Запись №1. Объект исследования: Ким Сокджин Возраст: 28 лет Рост: 179 см Вес: 62 кг Предполагаемый диагноз: Алкогольная альфа-зависимость первой стадии
— Рад, что Вы пришли, господин Ким. Присаживайтесь в кресло, располагайтесь как Вам удобно. — Давай по-быстрому закончим твою мозгоправку и пойду спать. Второй день глаз сомкнуть не могу. — Должен Вас предупредить, что я должен записать нашу беседу на диктофон для дальнейшего анализа. Вы согласны? — Нет! Выруби эту штуку или я уйду! Джин щёлкнул по экрану записывающего устройства, бросая на Намджуна злобный взгляд, и вернулся к кожаному креслу, плюхаясь в него с ходу. — Сделаем вид, что я поддался Вашему шантажу, — Нам карандашом подтолкнул очки выше на нос. — Делать письменные пометки Вы мне позволите? — Твоим писюлькам, в крайнем случае, всё равно никто не поверит. Валяй, — махнул рукой Джин. «Туловище откинуто назад на спинку кресла, ноги закинуты одна на другую, плотно зажаты, руки скрещены на груди, также плотно прижаты к корпусу» — поза выражает высокомерие, готовность ко всему, напряжение. Поза закрытая. Он ждёт, что будет атака и готов незамедлительно защищаться. Тревожность». — Что ты там уже чиркаешь? — выставил вперёд подбородок Сокджин, но Нам только расслабленно улыбнулся, ничего не ответив. — Позвольте мы начнём с самого простого. Тест Роршаха. Что Вы видите в этом цветовом пятне? — доктор услужливо поднял для Джина лист с отпечатанной кляксой. — «Контратака при попытке вторжения посторонних в личные границы», — прикрывая бумагой руку, записал Нам, не дожидаясь ответа, зная наверняка, что предположения его не обманут. Сокджин его не разочаровал. — Вижу жопу. Сочную такую задницу, — Джин изогнул мощную шею, устало закидывая голову назад и шумно сглатывая, отчего адамово яблоко, рельефно выпирающее под тонкой кожей, задвигалось вверх-вниз. Ручка Намджуна уже коснулась бумажного листа, но Джин вернулся в обычное положение и, причмокнув, продолжил, — Прошу тебя очень настойчиво, давай обойдёмся без этих дурацких картинок. Я не увижу на них ничего нового, я вообще вижу на них только пятна и больше ничего. — Тогда давайте обойдёмся без тестов вообще. Я смотрю, стандартные методы утомляют Вас. — В точку, дружок, — щёлкнул пальцами Джин. — Что ж, сменим тактику. Я постараюсь задавать Вам максимально общие вопросы, а Вы расскажете мне в ответ ровно то, что посчитаете нужным. Вытягивать из Вас насильно я ничего не буду, всё по Вашей воле, — Нам поднялся с места, прихватывая блокнот, и, обойдя стол, уселся на край. — Вот это уже дело, — обрадовано заявил Джин, порождая заметку: «Эмоционально зажат в деловой обстановке. Расслаблен в привычном фривольном окружении. Как возможная причина проблем с работой (???)» — Расскажите мне кто такой Ким Сокджин. Опишите себя и свою личность, как Вам угодно, — шарик ручки упёрся в строку. Джин нервно поёрзал в кресле, выдавая с потрохами доктору своё волнение и тщательное продумывание будущей речи, которая, стоило Сокджину открыть рот, полилась обманчиво непринуждённо. — Ким Сокджин — это я. Мне 28, и я один из самых красивых мужчин в этом городе. Хотя нет, в этой стране. Я управляющий филиалом маркетинга и менеджмента холдинга моего отца, поэтому технически это я тащу на себе всю рекламу и движуху его продукции. И это с такой-то внешностью, представляешь? — скрипучий въедливый смех проехался Намджуну по ушам. — Нет-нет, мне предлагали работу лицом компании… Ещё бы, блять, не предложили! Как они могли не предложить стать лицом косметической компании человеку, который её раскрутил? Возможно, это будет звучать странно, но я отказался. А зачем? Я специалист в своём деле. Да и к тому же, когда твоё ебало на каждом шагу развешано…я лично разрабатывал оформление постеров и витрин для каждой сети магазинов, с которой мы работаем…то эффект неожиданности пропадает. А