Из истории болезни Диониса

      Хосока вызвали на собеседование утром следующего дня после случившегося происшествия в больнице. Он в душе не ебал, что такого сказочного Мин Юнги рассмотрел в его скудном портфолио, но в кресле напротив начальства сидел с прямой спиной, пытаясь сотворить на лице выражение самого профессионального СММ-контентмейкера. Юнги же в свою очередь, наблюдавший за собеседованием издалека, сквозь стеклянные стенки кабинета главы отдела СММ, сдержал своё обещание Джину пристроить парня и попутно урвал лакомый кусочек для себя. Хотя насчёт последнего у Мина оставались сомнения: сможет ли он хоть немного сблизиться с борзым мальчишкой, учитывая его неугомонный жесткий нрав и крайне неоднозначные суждения. Единственным разумным выходом было наблюдать за Хосоком, делая вид, что Юнги — самый ответственный заместитель из всех заместителей, который держит под контролем всех до единого, даже стажёров.       — Приветствую, господин Чхве! Как продвигаются успехи у новенького в вашем отделе? — заложив руки за спину, Юнги подошёл к одному из лидеров рабочих групп, чем неслабо напугал бедного сотрудника, что тот чуть кофе не подавился.       — Заместитель Мин…пугаете, — мужчина утёр салфеткой подбородок и вытянулся по струнке перед начальственным лицом. — Вы про Чон Хосока?       — Про него самого. Хотелось бы взглянуть на то, как он работает и есть ли результат.       — Одно скажу точно, — поправляя бейдж, СММ-щик последовал за Юнги к отделу, где работали специалисты по социальным медиа, чтобы лично продемонстрировать, как движется работа, — ребята от него в восторге. Стажёр Чон — очень идейный юноша, находчивый, предприимчивый и настроение в коллективе поднимает на раз. Признаться честно, за эту неделю атмосфера в отделе поменялась кардинально: сотрудники расслабились, и это для нашей сферы просто прекрасно. Свежие головы — это новые идеи, а позитивный настрой — успешный результат. Так что стажёр Чон, можно сказать, находка. Шумный, правда, немного, но подобными минусами у нас много кто в отделе страдает.       Пока непосредственный начальник Хосока распинался, защищая честь отдела, они дошли до офиса, где через распахнутую дверь виднелся большой круглый стол для коллективных мозговых штурмов, и по центру, скрестив ноги, сидел Хоби, вещавший что-то очень увлекательное и смешное, судя по тому как валились со смеху окружавшие его коллеги. Юнги с блаженной улыбкой оглядел представшую перед ним картину и похлопал по плечу господина Чхве, который уже начал мямлить в поисках оправданий на сей счёт.       — Не отвлекайте их. Продолжайте в том же духе.       Всю неделю Юнги тайно наблюдал за Хоби, потому что ему катастрофически не хватало времени поговорить с ним. Карьера Хосока началась, а вот их личные отношения застопорились. Однако, в пятницу вечером, когда Хоби узнал, что его берут на должность после столь непродолжительного испытательного срока, и, подпрыгивая от радости, влетел в кабинет взлохмаченного сонного Мина, ковыряющегося в бумажках, последний был рад, но очень не готов.       — Спасибо! Спасибо огромное, заместитель Мин! — поклонился Хосок. — Я буду усердно работать.       — Притормози коней, Хоби, — Юнги откинулся в кресле, оценивая, насколько хорошо на стройной фигуре Хосока сидит костюм. — Пока нас никто не слышит, можешь звать меня хён, договорились?       Будь это отношения «два парня-друга», вопросов бы не возникало, но теперь, когда они встали на уровень «начальник-подчинённый», да ещё и с такой разницей в статусе, Юнги намеренно шёл на фамильярность, которая у большинства вызвала бы недоумение, но на лице Хосока расцвела странная удовлетворённая улыбка. Хоби прошёл вглубь кабинета и без тени сомнений присел на край рабочего стола Юнги.       — Договорились, хён, — Мину показалось, что среди нот его голоса просквозила одна подозрительная, но времени докапываться не было. Юнги должен был действовать.       — Что ж, предлагаю отметить твою новую должность в ресторанчике за пивом с острой свининой, — сталкивая наглеца со стола ладонью за зад, спокойным тоном проговорил Юнги, будто прикосновение к горячей пятой точке его ничуть не смутило.       — Хён, дай мне получить первую зарплату, и я сам угощу тебя в благодарность за помощь, — Хосок стоял перед столом, скрестив руки и хитро поглядывая на развалившегося в кресле Мина с гнездом на голове, которое тот от нервов устроил. — Понимаю, твоя помощь неоценима, но хочется всё же быть честным и отдать долг за себя и за выходку брата.       — Послушай, не борзей! Я твой начальник, и я предлагаю ужин. Ты не в праве раздумывать и отвергать моё предложение, — Юнги нахмурил брови, но на Хосока его «киска-злючка» не подействовала должным образом.       — Ну вот, а сам сказал, что можно хёном называть. Определитесь, «заместитель Мин Юнги-хён», — выдал все возможные регалии разом Хоби, — кто же вы в отношении меня?       — Хён, — устало вздохнул Юнги, будучи не в силах спорить. — Знаешь, когда мы с Джином встретились в универе, я был простым заучкой из Тэгу в драных джинсках, а он золотым ребёнком, которой ни разу не испытывал нужды ни в чём. Он никогда этим особо не кичился, поэтому я поначалу и не в курсе был. Для Джина не было разницы, откуда ты пришёл — он бил по морде, только если ты мудак. А когда мы выпустились, он первым делом взял меня на работу к себе и не позволяет до сих пор наедине называть себя «директором» в память о том, что я тысячу раз вытаскивал его зад из огня. Мне нравится эта позиция, и я предлагаю её тебе. Поэтому неважно кто за кого платит — если между людьми хорошие дружеские отношения, то «отдавать долги» не нужно.       — Хм, — Хоби задумчиво приложил палец к губам, — ты прав, позиция действительно хорошая, — он перегнулся через стол, устремляя взгляд на покусанные сухие губы Юнги. — Только вот я не на дружеские отношения претендую, хён.       — Что? — у Мина из глотки вырвался то ли писк задавленной мыши, то ли скрип несмазанной двери. Именно в этот момент Юнги почувствовал такой бешеный прилив адреналина, что его эмоциональная импотенция прошла в один миг.       — До скорой встречи, заместитель Мин, — поклонился Хосок, вновь демонстрируя лисью ухмылку. — Приятных выходных.       После того как он удалился из кабинета гордым шагом, Юнги ещё столько времени сидел с открытым ртом, что мухи могли успеть не только залететь, но и вырастить там несколько поколений.       — Каков говнюк! — шарахнул кулаком по столу Юнги, тут же с шипением потирая отбитые костяшки и тайно надеясь, что он всё понял правильно. Чтобы хоть ненадолго отвлечься, Мин вытащил из кармана телефон и, потирая глаза, пролистнул вверх ленту инстаграма.       — «Селфи раз, селфи два, рамённая на Мёндоне, кофейня брата, собака бывшего одноклассника, коллега из рекламного в отпуске на Чеджу, Чимин сосётся с каким-то парнем, кузина на Бали… СТОП!» — Юнги провёл по экрану обратно, наблюдая на фото без сомнений Чимина, сидящего в непристойной позе на коленях какого-то парня. Судя по окружающим деталям, это была очередная вечеринка-попойка у кого-то из друзей Чима, где парень решил позволить себе больше, чем предписывала мораль. Хотя о какой морали могла идти речь в жизни Чимина?       — Бессовестный ублюдок, — процедил сквозь зубы Юнги, вспоминая как тяжко приходится другу без человека, которого он считает близким. Немного поразмыслив, Мин принял тяжёлое решение сообщить Джину об этом завтра же. Будь Сокджин в ином положении, Юнги ни за что не проявил бы подобную жестокость, донося информацию через третьи руки, но он слишком хорошо знал Джина, и, безусловно, если тот узнает об измене, когда покинет больницу, он снова сорвётся, и всё будет напрасно. Этого Юнги допустить не мог.

