***
В нём всегда было что-то неуловимо обманчивое — в каждом движении, в каждом действии. Он шагал к машине беспечной лёгкой походкой как человек, задумавший дело с гарантированным итоговым успехом. Всю дорогу руки даже не сжимали руль, а были невесомо на него опущены, будто это рулю великодушно позволялось подставлять кожаный оплёт под ладони водителя. Тишина в салоне совершенно его не напрягала, что можно было понять по не сходящей с лица белозубой улыбке. Обо всём этом размышлял Юнги, приложившись виском к стеклу и украдкой косясь на Хосока. — «Куда я качусь?» — вопрос был риторическим, потому что Мин прекрасно знал ответ: фактически домой, а метафорически в полную беспросветную задницу. Как бы Хоби не пытался приободрить его с утра и развлечь, пробуждая в Юнги совсем не весёлые воспоминания о вчерашних похождениях, ему ни на грамм не удалось спасти психическое здоровье Мина. Тот давно болтался на краю, одной рукой держась за нежелание оказаться на месте Сокджина и ощущать, как тебе промывают мозги под присмотром десятков глаз медиков всех мастей. Так что желание сожрать себя изнутри за бесстыдное поведение никуда не ушло, а наоборот усилилось. Довольная рожа Хоби улучшения ситуации не сулила. — У меня раскалывается голова, — Мин повесил пиджак на крючок и, на ходу устало потирая лоб, несколько раз стукнул себя по нему, отчего по закону здравого смысла голова проходить конечно же не подумала. — Её распирает, будто намокшую бочку. — Сильное сравнение, — поджал губы Чон. — Ничего удивительного, хён. После такого количества зелья башка и отвалиться может. — Откуда ты вылез такой умный, а? И как я столько лет без твоих нравоучений жил? — Сам удивляюсь, — Хосок усмехнулся и пожал плечами. — Если ты не заметил, то твоё занудство делу не помогает! — Как и твой бубнёж! Они стояли посреди гостиной, притворно злясь друг на друга, чтобы показать характер и не дать чужому сарказму укусить за собственное эго. Что-то из историй о дикой природе по каналу Дискавери. Будь Юнги хоть чуточку хитрее и находись он в меньшем душевном раздрае в тот момент, он бы не стал так явно демонстрировать, что территория принадлежит ему по факту, чтобы потом не жалеть. Однако, он по-хозяйски упал на диван и щёлкнул пультом в сторону плазмы. — Ищи браслет и… — он хотел добавить «выметайся», но привычная грубость (читай: извечная защитная реакция) внезапно столкнулась с категорическим протестом организма на физическом уровне, и буквально склеила ему челюсти. Договорить Мин так и не решился, только кивнул куда-то в стену и слепо уставился в экран. Хосок с диким видом, слабо понимая мотивацию Юнги так заводиться сейчас, пошатался по комнатам минут десять ради приличия. Нет, у Чона, конечно, закрадывалась мысль, что у Мина конкретные беды с башкой и ему тоже неплохо было бы смотаться в дурку и полечиться от своих приступов «Я — Д`Артаньян, все — пидорасы», но в остальном Хосоку показалось, что вопрос отношений уже решился хотя бы на нулевой ступени их развития — тупого принятия факта их наличия. Вот я, вот мой парень — Мин Юнги, он мне нравится, и мы планируем вместе жевать попкорн, глядя каждый вечер перед сном киношку, а по выходным болтаться на пляже или ходить выпить с общими друзьями. Возможно это было слегка наивно… Да что там, это было чертовски наивно и, главное, привычно для Хосока. Будучи по жизни очень ответственным юношей, привыкшим отвечать за себя и за младшего шебутного полудурка, вечно влипающего в ситуации, несмотря на природную скромность, Хосок совершенно не понимал, что