так я всё ещё могу закрывать людям рты, когда вхожу в комнату. Правда, давай не будем пиздеть друг другу. Я знаю, каков я внешне, мне не нужно ни похвалы, ни признания. Мне достаточно реакций и взглядов, которые я ловлю. Я слишком много вложил в себя! — Очень интересно, — Нам постучал себя по нижней губе колпачком ручки, которую прежде жевал. — Вы человек очень занятой, но при этом с большой любовью относитесь к уходу за собой. Можно поинтересоваться, как проходит Ваш досуг? Чем Вы увлекаетесь в свободное время? — Не строй из себя идиота, — взвыл Джин, яростно хлопая ладонями по подлокотникам. — Именно из-за своего «досуга» я здесь. Это бред собачий! Не моя беда, что мой недалёкий папаша не понимает разницы между отдохнуть от того ада, в который меня каждый день окунают запросы его совета директоров, и запойным алкоголизмом. Повторяю в тысячный раз… Я. НЕ. АЛКАШ, — он выдохнул, выпуская пар. Лицо и щёки налились алым цветом, а на виске проступил пот. — Ну вот скажи, разве это похоже на алкоголизм? Я хожу в клубы, на тусовки, общаюсь с кучей народу. Да, мы выпиваем, но непьющие корейцы — это в принципе миф для маразматиков. Покажи мне хоть одного, и я скажу, что твоя лживая задница может катиться ко всем чертям. Я по-прежнему социально активен и даже больше. У меня нет галлюцинаций, «белочка» ко мне не приходит и духи меня не навещают. К тому же, я всегда всё помню. Разве это запой? — Вы правы, я знаю про Ваши походы на вечеринки, — игнорируя прямые вопросы Джина, продолжил опрос Намджун, — но Вы ведь явно ходите туда не один. Сами говорите, что общаетесь с людьми. Много у Вас друзей? — Куча, — самодовольно ухмыльнулся Сокджин, откидываясь на спинку. — Этих людей мои глаза видят чаще, чем родителей. Мы тесно общаемся, часто пересекаемся на тусовках. Честно, я знакомлюсь с новыми людьми почти на каждой вечеринке. У меня уже телефон ломится от номеров. — Ого, такому, пожалуй, можно позавидовать. Как Вы считаете, почему люди так тянутся к вам? Что они в вас ценят? — Во-первых, я красавчик, — вздёрнутые брови Джина заставили Нама незаметно усмехнуться. — Во-вторых, я щедр. В-третьих, они меня уважают. Моя независимость, статусность, самостоятельность — всё это плоды личных трудов, мои достижения. Разве это не повод для уважения? По-моему, весомо. — Тогда назревает вопрос: почему чаще всего я видел за эту пару дней рядом с Вами одного и того же молодого человека в костюме? Где же все остальные? — Намджун знал, что ступает на хрупкий лёд, но взрывной реакции, которой он ждал, не последовало. Вместо этого Сокджин с весьма спокойным видом развёл руками. — А где им найти время? Сейчас лето, погода хорошая, только развлекайся. Правильно делают, что не приходят. В этой богадельне с тоски свихнуться можно. Честно, положа руку на сердце, — что собственно Сокджин и сделал, — я бы тоже сюда не сунулся лишний раз. А коротконожка в костюме — это Юнги. Он мой заместитель, ему положено приходить и советоваться со мной. Мы ещё с универа вместе. Он порой жутко душный, но и чересчур, собака, смекалистый и умный. Признаюсь, я бы без этого засранца не выкарабкался из завала заказов год назад. Вот там да! Вот там реально маячил запой! Дружба-не дружба, но я к нему уже привык, хотя он меня, в отличие от остальных вообще ни во что не ставит, а я всё это спускаю на тормозах и каждый раз спрашиваю себя какого хрена. — Мы подошли с Вами к тому моменту, который придётся всё же затронуть, — разыгрывая предельную осторожность, Намджун взглянул на Джина, который за время их разговора принял расслабленную позу, широко по собственнически раскидывая ноги и барабаня пальцами по натянутой коже кресла. — Сегодня я стал свидетелем появления нового посетителя, решившего Вас проведать. Я правильно расслышал, что это был Ваш молодой человек? Ваша ориентация… — Совершенно не мешает жить