***
За пределами больничных стен проще не стало. Юнги шёл по парковой дорожке, нервно сжимая кулаки и поводя плечами, строя из себя такого невъебенно делового и сурового мужичка, которому дела нет до развевающихся на ветру блестящих волос шагающего рядом парня, подставляющего солнцу и без того сияющее лицо. Нет, никакого интереса, абсолютно. Ни косых взглядов, ни учащённого сердцебиения, ни потных ладошек от того, кого как сам признался, видишь впервые в жизни. Мин зажал между губ сигарету, подпаливая кончик, но затянуться не успел, как в сантиметре от лица пролетел кулак. — Выйдем за ворота, будете курить, — ломая между пальцев выхваченную сигарету и выкидывая её в урну, сказал Хосок, продолжая уверенно идти дальше. — Мы теперь на «вы»? А где же «дядя», «хмырь», «хер с горы»? — не стоило, наверное, задавать подобный вопрос тому, в ком заинтересован, но Юнги уже произнёс его в своей привычной саркастичной манере и отвесил себе ментальную оплеуху. — Простите, я был не в себе. Брат — единственное, что у меня есть, и мне каждый раз башню срывает, если я вижу, что кто-то груб с ним, — Хосок сунул руки в карманы джинсовки. — Извините ещё раз. Он выглядел так подавленно и разочарованно, что Юнги невольно сглотнул, осознавая, что смотрит на человека того типа, страдания которых невыносимы для окружающих. Стоит на их лицах появиться искренней печали, как сердце начинает болеть у смотрящего. — Не страшно, я тоже был сам не свой, поэтому прошу прощения, — решётка ворот лязгнула у Мина за спиной. — Я так и не представился. Я Мин Юнги. Можно просто Юнги. — Очень приятно, хён. Я Чон Хосок. Можно просто Хоби, — они пожали руки. Понял ли Хосок, что руки у Мина дрожали вовсе не от нервов, Юнги так и не догадался. — Тебя подвезти? — старший нащупал в кармане брюк ключи, и на другой стороне переулка отозвался мигающими фарами чёрный Астон Мартин. — Если тебе не сложно, подкинь меня до дома. Юг Тонджакку, — Хосок поначалу растерялся, но, рассмотрев машину, к которой подозвал его Юнги, понял, почему тот беспечно отозвался, что едет в ту же сторону в Йоидо — главный бизнес-район. Неловко усаживаясь на пассажирское сидение в бесценную, по меркам человека его статуса, машину, Хоби поставил сумку на колени и поджал губы. Хозяин тачки резво распахнул дверь, ударился головой о крышу, защемил палец и, гневно выругавшись, не смог с трёх раз попасть ключом в зажигание. — Может, я поведу? — изо всех сил сдерживая прорывающийся смех, спросил Хосок, доставая из сумки водительские права. — У тебя, похоже, нервишки шалят. Так Юнги впервые оказался на пассажирском месте в собственном автомобиле. Хосок за рулём выглядел уверенно и беззаботно, будто водит такую машину ежедневно, и оттого Мин ощущал, что живот внизу начало скручивать. Стройное тело изгибалось, когда Хоби поворачивался, сдавая назад, откинутый в кресле корпус был полностью расслаблен, а глаза смотрели на дорогу так, будто остальные водители обязаны были уступать ему дорогу. Юнги уступил бы ему что угодно, честно говоря. — Ты явно очень любишь Чонгука, и не мне советовать, но всё же интересно. Почему ты так строг с ним? Даже излишне. Мне показалось, он тебя боится. — Сложно, когда ты четырнадцатилетний подросток, у тебя под боком десятилетний ребёнок, и ты понимаешь, что никто больше не сможет помочь. Мы остались одни, — Хоби глубоко вздохнул. — Я всегда пытался с ответственностью подходить к его воспитанию, но как видишь: двадцать лет — ума нет. — Не скажи, — ухмыльнулся Юнги. — Вон, моему шефу двадцать восемь, а мозгов поменьше, чем у твоего брата. Мне тоже вечно приходится за ним присматривать как за маленьким. — Большие дети нашли друг друга и сумели столкнуть лбами своих нянек, — звонко рассмеялся Хосок, впервые за всё время улыбаясь. — Не иначе как судьба. Судьба заключалась в том, что сердечные ритмы Юнги зашлись в бешеном ритме, и