Отыщи меня по глазам

Его слова отдаются в голове звоном тысяч колоколов. Он не слышит, но чувствует — на сухих губах, в напряженном сердце. Они разливаются по венам с горячей кровью, стучат в висках и тянут болезненным узлом в желудке. Вдохнуть становится трудно, лишь тяжёлый ком застревает в горле — давит, царапает, почти душит. Они крутятся в голове подобно шестеренкам — здесь, там, в самых тёмных уголках сознания. Вытаскивают свой чёрный хвост, отравляя разум липким страхом предательства. Сабо чувствует его. В первые дни особенно остро. Мысли перемешиваются с чужими эмоциями и уже не различить: кто из вас в самом деле боится и боится чего… Осуждения? Недопонимания? У Сабо перед глазами вспышки из ярких красок и лёгкое ощущение тошноты. Тошнит от напряжения, боли и собственной беспомощности. «Ты хочешь, чтобы я жил?» Три недели и ещё пара дней… никогда прежде они не были так одновременно близки и далеки друг от друга, потому что между ними пропасть, между ними так много всего, чего они оба не понимают, но Сабо отчаянно хочет перебросить висячий мост на другую сторону их случайной полудружбы, что больше походит на выдумку, но на удивление является правдой. По крайне мере, Сабо думает именно так. От Эйса словно откололся кусочек его непробиваемой брони, но выглядит это иначе, выглядит не так, будто он уязвлен и ищет поддержи, скорее наоборот… Сабо задел за живое, надавил, коснулся того, чего не следовало, и изуродованная душа Эйса отзывается болью на это правдивое, но беспечное: «я хочу, чтобы ты жил»… Сабо чувствует, как на сердце давит чужая вина за непрошенную мимолетную слабость, ведь Эйс не хотел, но больше не мог… не мог держать весь этот груз вины внутри себя. Они не общаются несколько дней. Кажется, стоит только коснуться пальцем крышки телефона, как всё тело разом перетряхивает колючей волной электричества. Между ними наэлектризован даже воздух, а они находятся за десятки тысяч километров друг от друга. И страшно… страшно обоим — довериться и взять ответственность. Потому что Эйс был прав, потому что Сабо не оценил ту тьму, что каждый день расползается мутными красками у него на сердце, но у Сабо внутри точно такая же дыра — холодная, давящая тяжёлым грузом, она отдаёт в голове искрами и безобразным по своей природе чувством вины… Сабо мог постараться лучше. Он и Эйс — словно два потухших уголька. Оба выгорели и рассыпались по земле грязным пеплом. Сабо исправно переступает через самого себя, душа в груди «я недостаточно делаю», потому что сейчас оно не к месту, потому что Сабо остаётся с ним наедине только ночью, когда ворох глупых и нет мыслей застилает сознание и не спится… не спится до рассвета, а там… Там никто не скажет, что он делает недостаточно, потому что для этих людей не важно, как сам Сабо воспринимает свою помощь, ведь для них она бесценна и дарит шанс пережить ещё один день. Кому-то лекарства и еда спасут жизнь. А для кого-то… для кого-то нужны слова и поступки, чтобы эта самая жизнь не казалась бессмысленной, чтобы поверить, принять — я здесь, и я важен. Сабо знает, что это за чувство. В красках равнодушия, а не ненависти — да, но когда вдруг стало правильным выбирать меньшую из двух зол, думая, что тебе повезло чуточку больше, даже, если твои собственные родители считали тебя никчемной обузой? Равнодушие не лучше ненависти, а это не соревнование, у кого страдания хуже, но Сабо до сих пор сложно принять, что он действительно прошёл через что-то ужасное, что в этом не было его вины… а не было ли? Сабо не помнит, что на самом деле произошло. При высокой концентрации стресса мозг блокирует воспоминания, которые могут оказаться травмирующими, и с Сабо, должно быть, произошло то же самое, ведь у него до сих пор не получается вспомнить, что конкретно случилось той далекой осенью, когда он получил свои ожоги и навсегда покинул город, где раньше жил. Где теперь живёт его первая ниточка к разгадке, с которой они молчат уже