторно после увиденного потянуло плохо слушающиеся пальцы к косметичке. После окончания водных процедур, продлившихся не меньше часа, посвежевший Джин вылез из ванной комнаты, совсем позабыв, где находится. Однако, стоило ему столкнуться с обстановкой палаты, что больше напоминала гостиничный номер уровня люкс, как жизнерадостность тут же улетела в ебеня, оставляя после себя только гнидское настроение. Джин сидел за столиком, лихорадочно теребя белоснежную салфетку, и не менее судорожно болтал тапочком на ноге. В конце концов, его терпение лопнуло, и юноша высунулся в коридор, ожидая как минимум наткнуться на обслугу, которая по веской причине опаздывала к нему с подачей завтрака. Коридор с блевотно-кофейными стенами встретил его абсолютной пустотой. — Эй, мальчик, — заметив справа от себя нечто в мятно-зелёной форме, что копошилось в огромном горшке с пальмой, Джин присвистнул. — Меня кормить сегодня будут? Или куда позвонить, чтобы заказать жратвы? Из-за резного изумрудного листа показалось маленькое пучеглазое лицо с внушительным носом и совершенно заячьей улыбкой, где зубы верхней челюсти под невообразимым углом торчали вперёд. Сокджин сначала шуганулся, но когда парнишка вышел к нему во всей красе, демонстрируя под натянувшейся формой крепкое стройное тело и длинные ноги, его внешность тут же сбалансировалась и стала приятной и милой как у ребёнка-переростка. Сокджин от кудрявой растрёпанной головы до потёртой кожи на носках тяжёлых ботинок рассмотрел юношу и издал невнятное: «М-м-м, да». — Чего молчим? — Джин уже и так потерял терпение, и сейчас оно стремительно уходило в минус, грозясь вызвать стресс. — Ой, извините! Господин…эээм… Ким Сокджин, — всполошился парень, поглядывая на амбулаторную карту, вложенную рядом с дверью в прозрачный кейс на стене. — Меня зовут Чон Чонгук. Я практикант и санитар. Буду готов Вам помочь. — Слушай, младший помощник старшего дворника, — вздохнул Сокджин. — Я есть хочу. Реши этот вопрос, — он выдержал паузу. — Пожалуйста. — Позвольте, я провожу Вас в зал-ресторан, — Чонгук услужливо указал в сторону лифта. — То есть хочешь сказать, что сервиса не будет? — Только если у Вас диета, предписанная врачом. Метеоризмы, несварение? — Гук пролистал снятую со стены карту. — В таком случае кормят по часам и то, на вид это всё… буэ, — он высунул язык, как собирающийся рыгнуть кот. — Вы же можете питаться, как Вам захочется. Ого! Если бы Вашу печень хотели сделать выставочным образцом, её можно было бы даже в формальдегид не пихать, она уже проспиртовалась. Простите. Чонгук ляпнул, не подумав, и вид имел настолько растерянный, что Джина это скорее позабавило, чем разозлило. Он сам любил чернить в юморе и дизморалить народ. — Ты здесь на подработке или на практике? — поинтересовался Сокджин, разглядывая спортивную фигуру юноши, которому кроме учёбы в медицинском явно хватало времени и на другие дела. — И то, и другое. Учебную практику я уже прошёл, но решил остаться до конца лета. Преподы говорят, что я талантливый, но очень неорганизованный и безответственный, поэтому ещё пару месяцев опыта мне не помешает, — парнишка оказался на редкость разговорчивым, будто внутри него скопилось куча невыговоренных слов. Иногда он пугался своей быстрой сбивчивой речи и затыкал фонтан, но его снова стремительно прорывало. Во время путешествия по коридорам с бесконечными чередами дверей, Сокджин узнал, что его провожатый на втором курсе медицинского университета, обожает свою собаку Облачко, любит ходить в качалку, но фитоняшкой себя и близко не зовёт, потому что пиво вечером в пятницу — это священный ритуал, без которого не обойтись. В этом моменте повествования Джин хищно облизнулся, сглатывая вязкий комок. Кроме того, у Гука была ещё одна веская причина работать среди богатеньких постояльцев и соваться к ним едва ли не в рабы, берясь за любую работу — здесь хорошо платили. Их