в душу другого человека нужно вникать, и не каждый встречный-поперечный будет столь же приземлён и беззаботен как он сам. Если для Юнги щитом служила его агрессия, то для Хоби — его неизменная наигранная беззаботность, чтобы скрыть искренние переживания. Он всегда должен был быть для Гука примером, младший отличался чувствительностью, и не сказать, что Хосок сам не имел тех же черт, но для него дать слабину было не просто оплошностью — это можно было патетично назвать роскошью. Да и кого в самом деле интересовали его скрытые чувства? Людям нравится позитив, нравится, когда кто-то их развлекает, снимая с их плеч необходимость кривляться самим. Это удобно для обеих сторон. Разве не чудесно иметь преимущество вроде: «Я совсем другой человек, но вы этого не узнаете, потому что не пытаетесь. Но я-то знаю, что я другой, у меня есть тайна, которую вы не знаете!» Чудесно, и одновременно один из самых глупых показателей слабости. Хосок никогда не задумывался, что носит на лице маску, которая всех радует, а на спине будто прицепили листок «пни меня», только на его бумажке написано «я лжец, но вам меня не раскусить». Чон пока не догадывался, что Юнги, на дух не переносящий вранья, даже самого мелкого и, по сути, недостойного внимания, уже учуял фальшь, но внутри у Хоби было как-то неспокойно. — Не нашёл, — он снова пожал плечами, но будто с куда большим сожалением, высоко их поднимая. — Может, и не надевал? Мог дома забыть ещё вчера, в спешке гнал сюда, — закатил глаза Мин. — Не надо выставлять это так, будто я через силу сделал тебе одолжение, хён, — Хосок бесил Юнги своими интонациями, словно тот разъясняет для тупых. — Я искренне хотел помочь тебе. В конце концов, ты сам меня позвал. — И ты вот так сразу кинулся на зов человека, которого не знаешь толком. В жизни не поверю, — Юнги закинул в рот мятную карамельку из вазочки. — Да, кинулся, потому что мне нравится этот человек, и вчера он был со мной хотя бы искренен. — Так уверен в этом? Я ж был пьян. — Прекрати это! Если ты хочешь сказать, что играл вчера со мной, будучи в хлам — говори. Говори прямо! — их взгляды встретились. Юнги продолжал молчать. — Так вот не пизди тогда! Ты специально хочешь уколоть меня, потому что тебе не даёт покоя твоё собственное поведение вчера. Ты не привык выпадать из образа, но тут появился я, и ты не справился с управлением, тебя занесло на повороте. — А сам? Мистер клоун, у которого всё хорошо. Нихуя у тебя никогда не было хорошо! — Мин подскочил с дивана. — Ты думаешь, я не знаю кто ты? Думаешь, я не пробил твой послужной список, воспользовавшись положением? Ты нуждался в таком шансе как я! — Так это ты сделал мне одолжение? Спасибо, уважаемый замдиректора, — поклонился на девяносто градусов Хосок, желая плюнуть Юнги в ноги. — Пошёл к чёрту со своей работой. Раньше справлялся и в будущем справлюсь. Я, может, и был счастлив этому шансу, но куда больше я был рад встретить тебя! Никак только в толк не возьму, что же я такого натворил радикального, что ты сделал в мою сторону столь благородный жест, посоветовав на работу такого закоренелого неудачника как я? — Хватит лыбиться! Ты вообще можешь без своего сарказма? Хоть что-нибудь ты чувствуешь? — Юнги подошёл уже вплотную, крича Хосоку в лицо. — А ты можешь не поливать меня ядом и не орать, потому что недоволен собой? Моей вины в этом нет! — стискивая зубы, парировал Чон. — Да, я чувствую. Мне обидно. — Ты врёшь. Не знаю, по какой причине, но ты врёшь мне в глаза! — терпение Мина лопнуло ещё минуту назад, но теперь его прорвало