неделю, но Сабо всё равно волнуется за него, когда в мыслях иной раз неуловимо проскальзывает: «а как там Эйс?». Сабо не знает, но надеется, что в порядке. Ему бы и самому быть в порядке, потому что выходной на сегодняшний день Сабо выписывают почти насильно, и он соглашается, но в груди всё равно расползается гадкое «какого чёрта ты сидишь?». Сидит и сидит, его собственному сознанию пора бы заткнуться, потому что Сабо будет спать до обеда, если захочет и ни от кого, даже (тем более) от самого себя, он не желает слышать порцию новых упреков об уровне своей якобы низкой работоспособности. Он разлепляет веки лениво, нехотя, цепляясь взглядом за циферблат настенных часов. Время едва переваливает за два, а у Сабо в голове каша из ещё не отпустившего мысли беспорядочного, но глубокого сна. Он весь какой-то помятый, со спутанными волосами, что напоминают не прочесанный кошачий хвост, и сравнение это нелепое, но Сабо выглядит именно так. На его здоровой щеке алеет след от жесткой подушки, и Сабо зевает во весь рот, чувствуя, как натягиваются ожоги у самых краешек губ, причиняя едва ощутимый дискомфорт. Просто встать с кровати уже оказывается настоящим усилием. У Сабо складывается впечатление, что начало дня выдается, ну… средней паршивости. Прислушиваясь к своему организму, Сабо кажется, что спал он не больше десяти часов, а где-то тридцать минут в отвратительно неудобном кресле, без возможности размять шею и вытянуть деревянные конечности. Приятного мало, если честно. Зеркало в ванной мутное, но чистое, и лицо Сабо в нём едва искажается, приобретая в отражении причудливые формы разной степени кривизны. Сабо широко зевает во второй раз и скребет ногтями щеку, с каким-то тягостным вздохом ощущая под пальцами жёсткие светлые волоски. Почему-то даже привести своё лицо в порядок кажется действием таким невыполнимым, что Сабо крепко жмурится, чувствуя, как холодные мурашки волной перетряхивают всё его безвольное тело. Лень и какая-то внутренняя апатия накрывают его с головой, заставляя глаза слипаться и силы уходить из ослабевших после сна рук. Сабо ощущает себя сладкой ватой или жидкостью, принимающей форму сосуда, потому что свой собственный разваливается на кусочки, и чувство такое, будто Сабо раскатали валиком по твёрдой кирпичной стене. Он выдавливает пену только на одну половину лица, потому что на вторую — бесполезно, она вся покрыта грубыми ожогами, тянущимися от левого глаза до почти самого подбородка и дальше — шея и грудь, плечи, ладони, бедра и лодыжки… Сабо соткан из уродливых шрамов, оставленных огнём и чужим безразличием, и не ясно, что из этого более жестоко, потому что он не помнит, но точно знает, что это клеймо оставлено ему в качестве безобразного напоминания… Чтобы вспомнил и никогда больше не забывал. Сабо щурится, смотря на своё отражение и осторожно ведёт бритвой по мягким участкам кожи, что не тронул огонь, сейчас ловя какие-то глупые мысли, думая, пошли бы ему усы. Сабо фыркает, открывая кран с холодной водой. Его отец носил усы, а это явно не было бы хорошим напоминанием чему угодно, что Сабо не хочет вносить в свою только-только установленную без чужого контроля жизнь. Сабо умывается, чувствуя, как апатия постепенно отступает, но ещё не настолько, чтобы Сабо не мечтал поскорее вернуться в кровать. Он выбрасывает одноразовую бритву в мусорку и приводит раковину в порядок, размышляя о том, что, наверное, проведёт весь день в законном безделье, раз уж на сегодня выпал столь удачный для таких нехитрых планов выходной. Он стаскивает полотенце с крючка и выходит из ванной, на ходу вытирая лицо, аккуратно лавируя между близко поставленной друг к другу мебели. На улице гиблая духота, но в помещении ощущается свежесть, потому что кондиционер работает почти круглосуточно, не давая Сабо утратить последние силы и пережариться, как бы не иронично это не звучало, до горелой корочки прямо в номере отеля. Он хватает со стола яблоко и заваливается