маленькую семью, состоящую из двух людей и одного пёсика, тащил на себе старший брат Чонгука, которому катастрофически не везло с работой. Чтобы снять с себя бремя вечно голодного рта и помочь брату, Гук остался на казённых харчах жить в пансионате до начала учебных занятий, получая при этом зарплату и чаевые, которые тут же отправлялись в общий фонд семьи. — Добрый день, — внезапно поклонился Чонгук проходящему мимо молодому человеку, одетому в пёстрый шёлковый халат в турецком стиле и такие же пижамные штаны. Юноша в ответ широко улыбнулся и, потрепав Гука по голове, словно щенка, поспешил дальше по коридору, шлёпая по полу босыми ногами. Сокджину показалось, что где-то он мельком уже видел это лицо, но пустой желудок заурчал, отвлекая от посторонних мыслей. В столовке уровня «роскошь Куршавеля» повсюду сновали накрахмаленные белые рубашки официантов (медбратьев по совместительству), следящих, чтобы баснословно богатые отдыхающие не подавились своими трюфелями. Богатство и великолепие Сокджин любил, но на дух не переносил показухи и сора деньгами. Свою ценность деньгам он определял так: «Я могу прямо сейчас позволить себе то, что хочу. И не важно будь это курица в соусе из соседней забегаловки или перелёт в Дубаи». Плюхнувшись за столик, Джин подпёр руками подбородок, глядя на унылое меню над стойкой сервировки. — Хочу пиццу с кучей сыра и пепперони. А ещё рамён и банку колы. Сможешь организовать на двоих? — Вы первый, кто заказывает такое, — рассмеялся Чонгук. — На моей памяти только лобстеры и паштеты из гусиной печёнки в сусальном золоте. Сейчас скажу ребятам на кухне. Не прошло и пяти минут как вместе с Гуком к столику подошёл изумлённый мужчина, с подозрением ставя на стол заказ, явно будучи не до конца уверенным, что всё правильно понял. — Ты всегда такой тормознутый? — с наслаждением жуя первый кусок пиццы, обратился к Чонгуку Джин. — Садись, налетай. И расскажи-ка мне побольше про здешние порядки.***
*** Вечно шумный и до навязчивого сердобольный Чимин ворвался в уголок покоя Сокджина, который тот организовал на своей постели. После дневных процедур, сравнимых разве что со средневековыми пытками, Джин ощутил острую нужду в уединении, но его желаниям не суждено было сбыться. — Я в шоке от поступка твоего бати, — откидывая назад блондинистые волосы, возмутился Чимин, без приглашения усаживаясь на край кровати. — Почему ты не отвечал на звонки? Я набирал раз сто, прежде чем приехать. Мне даже пришлось оборвать телефон твоему Юнги, чтобы он договорился о моём визите, а то эти идиоты на ресепшн отказывались меня пускать. — У меня забрали телефон, — вяло ответил Джин с учётом, что это была истинная правда. Его лишили всякой связи с миром. — Что за тюремные порядки? Это уже чересчур! — Чимин трещал, не затыкаясь. А у Джина трещала голова. Кажется, вокруг него развелось слишком много говорливых людей. В такие моменты он скучал по молчаливому Юнги с его вечно недовольным еблом. — Мне так жаль, что мы не сможем сходить в выходные к Юквону. Ты ведь знаешь, какие вечеринки он закатывает в честь дня рождения, а у его очередной курицы как раз юбилей — двадцать лет. До сих пор не пойму как он терпит этих сопливок, — не мог угомониться Чим. — Он их не терпит. Он их меняет раз в месяц, когда старая надоедает, — заскрежетал зубами Сокджин. Все разговоры о тусовках были для него солью на рану, но Чимина, не интересовавшегося больше ничем, было не остановить. — Извини, что не навестил вчера. Новость о том, что твой старик упёк тебя в эту психушку дошла до меня слишком поздно. Я как раз был у Тэмина вчера и не стал тащить телефон к бассейну, а когда проверил сообщения, был уже в щи пьян, — Чимин наклонился к лицу Сокджина. — Прости меня, малыш. Нелегко тебе пришлось. Мягкие пухлые губы Чимина, от которых ещё пахло сладостью виски, коснулись Джина, вовлекая в поцелуй с терпким привкусом алкоголя. Успевший