свободно, — заметил юноша в кресле. — Не вижу проблемы. — А я и не сказал, что это проблема. Напротив, я восхищен Вашей смелостью открыто произносить подобное. Не многие могут позволить себе такое. Люди попроще вынуждены скрываться, но Вы очень открыты, — слова Нама возымели необходимый эффект. По довольной морде Джина стало кристально чисто видно как он зарделся от похвалы. — Тогда, я попрошу Вас описать вашего партнёра. Каков он? Какие у вас отношения? Я не прошу подробностей, в общих чертах. — Не сказал бы, что партнёр — подходящее слово, — скуксился Джин. — Слишком оно громкое. Он же не постоянный. Чимин просто мой парень. Парень как парень. Мы познакомились на одной из тусовок. Чёрт, как сейчас помню кренделя, которые он пьяненький выписывал посреди танцпола. А потом у меня на бёдрах. Не понимаю до сих пор, как я успел отхватить его первым. Чимин весёлый, с ним есть о чём поболтать, он добрый и симпатичный. Мы отлично смотримся вместе. И к тому же у него такой орех, что так и просится на грех. Не обратил внимания, когда выставлял его от меня? — Как-то не пришлось, — отвёл смущённый взгляд Намджун. — Короче, он классный. Меня в нём всё устраивает. Жаль, что теперь у меня не будет возможности ещё целый месяц нормально перепихнуться с ним! За что? — вновь закипал парень, теребя прядку волос. — Почему меня запихали в этот отстойник? Это не лечение и не отдых, а настоящее мучение. Ни расслабиться, ни поспать нормально, так ещё и в башке ковыряются! И когда мне вернут телефон?! — он быстро вскочил на ноги и направился к двери. — Всё, идите нахуй, уважаемый Доктор Врач. Беседа окончена. Может, хоть сегодня я высплюсь. Дверь за Сокджином стремительно захлопнулась. Ещё пару секунд опешивший Намджун сидел неподвижно, но едва шок спал, молодой доктор вернулся за свой стол, дополняя ёмкие выписки в блокноте. «Ложный нарциссизм. У пациента прослеживаются проблемы самоидентификации. Распад личности на фоне комплекса неполноценности. Найти причину развития. Господин Ким всеми доступными средствами пытается привлечь к себе внимание окружающих, отрицая необходимость этого. Несмотря на предполагаемую (со слов) социальную активность, пациент страдает тревожным расстройством. Его поведение характеризуется резкими перепадами настроения и, как пассивной агрессией, так и открытой. Также, налицо общее чувство напряженности, низкая самооценка и репрессия (иллюзорное мышление) относительно второго. Найти причину появления. Ввиду вышеописанного, пациентом искажено восприятие дружеских и романтических отношений. Подмена ценностей. Повторная репрессия. Окружающие люди воспринимаются пациентом поверхностно, без какой-либо ответственности за производимые действия в отношении лиц ближнего круга. Из последствий употребления алкоголя наблюдаются: нарушение сна, нервное напряжение, дискомфорт при отсутствии привычной дозы алкоголя». — Ким Намджун. Намджун захлопнул блокнот и потёр виски. — «Он явно понимает, что очарователен, знает, что этим можно пользоваться, но вера в то, что красота — единственное его оружие, его разрушает. Как же сильно он пытается другие свои заслуги продемонстрировать в лучшем свете, похвалиться всем, чем можно. Недооценённость? Мало благодарности? Может нарциссизм и не ложный вовсе? Кажется, я перестаю мыслить объективно», — Нам прикусил губу. — «Последний вопрос был непрофессиональным, Намджун. Непрофессиональным! Но не попадать под его чары просто невозможно! Соберись! Перед тобой крайне интересный случай, внутри которого целый букет, который пора извлечь и выбросить. Твоя задача вылечить пациента, а не… жалеть его», — оправа очков негромко стукнулась о лакированную поверхность столешницы. Уткнув лицо в ладони, Намджун просидел ещё несколько минут.***