обратно в кровать, намереваясь дочитать заброшенную из-за работы книгу, а ещё… Сабо дергается, понимая это «ещё». А ещё пора бы наконец-то написать Эйсу. Он проверяет почту и отвечает на несколько сообщений от Коалы и… Хака. Сабо хмыкает и довольно кусает яблоко, вспоминая, как долго они учили его пользоваться сетями. На имя фонда переведены небольшие пожертвования, но этого иной раз недостаточно, чтобы обеспечить всех нуждающихся даже предметами первой необходимости, не говоря уже об аренде помещений для содержания беженцев. Сабо тяжело вздыхает и цепляется взглядом за пустую иконку Эйса, где даже фотографии не стоит, лишь базовый пользовательский значок серого цвета. Эйс такой скрытный. Сабо медлит несколько минут, словно понимая — сейчас они начнут разговор, но это будет нечто совершенно другое, более значимое и личное, хоть и не несущее кардинальных изменений, но ведь Эйс позволил… позволил Сабо увидеть такие слова, и как после этого можно воспринимать его просто тем парнем, который живёт в твоём городе по случайному стечению обстоятельств? Нет. Это же… Эйс. Эйс, который отчего-то заставляет Сабо грустить и улыбаться. Так обыкновенно, но так важно. Сабо собирается с мыслями и глубоко вдыхает, скользя пальцами по клавиатуре. Он пишет нечто настолько отвлеченное, что вполне можно назвать «в его духе». Сабо знает, что Эйс поймет. Поймет его волнение, как, если бы он закрывал глаза перед прыжком. Dragon Claw: я вижу, что ты не спишь. Не спит. И правда. Эйс не заходил в сеть до этого дня, а у Сабо есть куда более оживленные аккаунты, чем пыльный профиль на фейсбуке, о котором он порой даже умудряется забывать, но сейчас… сейчас они будто на одной волне, будто оба чувствуют, что готовы, что именно в этот момент они должны заговорить после долгой череды недельного молчания. Почти гребаные соулмейты, Сабо только смеётся. fireFist: я думал, ты там сдох. Сабо садится на кровати, и кривая улыбка одним уголком губ (из-за ожогов он улыбается неправильно, неестественно) расплывается на его лице, и чувствует Сабо себя таким… счастливым? Словно это то, что он действительно упускал. Словно эта неделя стала проверкой, и Сабо, перенесший их негласное короткое расставание почти спокойно, без дрожащих пальцев и желания лезть на стенку, вдруг ощущает такой взрыв эмоций внутри себя, понимая, что банально так притерпелся к Эйсу и его ворчанию, что успел соскучиться. Элементарно, по-человечески, так, как скучают по хорошему собеседнику, пусть и Эйс был тем ещё непробиваемым засранцем, но… Сабо этого достаточно. Dragon Claw: я скучал, Эйс. fireFist: даже не надейся услышать что-то в ответ. Сабо тихо смеется себе под нос. И не нужно. Он почему-то… и так всё понимает. Dragon Claw: как ты? После всего? fireFist: странно. Сабо откидывается на подушку и держит телефон на уровне глаз. Dragon Claw: думаешь, ты поступил плохо? Рассказав мне это? fireFist: не знаю. Сабо уверен — в первые дни он слишком ярко испытывал чужую вину. Dragon Claw: не берусь делать поспешные выводы, но теперь я понимаю больше, Эйс. fireFist: я не понимаю, а ты понимаешь. весело у тебя мир работает. Dragon Claw: можем помочь друг другу разобраться. Я и сам испытываю трудности с этим. fireFist: звучит как плохая шутка. особенно на фоне тех речей, что ты мне толкаешь. Dragon Claw: я их осознаю, но самому поверить сложнее всего. Но знать, что с тобой происходит лучше, чем всю жизнь оставаться в неведении. Это первый путь к исцелению. fireFist: хочешь перекроить меня в какую-то хуйню? Dragon Claw: исцеление, Эйс, а не исправление. Тебя не нужно исправлять, ты не сломан. fireFist: после всего ты действительно так считаешь? после всего, что я сделал? Сабо ощущает внутри какую-то невиданную мягкость, словно отвечает ребёнку. Ребёнку, который спрашивает его, правильно ли он поступил, потому что никто не объяснял Эйсу, в чём дело и можно ли себя так вести. В жизни Эйса нет полутонов, и чувства его слишком