окончательно. — Не вру! Ты мне нравишься! — А это тогда что? — пальцы Юнги больно сжались у Хосока на запястье. Он насильно поднял руку младшего на уровень глаз и закатал рукав. На запястье болтался серебряный браслет, и вообще, рука была не та, что Хоби ему показывал. — Не нашёл, говоришь? Ты звенишь им с того момента, как ключ в зажигании повернул. За кретина меня держишь? Что тебе нужно на самом деле? — Побыть с тобой наедине подольше! — заорал, срываясь, Хосок и тяжело протяжно выдохнул. — Боже, хён, ты на самом деле кретин. Да, я соврал. Да, я беспечен, и у меня действительно «нихуя не хорошо», но ты мне нравишься. Может, я и сам кажусь дурачком, который ничего не понимает, потому что в большинстве случаев так и есть, — это лирическое отступление заставило уголки губ Юнги дрогнуть в улыбке, — но я буду стараться. Я уже понимаю, что ввязался в какое-то дерьмо с тобой. Ты ебанутый на всю голову. — А, понятно, дерьмо случается. Можешь уходить, — отступил Юнги, но его тут же притянули обратно. — Дослушай меня, старый пёс. Никуда я не уйду, а только буду стараться понять тебя и разобраться во всех сложностях твоей натуры. Обещаю, — Хоби чмокнул Юнги в макушку. — Я всё ещё тебе не особо доверяю, потому что каждая мелкая ложь тащит за собой ложь крупнее предыдущей… — Я докажу! — И порой ты такой зануда, пи-и-издец, — тёплый выдох коснулся шеи Хосока. Следом он почувствовал почти невесомое касание губ в том же месте. — И ты тоже ебанутый. — Что ж, дерьмо случается, придётся объединяться, чтобы из нас двоих, таких чокнутых, получился единый полноценный и сбалансированный персонаж, — пару секунд стояла умиротворяющая тишина, но внезапно Хоби почувствовал, как трясутся плечи Юнги и даже успел испугаться, что тот плачет, но через мгновение до него донёсся скрипучий отрывистый смех.***
Юнги взглянул на экран телефона: 16:40. Четверг. Последний раз он видел Джина в понедельник, садящимся в порше возле аэропорта. Ещё тогда вид друга показался ему слишком мрачным и даже немного скорбным. Сам Джин часто любил приговаривать, глядя на угрюмое лицо Мина: «Чего серый такой, будто всё пиво в мире выпили?», а теперь эта безысходность отразилась и на его лице. Как Юнги и предположил тогда, сидя с Хосоком на диванчике — Джин легко мог впасть в обыденную нервозность, однако, вчера они созвонились, и Мин едва узнал голос старшего. Что-то в нём определённо изменилось, и Юнги это не нравилось. В первую очередь, он винил себя, что не приехал раньше, не проявил заботу, не был бдителен, но его затянуло в водоворот тайных свиданий с Хоби, милых домашних посиделок с поцелуями, а также «непредвиденных» столкновений на работе где-нибудь в кладовой, откуда замдиректора срочно понадобилось…что-нибудь. Вроде бы он не обязан, собственная личная жизнь крайне важна, но на душе скреблись кошки, и спустя большую часть недели Мин всё же решился проведать Джина, которому оставалось мучиться в лечебнице всего три дня. Петляя по коридорам, Юнги вспоминал моменты, которых он насмотрелся в этих стенах. А если соединить каждую из сцен с нескончаемыми речами Сокджина о местных деяниях каждого замеченного им субъекта, то создавалось впечатление, будто он сам провёл в больнице не меньше месяца. Путь до комнаты друга был вбит в подкорку, и поставь Юнги во сне на «старт», он бы с закрытыми глазами, ничего не соображая, нашёл злосчастную дверь. — Ух, Юнги-хён, — два расширенных от испуга глаза таращились на Юнги. Мин чуть задрал голову и взглянул на того, с кем столкнулся на повороте, но тут и гадать было не