соскучиться по ласке Сокджин, будучи колючим от нервов, с рвением принялся посасывать губы своего парня, кусая, обводя языком каждую по очереди и глотая первые робкие стоны. — Хочешь сделать это прямо здесь? — оторвавшись, спросил Чим, получая утвердительный кивок. — Погоди, у меня в горле пересохло. Ты меня будто выпить пытался. Ухмыляясь своей весьма неудачной шутке, Чимин достал из сумки фляжку и с наслаждением отпил содержимое. Чувствительный нос Джина тут же учуял запах апельсиновые нотки коктейля Апероль Шприц. В глазах парня тут же проснулись больная жадность и вожделение, но не к Чимину, а к плещущемуся во фляжке алкоголю. — Хочешь? — Чимин было протянул коктейль Джину, но отстранился. — А тебе можно? — Можно, не томи, — вырывая фляжку, вскрикнул Джин, но приложиться не успел. В момент, когда он потянул желанное к губам, дверь открылась, и в комнате вырос Намджун, имевший дурную привычку постучать один раз и тут же зайти, не дожидаясь ответа. Мало ли что он мог увидеть, но того, что предстало перед глазами, он явно не ожидал. — Рад, что моего пациента навещают друзья, но вынужден попросить Вас удалиться, — с суровым видом проговорил Намджун, глядя в упор на Чимина. — Вместе со своей собственностью. — Это твой лечащий врач? — изумился юноша приятной наружности доктора. — Я и заревновать могу. Я не друг, я его парень, — услужливо пояснил Чим. — Чудесно. Пройдёмте со мной. Немедленно, — голос Нама стал до того хриплым и низким, что он больше рычал, нежели говорил. Чимин прикусил губу и тихо вымолвив виноватое «пока!», забрал фляжку из рук Джина и побрёл к двери. — Что ты себе позволяешь? — снова взвился Сокджин, желая плюнуть Намджуну в самодовольную рожу. — Работаю! — присёк Нам, выставляя Чимина за дверь, будучи не намеренным выслушивать истеричку-Джина. Большими шагами, заставляющими Чима семенить следом, Намджун довёл его до проходной, сдавая работнику поста как пойманного за руку карманника. — Перепишите все паспортные данные и составьте досье. Будет приходить ещё — проводите тщательный досмотр личных вещей. Больше никого к Ким Сокджину без моего ведома не пускать, — Нам редко обращался в монстра, но обуявшая его злость за подобные выходки, сыграла злую шутку для Джина. Доктор ворвался в апартаменты, с силой хлопая дверью. — Позвольте спросить в ответ, — восстанавливая дыхание, начал Намджун, — что творите Вы? Вы хоть осознаёте опасность сочетания алкоголя с теми препаратами, которые вам прописали? Мы не в игрушки играем! — Это бунт! — насупившийся Джин намеренно смотрел мимо врача. — У меня такие методы воздействия. — Ну, знаете…, — не желая проигрывать в этой борьбе, Нам приосанился, готовый защищаться. — Если я позволил Вам самостоятельно решать, посещать меня или нет, это не значит, что следует испытывать моё терпение и трепать нервы. Я пытался быть с Вами учтивым и относиться уважительно к первым Вашим выпадам, списывая их на стадии отрицания и гнева в надежде на то, что Вы одумаетесь, но Вы, видимо, и не собирались размышлять на этот счёт. Придётся теперь и мне применить «методы». Думаю, звонок Вашему отцу заставит Вас одуматься. Последствия, я надеюсь, Вам очевидны. И если Вам изначально предоставили комфортные условия, то после того как я расскажу о произошедшем только что, они сменятся. На невыносимые. И винить в этом Вам придётся только себя и никого другого. Я жду Вас у себя в кабинете. Не придёте до десяти часов — это дорого Вам встанет. Завершив свою пламенную речь, Намджун круто развернулся и вышел, снова хлопнув дверью так, что стёкла зазвенели. — Не надо меня брать на «слабо»! — крикнул вслед Сокджин, дуя щёки. Доказать свою независимость хотелось, но жить в относительном комфорте хотелось больше, поэтому пришлось отринуть гордость и скрепя сердце выйти из комнаты. Без пяти десять в дверь кабинета с табличкой «Ким Намджун. Психотерапевт» постучали три раза.