яркие, колеблющиеся от ненависти до любви подобно неспокойному маятнику. Он вспыльчивый, грубый, неотесанный и немножко мудак, но… Эйс не плохой. Его не нужно исправлять, лишь показать, что в мире бывают другие стороны, что он заслуживает счастья и любви, потому что Эйс действительно не сделал ничего ужасного, за что его можно «исправить» и порицать всю оставшуюся жизнь. Dragon Claw: ага, считаю. То, что у тебя нет образа «идеальной жертвы» не значит, что ты заслужил того, что в итоге случилось, потому что ты защищался. И они защищались, только перешли в этом черту. Ты просто… не знал, как иначе, да? Потому что ты был сильнее, а они не могли ответить тебе? fireFist: потому что взрослые мудаки. мне кажется, некоторые знали в чём дело и чем я занимаюсь, поэтому настраивали своих сраных детишек против меня. ещё и учителя говнеца подлили. Dragon Claw: о чём знали, Эйс? Если не хочешь, можешь не говорить. fireFist: не хочу. fireFist: как по-твоему я должен бы себя вести? игнорировать всё их дерьмо да?? Dragon Claw: я не знаю, Эйс. Я не был на твоём месте, но, может, тебе стоило быть чуточку сдержаннее? Ты же часто ввязывался в драки, судя по всему. fireFist: я не могу сбежать или повернуться спиной. просто не могу. Dragon Claw: но это может стоить тебе жизни однажды. fireFist: я знаю. знаю, но вдруг однажды за моей спиной будет что-то важное? что-то, что я должен… не знаю. что нельзя оставлять. Сабо едва улыбается. Dragon Claw: у тебя такое? fireFist: есть. Dragon Claw: тогда ты не один. Я очень рад этому. fireFist: почему? я тебе никто. Dragon Claw: мы знаем друг друга… целый месяц, представляешь! Это уже что-то. Я горжусь своей коллекций фоточек с собачками, которыми поделился с тобой за всё это время. А ещё лЕгУшЬЬКИ. Считаю, что после такого можно доверить человеку свою жизнь. Эйс не отвечает какое-то время, а затем быстро набирает сообщение, игнорируя все трогательные воспоминания Сабо, будто сейчас цепляется только за что-то одно. Что-то очень важное. fireFist: месяц? ты говорил что-то об этом. вроде бы. Сабо вздрагивает, и сердце заводится в груди бешенным ритмом. Dragon Claw: ох. Ты хочешь, чтобы я приехал? fireFist: да сдался ты мне, драконий фетишист. я просто вспомнил. Dragon Claw: у тебя ещё два осталось на раздумья. Из нас получится неплохая компания, говорят, что я отличный сЛуШаТелЬ. fireFist: я не готов терпеть тебя в реальной жизни учитывая то, сколько странной херни ты способен наговорить просто прикопавшись к одному (1) слову. удивлен, что ты ещё не шлёшь мне голосовухи по десять минут, такие как ты любят подобное дерьмо. Я БЫ ВСЁ РАВНО НЕ СЛУШАЛ ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ. Улыбка сползает с лица Сабо, и даже некогда яркий свет за окном сейчас становится тусклым, мрачным, теряя краски вместе с тлеющим по крупицам настроением Сабо. Шутить про себя он всегда готов, но не всегда же способен осознать реальность, где он действительно не слышит, а хороший слушатель потому, что вынужден молчать, даже, если очень хочется что-то сказать. Наивный, ты правда собрался с ним встретиться, забыв, каким ты родился на самом деле? Dragon Claw: не волнуйся. Это вряд ли хоть когда-нибудь получится. fireFist: почему? у тебя отстойный голос? Сабо отворачивается в сторону, собираясь с мыслями, сейчас почему-то сам не решаясь сказать, довериться… А вдруг Эйс будет в бешенстве? Сабо ведь такой дефектный. Dragon Claw: у меня его нет. fireFist: как это? Каждая буква отдаётся в голове болью, и виски гудят так, будто рядом кто-то стучит в тяжёлые медные тарелки. Миг — целая вечность. Для Сабо представляется невозможным сделать даже вдох, потому что спящий годами страх вдруг пробуждается от долгого сна, заставляя Сабо цепляться за каждый глоток воздуха в отчаянных попытках успокоить своё собственное сердце. Его будто охватывает паника. Ещё есть возможность сбежать, уйти от ответа. Сабо может никогда не приехать, солгать и общаться с