надо. Чонгук появился как раз вовремя. Его руки, затянутые в плотные голубые перчатки крепко держали сияющие бока металлического подносами со шприцами, наполненными жидкостью разных оттенков. Гук рассматривал Мина с неподдельным интересом и искоркой в глазах, отчего можно было сделать вывод, что старшему из братьев нужно будет укоротить язык. Тем не менее, Юнги сейчас было не до выяснения осведомлённости Чонгука о его отношениях. Куда больше его интересовал недавний инцидент со «сбрендевшим актёром». Как закончилась история с Тэхёном, Юнги было неизвестно от слова «совсем»: сам он выяснить не пытался, у Джина вчера спросить забыл, а Хосок никаких новостей от брата не передавал. — Ты к Джин-хёну? — прервал молчание Чонгук, заинтересованно разглядывая посетителя. — В общем-то да, — скомкано ответил Юнги. — Как Тэхён? — Вроде оклемался, — Гук отвёл взгляд, — но врачи говорят, что у него шок «от собственной смелости». Для Тэ не впервой разыгрывать сцены неадекватности, вот и сейчас реальную причину никто не знает. Считают, что нервный срыв. Оставили здесь ещё на полтора месяца. — Может, оно и к лучшему, — ненавязчивая улыбка старшего мало ободряла Гука. Ему явно было не по себе от произошедшего. — Что говорит Намджун? Он же ведёт его как пациента, настолько я помню со слов Джин-хёна? — Вёл. Его отстранили, — привычка пожимать плечами, плотно смыкая губы, у Чонов очевидно семейная. — Как отстранили? — Точно не могу сказать, да и права не имею, — Чонгук стал воровато озираться по сторонам. — Знаю только, что в понедельник был огромный скандал. Мне как санитару, схваченному на случай «крайней необходимости в физической силе при открытом проявлении пациентом агрессии», — он закатил глаза, — не досталось. Просто потребовали отчитаться и отпустили, а Намджун-хёна буквально распяли. Хотя, это всё слухи, — пальцы сильнее сжались на краях подноса. — Ладно, мне пора. Ещё увидимся. — Обязательно, — крикнул ему вслед через плечо Юнги, но с места не тронулся. — Отстранили, значит? Времени на то, чтобы переваривать информацию не было и, закрепив тему в голове, словно листок к пробковой доске, Юнги двинулся дальше по коридору, пока не упёрся в высокую дверь комнаты, за которой ждало нечто, плохо играющее роль его старого друга. Джин сидел на краешке кровати сгорбившись и пристально вчитывался в страницы, разложенной на коленях книги. — Ты…читаешь? — бесцеремонно ворвался Юнги. — Не поверишь, умею, — Сокджин улыбнулся, но настолько криво, что Юнги захотелось дать тому по лицу с размаху. — Рассказывай, как дела? Недолго тебе осталось тут торчать? Мин никогда не любил близких контактов, его тошнило от объятий, и он терпеть не мог, когда вторгались в личное пространство, но в этот раз он нутром чувствовал, что должен быть близок к Сокджину, поэтому присел не напротив в кресло как обычно, а рядом на постель. — Да, скоро домой. Надеюсь, мне зачтётся, что я прошёл здесь все круги ада и всё ещё продолжаю любить жизнь? Я в порядке, готовлюсь помахать ручкой и вернуться в мир, — видно было, что Джин старается держаться молодцом, пытается пустить пыль в глаза и выглядеть прежним собой, но, как было упомянуто, Юнги чувствовал ложь за километр. Тем более, такую явную. — Насколько ты меня не уважаешь, чтобы отвечать подобным образом? — помотал головой Юнги, выражая всю свою фальшивую разочарованность. — Знаешь ведь, что я не об этом спрашиваю. — Знаю. — Так как дела, Джин-хён? — Я посыпался, Юнги, — Сокджин закрыл руками лицо. Длинные ладони проехались по щекам, превращая красоту Джина в нечто