***

      Сокджин уже привык, что когда Юнги появляется в его зоне видимости — ничего хорошего не жди, поэтому, когда дрищавая фигура перегородила собой дверной проём, у Джина заурчало в животе.       — Как дела? Как Хосок? — с ходу поинтересовался старший, когда Юнги уместил зад в уже ставшее привычным кресло.       — Взял! — торжественно заявил Мин, сияя как жирный слой блёсток на щеках малолетки.       — На работу?       — Нет, в рот у него взял! Ну, конечно, на работу, — скривился Мин. — Убил бы гадёныша.       — С чего такой сюжетный поворот? Разонравился или не оценил настойчивости подката твоих яиц? — беззаботность в голосе Сокджина доставляла Юнги дискомфорт перед будущим разговором. Будь Джин внимательнее, он, несомненно, заметил бы, как его зам с самого своего появления нервно ёрзает в кресле и заламывает пальцы до хруста.       — Дело не в этом, — Юнги только насупился в ответ. Ему сложившиеся обстоятельства давили на больную мозоль под названием «из-за своей пассивности ты вечно всё проёбываешь». — Дерзкий, но, сука, такой обаятельный. Судя по всему, он не против стать ближе…ну, понимаешь в каком плане, но этот засранец не даёт мне сделать ни шага, пресекает всю мою инициативу на корню. Такое ощущение, что это он меня контролирует, а не я за ним слежу. Манипулятор хренов.       — И тебе это нравится, — подытожил Сокджин, глядя на раскрасневшиеся щёки друга.       — Именно! — Юнги был возмущён собственным бессилием перед Хосоком.       — Что ж, это твой типаж. Помню как ты запал в универе на парня из параллели, которому достаточно было бровью повести и всё — подставляй под девочек вёдра. И под тебя тоже, — Сокджин тихо захихикал. — Совет да любовь, дети мои. Надеюсь, Чимин в будущем научится проявлять инициативу сам. Сходим на двойное свидание, когда я выпишусь?       — К слову о Чимине, — то, как Юнги произнёс имя, Сокджину не понравилось, он насторожился. — По-моему он уже научился проявлять инициативу, причём очень оперативно. У меня есть для тебя не очень хорошая новость, только прошу, прими её стоически.       В очередной раз открыв злополучную публикацию, которая содержала в себе несколько фотографий, все как одна, демонстрирующих на заднем плане Чимина с новым бойфрендом, Юнги повернул экран телефона к Джину. Первые несколько секунд во взгляде Сокджина сквозило недоумение, но когда парень, наконец, рассмотрел снимки, его лицо исказилось гримасой искреннего изумления. Джин перевёл взгляд на Юнги в поисках подтверждения своей слепоты или же слабоумия, потому что в здравом уме он никогда бы не поверил, что можно поступить подобным образом. С сожалением глядя на растерянное лицо, Мин встал с места и уселся на край кровати рядом с другом, который мотал головой из стороны в сторону, но не отказываясь признавать реальность, а глядя на фото снова и снова и каждый раз заново удивляясь увиденному.       — Брось, ты прекрасно знал, что он за человек. Не переживай, Сокджин, ну же! — ободряюще потрепал его за плечо Юнги. — Чимин тебе не пара, он и не был. Ты достоин лучшего!       — Это неважно, — отрешенно глядя в сторону, ответил Джин. — Я надеялся, что хорошее отношение всё же смог заслужить. Видимо нет. Мне плевать на то, как он поступил. Злит, что ему хватило совести совершить это, но смелости сказать мне об этом в глаза, почему-то не нашлось.       — Вот и правильно, — как бы то ни было, внезапно появившаяся пустота в глазах друга насторожила Юнги. — Не стоит переживать о людях, которым плевать на твои чувства. Он не стоит того, чтобы ты тратил на него нервы, тем более сейчас.       — Отец интересуется мной? — Джин так резко повернулся, что Юнги попятился назад.       — Конечно, — Мин даже глаза для убедительности выпучил. — Если не каждый день звонит, то хотя бы через день точно. А зачем ты спрашиваешь?       — Заместитель Мин, мне нужно побыть одному, если Вы не возражаете, — они достигли пиковой точки, в которой с Сокджином было опасно спорить, потому Юнги послушно собрался и, мямля, что заедет в ближайшее время, удалился. Он продолжал сомневаться, правильно ли поступил, но утешением служило то, что теперь, когда Джин всё знает, в этом месте, несомненно, найдутся люди, которые залатают все образовавшиеся дыры и присмотрят за его другом. На деле, человек, которому подвластна была магия штопать рваные раны и затягивать разошедшиеся швы с помощью одних лишь слов, был всего один, и от него ничего нельзя было скрыть.

***

      Шутя про слежку 24/7, не сказать, что Сокджин был не прав. Как известно, в каждой шутке лишь доля штуки, и вторую пустующую часть Намджун решил заполнить настоящим сталкерством. В научных целях, конечно же, а не чтобы потешить своё праздное самолюбие. К слову, результаты опечалили его сильнее некуда. Надо упомянуть, что не только он увидел изменения, весь персонал, что сталкивался с Джином в последние несколько дней, заметил, что в его поведении определенно произошли перемены. Окружающим Ким Сокджин казался грустным и подавленным или уже ослабевшим от действия таблеток. Намджун, будучи профессионалом, видел больше. Мимика Сокджина заметно обеднела и прежде чересчур эмоциональный юноша, заторможено реагировал на обращения к нему, вяло и монотонно разговаривал, проявляя всякое отсутствие интереса к происходящему. Таким образом, в карте пациента появилась запись: «Апатия».       — Рад видеть тебя, хён, — поприветствовал Джина считавший минуты до визита Намджун. — Думаю, тебе лучше прилечь.       — А? Да, сейчас, — вблизи Сокджин казался изморённым. К тому времени, Нам добавил к своим записям отсутствие аппетита и бессонницу, найдя вчера старшего в парке, заснувшим сидя с книгой в руках. Откуда в больничной библиотеке этот ненормальный выкопал «Дневник лишнего человека» Намджуну было неизвестно, но произведение было русского автора, а они, как известно, любили «страдать» на страницах своих книг.       — Хочешь начать сам? Есть какие-то мысли, переживания, которыми тебе хотелось бы поделиться добровольно? — стараясь не давить, Нам подводил Сокджина к краю.       — Какой смысл? — глядя в потолок и поджимая губы, спросил Джин. Намджун непонимающе склонил голову. — Делать что-то добровольно… Рассказывать о переживаниях, выкладывать мысли. Разве я получу что-то за это?       — Эмоциональную разрядку, — Нам пожал плечами.       — А в чём справедливость? — Сокджин перевернулся на бок, подкладывая руку под голову. — Я выскажусь и сам же себя очищу. Не, так не пойдёт. Шляпа какая-то, — большие карие глаза уставились на Намджуна, и тот не выдержал печального взгляда. — Знаешь что, давай поиграем в ролевую игру. Теперь я буду задавать тебе вопросы. Считай, что это инновационная терапия.       Нам только коротко кивнул, поражаясь скорости, с которой Сокджин внезапно вскочил и начал ходить по кабинету. Прежде сонный, он казался теперь слишком бодрым и, очевидно, ужасно нервным. Вопросы ли Намджуна или атмосфера сеанса так действовали на него, но с Джином что-то происходило.       — Тебе знакомо предательство со стороны близкого человека?       — Нет, — соврал Намджун, не давая Джину повода закопаться в чужой проблеме и отстраниться от своей, понимая, что тот самолично начал заполнять чашу собственного терпения. — Только по мелочи и не от особо близких людей. По крайней мере, долго я не переживал.       — А безразличие? Наверняка сталкивался.       — Это сложнее. Во-первых, я сам не люблю навязываться, если вижу, что не особо интересен, а во-вторых, профессия обязывает меня находить причины безразличия, и чаще всего его можно обратить в интерес. Так что, мой ответ: скорее нет, чем да, — он всё ещё врал, но вопросы начинали становиться всё глубже, и лезли туда, куда профессиональный психотерапевт не давал никому доступа. Себе в том числе.       — Тебе приходилось когда-нибудь ловить себя на мысли, что вся твоя жизнь это совершенно бесполезная череда событий, которые ни на что не влияют и изменить ничего не могут? — Сокджин замер на секунду и вновь продолжил мерить шагами комнату.       — Это называется экзистенциальный кризис, — заметил Нам.       — Отвечай!       — Нет, не приходилось, — с опаской глядя на сжатые кулаки хёна, ответил доктор. — Я считаю, что любой выбор человека, без психических отклонений, конечно, сам по себе априори верен, а дальше мы уже ставим его в рамки этики, морали и начинаем анализировать правильно мы поступили или нет. Но выбор уже сделан, нужно двигаться дальше и либо разгребать, либо праздновать. Мои выборы ещё не дали мне усомниться в моём предназначении, — Намджун безбожно врал. — Я врач, хён. Долг помогать людям ставит особое клеймо на мировоззрении.       — Гладко стелешь, — прищурился Джин. — Предательство по твоей теории можно оправдать! И безразличие! И даже измену! — с каждым словом голос старшего становился всё громче. Намджун услышал слово, прежде не произносимое Джином и зацепился за него, понимая куда двигаться. — Как ты можешь понять меня, если ничто из этого тебе не знакомо? Откуда тебе знать? Даже если я расскажу, ты не поймёшь.       — Твой парень изменил тебе? — в лоб спросил Намджун и получил нужную реакцию. Сокджин остановился и впал в ступор, будто в него выстрелили, и он уже умер, но ещё не упал. Такими Нам часто видел людей, когда они внезапно что-то осознавали.       — Я был не нужен ему! — Джин сжал зубы, скрывал боль за рычанием. — Всё что я делал, было напрасно, он не оценил ничего! Этот ублюдок даже не расстался со мной перед тем как запрыгнуть на другой член! — юноша опустился на кушетку, запуская пальцы в волосы и натягивая их у корней. Намджун осторожно вышел из-за стола и присел перед Джином на корточки, разжимая его руки.       — Не заменяй душевную боль физической. «Если болит голова — укуси себя за палец» здесь не работает, — он бережно сжал руки Сокджина, но тут же отпустил, опасливо прижимая свои кулаки к груди.       Борьба между чувством и долгом заставляла его обливаться потом и нервно сглатывать. Честно говоря, Намджуну хотелось бы сейчас обнять Джина, прижать к себе, а потом выйти из здания и, поймав такси, наведаться к Чимину, где бы тот ни был, чтобы разъяснить ситуацию по-мужски.       — Хватит кормить меня своими заумными нравоучениями, — рявкнул Джин. Ему было больно, но в глазах не стояло ни слезинки. Он привык, но ошибка за ошибкой заполняли сосуд, который пару дней назад наполнился до краёв, а теперь накренился. — Почему? Почему всем настолько плевать на меня? Я был настолько безразличен парню, с которым встречался, что он забыл обо мне через две недели, хотя мы были в отличных отношениях. Он больше не приезжал ко мне! И никто из моих друзей ко мне не приехал! Даже отцу плевать! Он спрашивает у Юнги обо мне, но навестить…нет, никогда! Ему удобно такое положение дел. Я здесь, заперт, не мешаю ему в делах и не порчу репутацию. Больше его ничего не заботит! Уверен, если мы проверим мой телефон, то там пусто: ни звонков, ни сообщений!       — А вот здесь ты ошибаешься, — Намджун улыбнулся, подходя к запертому шкафу и вытаскивая одну из ячеек, где лежал телефон Сокджина. — Он постоянно вибрирует в боксе, ежедневно. Вчера особенно. Думаю, сейчас ты имеешь право взглянуть, — отдав телефон, Нам уселся с Джином рядом.       На экране высветилась целая череда оповещений. Сокджин некоторое время листал их, а затем громко расхохотался, пихая Намджуну в лицо смартфон.       — Вот это, — тыкая пальцем, произнёс юноша, — звонки от инвесторов, которых автоответчик перенаправил к моему заму. Они все в единичном варианте. Как мы видим, больше ни от кого звонков нет. А теперь сообщения: это спам, это рассылка, это оповещение из почтового отделения, а это, — он постучал ногтём по имени «Мин Юнги. Универ. Пассив», которое не менялось со времён учёбы, — Юнги вчера напился и изливал мне душу о своей новой любви. Всё!       Намджун успел заметить только последние несколько сообщений: «Хули не отвечаешь, козёл ебучий?» и «Сцук, Я Збыл что у тибя заврали телеон. Сорямба!!!!!!!!!!!» Больше ничего, действительно, не было. На его глазах Джин просмотрел соцсети, горько ухмыляясь, и проверил почту — тишина, только рабочие вопросы у людей, которым в принципе не интересен был Сокджин как человек.       — Нахуй их всех! — замахнулся парень, в попытке разбить телефон о стену, но Намджун схватил его за запястье.       — Остановись, — вкрадчиво произнёс Нам, но Джин вырвал руку и отвернулся, пряча лицо.       Глядя на полностью разочарованного в жизни парня, Намджун продолжал находить его слишком красивым. Пациент перед ним падал всё глубже и тонул всё быстрее, а Нам продолжал смотреть на его профиль, понимая, что сейчас система сломается, и настало время повернуть всё на 180 градусов. В этот момент Нам задал точку отсчёта череде огромных ошибок, которые эффектом бабочки обещали погубить не одну душу.       — Хён, давай поговорим не как врач и пациент, а просто как друзья. Могу я считать тебя своим другом? — слегка краснея, спросил Нам.       — Да, конечно, — тем не менее, ответ Джина звучал отчужденно и безразлично.       — Когда ты пришёл ко мне, я задавал вопросы о тебе, твоей работе, друзьях, парне и каждый твой следующий ответ был поверхностнее предыдущего. Ни в одном из них ты не копнул глубже банальностей, и я ещё тогда понял, что ты не человек — ты один цельный хитиновый покров, который не так просто расколоть. Рад, что ты сам это сделал, хоть и таким неприятным способом. Ты помнишь свои ответы?       — К сожалению, да, — потёр пальцами красноватые глаза Сокджин. — Нёс какую-то хрень про «орех» Чимина, про своё лицо на постерах…какой же я кретин!       — Не вини себя за это. Слова это слова. Суть в том, что ты сам виноват во всем случившемся, — Нам тронул кончиками пальцев колено Джина, прося дать ему закончить. — Чимин был для тебя «просто парнем», ведь ты даже и не рассматривал вариант серьёзных чувств. Ты поставил себя так перед ним, и он действовал соответствующе, думая, что вы не особо связаны. Ошибся в данном случае не он, ошибся ты. Своим друзьям ты находил оправдания, отстаивал их передо мной, потому что внутри всегда ощущал, что не близок ни с кем из них, и, набирая компанию побольше, ты надеялся, что, в крайнем случае, останется хоть кто-нибудь. И здесь не вышло, хён. Самое сложное — твой отец. Пассивная агрессия из-за невозможности сказать слово поперёк была твоим перманентным состоянием. Всю жизнь он давил тебя авторитетом, требуя всё больше успехов и при этом, не проявляя интереса к твоему внутреннему миру. И ты позволил ему это. Статус, деньги, имя — заработал ли ты всё это по своему желанию?       — Нет, — у Сокджина задрожала челюсть. — Я хотел стать актёром, но какая из этого профессия, верно? Я мужик и должен заниматься семейным бизнесом, настоящим делом. От которого меня трясёт, как только я вижу здание компании.       — Ты не болен, хён, тебе просто не хватает кое-чего, — Джин взглянул на Намджуна влажными глазами, будто на свою последнюю надежду, и Нам прикусил губу. — Твой отец, Чимин, названные друзья, всем ты пытался что-то доказать, ставил себя в позицию «я должен». Ты никому ничего не обязан доказывать. Ты такой, какой есть. Любовь и дружба не завязываются на «кто симпатичнее», «у кого тачка круче» или «денег больше». Иначе это не стоит своих понятий. И то, чего тебе не хватает, — Намджун выдержал паузу, продолжая тише, — это любовь. В первую очередь к самому себе. Ты прав, я не хочу больше пичкать тебя умными словами, я изучал твоё поведение и твою личность, чтобы сейчас дать тебе толчок мыслить самому. Твоя проблема не алкоголь и не тусовки, не отец и не случайные парни, а отсутствие веры в то, что кто-то может полюбить тебя таким, какой ты есть, без вечного выставления напоказ внешности, достижений, банковских счетов.       — Но ведь ты сам только что дал понять, что никто не может…никто из них…       — Посмотри шире. Ты снова ошибаешься и на этот раз совершенно точно. Есть люди, которые любят тебя безоговорочно, принимают со всеми выходками и закидонами, не потому что ты выгоден, а просто потому что ты есть. Минимум одного ты точно знаешь, — на вопросительный взгляд Джина, Нам сделал трагическое задумчивое лицо. — Дай-ка вспомнить, как ты сказал. «Коротконожка в костюме, что порой жутко душный», кажется так?       — Юнги, — Сокджин искренне рассмеялся, а Намджун в трудом вздохнул, рассматривая мелкие морщинки возле его глаз. — Согласен. Не знаю, любит ли он меня или нет, но был рядом и приходил по первому зову, сколько я его помню. Ворчал, правда, но приходил. Кажется, я слишком редко говорил ему спасибо, — Джин улыбался.       — Иди к себе, хён, — быстро поднялся Намджун. — Тебе стоит обдумать всё самому. Если будут вопросы, я всегда рад тебя выслушать. Сегодня я останусь здесь на ночь.       — Ради меня? — уже ехидно спросил Джин.       — У меня стол завален бумагами. Работы предостаточно, чтобы скоротать время, — ответил Намджун, намеренно отводя взгляд, кричащий «Да, ради тебя». — Спокойной ночи.       — Спасибо, я обязательно подумаю над кучей сомнительных теорий заговора, которые ты выдал мне с лицом-морозильником. Может ты прав, а может нет, — Сокджин снова засунул голову в кабинет. — Удачи, Намджун-и!       — «Ты не должен был! Не должен! Не должен!» — кричало в голове у Намджуна. — «Слишком много слов, слишком близко. Ты не друг ему! Он тебе не друг! Ничего быть не может! Я не могу позволить себе допустить ошибку! Я хочу, чтобы всё вернулось обратно, когда его не было здесь!»       Однако, было уже слишком поздно. Часовая бомба по имени Ким Сокджин начала действовать.