Эйсом только так или не общаться совсем, потому что… что ему стоит? Это всего лишь месяц, а Сабо больше не хочет слышать про свою дефектность. Или жалость. Жалость, пожалуй, ещё хуже, потому что отношение здесь выстраивается по принципу «ты самая несчастная в мире одноногая собачка», и Сабо тошно, когда с ним разговаривают почти через сопливые сюсюканья, будто он развалиться от малейшего дуновения ветерка. Ах, как не повезло, ах, какая жизнь могла быть, а вот соулмейт… Сабо нахлебался этого так много, что уже метафорично тонул в сожалениях других за ЕГО жизнь, будто им действительно есть дело, хотя это просто способ потешить свою совесть и чувство «слава богу, со мной такого никогда не случится». Одноногих собачек кормят только до тех пор, пока они не показывают зубки, устав от бесконечных трепаний по макушке… Ах, мы к тебе по-доброму, а ты! Сабо выравнивает дыхание и опускает взгляд на экран своего телефона. Сообщение Эйса всё ещё висит без ответа — без его ответа, и Сабо чувствует лёгкий стыд, но понимает — ему нужно было это время, чтобы сделать правильное решение. Dragon Claw: я не слышу, Эйс. Ответ приходит почти мгновенно. fireFist: в смысле… совсем? Dragon Claw: я глухой с рождения. И из-за того, что не слышу, так и не научился говорить, скажем так, словами через рот. С письменностью тоже были огромные проблемы, особенно в построение предложений и их сути, но я научился, вложил в это всё, что мог. Сабо испуганно добавляет: Dragon Claw: но это ничего. Я научился так жить, всё в порядке. Ни черта не в порядке, Эйс молчит уже десять минут. Сабо нервно подскакивает с кровати, перебирая в голове самые худшие варианты, которые только мог ответить Эйс и звучат они абсурдно, словно кошмарный сон, но Сабо впервые за долгое время страшно. Нервозность стремительно поднимается со дна его сознания, застилая все разумные доводы пеленой тревоги, и справится с ней труднее, чем кажется, потому что она цепляет на крючок настолько глубинные и потаенные страхи, что верить в них проще, чем действительно соприкоснуться с реальностью. «Напрашиваешься помогать другим, но сам не можешь помочь себе?» Сабо взволнованно семенит по комнате, закрыв часть лица руками. Он смотрит в пол, пытаясь подавить внезапную дрожь во всём теле. «Зачем ты предлагал приехать? Ты головой вообще подумал? Хочешь, чтобы я с тобой по бумажечкам общался или жопу ради тебя рвал, уча жестовый язык? Размечтался». Сабо обхватывает себя руками, словно пытаясь обнять, защитить. В комнате холоднее, чем прежде, а может, Сабо только кажется. «Урод ты какой-то. Не пиши мне больше». Сабо готов взвыть, когда в горле застревает тяжёлый ком, а в глазах что-то щиплет, левый видит даже хуже, чем прежде. «Дефектный». Сабо замирает и кажется ему, что он больше не в отеле далеко-далеко от маленького американского городишки и резного дома на вершине холма. Нет. Он прямо там. Сейчас. Ничего не слышит, но видит. Видит, как острое лицо матери вытягивается, а маленькие, почти поросячие зенки отца смотрят на него неопределенным, едва читаемым взглядом. Тогда неопределенным. Сейчас Сабо понимает, что на него смотрели с глубоким разочарованием, будто он кукла-танцовщица, которая больше не сможет плясать. В тот день родителям Сабо сказали, что мальчик не слышит, уже давно, вы просто не обращали внимания, не проводили с сыном должного времени, чтобы заметить его особенность раньше. Отец только отмахивается, и Сабо видит, с каким выражением лица он смотрит, точнее… не смотрит на самого Сабо, но явно даёт понять, что испытывает глубокое оскорбление, будто это именно Сабо во всём виноват. Воспоминания здесь обрывочные, но Сабо помнит заднюю комнату, в которой он проводил большую часть своего учебного времени, а ещё огромный словарь, где он учил слова в четыре раза длиннее, чем его собственное имя, и Сабо ненавидел этот словарь, наверное, больше всего в их огромном неприветливом доме, который-то и домом назвать нельзя… его