В клубе как всегда было душно и накурено. Дым кальянов струйками клубился из углов VIP-зоны, где, закинув ноги в дорогих ботинках на столы, восседали на диванах богатые клиенты, облепленные танцовщицами как говно мухами. В носу стоял манящий запах «Мятного Джулепа» и «Отвёртки», которые так и тянули к бару, но глаза Джина, которые резало от ярких огней, с филигранной точностью ухватили между столиков мелькающую блондинистую макушку с волосами, похожими на солому, хаотично наваленную на черепушку. Подхватив всё же с барной стойки скучающую в одиночестве «Маргариту» и цепляя зубами дольку лайма, отмечая про себя её картонный вкус, Джин понёсся вперёд, не выпуская из виду искомый объект. Его нельзя было ни с кем спутать — только зад Чимина, привычно утянутый в кожаные штаны, приобретал среди мерцания неона столь дразнящие притягательные изгибы. — Привет, сладкий. Заскучал? — ухватываясь за нехилых размеров полупопие, воскликнул Джин. — Может прогуляемся до толчка? Там пустует кабинка как раз для нас двоих. Чимин обернулся, и на Сокджина воззрилось, сверкая очками, лицо Намджуна. Хрупкая фигура внезапно стала угрожающе нависать над Джином, заставляя то ли его самого уменьшаться, то ли сжиматься окружающее пространство. — Обязательно прогуляемся. На баночке есть отметка, — Сокджин не заметил, когда его пальцы вместо тонкой ножки бокала стали сжимать пластик пробирки для анализов. — Вам член подержать, господин Ким? — Чего? — выпучился Джин, пытаясь отойти назад, но Намджун продолжал смотреть на него в упор сверху вниз. — Какого чёрта ты здесь? Где Чимин? — Мы его выпили! — опираясь на плечо Нама, ответил Юнги. — Водка! Закусывать надо коньяком! Ты бы поменьше виски, чтобы потом текила ликёром не пошла! Полный бурбон! — Мин вытащил из-за спины клизму размером с собственную голову. — Сейчас промоем тебя, и будет ром. — Блять! — Сокджин подскочил на кровати, обливаясь ледяным потом и сжимая в руке влажный пожёванный край одеяла. На подушке рядом с вмятиной от головы разлился целый слюнявый океан. Нос по-прежнему щекотало знакомыми, настолько реальными запахами, что Джин невольно сглотнул, борясь с внезапной сухостью во рту. Похоже, сушняк стал для его организма настолько привычен, что даже без алкоголя мучил хозяина, также как кошмары и мигрени. В животе предательски заурчало, заставляя Джина отвлечься и выйти из оцепенения. — Ни во сне, ни наяву нет от них покоя! — направляясь в душ, пробурчал Джин, невольно осознавая, что желание выпить ещё никогда не было так сильно. Не успел юноша закончить все процедуры наведения марафета, как в дверь постучали. Ожидая, что это не ждущий приглашения Намджун, Джин даже ухом не повёл, продолжая вдевать серёжку. Однако, после стука воцарилась тишина, а в коридоре послышалась возня, словно кто-то в очень шуршащей одежде подпрыгивал на месте. — Заходи, Чонгук! — «выстрелил в яблочко» Джин. — Как Вы узнали, что это я? — сначала в проёме появились громадные удивлённые глазёнки вместе с вечно лохматой головой, а потом уже весь остальной Гук. — У меня после местных лечений «третий глаз» открылся. Я теперь за километр очком чую, если ко мне приближается кто-то в белом халате, — сегодня поверх стандартной голубой формы на Гуке и вправду был нацеплен халат, из правого кармана которого торчал протеиновый батончик, а из левого почему-то запечатанный шприц. — Ты чего пришёл то? — Вас долго не было, все уже приходили на завтрак, а Вас всё не было. Я решил проверить… — Вдруг я подох, — Джин наконец застегнул ненавистный аксессуар и, разгладив на животе джемпер от Армани, пошёл к двери, подтягивая Чонгука за собой. — Это верно, тут недолго окочуриться. — Нет же, — отмахнулся парнишка. — Просто Вы мне нравитесь больше, чем другие пациенты. Тут куда ни плюнь или папики с золотыми цепочками, или звёзды у которых чувство собственного величия возведено в степень «ахуеть как много». — А ты, я смотрю, осмелел. Вообще бесцеремонный