перегруженный уязвимый орган перестал на мгновение качать кровь. За миг у Юнги похолодели пальцы и потемнело в глазах до полной слепоты. Воздух вокруг заискрился, стал невыносимо тяжёлым, насквозь пропитанным запахом салона, мяты и чужого парфюма. Кожа вспыхнула, раскалилась до покалываний в тех местах, где прилегала жёсткая костюмная ткань. Ворот рубашки душил, грудь вздымалась через раз, дыхание сбилось к чёрту. «Мне! Моё! Хочу!» — пульсировало в голове, где все системы дали сбой одновременно, лишая возможности здраво мыслить. Эта нежная слюнявая хрень из любовных романов для девочек-подростков длилась ровно пять секунд, после чего Мин ощутил, что грудь проткнули насквозь копьём или он бежал десять километров, не останавливаясь. В боку закололо, кишки перевернулись, и парня затошнило. На побледневшем лице показался нездоровый румянец, расплывшийся пятнами как у заражённого лишаем. Пах заломило. У него встал. Любовь не сказка, не бабочки в животе, не вкладыши в жвачке и не радуга, по которой пляшут единороги. Любовь — это наркотический трип, от которого штырит хуже, чем от реальных колёс или порошка. Любовь — это когда находишь в человеке всего одну деталь и теряешь голову, понимая, что готов вечно смотреть на это. Любовь — это когда погибаешь в мучениях, теряясь в сомнениях и предположениях. Любовь — это когда не знаешь наверняка, сможешь ли ты снова полюбить хоть когда-нибудь и хоть кого-нибудь из семи миллиардов человек, если тебя отвергнет один единственный, что действительно важен. Любовь — это улыбка Чон Хосока, ведущего машину одной рукой по Сеульской улице ранним летним утром, навсегда запечатлённая в широко открытых глазах Мин Юнги. — Ты в порядке, хён? — Хоби проморгался от слепящего солнца, безуспешно пытаясь скрыться от его лучей и рассматривая лихорадочно-неживое лицо Мина. — Следи за дорогой, — словно не пивший несколько дней, прохрипел Юнги, отворачиваясь к окну и таращась на проезжающие мимо автомобили шальными глазами. — Я что-то не так сказал? — заметно обеспокоился Хосок. Ему показалось, что старший обиделся или разозлился. — Почему у тебя проблемы с работой? — Юнги спросил в лоб, но повернуться, тем не менее, так и не решился, усмиряя внутренних бесов, которые словно с ума посходили. Давно с ним такого не случалось. — Нет у меня проблем с работой. Это у трудовой системы проблемы со мной, — хмыкнул Хосок. — Порочный круг какой-то. Без опыта на работу не берут, но откуда ему взяться, если у меня ни связей, ни денег, ни рекомендаций, а на работу, я повторяю, не берут! Приходится мотаться по мелочам и ждать, нарабатывая частными заказами портфолио. — Портфолио? Что у тебя за профессия? — заинтересованность вывела Юнги из ступора. — По диплому — рекламщик, а по факту — и швец, и жнец, и на дуде игрец. Перебиваюсь всем: от мерчандайзинга до маркетологических исследований. Ещё принимаю заказы на разработку рекламы — рисую, верстаю, занимаюсь дизайном. На самом деле, это то, чем я хотел бы заниматься по жизни, но выходит не часто. Кто возьмёт заказ у парня, который даже к серьёзной рекламной компании не принадлежит, а самопалит на дому? Так, мелкие организации, которые хотят сэкономить деньги, — к концу Хосок сник окончательно, укладывая на руль вторую руку, пока они застряли на выезде с моста. — Мы в Йоидо, куда поворачивать? — Вот к тому центру, — сказал Юнги, указывая на огромную высотку с рекламным щитом размером этажей на пятнадцать, где прелестная барышня игриво замазывала щёчку кремом. — Ты работаешь здесь? Вау, FlyingKissCosmetics — одна из самых крупных фирм во всей Корее! — Хосок задрал голову, глядя на здание, когда они заезжали на парковку. — Слушай, Хосок, а ты с СММ работаешь? — сощурил глаза Мин, изучая удивлённую мордашку парня, всё ещё с открытым ртом рассматривающего здание и явно поражённого его масштабами. — В принципе, думаю, что смог бы. Нас