просто не существует. Слово дефектный в нём позже будет жирно обведено красной ручкой. Только Сабо этого не делал, но кто же сделал это в тот раз? Сабо осторожно садится на край постели, будто всё в этой комнате представляет угрозу, и ему отчего-то неприятно на самом сильном эмоциональном уровне… Неприятно, если Эйс сейчас разочаруется в нём. Он зажмуривает глаза, позволяя себе несколько минут просто дышать, а затем, собравшись с чувствами, одним махом открывает уже обновленный как несколько секунд их волнительный диалог. Эйс ответил. fireFist: так вот почему ты спрашивал о звуках? Сабо ощущает, как груз с его плеч спадает, но совсем не из-за того, что Эйс сказал что-то хорошее или нет, просто… Сабо не так представлял его ответ. Он думал, что Эйс окатит его ядом и оскорблениями, но это, скорее, удивляет, чем задевает. Совсем не задевает, если честно, потому что ожидания не совпадают с реальностью, оставив Сабо в коротком ступоре, а затем он наконец-то понимает… Чёрт, а ведь тревога была не права, она лишь нагоняет тьму, но ей не является, ведь действительно чего-то ужасного ещё не произошло, да и… должно ли произойти? С чего вдруг? Потому что его испуганный разум составил ответы за человека, за Эйса, когда Эйс свой ответ ещё даже не успел написать… Сабо заранее подумал о нём плохо и ему становится чуточку стыдно, будто он потерял весь контроль над ситуацией, который всё это время был в его руках. Dragon Claw: я иногда спрашиваю у людей, что они слышат, это… помогает. Мне интересно. Плюс, я хочу написать книгу, и будет странно, если персонажи начнут воспринимать реальность так, как вижу её я. Это довольно однобоко. fireFist: ну и плевать. зато она станет уникальной. Сабо не понимает, чёрт возьми. Dragon Claw: Эйс, тебя совсем не смущает то, что я написал? fireFist: бля, конечно я в шоке, а ты как думаешь, но от моего шока в твоей жизни вообще ничего не изменится. я не знаю как реагировать. это просто ты. что я по-твоему должен был сделать? Сабо ощущает себя таким растерянным, таким глупым. Dragon Claw: как минимум, разочароваться во мне. fireFist: и нахуя? Dragon Claw: потому что я дефектный, Эйс. fireFist: я тоже. дальше что? Сабо возмущенно всплескивает рукой в воздухе. Dragon Claw: но ты не дефектный. fireFist: у меня короче голоса в голове нет, это сойдет? Сабо выглядит почти пораженным. Dragon Claw: у тебя нет соулмейта? fireFist: неа. помер поди. Dragon Claw: оу, это… грустно. Мои соболезнования. Но ты не дефектный, Эйс. Так случается. fireFist: и у тебя случается, ну и что? ты к себе этот применяешь Сабо приподнимает брови, читая ответ Эйса с тяжёлым удивлением. fireFist: эйджизм. Dragon Claw: эйджизм — это дискриминация по возрасту, Эйс. А пренебрежительное отношение к инвалидам — это эйблизм. fireFist: да похуй короче. ты разве виноват в том, что с тобой произошло? Сабо, всё ещё находясь в некой прострации после недавних сообщений Эйса, печатает ответ на автомате, пытаясь дать хоть какое-то рациональное объяснение происходящему. Весь страх куда-то подевался, появилось странное, ещё пока неопределенное чувство, но Сабо понимает…. Эйс точно на него не злится. Dragon Claw: нет. fireFist: на нет и суда нет. Dragon Claw: всё не так просто, ты сам прекрасно понимаешь. Я лишь думал… ты будешь не рад такое услышать. fireFist: а моя не радость как-то поможет тебе излечиться? Сабо печатает «нет» во второй раз, а затем замечает, что руки его дрожат. Он никогда не затрагивал эту тему с тех пор, как присоединился к Революционной Армии, и Сабо действительно ощущает себя полноценным… так почему сейчас? Почему именно перед Эйсом стыдно, неловко, больно, почему все эти отправленные мысли лезут наружу в такой неподходящий момент? Dragon Claw: я боялся, что ты осудишь меня. fireFist: я вроде не настолько тупой и не настолько чудовище, чтобы смеяться или втаптывать в грязь такие серьёзные вещи. уверен, тебе было тяжело. Сабо поджимает губы, и грудь его