стал, в открытую хамишь. Я ведь тоже золотые цепочки ношу и ЧСВ у меня не в заднице, сам знаю. Решил мне правду-матку выложить, мелюзга? — недовольно цокнул Джин. — Простите, пожалуйста, — от стыда Чонгук состроил такую кислую мину, что того и гляди, кудряшки распрямятся и уныло повиснут. — Да хорош, я же шучу, — потряс его Джин. — Ты мне тоже нравишься. Наивный, правда, как ребёнок, но хоть адекватный. Не то, что ваш врач-мозгоклюй. Фух, до сих пор мурашки. И, кстати, — Сокджин подтолкнул дверь ресторана плечом, — прекрати «выкать». Меня это раздражает, аж зубы скрипят. Разрешаю звать меня просто Джин-хён. В зале ресторана творился какой-то хаос. Вокруг одного из столов собралась целая толпа народу, с навострёнными ушами и заинтересованными лицами слушавшая парня в центре. Он сидел на спинке стула, упираясь ногами в сиденье, и взахлёб что-то вещал, размахивая руками и корча рожи, пока окружающие заливисто хохотали. Сокджин узнал юношу не сразу, а только спустя пару минут, когда уровень шума начал его утомлять и пришлось всё же уделить внимание причине своего дискомфорта. Беседами публику удовлетворял приятный молодой человек с басовитым смехом, тот самый, что недавно встретился им с Гуком в коридоре и потрепал младшего по волосам. — Это что за клоун? — кивнул Сокджин в сторону толпы. Его по-прежнему не отпускала узнаваемость черт юноши, но вспомнить он категорически ничего не мог. — Вы не знаете? — Гук выглядел изумлённым настолько, будто Джин спросил, почему пингвины в Антарктике не отваливаются от земли и не улетают бороздить просторы космоса, хотя висят вверх лапками. — Телевизор не смотрите? — А должен? — нахмурил брови старший, пристально глядя на парня посреди шумного сборища. Тот, очевидно заметил, что двое смотрят на него из-за дальнего столика и, улыбаясь до ушей, помахал им рукой, резво спрыгивая на пол и вновь голыми ногами топая в их сторону. — Ну вот, он идёт сюда. — Привет! Добро пожаловать! Ну и круги у тебя под глазами? Плохо спится? Мне тоже плохо спалось первое время. Это пройдёт, не беспокойся, — затараторил парень, втискиваясь на стуле между Джином и Гуком так, что дышать стало тяжко. — Ох, Чонгук-и, как я рад тебя видеть. Как обычно сияешь ярче всех солнц, — он приложился щекой к плечу Гука, но тут же подскочил, горящими глазами наблюдая за блюдом, которое официант поставил перед Сокджином. — Ух, ты! Что это такое? — цапнув из тарелки кусок розового мяса, политого чем-то охрово-жёлтым, парень потянул схваченное в рот, с аппетитом облизывая пальцы. — Омар в соусе из Сотерна с шафраном, — любезно ответил официант, с сожалением косясь на ошалевшего Джина так и застывшего с занесённой двузубой иглой для омара в руке. — Сделайте и мне такого же. Не люблю вино, но в соусе можно и потерпеть, раз так вкусно. Ещё увидимся, — юноша облизнулся, и напоследок в качестве ритуала запустив руку в чонгукову копну, удалился за официантом. — Таких приколов я ещё не видел, — выдал Сокджин спустя минуту, медленно опуская столовый прибор. — Он двинутый? Буйный? Кусается? — Нет, он совсем не опасный, просто слегка эпатажный, — с неким состраданием произнёс Чонгук. — К тому же он очень много страдал в последнее время, и это сказалось на характере. Он известный актёр — Ким Тэхён. Разве вы не видели, месяц-полтора назад по всему городу висели постеры с ним, а на билбордах и щитах шла реклама его нового фильма «Замёрзшая вишня». Мёндон, Хондэ, Каннам — повсюду было его лицо. — А потом внезапно всё исчезло, — наконец вспомнил Сокджин. — Я слышал краем уха о каком-то скандале, но больше ничего не знаю. — После одной из вечеринок, посвящённых успешному старту фильма в прокате, по заявлению анонимного лица, к нему нагрянула полиция с намерением провести тест на наркотики. В крови нашли следы недавнего приёма экстази. Разгорелся скандал, и карьера