близкое к мумии из одноимённого фильма. — Никогда не думал, что подобное случится со мной. Я, конечно, не в первых рядах по сообразительности, но ощущение такое, что цирк вокруг в принципе не имеет логического объяснения. И мне от этого очень херово. Это всё из-за Намджуна… — Я догадался, — Мин осторожно положил руку ему на плечо. — Расскажешь мне что произошло? Потому что я видел тебя разным, Джин-хён, но сейчас ты меня реально пугаешь. Сокращая все подробности из постельных сцен, ограничиваясь сухими фактами и цитатами, которые путали самого рассказчика, Джин коротко изложил ситуацию прошедших дней. Прежний Ким Сокджин отчаянно размахивал бы руками, смотрел в упор, давил и напирал, но этот сидел смирно, загибая и разгибая уголок страницы, в которую глядел. Он рассказывал в своей привычной манере, смачно матерясь через каждый десяток слов, но делал это будто на автомате, уже не в силах передать вложенные в слова эмоции. Было заметно, что несколько дней размышлений и столкновений в кабинете Намджуна на никуда не девшихся сеансах, его морально истощили. Кто бы мог подумать, что с Сокджином могло такое произойти. — Я убью его. Клянусь, я его урою, — взревел Мин, сжимая пальцами широкое сухое плечо друга. — Не пыли, в этом нет никакого смысла. Я был вне себя тогда, пытался выяснить в чём дело, но он уходил от ответа, а сейчас я и спрашивать не желаю. Одно его лицо вызывает во мне отторжение, — нахмурился Джин. — Кому ты чешешь? — возмущённо скривился Мин, вставая с места и начиная мерить шагами комнату. — Ты сам сказал, что посыпался, хён. — Да, от тебя хрен что скроешь. Я влюбился, но, судя по всему, в мудака. И знаешь что? Больше всего меня расстраивает факт, что когда-то я был похожим мудаком, — Джин откинулся назад и, накрыв лицо книгой, протяжно застонал. — Человечности в тебе было в разы больше, — уверенно сказал Мин и всё же присел в ставшее чуть ли не родным кресло. — Не знаю, как тебе поступить. Всё, что могу сказать: если человек тебе нужен, не отступай ни перед чем и добивайся, чтобы он был рядом. Осталось понять, нужен ли он тебе, после того как насрал в душу, или уже не отзывается? — Как ни прискорбно, отзывается. Башкой понимаю, что меня помоями окатили, а внутри всё разрывается. Я как ванильная девка из этой тупой книжки, — Сокджин яростно откинул томик подальше на одеяло. — Думаешь, стоит ещё раз поговорить с ним? Юнги постучал пальцем по подбородку. — Думаю, да. И не просто поговорить, а так, как ты умеешь. Никто лучше тебя не закатывает скандалы с кучей саркастических иголок под ногти, которые кого угодно заставят расколоться. Я серьёзно. Давно ли ты начал бояться обидеть кого-то? — Всё потому что я слабак перед лицом ответственности, а серьёзные отношения — это ответственность, и я нихуя в этом не смыслю, — Джин поднял плечи и всем своим видом и тоном жутко напомнил Юнги оставшегося дома Хосока, который наверняка уже заждался его рецензии на посещение и скоро начнёт обрывать телефон. — Ты справишься, — с напускной суровостью взглянул на Сокджина Юнги, чем заставил того улыбнуться, но уже искренне. Щелчок двери заставил обоих повернуть головы. От проёма повеяло холодом из коридора. — Попрошу посетителей покинуть помещение, а вас, господин Ким, я жду у себя на последний приём, — Намджун обвёл взглядом комнату, ни за что не цепляясь, развернулся на пятках и вышел, не до конца закрыв за собой дверь. — Устрой ему самый Сокджиновский приём из возможных, — Мин довольно хмыкнул и кивнул другу, в глазах которого наконец появился небольшой огонёк.