вздымается чаще, неспокойнее, будто дыхание вот-вот сломается, сделавшись рваным и шумным. Никто не читал от него «дефектный», никто даже не знает, что Сабо так думал или… думает о себе, потому что, господи, это же Сабо. Сабо, который всегда поддержит, одарит улыбкой. Сабо, который лезет в самое пекло и треплет нервы окружающим своими безумными выходками. У Сабо тоже есть броня. Куда эффективнее и прочнее, чем у Эйса, потому что Эйс рассыпается в песок на глазах, а Сабо собирает себя по кусочкам и делает вид, что он в порядке, прямо сейчас готов выступать терапевтом и слушать каждого, кому хоть мало-мальски нужна его помощь, ведь Сабо вообще не может сломаться и устать от своей гребаной благородной работы. Сабо никогда не говорил, потому что все знали. А кто не знал, не были с ним связаны, потому что он просто Сабо, который делает своё дело. Всегда. Сабо с ужасом понимает, что ещё ни разу никогда не признавался в том, что не слышит настолько открыто и прямо, потому что люди либо понимали сами, либо им кто-то говорил, а они уже выстраивали своё общение с ним, исходя из этих знаний. До этого дня. Dragon Claw: очень. Очень, чёрт возьми, Эйс, прости, что говорю тебе это. fireFist: всё нормально. Dragon Claw: я не на это рассчитывал. Я хотел помочь тебе, а в итоге… всё должно было сложиться иначе. Я так и знал, что подобная сфера совсем не мой профиль. Есть люди куда более компетентные, прости. Тебе следует обратиться за помощью к профессионалу. fireFist: не нужна мне никакая помощь. Dragon Claw: вот опять ты начинаешь, мы это с тобой уже обговорили. fireFist: ОЧНИСЬ, ещё раз говорю. ты вроде хотел общаться, а не быть жилеткой по любой задевающей меня хуйне. я справляюсь со многим, а если нет… так уж и быть, попиздим по душам, но не выставляй себя этой ебаной пустотой, ты не колодец, чтобы туда кричать. тебя совесть грызет потому что ты не обратил внимание на рандомного чувака в интернете, которого кто-то там травил, а сейчас гнешь себя из-за этого… мне не нравится твоё вот это клоунское поведение окей? теперь я хотя бы вижу, что ты живой человек, а не робот. даже твои драконы выглядят лучше. Эйс умело давит на то, от чего Сабо не может избавиться долгое время, потому что он в первую очередь деятель активизма, а уже потом друг, товарищ и всё остальное. Сабо с трудом разделяет работу и… что? Себя самого? Все его взаимоотношения, все цели, всё сосредоточено и сопряжено на помощи людям, где не важно, как ТЫ себя чувствуешь, потому что есть те, кому ХУЖЕ прямо сейчас, и это противоречит всему, что Сабо говорил Эйсу, но он не может, просто не способен выжечь из себя это чувство вины, что кушал он в детстве больше, а возможности к коммуникации развил лучше (не без поддержки), чем те, кто родился с таким же недугом, но у них было куда меньше удачных связей и случаев. Сабо видел в Эйсе в первую очередь жертву, а уже потом человека, с которым он общался о всякой ерунде по вечерам в свободное время. А сейчас Эйс осадил его за такое мышление, и Сабо чувствует себя таким брошенным, таким потерянным, словно сделал что-то неправильное и теперь его отругали за это. Dragon Claw: что ты имеешь в виду? fireFist: да ты как заведенный трындел о своей помощи. я о тебе вообще нихера не знаю, кроме того, что ты драконий фетишист. Dragon Claw: ещё ты знаешь имя. fireFist: охуенный прогресс, Сабо. Сабо закусывает губу и буквы плывут у него перед глазами. Это, кажется, первый раз. Первый раз, когда Эйс назвал его по имени. Dragon Claw: ты такой замечательный, Эйс. fireFist: вот только без соплей. Dragon Claw: замечательный. fireFist: хватит. Dragon Claw: З А М Е Ч А Т Е Л Ь Н Ы Й. Dragon Claw: и больше не зови себя дефектным, это совершенно не так. fireFist: ты тоже. Dragon Claw: тоже замечательный? fireFist: я тебя сейчас замечательно заблокирую. Сабо смеётся, и глаза его влажные от скопившихся в уголках слёз. fireFist: не парь мне больше мозги этим своим дефектным, потому