недолго обучали этому, но алгоритмы социальных сетей довольно просты, главное успевать отслеживать самое важное, — пожал плечами Хоби, глуша мотор. — Тогда скинь мне свои дизайнерские работы и всё, что накопилось, — Мин протянул визитку. — «Мин Юнги. Заместитель директора филиала маркетинга комп…». Погоди, ты заместитель директора? Здесь? Прямо тут? — тыча пальцем через ветровое стекло на здание, вскрикнул Хоби. — Ну да, — улыбнулся Юнги, вылезая из машины и захлопывая дверцу. — Если ты зам, значит там… — Хосок зажал рот рукой. — Мой брат чуть не отправил в морг директора? Пиздос! Юнги захохотал на всю парковку, облокачиваясь на капот. Хосок был безнадёжно очарователен. — И по совместительству сына президента всего холдинга, — Мин продолжал смеяться. — Эй, смотри не упади в обморок. Всё ведь хорошо закончилось. — Извините, пожалуйста. Простите, я не знал, — в панике начал кланяться Хоби, понимая, наконец, какого уровня люди с ним разговаривали, и чего он им наболтал. — Мы вроде договорились, — положил ему руку на плечо Юнги и закусил губу, рассматривая лицо Хосока вблизи и поражаясь скульптурности и изяществу черт, — я просто Юнги-хён для тебя. Нянька большой и жутко глупой шишки, окей? Скинь мне портфолио на почту, хотелось бы взглянуть. Там ещё телефон. Звони, если что, — его окончательно отпустило и, пообещав себе, что этого парня он уже точно никуда просто так не отпустит, Мин поменял тон на мягкий. — Я попрошу одного из наших водителей довезти тебя до дома. — Не стоит, я, пожалуй, пройдусь пешком, — озадаченно проговорил убитый информацией Хосок и робко добавил, — До встречи, хён. — До скорой, — помахал ему рукой Юнги и, не в силах сдерживать улыбку, направился в офис.***
Чонгук сдавленно пискнул, заваливаясь в глубокую нишу, куда его потянули за запястье. Широкая улыбка Тэхёна зверски сверкнула в полутьме. Он схватил Гука за плечи и прижал к себе изо всех сил, сжимая в объятиях и поглаживая парня ладонями по спине. Всполошенный внезапным проявлением нежности и так бесцеремонно выдернутый из своих дум, Чонгук стоял каменным изваянием, не смея шелохнуться и держа руки по швам. — Я так рад, что ты всё ещё здесь. Надеюсь, ты не вещи собирать шёл? — полушёпотом проговорил Тэ, не отпуская Гука от себя. — Нет, мы всё уладили с Сокджин-хёном и Юнги-хёном, — Гук всё же отстранился, заглядывая Тэ в лицо, но ничего, кроме знакомой квадратной улыбки не увидел. — Слава Богу, не знаю, что бы я делал без тебя, — Тэхён смахнул чёлку с глаз. — Кстати, хотел спросить. Видел, как ты сегодня с утра обнимался с кем-то у выхода. Это…это твой парень? — Ерунда какая, — Чонгуку даже смешно стало от такого вздора. Какое Тэхёну вообще дело до его личной жизни? Разве есть у него время наблюдать и разбираться в жизнях простых людей? — Это мой старший брат, он навещал меня и как раз помог сгладить конфликт. А как твои взаимоотношения с Дженни? — заломив брови, поинтересовался Гук. — Я по-прежнему злюсь на тебя за то, что мне пришлось целовать её, — для Тэ в этих словах ничего не было, но Гук услышал достаточно. — Стараюсь не попадаться ей сегодня на глаза. Я, знаешь ли, вообще стараюсь избегать маниакально помешанных, ради собственной безопасности. — Тогда и я, пожалуй, не стану мешать, — Чонгук шагнул обратно в коридор. — Работа зовёт, хён, извини.***
На этой неделе, неосведомлённый о случившемся в понедельник Намджун был искренне поражён поведением Джина на его приёмах. Тот продолжал сжимать челюсти, материться, артачиться, но на вопросы всё же отвечал честно и развёрнуто. Кроме того, во всём его виде — в глазах, посадке, голосе — отчётливо проявлялось смирение, он словно понял истинную тяжесть своего положения, как человек, испытавший муки осознания верности поставленного диагноза. Намджун просто не знал, что в данном случае «словно» и «как будто» относительно правды неуместны.Запись №8.