рухнула, как карточный домик. Дальше суды, проверки, новые и новые анализы. Даже наш универ занимался его делом, а уж эта клиника и подавно, — Чонгук опасливо осмотрелся. — Его вроде как пролечили, но удар по репутации и дальнейшей жизни был такой сильный, что дальше всё пошло под откос. Он подсел на антидепрессанты и другие психотропные. С этим его сюда и привезли. — Что я могу сказать? — развёл руками Сокджин. — Сам виноват. Вывод один — нечего засаживать в себя всякую дрянь, тем более, если ты знаешь, что последствия могут быть катастрофическими. — Сам заливал в себя вёдрами, Джин-хён, — агрессивно пробурчал Чонгук, устрашающе пялясь на Джина. — Забыл, почему оказался тут? — Ты мне тут божий дар с яичницей не сравнивай! Пить законом не запрещено. За руль я не садился, до окружающих не домогался. То, что некоторые трезвенники из зависти посчитали мой образ жизни чересчур разгульным — не мой геморрой, — отчеканил Джин, с печалью в глазах посмотрев на так и не тронутого омара. — А чего ты его так защищаешь? Вам, докторам, вроде не положено поддаваться эмоциям, когда речь идёт о таких запущенных случаях. — Все совершают ошибки, но так жестоко карать за них я считаю несправедливым, — Чонгук понурил голову. — Он столько говна сожрал, что десятилетиями можно из зубов выковыривать. В прессе, в Интернете, по телевидению — нигде для него теперь нет места, чтобы не шептались за спиной. Он ведь всего на два года старше меня. Клянусь, я бы свихнулся точно также. Такой молодой, такой красивый…то есть, талантливый. Я хотел сказать талантливый. — Ага, — подложил ладонь под подбородок Джин. — И мне кажется, что он очень одинокий. Говорят, когда его пытались выписать, он впал в такую истерику, что в обморок упал и два дня валялся как овощ. Кричал, что его сожрут за этими стенами, что больше он никому не верит, — в глазах Гука что-то на секунду блеснуло. — Я иногда захожу к нему, а он лежит и в потолок смотрит, грустный такой. А как только заставишь его отвлечься, сразу улыбается, громко болтает. Предполагают биполярное расстройство, но я не верю. Ему просто нужен человек, который бы его простил.***
— Выглядишь как маньячина, — умещая свой тощий зад в кресле напротив Сокджина, заметил Юнги. — Ты не первый, кто говорит мне сегодня об этом, — укоризненно воззрился на зама Джин. — Любая жидкость на вкус как алкашка: апельсиновый сок — «Май Тай», яблочный — «Плачущая женщина», кола — «Лонг Айленд», спрайт — «Голубая лагуна», а вода вообще — «Секс на пляже». Бухать хочу, хоть рот зашивай, а трахаться….ну понятно. — Рот тебе зашить я бы, кстати, не отказался. И профилактика, и проблем от тебя меньше в разы, — Юнги, что для него редкость, был в хорошем расположении духа, и это невольно наталкивало на мысль о том, что жизнь ему кажется мёдом. Такого Сокджин стерпеть не мог. — Рад бы оценить твой сарказм, но у меня трубы горят, а яйца звенят. Не слышу за этим твоего пиздежа! — Просто концерт Ким Сокджина с оркестром, — парировал Мин. — Всего три дня прошло, а ты уже на стену лезешь. Чего ты от меня добиваешься? Коктейль я тебе из воздуха не достану, а даже если бы и мог, всё равно не дал бы. Твоего бесценного Чимина я не видел. Мне он не пишет и про тебя не спрашивает, так что, дружище, «опять весна, опять грачи, опять один, опять дрочи». — Слушай, Юнги, мы ж друзья? — Сокджин состроил умильную моську. — Давай по-дружески, а? Быстренько. Гей-услуга «Спасаем друга!» — Ага, а потом вжик-вжик и снова мужик! Я тебе сейчас промеж глаз плюну и уйду, — искренне оскорбился Юнги, мрачнея под цвет своего угольного костюма. — Пошёл в жопу! — Да было бы в чью, я бы давно сходил уже, — чуть не плача завыл Джин, — но ты меня динамишь, а других претендентов я здесь не наблюдаю. Стоило Сокджину закрыть рот, на дверь обрушился мощный удар, и ручка тут же повернулась. В льющемся из коридора