что кто бы тебе это не сказал, он был не прав и я разобью ему ебальник при встрече. Dragon Claw: они того не стоят. И все, кто обижал тебя, они тоже не стоят. Ты стоишь гораздо большего, Эйс. Dragon Claw: я больше не буду так говорить. Я просто испугался, это был первый раз. Мне казалось, что я избавился от этого. fireFist: как ты можешь? Dragon Claw: могу что? fireFist: так говорить об этом. что испугался или тебе было тяжело. Dragon Claw: если мне будет плевать на свои собственные чувства, это будет ужасно, правда? (забудем сегодняшний инцидент на какое-то время). В конце концов, раз я заперт в этом теле до конца своих дней, то должен научиться жить с ним и уважать. Может, не любить, но чувствовать себя комфортно. Dragon Claw: и да, я просто довольно прямолинеен. fireFist: я заметил. fireFist: мне скоро вставать, так что я пойду. Чёртовы часовые пояса. fireFist: я пересдаю ебучий проект сегодня !! Dragon Claw: УДАЧИ. Эйс выходит из сети, а Сабо пребывает сейчас в настолько смешанных по своей окраске чувствах: он одновременно счастлив до зубовного скрежета, но тело сотрясают рыдания и трудно, трудно даже вздохнуть, потому что ком застревает в горле и не даёт восстановить сбитое горячими слезами дыхание. Эйс принял его. Принял в своей грубой манере и оказал ощутимую поддержку, где боль одного разделяется словами другого «у меня тоже», и вроде бессмысленно, а вроде и легче. Эйс такой странный, но отчего-то такой нужный. Сабо действительно тратит весь оставшийся день на ленивое безделье, правда, несколько раз он пытается напроситься вместе с Бетти на уборки улиц от пластика, но его довольно грубо посылают, заставляя остаться в номере и «проводить свой законный отдых в отдыхе и никак иначе, а если узнаю — прибью». Этот выходной оказывается по-настоящему необходим для Сабо, потому что ни в какой другой день ему бы не удалось поговорить с Эйсом настолько долго и откровенно, чему Сабо был несказанно рад, ведь опыт он получил полезный, нужный. Сабо делает окончательный вывод, что ему нравится в компании Эйса. По-настоящему, он хочет с ним общаться и дальше. Сабо ужинает в номере, ест какой-то необычный суп, а затем долго полощет рот водой, потому что из-за собственной невнимательности выбрал в качестве добавки особенно острый перец, и теперь всё горло жжёт огнём, а язык перестал ощущаться ещё десять минут назад, и Сабо действительно беспокоит это. Ему вообще кажется, что он чудом не потерял сознание, ведь по ощущениям был очень близок хлопнуться на пол буквально в тот же момент, когда попробовал тот злополучный перец. Сабо дочитывает книгу, когда за окном уже глубокая ночь, и вроде нечего ждать, но Сабо почему-то ждёт. Глупо ждёт его, надеется, вдруг в этот день изменилось нечто большее, чем простые разговоры по душам, хотя, казалось бы — куда ещё? Они были так близки и честны друг с другом, что Сабо не уверен, а не было ли всё это сном? Но, вообще-то, не было. Сабо убеждается в этом каждый раз, когда лезет в переписку проверить, не зашёл ли Эйс, не написал ли Эйс… хотя Эйс никогда не пишет первым, так что Сабо не на что и надеяться, ведь они сделали уже достаточно шагов навстречу друг другу, но… ещё один шаг в этом уровне сложности до сих пор остается за Эйсом, и Сабо терпеливо ждёт, когда он наконец-то решится на это. Или уже? Сабо роняет книгу себе на грудь, когда телефон на его столе загорается, оповещая о новом сообщении, только это не Коала и не Хак… Эйс. Эйс написал ему первым. Сабо читает «я сдал», а в сердце разливается тепло. Что-то щёлкает, взрывается, отдаваясь в голове пушечным выстрелом, но Сабо не слышит, только чувствует. Чувствует, как два потухших уголька, рассыпавшихся пеплом под жестокостью реального мира, вспыхивают, загораются, распаляя яркими искрами покалеченные жизни друг друга. Сабо просто чувствует, что они стали ближе и кажется это таким правильным, словно барабан отбивает дробью звук сердец двух потерянных родственных душ.