Объект исследования: Ким Сокджин Положительно: стал более открытым; снизился уровень агрессии (причина: неизвестна); идёт на контакт; не отрицает своей болезни (не в категоричной степени). Стагнация: использует нецензурную лексику; при волнении повышает скорость речи для оказания давления; хамит, когда встречает несогласие. Отрицательно: не замечено. — Проходите, господин Ким. Вы сегодня вовремя, — обычно похвала действовала на Джина успокаивающе с порога, он язвил, но улыбался. В этот раз что-то пошло не так, хотя с Сокджином вообще не бывало по-другому. — Слушай, достал со своим «господином». На работе хватает этих «господ», достали уже. Каждый раз будто на БДСМ-сессию захожу. К слову, ты видел как я наяриваю себе, поэтому давай на «ты», — Сокджин завалился на кушетку, к которой в последнее время пристрастился, выползая из приткнутого в угол кресла. Как психотерапевта, это не могло Нама не радовать, но ещё больше ему доставляло удовольствие смотреть, как Сокджин в свободной позе закладывал руки за голову и раскидывал ноги. Так открыто, словно приглашал оседлать свои бёдра. Стоп. Тут Намджун по привычке тормозил свои мысли и переходил к делу. «Тяготится собственной ответственностью. Устаёт от повышенного делового внимания», — записал Намджун. — Если сближение позволит Вам чувствовать себя комфортнее на моих сеансах, то давайте попробуем, — кивнул Нам. — И первое, о чём я попрошу тебя, Джин-хён, забыть тот случай. — А что, не понравилось быть зрителем? Я недостаточно красив? — оглушительно расхохотался Сокджин, икая и задыхаясь от алого лица Нама. — У нас есть другие темы для разговора, куда более важные и ценные, — прокашлялся Намджун, поправляя очки и незаметно утирая каплю пота с виска. — «Вот оно твоё сближение. И зачем я только позволяю манипулировать собой, перехожу с пациентом на фамильярности? Хотел бы я сблизиться ещё сильнее, только чувствую, что ничем хорошим это не закончится». — Не занудничай, Намджун-и, меня это бесит, — оскалил зубки Джин, игриво морща нос. — Давай просто поболтаем, раз мы теперь вроде как друганы. — Считаешь? — поднял одну бровь Намджун. — Что я вижу? Неужели сарказм от нашего суперсерьёзного доктора? — Джин закинул голову назад, вновь оголяя крепкую шею с выступающим кадыком. Намджун облизнулся. — Предположим, что не друганы, но если ты прекратишь вести себя как чья-то мамка, то, возможно, я дам тебе шанс. — Рожа не треснет? — скрыл в очередном приступе кашля свои слова Намджун, но Джин всё равно расслышал и усмехнулся. — Я заметил твой прогресс в отношениях с окружающими. В чём причина такого внезапного желания завести друзей? С моим коллегой Чон Чонгуком ты наладил общение. Хороший парень, подающий надежды. И с Ким Тэхёном вы нашли общий язык — случай, конечно, сложный, но сам по себе он человек приятный. Часто вижу тебя в их компании. — Ты 24 на 7 следишь за мной? Начинаю подозревать, что ты всё-таки не внезапно зашёл тогда. Ладно, не хмурься так, — Джин прикрыл глаза. — Да, ребятки хорошие. Только ты меня не «видишь», а «видел». — В каком смысле? — В прямом. Детки перестали собираться втроём. Не знаю, какая чёрная кошка между ними пробежала, но оба ходят грустные, будто у них вечно «на полшестого» и при этом избегают разговоров. То у одного дела находятся, то у другого, — задумчиво протянул Сокджин, поджимая губы. — Может дело в тебе? — предположил Намджун, ведущий лечение Тэхёна. Он тоже заметил в последнее время, что его пациент будто пошёл по второму кругу, впадая в стадию депрессии и полной потери интереса к жизни. — Я-то здесь при чём? — лицо Джина исказилось гримасой, говорящей «ты тупой или где?». — Очевидно же, что они нравятся друг другу. До сих пор не пойму, почему эти додики не признаются в чувствах, а только морозятся. Теперь совсем отдалились. Это может быть не просто, когда ты не уверен взаимно ли у вас, но тут же прямо в лоб несётся поезд с пунктом назначения «совместная постель». — Исключено, — сухо отрезал Намджун. — С чего ты уверен, что это так очевидно? Они люди разных социальных статусов. Прежде чем признаваться, надо ещё позволить себе влюбиться в человека из «другого мира», а потом найти смелость сказать ему это в лицо, зная, что реакция может быть от испуга до отвращения. Сокджин так резко подскочил на кушетке, что Намджун впечатался в кресло и немного отъехал от стола. Сжимая кулаки, Джин перегнулся через столешницу так, что стало видно его вздувающиеся ноздри. — Ты хоть понимаешь, какие омерзительные вещи говоришь? Классовое разделение — полное дерьмо. Оно делает из людей марионеток и кукловодов, причём у первых власти порой больше, чем у вторых. Это не богачи и знаменитости выбирают себе в пары таких же как они, а обычные люди не позволяют любить себя, эгоистично желая оставаться в приятной мечте о своём кумире. Как малые дети, истерично выпрашивающие игрушку и теряющие к ней интерес, когда получили. Только в книжках все Золушки безоговорочно влюблены в Принцев, а Принц, влюбившийся в Золушку — сразу чудо и случай на миллион. Почему ты не веришь, что может быть наоборот? — Потому что я перестал верить в сказки с некоторых пор, — холодно ответил Намджун, поднимаясь с места. — Ну, тогда иди нахуй! — выпалил Джин. — Заебали! — и вышел, хлопнув дверью. — Вот и сблизились, и поговорили, — осел обратно в кресло Нам, прокручивая между пальцами ручку и, наконец, записывая: «Не раз разбитое сердце???» Не раз. Не два. Не три. Снова и снова. В Сокджине осталась последняя капелька веры, но и она исчезла, когда спустя пару дней перед ним снова появился Юнги с последними новостями.