мощном свете люминесцентных ламп стояла высокая идеальная в своих пропорциях фигура мужчины, длинноногого и широкоплечего, словно Аполлон Бельведерский сошёл с пьедестала и решил нанести Сокджину вечерний визит, вняв его мольбам. — О чём я и говорю. Шляются всякие, — фыркнул Джин, когда мужчина вошёл, и Юнги наконец смог распознать в нём лечащего врача друга. В штатском он выглядел несколько иначе, вызывая у Мина бурное слюноотделение: чёрная водолазка плотно облегала широкую грудь с заметно выделяющимися мышцами, а светлые джинсы в обтяжку демонстрировали крепкие бёдра и подтянутый круглый зад. — Добрый вечер, господин Ким. Я отправляюсь домой, решил Вас проведать. Будут какие-то жалобы, пожелания? Прошу прощения, здравствуйте, господин Мин, — Намджун заметил пристально разглядывающего его фигуру Юнги. — У меня жалоба на твою назойливость и пожелание тебе поскорее убраться отсюда куда шёл, — огрызнулся Джин. — Хотя зачем тебе домой? Мог бы остаться. Какая разница, где в книжках и бумажках ковыряться? — Если Вы попросите и если я вам необходим этой ночью, я могу остаться. Мы можем провести ночной сеанс терапии в моём кабинете, — приложил руку к груди Нам, и у Юнги чуть не случился инсульт жопы от представшей его глазам эротичной картинки и низкого тона, которым была произнесена столь двусмысленная фраза. — Свали в туман, — буркнул с кровати Сокджин, заваливаясь назад. — Ваше право, — кивнул Намджун, оставляя на столике крошечный прозрачный бокс. — Здесь успокоительное и снотворное. Вы же жаловались на плохой сон, я Вас услышал. Приятного вечера. — Подождите, доктор Ким, — подскочил как ошпаренный Юнги. — Мне было приказано отчитываться о его состоянии, — Мин небрежно кивнул на Сокджина, получая в ответ очевидный средний палец. — Не расскажете, как продвигаются дела в лечении? — «Ну всё, можно готовиться к папкиным пиздюлинам. Сейчас эта падла всё вывалит и не постесняется!» — Джин с вызовом уставился на Намджуна, но тот только развёл руками и улыбнулся. — Вполне успешно, по плану. Я приятно удивлён, что господин Ким такой сговорчивый и достойный человек. Пациенты с его проблемами склонны к капризам, но он прекрасно справляется. Все тонкости диагноза я вам рассказать не могу, но всё явно идёт гладко, и, думаю, в месяц мы уложимся, — он протянул Мину руку, но тот, засмотревшись на то, как двигаются пухлые губы доктора, даже внимания не обратил. — Что ж, я пойду. Ещё раз, приятного вечера. — Чёрт возьми, хён, — распахивая глаза, Юнги несколько раз проморгался, будто мгновением ранее лицезрел ангела. — Не ври, что никого нет. Видел какой у твоего врача попец? — Как-то не вглядывался. Неужели ты предлагаешь мне с ним…да ты рехнулся! Я лучше удавлюсь, чем буду его клеить, — децибелы голоса Сокджина зашкаливали от возмущения. — Да и к тому же, будь он даже не таким въедливым утырком, он всё равно не в моём вкусе. Слишком «мужлан». Я предпочитаю более тонкие натуры, — в протяжном выдохе таилось столько тоски, что даже Юнги стало не по себе. — Если понравился, беги лови! — Он приятный, конечно, но не мой тип по той же причине, что и у тебя, — уже более года Мин не мог найти себе даже мимолётное увлечение, не говоря о серьёзных отношениях, и одиночество его пожирало. — Ладно, принимай свои лекарства, а у меня ещё куча работы. Придётся дома завалы с бумагами разбирать. Опять в отделе СММ какой-то бардак. Кто туда кадры подбирает? — Ты, — уверенно ответил Джин. — Точно, — Юнги потянул спину, которая хрустнула на всю комнату. — Бате твоему передам новости, он будет рад. Не буянь тут. Пока, хён. Поразмыслить, почему Намджун не рассказал Юнги истинной правды и не подставил скандальную задницу своего проблемного пациента под удар, Джину не удалось. Снотворное подействовало быстро, погружая его в глубокий безмятежный сон, лишённый кошмаров, ужасов и клизм.